Какие два значения имеет термин литература докажите что литература является видом искусства

Литература как вид искусства

Художественная литература — вид искусства, использующий в качестве единственного материала слова и конструкции естественного языка.

Художественная литература — вид искусства, использующий в качестве единственного материала слова и конструкции естественного языка. Специфика художественной литературы выявляется в сопоставлении, с одной стороны, с видами искусства, использующими иной материал вместо словесно-языкового (музыка, изобразительное искусство) или наряду с ним (театр, кино, песня, визуальная поэзия), с другой стороны — с иными типами словесного текста: философским, публицистическим, научным и др. Кроме того, художественная литература, как и другие виды искусства, объединяет авторские (включая анонимные) произведения в отличие от принципиально не имеющих автора произведений фольклора.

Материальным носителем образности литературных произведений является слово, получившее письменное воплощение (лат. littera — буква). Слово (в том числе художественное) всегда что-то обозначает, имеет предметный характер. Литература, говоря иначе, принадлежит к числу изобразительных искусств, в широком смысле предметных, где воссоздаются единичные явления (лица, события, вещи, чем-то вызванные умонастроения и на что-то направленные импульсы людей). В этом отношении она подобна живописи и скульптуре (в их доминирующей, «фигуративной» разновидности) и отличается от искусств неизобразительных, непредметных. Последние принято называть экспрессивными, в них запечатлевается общий характер переживания вне его прямых связей с какими-либо предметами, фактами, событиями. Таковы музыка, танец (если он не переходит в пантомиму — в изображение действия посредством телодвижений), орнамент, так называемая абстрактная живопись, архитектура.

Литература по родам

Эпические жанры: басня, былина, баллада, миф, новелла, повесть, рассказ, роман, роман-эпопея, сказка, эпопея, художественный очерк.

Лирика — род литературы, который основывается на обращении к сфере внутреннего — к состояниям человеческого сознания, эмоциям, впечатлениям, переживаниям. Даже если в произведениях присутствует повествовательный элемент, лирическее произведение всегда субъективно и сконцентрировано на герое. Характеристиками лирического произведения являются «сжатость», «монологичность», «единство лирического сюжета» и «мгновенность» («точечность», «современность»). Большинство лирических произведений относится к поэзии.

Лирические жанры: ода, послание, стансы, элегия, эпиграмма, мадригал, эклога, эпитафия.

Драма — род литературы, воспроизводящий прежде всего внешний для автора мир — поступки, взаимоотношения людей, конфликты, но в отличие от эпоса имеющий не повествовательную, а диалогическую форму. В драматических произведениях текст от лица автора носит эпизодический характер, большей частью ограничивается ремарками и пояснениями к сюжету. Большинство драматических произведений пишется для последующей постановки в театре.

Драматические жанры: драма, комедия, трагедия, трагикомедия, водевиль, фарс, мелодрама.

Типы текста по структуре

Прозаическим считается такой литературный текст, в котором отдельный, независимый от речевого ритм не вторгается в языковую ткань и не влияет на содержание. Известен, однако, целый ряд пограничных явлений: многие прозаики сознательно придают своим произведениям некоторые признаки стихотворности (можно упомянуть сильно ритмизованную прозу Андрея Белого или зарифмованные фрагменты в романе Владимира Набокова «Дар»). О точных границах между прозой и поэзией не прекращается спор литературоведов разных стран на протяжении последнего столетия.

Проза широко используется в беллетристике — при создании романов, коротких историй и т. д. Отдельные примеры таких произведений известны уже много веков, однако в самостоятельную форму литературных произведений они развились относительно недавно.

Роман — наиболее популярная разновидность современной прозы (впрочем, в литературе известен и роман в стихах) — представляет собой достаточно длинное повествование, охватывающее значительный период жизни одного или нескольких персонажей и описывающее этот период с глубокой подробностью. Как распространённый жанр романы появились сравнительно поздно, хотя уже в позднеантичное время сложился античный роман, во многом близкий по устройству и задачам к современному. Среди ранних классических образцов европейского романа можно выделить «Гаргантюа и Пантагрюэля» (1533—1546) Франсуа Рабле и «Дон Кихота» (1600) Сервантеса. В азиатской литературе к роману в современном понимании близки более ранние произведения — например, китайский классический роман «Троецарствие» или японский«Гэндзи-моногатари» («Повесть о принце Гэндзи»).

В Европе ранние романы не рассматривались в качестве серьёзной литературы, их создание казалось совсем не трудным. Позже, однако, стало ясным, что и проза может обеспечивать эстетическое удовольствие без привлечения поэтических техник. Вдобавок, отсутствие жёстких рамок поэзии позволяет авторам глубже сосредоточиться на содержании произведения, полнее работать с деталями сюжета, по сути, полнее, чем это можно ожидать даже от повествований в стихотворной форме. Такая свобода также позволяет авторам экспериментировать с различными стилями в рамках одного произведения.

В общем случае, стихотворение — это литературное произведение, обладающее особой ритмической структурой, не вытекающей из естественного ритма языка. Характер этого ритма может быть различным в зависимости от свойств самого языка: так, для языков, в которых большое значение имеет различие гласных звуков по долготе (таков, например, древнегреческий язык), естественно возникновение стихотворного ритма, построенного на упорядочении слогов по признаку долготы/краткости, а для языков, в которых гласные различаются не долготой, а силой выдоха (подавляющее большинство современных европейских языков устроено именно так), естественно использование такого стихотворного ритма, который упорядочивает слоги по признаку ударности/безударности. Так возникают разные системы стихосложения.

Для русского слуха привычный облик стихотворения связан с силлабо-тоническим ритмом и наличием в стихотворении рифмы, но ни то, ни другое не является в действительности необходимой чертой поэзии, отличающей её от прозы. В целом роль ритма в стихотворении состоит не только в придании тексту своеобразной музыкальности, но и в том воздействии, которое этот ритм оказывает на смысл: благодаря ритму некоторые слова и выражения (например, оказавшиеся в конце стихотворной строки, зарифмованные) оказываются в стихотворной речи выделенными, акцентированными.

Поэтическая речь раньше, чем прозаическая, была осознана как особое явление, свойственное именно литературному тексту и отличающее его от обычной бытовой речи. Первые известные литературные произведения — по большей части, древние эпосы (например, шумерское «Сказание о Гильгамеше», датируемое около 2200—3000 лет до н. э.) — это тексты стихотворные. В то же время стихотворная форма не обязательно связана с художественностью: формальные особенности поэзии помогают ей выполнять мнемоническую функцию, а потому в разное время в разных культурах были распространены научные, юридические, генеалогические, педагогические сочинения в стихах.

Художественные методы и направления

Художественный образ

Говоря о знаковом процессе в составе жизни человечества (семиотике), специалисты выявляют три аспекта знаковых систем: 1) синтактика (отношение знаков друг к другу); 2) семантика (отношение знака к тому, что то обозначает: означающего к означаемому); 3) прагматика (отношение знаков к тем, кто ими оперирует и их воспринимает).

Знаки определенным образом классифицируются. Они объединяются в три большие группы:

Таким образом, понятие «знак» не отменило традиционных представлений об образе и образности, но поставило эти представления в новый, весьма широкий смысловой контекст. Понятие знака, насущное в науке о языке, значимо и для литературоведения: во-первых — в области изучения словесной ткани произведений, во-вторых — при обращении к формам поведения действующих лиц.

Художественный вымысел

Художественный вымысел на ранних этапах становления искусства, как правило, не осознавался: архаическое сознание не разграничивало правды исторической и художественной. Но уже в народных сказках, которые никогда не выдают себя за зеркало действительности, осознанный вымысел достаточно ярко выражен. Суждение о художественном вымысле мы находим в «Поэтике» Аристотеля (гл. 9–историк рассказывает о случившемся, поэт — о возможном, о том, что могло бы произойти), а также в работах философов эпохи эллинизма.

На протяжении ряда столетий вымысел выступал в литературных произведениях как всеобщее достояние, как наследуемый писателями у предшественников. Чаще всего это были традиционные персонажи и сюжеты, которые каждый раз как-то трансформировались (так дело обстояло, в частности, в драматургии Возрождения и классицизма, широко использовавшей античные и средневековые сюжеты).

Гораздо более, чем это бывало раньше, вымысел проявил себя как индивидуальное достояние автора в эпоху романтизма, когда воображение и фантазия были осознаны в качестве важнейшей грани человеческого бытия.

В послеромантические эпохи художественный вымысел несколько сузил свою сферу. Полету воображения писатели XIX в. часто предпочитали прямое наблюдение над жизнью: персонажи и сюжеты были приближены к их прототипам. По словам Н.С. Лескова, настоящий писатель — это «записчик», а не выдумщик: «Где литератор перестает записчиком и делается выдумщиком, там исчезает между ним и обществом всякая связь». Напомним и известное суждение Достоевского о том, что пристальный глаз способен в самом обыденном факте обнаружить «глубину, какой нет у Шекспира». Русская классическая литература была более литературой домысла», чем вымысла как такового. В начале XX в. вымысел порой расценивался как нечто устаревшее, отвергался во имя воссоздания реального факта, документально подтверждаемого. Эта крайность оспаривалась. Литература нашего столетия — как и ранее — широко опирается и на вымысел, и на невымышленные события и лица. При этом отказ от вымысла во имя следования правде факта, в ряде случаев оправданный и плодотворный, вряд ли может стать магистралью художественного творчества: без опоры на вымышленные образы искусство и, в частности литература непредставимы.

Посредством вымысла автор обобщает факты реальности, воплощает свой взгляд на мир, демонстрирует свою творческую энергию.

Понятие художественного вымысла проясняет границы (порой весьма расплывчатые) между произведениями, притязающими на то, чтобы быть искусством, и документально-информационными. Если документальные тексты (словесные и визуальные) с «порога» исключают возможность вымысла, то произведения с установкой на их восприятие в качестве художественных охотно его допускают (даже в тех случаях, когда авторы ограничиваются воссозданием действительных фактов, событий, лиц). Сообщения в текстах художественных находятся как бы по ту сторону истины и лжи. При этом феномен художественности может возникать и при восприятии текста, созданного с установкой на документальность: «… для этого достаточно сказать, что нас не интересует истинность данной истории, что мы читаем ее, «как если бы она была плодом сочинительства».

При этом имеют место две тенденции художественной образности, которые обозначаются терминами условность (акцентирование автором нетождественности, а то и противоположности между изображаемым и формами реальности) и жизнеподобие(нивелирование подобных различий, создание иллюзии тождества искусства и жизни).

Литература как искусство слова

Художественная литература — явление многоплановое. В ее составе выделимы две основные стороны. Первая — это вымышленная предметность, образы «внесловесной» действительности, о чем шла речь выше. Вторая — собственно речевые конструкции, словесные структуры. Двухаспектность литературных произведений дала ученым основание говорить о том, что художественная словесность совмещает в себе два разных искусства: искусство вымысла (явленное главным образом в беллетристической прозе, сравнительно легко переводимой на другие языки) и искусство слова как таковое (определяющее облик поэзии, которая утрачивает в переводах едва ли не самое главное).

Собственно словесный аспект литературы, в свою очередь, двупланов. Речь здесь предстает, во-первых, как средство изображения (материальный носитель образности), как способ оценочного освещения внесловесной действительности; и, во-вторых, в качестве предмета изображения — кому-то принадлежащих и кого-то характеризующих высказываний. Литература, иначе говоря, способна воссоздать речевую деятельность людей, и это особенно резко отличает ее от всех иных видов искусства. Только в литературе человек предстает говорящим, чему придал принципиальное значение М.М. Бахтин: «Основная особенность литературы — язык здесь не только средство коммуникации и выражения-изображения, но и объект изображения». Ученый утверждал, что «литература не просто использование языка, а его художественное познание» и что «основная проблема ее изучения» — это «проблема взаимоотношений изображающей и изображаемой речи».

Литература и синтетические искусства

Художественная литература принадлежит к числу так называемых простых, илиодносоставных искусств, опирающихся на один материальный носитель образности (здесь это — письменное слово). Вместе с тем она тесными узами связана с искусствамисинтетическими (многосоставными), соединяющими в себе несколько разных носителей образности (таковы архитектурные ансамбли, «вбирающие» в себя скульптуру и живопись; театр и киноискусство в их ведущих разновидностях); вокальная музыка и т. п.

Исторически ранние синтезы являли собой «сочетание ритмованных, орхестических (танцевальных. — В.Х.) движений с песней-музыкой и элементами слова». Но это было еще не собственно искусство, а синкретическое творчество (синкретизм — слитность, нерасчлененность, характеризующая первоначальное, неразвитое состояние чего-либо). Синкретическое творчество, на основе которого, как показал А.Н. Веселовский, впоследствии сформировалось словесное искусство (эпос, лирика, драма), имело форму обрядового хора и обладало мифологически-культовой и магической функцией. В обрядовом синкретизме отсутствовало разделение лиц действующих и воспринимающих. Все были и сотворцами, и участниками-исполнителями совершаемого действа. Хороводное «предыскусство» для архаических племен и ранних государств было ритуально обязательным (принудительным). По Платону, «петь и плясать должны решительно все, все государство целиком и притом всегда разнообразно, непрестанно и восторженно».

По мере упрочения художественного творчества как такового все большую роль обретали искусства односоставные. Безраздельное господство синтетических произведений не удовлетворило человечество, так как оно не создавало предпосылок для свободного и широкого проявления индивидуально-творческого импульса художника: каждый отдельный вид искусства в составе синтетических произведений оставался стесненным в своих возможностях. Не удивительно поэтому, что многовековая история культуры сопряжена с неуклонной дифференциацией форм художественной деятельности.

Вместе с тем в XIX в. и в начале XX столетия неоднократно давала о себе знать и иная, противоположная тенденция: немецкие романтики (Новалис, Вакенродер), а позже Р. Вагнер, Вяч. Иванов, А.Н. Скрябин предприняли попытки вернуть искусство к изначальным синтезам. Так, Вагнер в книге «Опера и драма» расценивал отход от исторических ранних синтезов как грехопадение художества и ратовал за возвращение к ним. Он говорил об огромной разнице между «отдельными видами искусства», эгоистически разъединенными, ограниченными в своей обращенности лишь к воображению, — и «истинным искусством», адресованным «к чувственному организму во всей его полноте» и соединяющим в себе различные виды искусства.

Но подобные попытки радикальной перестройки художественного творчества успехом не увенчались: односоставные искусства остались неоспоримой ценностью художественной культуры и ее доминантой. В начале нашего века не без оснований говорилось, что «синтетические искания выводят за границы не только отдельных искусств, но и искусства вообще».

Литература имеет две формы бытования: она существует и как односоставное искусство (в виде произведений читаемых), и в качестве неоценимо важного компонента синтетических искусств. В наибольшей мере это относится к драматическим произведениям, которые по своей сути предназначены для театра. Но и другие роды литературы причастны синтезам искусств: лирика вступает в контакт с музыкой (песня, романс), выходя за рамки книжного бытования. Лирические произведения охотно интерпретируются актерами-чтецами и режиссерами (при создании сценических композиций). Повествовательная проза тоже находит себе дорогу на сцену и на экран. Да и сами книги нередко предстают как синтетические художественные произведения: в их составе значимы и написание букв (особенно в старых рукописных текстах, и орнаменты, и иллюстрации. Участвуя в художественных синтезах, литература дает иным видам искусства (прежде всего театру и кино) богатую пищу, оказываясь наиболее щедрым из них и выступая в роли дирижера искусств.

Литература и средства массовой коммуникации

В разные эпохи предпочтение отдавалось различным видам искусства. В античности наиболее влиятельна была скульптура; в составе эстетики Возрождения и XVII в. доминировал опыт живописи, которую теоретики обычно предпочитали поэзии; в русле этой традиции — трактат раннего французского просветителя Ж.-Б. Дюбо, полагавшего, что «власть Живописи над людьми более сильна, чем власть Поэзии».

Впоследствии (в XVIII, еще более — в XIX в.) на авансцену искусства выдвинулась литература, соответственно произошел сдвиг и в теории. Лессинг в своем «Лаокооне» в противовес традиционной точке зрения акцентировал преимущества поэзии перед живописью и скульптурой. По мысли Канта, «из всех искусств первое место удерживает за собой поэзия». С еще большей энергией возвышал словесное искусство над всеми иными В.Г. Белинский, утверждающий, что поэзия есть «высший род искусства», что она «заключает в себе все элементы других искусств» и потому «представляет собою всю целость искусства».

В эпоху романтизма роль лидера в мире искусства с поэзией делила музыка. Позже понимание музыки как высшей формы художественной деятельности и культуры как таковой (не без влияния Нищие) получило небывало широкое распространение, особенно в эстетике символистов. Именно музыка, по убеждению А.Н. Скрябина и его единомышленников, призвана сосредоточить вокруг себя все иные искусства, а в конечном счете — преобразить мир. Знаменательны слова А.А. Блока (1909): «Музыка потому самое совершенное из искусств, что она наиболее выражает и отражает замысел Зодчего Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира Поэзия исчерпаема так как ее атомы несовершенны — менее подвижны. Дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке».

XX век (особенно в его второй половине) ознаменовался серьезными и сдвигами в соотношениях между видами искусства. Возникли, упрочились и обрели влиятельность художественные формы, опирающиеся на новые средства массовой коммуникации: с письменным и печатным словом стали успешно соперничать устная речь, звучащая по радио и, главное, визуальная образность кинематографа и телеэкрана.

В связи с этим появились концепции, которые применительно к первой половине столетия правомерно называть «киноцентристскими», а ко второй — «телецентристскими». Известный своими резкими, во многом парадоксальными суждениями теоретик телевидения М. Маклюэн (Канада) в своих книгах 60-х годов утверждал, что в XX в. произошла вторая коммуникативная революция (первой было изобретение печатного станка): благодаря телевидению, обладающему беспрецедентной информативной силой, возникает «мир всеобщей сиюминутности», и наша планета превращается в своего рода огромную деревню. Главное же, телевидение обретает небывалый идеологический авторитет: телеэкран властно навязывает зрительской массе тот или иной взгляд на реальность.

В противовес крайностям традиционного литературоцентризма и современного телецентризма правомерно сказать, что художественная словесность в наше время является первым среди равных друг другу искусств.

В своих лучших образцах литературное творчество органически соединяет верность принципам художественности не только с широким познанием и глубоким осмыслением жизни, но и с прямым присутствием обобщений автора. Мыслители XX в. утверждают, что поэзия относится к другим искусствам, как метафизика к науке, что она, будучи средоточием межличностного понимания, близка философии. При этом литература характеризуется как «материализация самосознания» и «память духа о себе самом». Выполнение литературой внехудожественных функций оказывается особенно существенным в моменты и периоды, когда социальные условия и политический строй неблагоприятны для общества. «У народа, лишенного общественной свободы, — писал А.И. Герцен, — литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести».

Ни в коей мере не притязая на то, чтобы встать над иными видами искусства и тем более их заменить, художественная литература, таким образом, занимает в культуре общества и человечества особое место как некое единство собственно искусства и интеллектуальной деятельности, сродной трудам философов, ученых-гуманитариев, публицистов.

05.03.2016, 91481 просмотр.

Источник

Литература как вид искусства

Существуют разные виды искусства: живопись и другие разновидности изобразительного искусства, музыка, хореография, театр, кино, литература. Они различаются между собой по разным параметрам — по материалу, из которого созидаются, по способу существования, по характеру их восприятия.

Наша задача — разобраться в специфике литературы как вида искусства.

1. Литература — искусство слова, то есть в этом виде искусства материалом, из которого созидаются образы, выступает слово со всем богатством отложившихся в нем смыслов, выступает речь как форма коммуникации с воспринимающим. Общедоступность такого «языка искусства», как слово и речь, обуславливает универсальность литературы в эстетическом освоении действительности, а также ее влияние на другие виды искусства (пьеса и спектакль, сценарий и фильм, либретто и опера, стихи и песня и т.д.).

2. Принципиальная особенность литературы состоит в том, что в любом литературном произведении есть субъект речи (повествователь, рассказчик, лирический герой и т.п.) — тот, кому приписывается текст. Этот субъект речи не адекватен биографическому автору, он представляет собой определенную художественную функцию (образ-персонаж или безличный голос), которая состоит в том, чтобы быть посредником между читателем и вымышленным художественным миром произведения. Этот посредник-поводырь не нейтрален, он открыто или косвенно управляет зрением читателя, подсказывая ему эмоционально-оценочное отношение к изображаемому миру.

3. В литературе объектом художественного освоения является «человек говорящий» (М. М. Бахтин), и это позволяет глубоко проникнуть вмир мыслей и чувств героев, постигать процесс протекания духовной жизни персонажа, изменения в характере. Отсюда и психологизм, «диалектика души», «текучесть характера» — открытия, которыми именно литература обогатила художественную культуру.

4. По сравнению с пластическими искусствами (живописью, театром, хореографией), словесный образ «невеществен» и дискретен, а целостный художественный мир литературного произведения разворачивается как бы во временной последовательности. Это, с одной стороны, обеспечивает большую по сравнению с другими видами искусства свободу автора литературного произведения в охвате пространства и времени, а с другой — предполагает выработку целой системы художественных средств, обеспечивающих внутреннюю целостность воображаемого художественного мира (сюжетность, единый эмоциональный тон и т.п.).

5. Названные выше качества литературы как искусства слова предполагают высокую степень сотворческой активности читателя — работы его воображения при восприятии «невещественного» словесного образа, при сцеплении разрозненных частей целого образа, при «переводе» линейного во времени повествовании в представление о целостном художественном мире с одновременно протекающими событиями и переплетенными судьбами.

Литература

Лессинг. Лаокоон, или о границах живописи и поэзии. Гл. 18.

Волков И. Ф. Литература как вид художественного творчества. – М., 1985. Гл. 3. С. 100-110.

Теория литературы: в 2-х т. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. – М., 2004. С. 106-123.

Пафос искусства

1. Определение своеобразия идейного смысла произведения искусства нередко сводят к иллюстрированию каких-то политических, философских, экономических идей. Ключ к специфике идейного смысла произведения искусства дает понятие пафоса (в определении В. Г. Белинского): «Искусство не допускает к себе отвлеченных философских, а тем менее рассудочных идей: оно допускает только идеи поэтические; а поэтическая идея — это не силлогизм, не догмат, не правило — это живая страсть, это — пафос (. ) В пафосе поэт является влюбленным в идею, как в прекрасное, живое существо, страстно проникнутым ею, — и он сознает ее не разумом, не рассудком, не чувством и не какою-либо одной способностью своей души, но всею полнотою и целостностью своего нравственного бытия, — и потому идея является в его произведении не отвлеченной мыслью,не мертвою формою, а живым созданием». Таким образом, понятие пафоса характеризует эмоциональную сущность поэтической идеи, которая пропитывает собою все элементы произведения, объединяя их в целостный образный мир, подобный живой, многомерной, многообразной, бесконечной жизни. И чтоб постигнуть идейный смысл произведения искусства, надо проникнуться тем пафосом, тем эмоциональным мироотношением, которым пропитано все произведение.

2. В искусстве действительность постигается в свете высших духовных ценностей. И пафос конкретного произведения определяется тем, как соотносятся в нем характеры, поступки к судьбы людей с авторскими представлениями об общечеловеческих нормах и идеалах, а быстротекущая, преходящая жизнь — с законами Вечности, извлеченными из многовекового опыта бытия рода людского на Земле.

«Настоящее искусство, настоящая поэзия — это момент современности, который почувствован как момент вечности на фоне вечных ценностей», — утверждает выдающийся современный поэт Н. Коржа­вин. Следует подчеркнуть, что вечные ценности не являются какими-то атрибутами, знаками или символами, вводимыми в произведение, а вся структура художественного произведения организуется так, чтобы «вписывать» изображенные в нем конкретные характеры, противоборства, судьбы и события в целостный образ мира, наглядно воплощающий общечеловеческие и вечные ценности и законы. (Например, трагикомический пафос рассказов В. Шукшина проистекает из показанной автором дистанцированности, отдаленности его героя, «чудика», ищущего смыслажизни, рвущегося к празднику бытия, от подлинного, радостного смысла бытия, который воплощен в прекрасном мире, окружающем «чудика»: в просторе, от которого даже «душу ломит»; в «рясном, парном дождике», в крестьянском доме, обогревавшем несколько поколений, в образах беззаботного детства и мудрой старости.)

3. Долговечность произведения искусства, его объективная значимость и художественная ценность определяется в первую очередь тем, насколько глубоко сумел художник при постижении своей современности проникнуть в суть общечеловеческих и вечных ценностей, открыть и закрепить их в своих образах, в общем пафосе произведения. Можно говорить о том, что в каждом значительном произведении искусства есть некий «избыток Вечности» — так можно назвать тот общечеловеческий смысл, который читатель находит в произведении искусства, посвященного, казалось бы, совершенно конкретным событиям. (Рекомендуем студентам самостоятельно поразмышлять над тем, какие общечеловеческие и вечные ценности выступают мерой поведения героев трагедии Софокла «Антигона» или «Слова о полку Игореве», каким художественным пафосом проникнуты эти произведения?)

4. Нельзя преуменьшать значение субъективного начала в формировании художественного пафоса. Да, художник «выверяет» действительность мерой Общечеловеческого и Вечного. Однако его представления об Общечеловеческих и Вечных ценностях в большей или меньшей степени субъективны, они несут на себе печать исторического времени и жизненного опыта художника. Они формируются под влиянием классового, национального, политического сознания художника, его отношения к роду человеческому и природе, обусловлены его воспитанием, культурным кругозором и интеллектом. Допускавшаяся в отечественной эстетике советской эпохи абсолютизация классового момента и игнорирование других социальных факторов в сознании художника нередко ставила исследователей искусства в тупик, когда надо было объяснить несомненный общечеловеческий характер пафоса художественных шедевров: одни исследователи говорили о творческой удаче «вопреки» классовому сознанию, другие — «благодаря» ему, третьи же искали «кричащие противоречия» в позиции художника, не вдаваясь в обсуждение главного вопроса: а почему же эти «кричащие противоречия» не помешали рождению великих художественных творений, с одинаковой силой потрясающих читателей, независимо от их классовой и национальной принадлежности, от их политических пристрастий и философских убеждений?

В сознании художника всегда существуют напряженные отношения между тем, что называют злобой дня, запросами современности и тем, что относится к сфере «истин вековых», к «законам вечности». Это диалектическое противоречие творчества запечатлено в знаменитых строках Пастернака:

Не спи, не спи, художник,

Ты — вечности заложник

Но торжество искусства наступает лишь тогда, когда художник силой своего проникновения в «законы вечности», преломившиеся в быстротекущем дне, вырываетсяиз плена времени; когда он сохраняет при встрече с прагматическими запросами времени верность «истинам вековым».

5. К числу существенных характеристик художественного пафоса относится народность. Это понятие, введенное П. А. Вяземским для обозначения национального своеобразия искусства, стало впоследствии характеристикой демократического пафоса художественного произведения: его обращенности к жизни народа и народному характеру, а также его ориентации на те эстетические идеалы, которые возросли на почве многовекового опыта народа и входят в систему его духовных ценностей. Кроме того, народность предполагает и демократизм художественной формы, ее связь с национальными художественными традициями.

6. В пафосе произведения искусства находит непосредственное выражение общественная позиция художника. Степень выраженности ее в произведениях бывает разной. Не случайно Эсхила, активно защищавшего в своих трагедиях идеалы афинской демократии, Энгельс назвал «первым тенденциозным поэтом». Если, например, Лермонтов был тенденциозным поэтом,то Веневитинову тенденциозность не была свойственна. И, однако, каждый художник, тенденциозен он или нетенденциозен, своим произведением откликается на зовы времени и обращается со своим словом к обществу.

Но при этом нельзя допускать упрощенного представления о связи художника и пафоса его произведений с обществом, с запросами времени. Здесь уместно привести следующее суждение выдающегося русского философа Н. А. Бердяева: «Нужно решительно различать социальное призвание от социального заказа, выражения, употребляемого в Советской России. Intellectuel, мыслитель, писатель, артист имеет социальное призвание, он не может оставаться равнодушным к тому, что происходит в социальном мире. Все социальное глубоко связано, положительно или отрицательно, с духовным и отображает свершающееся в духовной действительности. Но intellectuels ни в коем случае не должны исполнять социального заказа, это было бы отречением от свободы духа. Социальное призвание идет изнутри, оно свободно, социальный же заказ идет извне, он означает принуждение» (Бердяев Н. А. Кризис интеллекта и миссия интеллигенции).

Современное искусствознание также пересматривает отношение к понятию «партийность». В официозной вульгарно-социологической эстетике «партийность» стала нормативным узкоклассовым критерием художественной ценности, догмой, сковывающей свободу творчества. И в этом смысле понятие партийности отвергается современным искусствознанием.

Общественная позиция художника может проявляться также в установке на массовое или элитарное искусство. Каждая из названных тенденций имеет как сильные, так и слабые стороны.

Элитарное искусство ориентируется на усложнение художественного языка, поиск новых, порой изысканных, форм, который бы позволил открыть новые, ранее неведомые сферы человеческого мира и освоить новые духовные ценности. Элитарная литература адресована читателям, наиболее приобщенным к художественной культуре, требует интеллектуального усилия, поэтому зона воздействия такой литературы относительно ограниченна. А искусство массовое (демократическое), стремясь быть доступным самым широким кругам общества, ориентируется на наиболее простые формы художественного мышления, не требующие определенной подготовки. Это приводит к рождению так называемой «массовой культуры (масскульта)», которой присущи схематизм характеров, установка на занимательность в ущерб глубине содержания, использование сюжетных клише, ослабление индивидуально-авторского начала. В принципе, «массовая культура» играет негативную роль — она угождает самым невзыскательным запросам, понижает уровень художественного вкуса. Однако, именно в простых художественных формах, к которым обращается «массовая культура», «окаменела» память о первичных, исходных духовных ценностях, накопленных народом за многие века. Элитарное и массовое искусство находятся в полемике друг с другом, но полемика — это всегда диалог, это всегда вольное или невольное взаимопроникновение. Взаимопроникновение и взаимообогащение элитарной и массовой интенций является одним из тех творческих механизмов, которые обеспечивают художественное развитие. Не случайно ключевыми фигурами, которые подняли свои национальные литературы на новые исторические фазы, стали Шекспир, Гете и Пушкин — могучие художники протеического склада, которые сумели вобрать в свое художественное сознание как элитарные, так и демократические тенденции, и сплавить их в единое органическое целое. Так формируется литературная классика — та часть художественной литературы, которая составляет ее «золотой фонд» и которая интересна и авторитетна для многих поколений читателей.

Литература

Лихачев Д. С. Заметки обистоках искусства // Контекст—1985. – М., 1986. С. 15-20.

Хализев В. Е. Теория литературы. – М., 2004. Разделы «Типы авторской эмоциональности», «Литературные иерархии и репутации».

Источник