если самые талантливые люди во всем городе так бездарны то каков же должен быть город
Ионыч (Чехов А. П., 1898)
Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже, потом уезжал к городским больным, уезжал уже не на паре, а на тройке с бубенчиками, и возвращался домой поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как страдал одышкой. И Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался на свою горькую участь: езда одолела!
Старцев бывал в разных домах и встречал много людей, но ни с кем не сходился близко. Обыватели своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом раздражали его. Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например, о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти. Когда Старцев пробовал заговорить даже с либеральным обывателем, например, о том, что человечество, слава богу, идет вперед и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без смертной казни, то обыватель глядел на него искоса и недоверчиво и спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?» А когда Старцев в обществе, за ужином или чаем, говорил о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрек и начинал сердиться и назойливо спорить. При всем том обыватели не делали ничего, решительно ничего, и не интересовались ничем, и никак нельзя было придумать, о чем говорить с ними. И Старцев избегал разговоров, а только закусывал и играл в винт, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку; и все, что в это время говорили, было неинтересно, несправедливо, глупо, он чувствовал раздражение, волновался, но молчал, и за то, что он всегда сурово молчал и глядел в тарелку, его прозвали в городе «поляк надутый», хотя он никогда поляком не был.
От таких развлечений, как театр и концерты, он уклонялся, но зато в винт играл каждый вечер, часа по три, с наслаждением. Было у него еще одно развлечение, в которое он втянулся незаметно, мало-помалу, — это по вечерам вынимать из карманов бумажки, добытые практикой, и, случалось, бумажек — желтых и зеленых, от которых пахло духами, и уксусом, и ладаном, и ворванью, — было понапихано во все карманы рублей на семьдесят; и когда собиралось несколько сот, он отвозил в Общество взаимного кредита и клал там на текущий счет.
За все четыре года после отъезда Екатерины Ивановны он был у Туркиных только два раза, по приглашению Веры Иосифовны, которая все еще лечилась от мигрени. Каждое лето Екатерина Ивановна приезжала к родителям погостить, но он не видел ее ни разу; как-то не случалось.
Но вот прошло четыре года. В одно тихое, теплое утро в больницу принесли письмо. Вера Иосифовна писала Дмитрию Ионычу, что очень соскучилась по нем, и просила его непременно пожаловать к ней и облегчить ее страдания, и кстати же сегодня день ее рождения. Внизу была приписка: «К просьбе мамы присоединяюсь и я. Я.».
Старцев подумал и вечером поехал к Туркиным.
— А, здравствуйте пожалуйста! — встретил его Иван Петрович, улыбаясь одними глазами. — Бонжурте.
Вера Иосифовна, уже сильно постаревшая, с белыми волосами, пожала Старцеву руку, манерно вздохнула и сказала:
— Вы, доктор, не хотите ухаживать за мной, никогда у нас не бываете, я уже стара для вас. Но вот приехала молодая, быть может, она будет счастливее.
А Котик? Она похудела, побледнела, стала красивее и стройнее; но уже это была Екатерина Ивановна, а не Котик; уже не было прежней свежести и выражения детской наивности. И во взгляде и в манерах было что-то новое — несмелое и виноватое, точно здесь, в доме Туркиных, она уже не чувствовала себя дома.
— Сколько лет, сколько зим! — сказала она, подавая Старцеву руку, и было видно, что у нее тревожно билось сердце; и пристально, с любопытством глядя ему в лицо, она продолжала: — Как вы пополнели! Вы загорели, возмужали, но в общем вы мало изменились.
И теперь она ему нравилась, очень нравилась, но чего-то уже недоставало в ней, или что-то было лишнее, — он и сам не мог бы сказать, что именно, но что-то уже мешало ему чувствовать, как прежде. Ему не нравилась ее бледность, новое выражение, слабая улыбка, голос, а немного погодя уже не нравилось платье, кресло, в котором она сидела, не нравилось что-то в прошлом, когда он едва не женился на ней. Он вспомнил о своей любви, о мечтах и надеждах, которые волновали его четыре года назад, — и ему стало неловко.
Пили чай со сладким пирогом. Потом Вера Иосифовна читала вслух роман, читала о том, чего никогда не бывает в жизни, а Старцев слушал, глядел на ее седую, красивую голову и ждал, когда она кончит.
«Бездарен, — думал он, — не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого».
— Недурственно, — сказал Иван Петрович.
Потом Екатерина Ивановна играла на рояле шумно и долго, и, когда кончила, ее долго благодарили и восхищались ею.
«А хорошо, что я на ней не женился», — подумал Старцев.
Она смотрела на него и, по-видимому, ждала, что он предложит ей пойти в сад, но он молчал.
— Давайте же поговорим, — сказала она, подходя к нему. — Как вы живете? Что у вас? Как? Я все эти дни думала о вас, — продолжала она нервно, — я хотела послать вам письмо, хотела сама поехать к вам в Дялиж, и я уже решила поехать, но потом раздумала, — бог знает, как вы теперь ко мне относитесь. Я с таким волнением ожидала вас сегодня. Ради бога, пойдемте в сад.
Они пошли в сад и сели там на скамью под старым кленом, как четыре года назад. Было темно.
— Как же вы поживаете? — спросила Екатерина Ивановна.
— Ничего, живем понемножку, — ответил Старцев.
И ничего не мог больше придумать. Помолчали.
— Я волнуюсь, — сказала Екатерина Ивановна и закрыла руками лицо, — но вы не обращайте внимания. Мне так хорошо дома, я так рада видеть всех и не могу привыкнуть. Сколько воспоминаний! Мне казалось, что мы будем говорить с вами без умолку, до утра.
Теперь он видел близко ее лицо, блестящие глаза, и здесь, в темноте, она казалась моложе, чем в комнате, и даже как будто вернулось к ней ее прежнее детское выражение. И в самом деле, она с наивным любопытством смотрела на него, точно хотела поближе разглядеть и понять человека, который когда-то любил ее так пламенно, с такой нежностью и так несчастливо; ее глаза благодарили его за эту любовь. И он вспомнил все, что было, все малейшие подробности, как он бродил по кладбищу, как потом под утро, утомленный, возвращался к себе домой, и ему вдруг стало грустно и жаль прошлого. В душе затеплился огонек.
— А помните, как я провожал вас на вечер в клуб? — сказал он. — Тогда шел дождь, было темно…
Огонек все разгорался в душе, и уже хотелось говорить, жаловаться на жизнь…
— Эх! — сказал он со вздохом. — Вы вот спрашиваете, как я поживаю. Как мы поживаем тут? Да никак. Старимся, полнеем, опускаемся. День да ночь — сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей… Днем нажива, а вечером клуб, общество картежников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. Что хорошего?
— Но у вас работа, благородная цель в жизни. Вы так любили говорить о своей больнице. Я тогда была какая-то странная, воображала себя великой пианисткой. Теперь все барышни играют на рояле, и я тоже играла, как все, и ничего во мне не было особенного; я такая же пианистка, как мама писательница. И, конечно, я вас не понимала тогда, но потом, в Москве, я часто думала о вас. Я только о вас и думала. Какое это счастье быть земским врачом, помогать страдальцам, служить народу. Какое счастье! — повторила Екатерина Ивановна с увлечением. — Когда я думала о вас в Москве, вы представлялись мне таким идеальным, возвышенным…
Старцев вспомнил про бумажки, которые он по вечерам вынимал из карманов с таким удовольствием, и огонек в душе погас.
Он встал, чтобы идти к дому. Она взяла его под руку.
— Вы лучший из людей, которых я знала в своей жизни, — продолжала она. — Мы будем видеться, говорить, не правда ли? Обещайте мне. Я не пианистка, на свой счет я уже не заблуждаюсь и не буду при вас ни играть, ни говорить о музыке.
Когда вошли в дом и Старцев увидел при вечернем освещении ее лицо и грустные, благодарные, испытующие глаза, обращенные на него, то почувствовал беспокойство и подумал опять: «А хорошо, что я тогда не женился».
— Вы не имеете никакого римского права уезжать без ужина, — говорил Иван Петрович, провожая его. — Это с вашей стороны весьма перпендикулярно. А ну-ка, изобрази! — сказал он, обращаясь в передней к Паве.
Пава, уже не мальчик, а молодой человек с усами, стал в позу, подняв вверх руку и сказал трагическим голосом:
Все это раздражало Старцева. Садясь в коляску и глядя на темный дом и сад, которые были ему так милы и дороги когда-то, он вспомнил все сразу — и романы Веры Иосифовны, и шумную игру Котика, и остроумие Ивана Петровича, и трагическую позу Павы, и подумал, что если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город.
Через три дня Пава принес письмо от Екатерины Ивановны.
«Вы не едете к нам. Почему? — писала она. — Я боюсь, что вы изменились к нам; я боюсь, и мне страшно от одной мысли об этом. Успокойте же меня, приезжайте и скажите, что все хорошо.
Мне необходимо поговорить с Вами. Ваша Е. Г.».
Он прочел это письмо, подумал и сказал Паве:
— Скажи, любезный, что сегодня я не могу приехать, я очень занят. Приеду, скажи, так дня через три.
Но прошло три дня, прошла неделя, а он все не ехал. Как-то, проезжая мимо дома Туркиных, он вспомнил, что надо бы заехать хоть на минутку, но подумал и… не заехал.
И больше уж он никогда не бывал у Туркиных.
Ионыч
Микропересказ : Молодой врач поселился в провинции, влюбился в девушку из творческой семьи. Но та ему отказала, а семья оказалась обывателями, как и весь город. Доктор погряз в скуке, располнел, стал грубым и жадным.
Названия глав в пересказе — условные.
Семья Туркиных считалась в уездном городе С. самой талантливой, образованной и интеллигентной. У каждого члена этой семьи был свой талант.
Глава семьи Иван Петрович устраивал любительские благотворительные спектакли, где играл старых генералов и при этом очень смешно кашлял. На званых обедах он веселил гостей анекдотами, много шутил и острил.
Иван Петрович Туркин — глава семьи, полный, красивый брюнет с бакенбардами, большой шутник, любит коверкать слова.
Его жена Вера Иосифовна читала гостям сочинённые ею же романы.
Вера Иосифовна Туркина — жена Ивана Петровича, миловидная худощавая дама в пенсне, кокетливая и жеманная, сочиняет бездарные романы.
Их дочь Екатерина играла на рояле.
Екатерина Ивановна Туркина (Котик) — дочь Ивана Петровича и Веры Иосифовны, юная, свежая, худощавая провинциальная девица, от скуки много читает, считает себя талантливой пианисткой.
Туркины охотно принимали гостей в своём большом каменном доме с заросшим сиренью садом, где на кухне стучали ножи и пахло жареным луком.
Молодому доктору Дмитрию Ионычу Старцеву, который был назначен земским врачом в село неподалёку, неоднократно советовали познакомиться с Туркиными.
Дмитрий Ионыч Старцев — земский доктор, в молодости — талантливый, увлечённый своим делом; в старости — безразличный к своей работе, опустившийся, разжиревший, жадно собирающий деньги.
Однажды зимой Старцев встретил Ивана Петровича в городе, и тот пригласил его в гости.
Старцев был занят любимой работой, и зайти к Туркиным ему удалось только весной. Он провёл приятный день. Иван Петрович шутил, Вера Иосифовна читала свой роман «о том, чего никогда не бывает в жизни», а Екатерина, которую родители звали Котиком, очень громко и энергично играла на рояле.
…плечи и грудь у неё содрогались, она упрямо ударяла всё по одному месту, и казалось, что она не перестанет, пока не вобьёт клавишей внутрь рояля.
После зимы, проведённой среди больных крестьян, Старцеву было приятно слушать эти звуки — громкие, надоедливые, но казавшиеся ему такими культурными. Старцев узнал, что Котик не училась в местной гимназии — учителя приходили к ней на дом, чтобы она не набралась дурного влияния. Несмотря на возражения матери, девушка хотела уехать в Москву, поступить в консерваторию и стать настоящей пианисткой.
Старцев спросил Веру Иосифовну, печатает ли она свои произведения в журналах, и та ответила, что прячет написанные романы в шкафу — зачем их печатать, если денег им хватает. Когда гости расходились, четырнадцатилетний лакей Туркиных «изобразил» трагическую сцену — встал в позу, поднял руку и произнёс: «Умри, несчастная». Все захохотали. Старцеву всё это тоже показалось занятным и недурственным.
У Старцева было много работы, поэтому следующий год он провёл «в трудах и одиночестве». Выбраться к Туркиным у него никак не получалось. Наконец, Вера Иосифовна прислала ему письмо, в котором просила приехать и вылечить её мигрень. Старцев ей помог, а она рассказала всем гостям, какой он удивительный доктор.
После этого Старцев стал часто бывать у Туркиных, но уже не ради Веры Иосифовны, а из-за Котика. Она восхищала его свежестью, простотой и наивной грацией. Котик казалась Старцеву не по летам умной, хотя иногда она могла рассмеяться и уйти прямо во время умного разговора или отпустить какое-нибудь нелепое замечание. Он умолял её выйти в сад, чтобы остаться с ней наедине.
Однажды Котик подсунула Старцеву записку, в которой назначала ему свидание в одиннадцать вечера на кладбище. Старцев отправился туда, хоть и знал, что Котик просто дурачится, и полночи пробродил по кладбищу, сгорая от любви, а потом долго добирался домой. К счастью, тогда у него уже была собственная пара лошадей и кучер.
На следующий день Старцев отправился делать Котику предложение. Он долго ждал, пока парикмахер сделает ей причёску, но думал не о любви, а о приданом и о том, что ему придётся бросить земскую службу и переехать в город. В его невыспавшейся голове вертелась мысль, что избалованная и капризная Котик не пара ему — трудяге, земскому врачу и «дьячковскому сыну», но он прогонял её и думал: «Ну и что ж? И пусть».
Поговорить с Котиком не удалось — она ехала в клуб на танцевальный вечер. Старцев подвёз её и сумел поцеловать по дороге, но Екатерина отнеслась к поцелую холодно. Вечером Старцев явился в клуб, сделал Котику предложение и неожиданно для себя получил отказ. Она сказала, что обожает музыку, хочет учиться в консерватории и не может больше оставаться в этом городе и продолжать пустую, бесполезную жизнь.
Сделаться женой — о нет, простите! Человек должен стремиться к высшей, блестящей цели, а семейная жизнь связала бы меня навеки.
У Старцева перестало биться сердце. Его самолюбие было оскорблено таким глупеньким концом, как в пьеске любительского спектакля, и ему жаль было «своего чувства, своей любви».
Три дня Старцев не ел и не спал. Потом до него дошли слухи, что Котик «уехала в Москву поступать в консерваторию», и он успокоился. Иногда вспоминая, как стремился он завоевать любовь Котика, Старцев говорил: «Сколько хлопот, однако!».
Прошло четыре года. У Старцева появилось много пациентов в городе, и он всё меньше времени уделял земской практике. Он сильно располнел и ездил на тройке с бубенчиками.
С обывателями Старцев близко не сходился — с этими ограниченными людьми нельзя было поговорить о политике или науке. На званых вечерах он ел и молча смотрел в тарелку, за что получил прозвище «поляк надутый», хотя поляком не был.
В театр и на концерты Старцев не ходил. Постепенно он увлёкся карточной игрой в винт и проводил за ней все вечера. Ещё одним его увлечением стало собирательство денег. Каждый вечер он извлекал из карманов добытые практикой разноцветные бумажки. Когда их собиралось много, он относил деньги в банк.
За это время Старцев был у Туркиных только два раза — лечил мигрень Веры Иосифовны. С Екатериной он не встретился ни разу, хотя она и приезжала каждое лето.
Однажды Старцев получил от Веры Иосифовны письмо с приглашением, к которому присоединилась и Екатерина. Он подумал и поехал. Туркины не изменились. Постаревшая Вера Иосифовна всё так же читала свои романы, Иван Петрович отпускал всё те же шутки, Котик шумно играла на рояле, а лакей, усатый парень, по-прежнему смешил гостей фразой «Умри, несчастная!».
…если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть город.
Старцев уже не видел в Екатерине той свежести, что очаровала его когда-то. Котик постарела, похудела и побледнела, превратилась в Екатерину Ивановну. Теперь уже она заглядывала Старцеву в глаза и просила выйти с ней в сад. Она видела не растолстевшего и безразличного человека, а того молодого, трудолюбивого доктора, который объяснялся ей в любви.
Старцев остался с Екатериной наедине, вспомнил, как когда-то ухаживал за ней, и в его душе «затеплился огонёк». Он разговорился, пожаловался на жизнь:
Старимся, полнеем, опускаемся. …жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей… Днём нажива, а вечером клуб, общество картёжников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу.
Екатерина Ивановна возразила, что у него «работа, благородная цель в жизни», а вот она ошиблась, посчитав себя талантливой пианисткой — она «такая же пианистка, как мама писательница». В Москве она вспоминала о Старцеве и видела его возвышенным, идеальным.
Старцев вдруг вспомнил, какое удовольствие ему приносят деньги, и «огонёк в душе погас». Екатерина Ивановна просила его приезжать, но он игнорировал её письма и у Туркиных больше не бывал.
Прошло ещё несколько лет. Старцев стал жирным, одышливым и раздражительным, кричал на пациентов. В городе у него была громадная практика. Он скупал в городе дома и шёл смотреть их, бесцеремонно проходя через комнаты и не обращая внимания «на неодетых женщин и детей».
Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками… то картина бывает внушительная, и кажется, что едет не человек, а языческий бог.
Земскую практику Старцев не забросил только из-за жадности. И в селе, и в городе его давно называли просто Ионычем. Жил он один, и жизнь его была скучной — всё то же собирание денег и винт по вечерам. Услыхав в разговоре о Туркиных, Ионыч спрашивал: «Это вы про каких Туркиных? Это про тех, что дочка играет на фортепьянах?».
Екатерина Ивановна тоже не вышла замуж. Она постарела, стала болеть, по четыре часа в день играла на рояле и каждую осень ездила с матерью в Крым. Иван Петрович, не оставивший своих шуток, провожал их на вокзал и махал платком вслед, утирая слёзы.
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
«Ионыч»: краткое содержание и анализ произведения
Кадр из фильма «В городе С.» по мотивам рассказа «Ионыч»: YouTube/LFV
Рассказ «Ионыч» хоть и не самое знаменитое произведение Антона Павловича Чехова, но хорошо раскрывает манеру его письма. Идеи автора, особенности его персонажей и фирменная красочная речь — все это можно найти в рассказе «Ионыч». Краткое содержание и анализ произведения познакомят с творчеством писателя и помогут подготовиться к уроку литературы.
«Ионыч»: краткое содержание
Отличительной особенностью творчества Антона Чехова всегда были яркие, неординарные характеристики героев. Тонкое мастерство слова позволяло писателю создавать такие образы, чтобы без лишних слов высмеять недостатки общества и изложить свои идеи. Образцовое в этом плане произведение, которое создал Чехов, — «Ионыч». Краткое содержание рассказа познакомит с его героями и сюжетом, а также станет основой для анализа авторского посыла:
Антон Павлович Чехов: «Ионыч» вкратце
Гости провинциального города С. находили его очень скучным. Но сами жители утверждали, что в нем есть много интересного: театр, библиотека, клубы, а также талантливые, образованные личности, с которыми приятно пообщаться на любые темы. Семья Туркиных относилась к их числу:
Туркины с удовольствием принимали гостей. Однажды получил приглашение и главный герой рассказа — Дмитрий Ионович Старцев.
Молодого доктора Старцева назначили земским врачом в селе, расположенном неподалеку от города С. Всю зиму он увлеченно работал и к Туркиным смог зайти лишь весной. Ему понравилось быть их гостем: Иван Петрович весь вечер веселил, Вера Иосифовна зачитывала свои произведения, а юная Котик играла на рояле. Вот что Старцев узнал о девушке тем вечером:
В целом Туркины показались Старцеву людьми культурными и занятными. Он был не против побывать у них снова, но за год так и не нашел времени из-за работы. Однажды доктору написала Вера Иосифовна: она страдала мигренью и просила о помощи. Старцев ее вылечил, после чего женщина стала нахваливать его своим гостям.
Антон Чехов: Ионыч влюбился
Доктор все чаще стал бывать у Туркиных, но не из-за мигрени Веры Иосифовны, а ради юной Екатерины. Старцев восхищался ею:
Кадр из фильма «В городе С.»: YouTube/LFV
Доктор безуспешно искал возможности остаться с девушкой наедине. Однажды она позвала Старцева на свидание. на кладбище. Понимая, что это розыгрыш, молодой человек все равно пошел на встречу с возлюбленной и долго бродил в одиночестве.
На следующий день Старцев решил сделать Котику предложение. Сидя у парикмахера, доктор размышлял:
Но свидания не случилось: девушка ехала на танцы. Старцев вызвался подвезти и в дороге поцеловал девушку, но та была холодна. Вечером доктор пришел в клуб, где танцевала Котик, и позвал ее замуж. Но Екатерина отказала: девушка не хотела связывать себя узами брака, а мечтала уехать и сделать музыкальную карьеру.
Отказ не на шутку задел самолюбие Старцева: он не находил себе места, жалел себя и свои безответные чувства. Полегчало, когда доктор узнал, что Котик уехала в Москву на учебу.
Краткий пересказ: Ионыч спустя несколько лет
Прошло четыре года, изменился и Старцев. Ионыч проживал скучную жизнь:
Кадр из фильма «В городе С.»: YouTube/LFV
Однажды Старцеву пришло приглашение от Туркиных: Вера Иосифовна и Екатерина хотели видеть его на званом ужине. Поразмыслив, доктор решил ехать. Казалось, с их первой встречи семейство ничуть не изменилось. «Бездарные» Туркины стали раздражать Ионыча.
Котик, которая теперь стала Екатериной Ивановной, уже не очаровывала героя. Она утратила былую свежесть, юность и грацию. Но сама Екатерина в полном Старцеве видела все того же молодого доктора и всячески искала его внимания.
Когда Ионыч остался с ней наедине, прошедшие чувства на миг затеплились в его душе. Старцев стал жаловаться Екатерине на жизнь, но та ответила, что у героя есть благородная работа, а вот она жалеет о своем выборе. Пианистка из нее не вышла, и она все время вспоминала о Старцеве. Но ему это не было интересно: деньги доставляли ему куда больше удовольствия. У Туркиных доктор больше не появлялся, хоть Екатерина и просила о встрече.
Развязка истории: Старцев окончательно стал Ионычем
Через несколько лет жизнь Старцева почти не изменилась:
У Туркиных все было по-прежнему. Екатерина Ивановна тоже не вышла замуж. Она жаловалась на здоровье и каждую осень ездила с мамой в Крым.
«Ионыч»: анализ произведения
Антон Чехов — сторонник реализма в литературе. Поэтому в произведениях писатель поднимал реальные проблемы, которые замечал в обществе своего времени. В рассказе «Ионыч» герои, прописанные автором ярко и живо, эти проблемы и олицетворяют. Раскрыть их поможет анализ произведения:
Кадр из фильма «В городе С.»: YouTube/LFV
История написания
Чехов написал рассказ «Ионыч» в 1898 году, за несколько лет до своей кончины. Это произведение представляет зрелое творчество писателя и поднимает вопросы, которые больше всего его волновали.
Исследуя записные книжки Чехова, литературоведы пришли к выводу, что в ходе написания рассказа автор поменял не только героев, но и свой замысел:
Тема и основная идея
Проблематику рассказа «Ионыч» рассмотрим на двух уровнях:
Духовное разложение личности
В начале произведения Старцева автор представляет как молодого, трудолюбивого и целеустремленного врача. Он всего себя посвящает службе, горит ею. Однако по мере повествования его образ постепенно деградирует:
Эту тему подчеркивает и название рассказа: Ионыч — конечная стадия деградации Старцева. Автор намекает, что он ассимилировался в городе скучных людей, уподобился большинству и утратил прежнее уважение.
Влияние общества на личность
По мнению автора, именно социум ставит человека в такие рамки. Жизнь общества так же однообразна: в нем нет места высоким целям и духовному развитию, всех интересуют лишь светские выходы и званые ужины, деньги и почет. Противостоять этой «обыденщине», как считает Чехов, крайне сложно. Поэтому многие деятельные, талантливые люди «погибают» под гнетом общественных ценностей.
Писатель четко определяет точку, когда окончательно пал Ионыч. Цитаты иллюстрируют этот момент:
«Если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город».
«Бездарен, — думал он, — не тот, кто не умеет писать повестей, а тот, кто их пишет и не умеет скрыть этого».
Туркины вдруг начинают казаться Старцеву никчемными, неинтересными людьми. На самом же деле они не изменились, но в герое произошла окончательная перемена.
Конфликт личности и общества — излюбленный мотив русских писателей. Но форма, в которой каждый из них подает эту проблему, уникальна и по-своему глубока. Один из оригинальных аспектов осмысления этой темы представлен в рассказе Чехова «Ионыч».
Узнавайте обо всем первыми
Подпишитесь и узнавайте о свежих новостях Казахстана, фото, видео и других эксклюзивах.