Пусть скроет лживый взгляд что сердцу лживому известно
Любовь! Я знаю, ты же дура! Да бог с тобой, но мне в глаза
Зачем плеснула тем безумьем, где с очевидностью глупца
Мир отражается прекрасным, и даже рожи всех чертей
Что забавляются всевластьем, сочтёшь за преданных друзей?
И если взор. от липкой страсти, от этих чёртиков в глазах
Захочет бросить якорь тяжкий, где ясен мир и тих причал
Зачем сиреною плаксивой, как сталью кованных крючков
Затянешь сердце моё в тину пускать остатки пузырьков?
Зачем ты думаешь, что сердце хотело выбрать твой удел?
Оно с рождения слепое и. нет неверия глупей
Когда вокруг колоды кура бежит давно без головы
Иль что? Глаза не видят дуры?! И чем умнее ты, скажи?
Мир очевиден, но глазами. а сердцем как он искажён!
О! Как обманны эти дали, где ясно виден горизонт!
Любовь слепа и нас лишает глаз.
Не вижу я того, что вижу ясно.
Я видел красоту, но каждый раз
Понять не мог, что дурно, что прекрасно.
Как сердцу моему проезжий двор
Казаться мог усадьбою счастливой?
Но все, что видел, отрицал мой взор,
Подкрашивая правдой облик лживый.
Правдивый свет мне заменила тьма,
И ложь меня объяла, как чума.
Когда глаза мои, подкупленные взором
Твоим, вошли в залив, куда все мчится хором
Зачем из лживых глаз ты сделала крючок,
На жало чье попал я, словно червячок?
Зачем я должен то считать необычайным,
Что в бренном мире всем считается случайным,
А бедные глаза, не смея отрицать,
Противное красе красою называть?
Чем слепишь ты меня, любовь слепая,
Что уж не видит то, что видит взгляд?
Красу в лицо глаза как будто знают,
Но от уродства вряд ли отличат.
И коль они уже на якорь встали
В той бухте, где любому дан приют,
К чему Любови гнуть крюки из стали,
Что сердце к скалам цепью прикуют?
Как можно было пастбище общины
Принять за клумбу, где растет розан?
Иль просто лгут лукавые глаза,
Обман украсив правдою невинной?
Ни капли правды взор не видит мой,
Болея черной ложью, как чумой.
Слепой Амур, что сделал ты со мной?
Не вижу я того, что вижу ясно.
Я разбираюсь в красоте людской,
Но восхищаюсь тем, что не прекрасно.
Пусть мой ослабленный пристрастьем взор
Прибила буря в гавань наважденья,
Зачем ты сделал из него багор,
Влекущий сердце к ложному сужденью?
Зачем незаурядным сердце мнит
Созданье, столь обычное для света?
Зачем глаза мои красой манит
Лицо непривлекательное это?
Опутала глаза и сердце ложь,
И к правде путь теперь уж не найдешь
Что, Купидон слепой, творишь со мной?
Не вижу то, на что взирают очи:
В погоне за небесной красотой
Они до безобразного охочи.
Пусть сослепу в пылу твоей игры
Они в торговый порт теперь попали.
Но сердце там зачем твои багры
Так держат, что отцепишься едва ли?
Оно общинный выгон почему
Обязано считать владеньем частным?
И сколько можно зренью моему
Уродливое скрашивать прекрасным?
Доколе же в чуме такой, скажи,
Моим глазам и сердцу жить по лжи?
Я глуп и слеп. виной тому глаза,
Что страсть твоя нежданно ослепила,
Прекрасное дурным оборотила,
Промчавшись, как внезапная гроза.
Обманутому сердцу вопреки,
Глаза твои лукавят шаловливо.
Так пробивают днища топляки,
Таящиеся в гавани залива.
Теснясь в толпе поклонников иных,
Считая, что вознёсся над толпою,
Не вижу лжи, порочащей вины,
Обманутый душевной слепотою.
Оборвана сердечная струна,
И ложь твоя не зрима, не слышна.
Цитаты Макбет
Уильям Шекспир. Макбет
Лживое лицо скроет все, что задумало коварное сердце.
(Пусть ложь сердец прикроют ложью лица.)
False face must hide what the false heart doth know.
лицемерие лицо сердце ложь, обман
Уильям Шекспир. Макбет
Уильям Шекспир. Макбет
Кто начал злом, для прочности итога
Все снова призывает зло в подмогу.
Уильям Шекспир. Макбет
Present fears
Are less than horrible imaginings.
Вымышленный страх
Всегда сильней, чем подлинный, пугает.
Уильям Шекспир. Макбет
Давно я не знаком со вкусом страха,
А ведь бывало чувства леденил
Мне крик в ночи, и при рассказе страшном
Вставали волосы и у меня.
Но ужасами я уж так пресыщен,
Что о злодействе думать приучился
Без содроганья.
Уильям Шекспир. Макбет
Пусть глаз не видит руку. Но в свой час
Да будет то, чего страшится глаз.
Уильям Шекспир. Макбет
If chance will have me King, why, chance may crown me
Without my stir.
Раз мне сужден венец, то пусть судьба
Меня венчает, без моей подмоги.
Сказка о хвосте феи (Fairy Tail)
Для того, чтобы чего-то добиться, нужно заплатить высокую цену. Вам этого не хватает. Не хватает готовности потерять что-то дорогое.
Уильям Шекспир. Макбет
Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».
Так тихими шагами жизнь ползёт
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле.
Конец, конец, огарок догорел!
(Так — в каждом деле. Завтра, завтра, завтра,
А дни ползут, и вот уж в книге жизни
Читаем мы последний слог и видим,
Что все вчера лишь озаряли путь
К могиле пыльной. Дотлевай, огарок!)
Tomorrow, and tomorrow, and tomorrow
Creeps in this petty pace from day to day
To the last syllable of recorded time;
And all our yesterdays have lighted fools
The way to dusty death. Out, out, brief candle!
Случайная цитата
Лариса Алексеевна Рубальская
Я ничего уже не жду,
Да ничего и быть не может.
Я к дому нашему иду
В минуты грусти безнадежной.
Мне ничего не изменить,
Живут чужие люди в доме.
Но что-то тянет позвонить,
Набрать почти забытый номер.
*По техническим причинам, сайт может быть временно недоступен. Приносим свои извинения за доставленные неудобства.
Светлана
Раз в крещенский вечерок
Девушки гадали:
За ворота башмачок,
Сняв с ноги, бросали;
Снег пололи; под окном
Слушали; кормили
Счетным курицу зерном;
Ярый воск топили;
В чашу с чистою водой
Клали перстень золотой,
Серьги изумрудны;
Расстилали белый плат
И над чашей пели в лад
Песенки подблюдны.
Тускло светится луна
В сумраке тумана —
Молчалива и грустна
Милая Светлана.
«Что, подруженька, с тобой?
Вымолви словечко;
Слушай песни круговой;
Вынь себе колечко.
Пой, красавица: «Кузнец,
Скуй мне злат и нов венец,
Скуй кольцо златое;
Мне венчаться тем венцом,
Обручаться тем кольцом
При святом налое».
«Как могу, подружки, петь?
Милый друг далёко;
Мне судьбина умереть
В грусти одинокой.
Год промчался — вести нет;
Он ко мне не пишет;
Ах! а им лишь красен свет,
Им лишь сердце дышит.
Иль не вспомнишь обо мне?
Где, в какой ты стороне?
Где твоя обитель?
Я молюсь и слезы лью!
Утоли печаль мою,
Ангел-утешитель».
Вот в светлице стол накрыт
Белой пеленою;
И на том столе стоит
Зеркало с свечою;
Два прибора на столе.
«Загадай, Светлана;
В чистом зеркала стекле
В полночь, без обмана
Ты узнаешь жребий свой:
Стукнет в двери милый твой
Легкою рукою;
Упадет с дверей запор;
Сядет он за свой прибор
Ужинать с тобою».
Вот красавица одна;
К зеркалу садится;
С тайной робостью она
В зеркало глядится;
Темно в зеркале; кругом
Мертвое молчанье;
Свечка трепетным огнем
Чуть лиет сиянье…
Робость в ней волнует грудь,
Страшно ей назад взглянуть,
Страх туманит очи…
С треском пыхнул огонек,
Крикнул жалобно сверчок,
Вестник полуночи.
Подпершися локотком,
Чуть Светлана дышит…
Вот… легохонько замком
Кто-то стукнул, слышит;
Робко в зеркало глядит:
За ее плечами
Кто-то, чудилось, блестит
Яркими глазами…
Занялся от страха дух…
Вдруг в ее влетает слух
Тихий, легкий шепот:
«Я с тобой, моя краса;
Укротились небеса;
Твой услышан ропот!»
Оглянулась… милый к ней
Простирает руки.
«Радость, свет моих очей,
Нет для нас разлуки.
Едем! Поп уж в церкви ждет
С дьяконом, дьячками;
Хор венчальну песнь поет;
Храм блестит свечами».
Был в ответ умильный взор;
Идут на широкий двор,
В ворота тесовы;
У ворот их санки ждут;
С нетерпеньем кони рвут
Повода шелковы.
Сели… кони с места враз;
Пышут дым ноздрями;
От копыт их поднялась
Вьюга над санями.
Скачут… пусто все вокруг,
Степь в очах Светланы:
На луне туманный круг;
Чуть блестят поляны.
Сердце вещее дрожит;
Робко дева говорит:
«Что ты смолкнул, милый?»
Ни полслова ей в ответ:
Он глядит на лунный свет,
Бледен и унылый.
Кони мчатся по буграм;
Топчут снег глубокий…
Вот в сторонке божий храм
Виден одинокий;
Двери вихорь отворил;
Тьма людей во храме;
Яркий свет паникадил
Тускнет в фимиаме;
На средине черный гроб;
И гласит протяжно поп:
«Буди взят могилой!»
Пуще девица дрожит,
Кони мимо; друг молчит,
Бледен и унылый.
Вдруг метелица кругом;
Снег валит клоками;
Черный вран, свистя крылом,
Вьется над санями;
Ворон каркает: печаль!
Кони торопливы
Чутко смотрят в черну даль,
Подымая гривы;
Брезжит в поле огонек;
Виден мирный уголок,
Хижинка под снегом.
Кони борзые быстрей,
Снег взрывая, прямо к ней
Мчатся дружным бегом.
Вот примчалися… и вмиг
Из очей пропали:
Кони, сани и жених
Будто не бывали.
Одинокая, впотьмах,
Брошена от друга,
В страшных девица местах;
Вкруг метель и вьюга.
Возвратиться — следу нет…
Виден ей в избушке свет:
Вот перекрестилась;
В дверь с молитвою стучит…
Дверь шатнулася… скрыпит…
Тихо растворилась.
Что ж? В избушке гроб; накрыт
Белою запоной;
Спасов лик в ногах стоит;
Свечка пред иконой…
Ах! Светлана, что с тобой?
В чью зашла обитель?
Страшен хижины пустой
Безответный житель.
Входит с трепетом, в слезах;
Пред иконой пала в прах,
Спасу помолилась;
И с крестом своим в руке
Под святыми в уголке
Робко притаилась.
Все утихло… вьюги нет…
Слабо свечка тлится,
То прольет дрожащий свет,
То опять затмится…
Все в глубоком, мертвом сне,
Страшное молчанье…
Чу, Светлана. в тишине
Легкое журчанье…
Вот глядит: к ней в уголок
Белоснежный голубок
С светлыми глазами,
Тихо вея, прилетел,
К ней на перси тихо сел,
Обнял их крылами.
Смолкло все опять кругом…
Вот Светлане мнится,
Что под белым полотном
Мертвец шевелится…
Сорвался покров; мертвец
(Лик мрачнее ночи)
Виден весь — на лбу венец,
Затворены очи.
Вдруг… в устах сомкнутых стон;
Силится раздвинуть он
Руки охладелы…
Что же девица. Дрожит…
Гибель близко… но не спит
Голубочек белый.
Встрепенулся, развернул
Легкие он крилы;
К мертвецу на грудь вспорхнул.
Всей лишенный силы,
Простонав, заскрежетал
Страшно он зубами
И на деву засверкал
Грозными очами…
Снова бледность на устах;
В закатившихся глазах
Смерть изобразилась…
Глядь, Светлана… о творец!
Милый друг ее — мертвец!
Ах! …и пробудилась.
Где ж. У зеркала, одна
Посреди светлицы;
В тонкий занавес окна
Светит луч денницы;
Шумным бьет крылом петух,
День встречая пеньем;
Все блестит… Светланин дух
Смутен сновиденьем.
«Ах! ужасный, грозный сон!
Не добро вещает он —
Горькую судьбину;
Тайный мрак грядущих дней,
Что сулишь душе моей,
Радость иль кручину?»
Села (тяжко ноет грудь)
Под окном Светлана;
Из окна широкий путь
Виден сквозь тумана;
Снег на солнышке блестит,
Пар алеет тонкий…
Чу. в дали пустой гремит
Колокольчик звонкий;
На дороге снежный прах;
Мчат, как будто на крылах,
Санки кони рьяны;
Ближе; вот уж у ворот;
Статный гость к крыльцу идет.
Кто. Жених Светланы.
Что же твой, Светлана, сон,
Прорицатель муки?
Друг с тобой; все тот же он
В опыте разлуки;
Та ж любовь в его очах,
Те ж приятны взоры;
Те ж на сладостных устах
Милы разговоры.
Отворяйся ж, божий храм;
Вы летите к небесам,
Верные обеты;
Соберитесь, стар и млад;
Сдвинув звонки чаши, в лад
Пойте: многи леты!
___
Улыбнись, моя краса,
На мою балладу;
В ней большие чудеса,
Очень мало складу.
Взором счастливый твоим,
Не хочу и славы;
Слава — нас учили — дым;
Свет — судья лукавый.
Вот баллады толк моей:
«Лучший друг нам в жизни сей
Вера в провиденье.
Благ зиждителя закон:
Здесь несчастье — лживый сон;
Счастье — пробужденье».
О! не знай сих страшных снов
Ты, моя Светлана…
Будь, создатель, ей покров!
Ни печали рана,
Ни минутной грусти тень
К ней да не коснется;
В ней душа как ясный день;
Ах! да пронесется
Мимо — Бедствия рука;
Как приятный ручейка
Блеск на лоне луга,
Будь вся жизнь ее светла,
Будь веселость, как была,
Дней ее подруга.
Пусть скроет лживый взгляд что сердцу лживому известно
Трёх королей разгневал он,
И было решено,
Что навсегда погибнет Джон
Ячменное Зерно.
Велели выкопать сохой
Могилу короли,
Чтоб славный Джон, боец лихой,
Не вышел из земли.
Травой покрылся горный склон,
В ручьях воды полно,
А из земли выходит Джон
Ячменное Зерно.
… показать весь текст …
«В горах мое сердце. Доныне я там»
В горах мое сердце… Доныне я там.
По следу оленя лечу по скалам.
Гоню я оленя, пугаю козу.
В горах мое сердце, а сам я внизу.
Прощай, моя родина! Север, прощай, —
Отечество славы и доблести край.
По белому свету судьбою гоним,
Навеки останусь я сыном твоим!
Прощайте, вершины под кровлей снегов,
Прощайте, долины и скаты лугов,
Прощайте, поникшие в бездну леса,
Прощайте, потоков лесных голоса.
… показать весь текст …
«Возвращение солдата»
Умолк тяжелый гром войны,
И мир сияет снова.
Поля и села сожжены,
И дети ищут крова.
Я шел домой, в свой край родной,
Шатер покинув братский.
И в старом ранце за спиной
Был весь мой скарб солдатский.
Шагал я с легким багажом,
Счастливый и свободный.
Не отягчил я грабежом
Своей сумы походной.
… показать весь текст …
Шотландская поэзия XVIII века.
Пробираясь до калитки
Полем вдоль межи,
Дженни вымокла до нитки
Вечером во ржи.
Очень холодно девчонке.
Бьёт девчонку дрожь:
Замочила все юбчонки,
Идя через рожь.
Если кто-то звал кого-то
Сквозь густую рожь.
И кого-то обнял кто-то…
Что с него возьмёшь!
… показать весь текст …
«Дерево свободы»
Есть дерево в Париже, брат.
Под сень его густую
Друзья отечества спешат,
Победу торжествуя.
Где нынче у его ствола
Свободный люд толпится,
Вчера Бастилия была,
Всей Франции темница.
Из года в год чудесный плод
На дереве растет, брат.
Кто съел его, тот сознает,
Что человек — не скот, брат.
… показать весь текст …
Сперва мужской был создан пол,
потом, окончив школу,
Создатель приступил
К прекраснейшему полу.
нет у него не лживый взгляд, его глаза не лгут, они правдиво говорят, что их владелец плут.
Счастливый вдовец
Я был во всем покорен ей И нес безмолвно бремя.
Но, наконец, жене моей
Пришло скончаться время.
Не двадцать дней, а двадцать лет
Прожив со мной совместно,
Она ушла, покинув свет,
Куда — мне неизвестно…
… показать весь текст …
У которых есть что есть,
Те, подчас, не могут есть.
А другие могут есть,
Да сидят без хлеба.
А у нас тут есть что есть,
Да при этом есть чем есть,
Значит нам благодарить остается небо…
Дружок мой пленен моим взором и станом,
Ему полюбились мой дом и родня.
Но, кажется, больше прельщен он приданым
И любит червонцы нежней, чем меня.
За яблочко яблоню любит мой милый,
Пчелу свою любит за будущий мед.
И так серебро его душу пленило,
Что в сердце местечка он мне не найдет.
Ему дорога не жена, а приплата.
Любовь для него-не любовь, а базар.
Хитер он,-и я уж не так простовата:
Пускай он попроще присмотрит товар!
Побегов не жди от прогнившего корня,
Зеленых ветвей-от сухого ствола.
… показать весь текст …
Я славлю мира торжество,
Довольство и достаток —
Приятней сделать одного,
Чем истребить десяток.
Со мной жена не ладит,
Колотит, а не гладит.
Тому, кто волю даст жене,
Она на шею сядет.
Я в ней мечтал найти покой,
Но, видно, дал я маху.
Ах, никогда порыв благой
Не вел к такому краху.
Одну надежду я таю, —
Что ждет меня награда,
И, верно, буду я в раю,
Отбыв все муки ада!
Осанка леди и наряд —
Образчик вкуса, говорят,
Но та сулит нам рай утех,
Кого мы любим больше всех
Не став пред вопросом в тупик,
Ответил я так собеседнице милой:
— Владеет любовь электрической силой,
А золото — проводник!
« Должен выбрать я жену: вольно иль невольно;
Лишь бы женщиной была — этого довольно.
Коль красавица она — будет не обидно,
А уродка — ну и пусть: ночью ведь не видно.
Если будет молодой — мне тогда везет!
А старухой будет, что ж — поскорей помрет.
Будут детки — вот тогда счастья полон рот!
А не будет — не беда: меньше мне забот.
Я ничуть не огорчусь, если будет пьяница,
А не будет пить вино — больше мне достанется.
Будет юной иль седой, черной или белой,
Только б женщиной была — в прочем нет мне дела.»
Господь во всем, конечно, прав.
Но кажется непостижимым,
Зачем он создал прочный шкаф
С таким убогим содержимым!
«Горной маргаритке, которую я примял своим плугом»
О скромный, маленький цветок,
Твой час последний недалек.
Сметет твой тонкий стебелек
Мой тяжкий плуг.
Перепахать я должен в срок
Зеленый луг.
Не жаворонок полевой —
Сосед, земляк, приятель твой —
Пригнет твой стебель над травой,
Готовясь в путь
И первой утренней росой
Обрызгав грудь.
… показать весь текст …
«Веселые нищие»
Когда, бесцветна и мертва,
Летит последняя листва,
Опалена зимой,
И новорожденный мороз
Кусает тех, кто гол и бос,
И гонит их домой, —
В такие дни толпа бродяг
Перед зарей вечерней
Отдаст лохмотья за очаг
В какой-нибудь таверне.
… показать весь текст …
Влажная печать признаний,
Обещанье тайных нег —
Поцелуй, подснежник ранний,
Свежий, чистый, точно снег.
Молчаливая уступка,
Страсти детская игра,
Дружба голубя с голубкой,
Счастья первая пора.
Радость в грустном расставанье
И вопрос: когда ж опять.
Где слова, чтобы названье
Этим чувствам отыскать?
Сэнди и Джоки были соседи.
Сэнди был первым в застольной беседе.
Джоки — наследник отцовских поместий
Мог бы понравиться каждой невесте,
Джоки женился на Мэджи богатой.
Сэнди — на Мэри без всякой приплаты.
Джоки женился на денежках тестя.
Сэнди нашел свое счастье в невесте.
Речи Высокого. песнь Старшой Эдды
Прежде чем в дом
войдешь, все входы
ты осмотри,
ты огляди, –
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.
Дающим привет!
Гость появился!
Где место найдет он?
Торопится тот,
кто хотел бы скорей
у огня отогреться.
Дорог огонь
тому, кто с дороги,
чьи застыли колени;
в еде и одежде
нуждается странник
в горных краях.
Гостю вода
нужна и ручник,
приглашенье учтивое,
надо приветливо
речь повести
и выслушать гостя.
Ум надобен тем,
кто далёко забрел, –
дома все тебе ведомо;
насмешливо будут
глядеть на невежду,
средь мудрых сидящего.
Умом пред людьми
похваляться не надо –
скрывать его стоит,
если мудрец
будет молчать –
не грозит ему горе,
ибо нет на земле
надежнее друга,
чем мудрость житейская.
Гость осторожный,
дом посетивший,
безмолвно внимает –
чутко слушать
и зорко смотреть
мудрый стремится.
Счастливы те,
кто заслужил
похвалу и приязнь;
труднее найти
добрый совет
в груди у других.
Счастливы те,
кто в жизни славны
разумом добрым;
неладный совет
часто найдешь
у другого в груди.
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская,
дороже сокровищ
она на чужбине –
то бедных богатство.
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская;
хуже нельзя
в путь запастись,
чем пивом опиться.
Меньше от пива
пользы бывает,
чем думают многие;
чем больше ты пьешь,
тем меньше покорен
твой разум тебе.
Цапля забвенья
вьется над миром,
рассудок крадет;
крылья той птицы
меня приковали
в доме у Гуннлёд.
Пьяным я был,
слишком напился
у мудрого Фьялара;
но лучшее в пиве –
что хмель от него
исчезает бесследно.
Осторожным быть должен
конунга отпрыск
и смелым в сраженье;
каждый да будет
весел и добр
до часа кончины.
Глупый надеется
смерти не встретить,
коль битв избегает;
но старость настанет –
никто от нее
не сыщет защиты.
Глазеет глупец,
приехавший в гости,
болтая иль молча;
а выпьет глоток –
и сразу покажет,
как мало в нем мудрости,
Знает лишь тот,
кто много земель
объездил и видел, –
коль сам он умен, –
что на уме
у каждого мужа.
Пей на пиру,
но меру блюди
и дельно беседуй;
не прослывешь
меж людей неучтивым,
коль спать рано ляжешь.
Без толку жадный
старается жрать
себе на погибель;
смеются порой
над утробой глупца
на пиршестве мудрых.
Знают стада,
что срок наступил
покинуть им пастбища;
а кто неумен,
меры не знает,
живот набивая.
Кто нравом тяжел,
тот всех осуждает,
смеется над всем;
ему невдомек,
а должен бы знать,
что сам он с изъяном.
Глупый не спит
всю ночь напролет
в думах докучных;
утро настанет –
где же усталому
мудро размыслить.
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
с мудрыми сидя,
глупец не поймет
над собою насмешки.
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
а после на тинге
едва ли отыщет
сторонников верных.
Муж неразумный
все знает на свете,
в углу своем сидя;
но не найдет он
достойных ответов
в дельной беседе.
Муж неразумный
на сборище людном
молчал бы уж лучше;
не распознать
в человеке невежду,
коль он не болтлив,
но невежда всегда
не видит того,
что болтлив он безмерно.
Мудрым слывет,
кто расспросит других
и расскажет разумно;
скрыть не умеют
люди в беседах,
что с ними случилось.
Кто молчать не умеет,
тот лишние речи
заводит нередко;
быстрый язык
накличет беду,
коль его не сдержать.
Насмешливых взглядов
не надо бросать
на гостей приглашенных
не спросишь иного –
он мнит, что разумен,
и мирно пирует.
Доволен глумливый,
коль, гостя обидев,
удрать ухитрился;
насмешник такой
не знает, что нажил
гневных врагов.
Люди друзьями
слывут, но порой
на пиру подерутся;
распри всегда
готовы возникнуть:
гость ссорится с гостем.
Рано поешь,
а в гости сбираясь,
есть надо плотно:
или голодным
будешь в гостях –
не сможешь беседовать.
Путь неблизок
к другу плохому,
хоть двор его рядом;
а к доброму другу
дорога пряма,
хоть далек его двор.
Гость не должен
назойливым быть
и сидеть бесконечно;
даже приятель
станет противен,
коль долго гостит он.
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
пусть крыша из прутьев
и две лишь козы, –
это лучше подачек.
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
кровью исходит
сердце у тех,
кто просит подачек.
Муж не должен
хотя бы на миг
отходить от оружья;
ибо как знать,
когда на пути
копье пригодится.
Не знаю радушных
и щедрых, что стали б
дары отвергать;
ни таких, что, в ответ
на подарок врученный,
подарка б не приняли.
Добра не жалей,
что нажито было,
не скорби о потере;
что другу обещано,
недруг возьмет –
выйдет хуже, чем
думалось.
Оружье друзьям
и одежду дари –
то тешит их взоры;
друзей одаряя,
ты дружбу крепишь,
коль судьба благосклонна.
Надобно в дружбе
верным быть другу,
одарять за подарки;
смехом на смех
пристойно ответить
и обманом – на ложь.
Надобно в дружбе
верным быть другу
и другом друзей его;
с недругом друга
никто не обязан
дружбу поддерживать.
Если дружбу ведешь
и в друге уверен
и добра ждешь от друга, –
открывай ему душу,
дары приноси,
навещай его часто.
Но если другому
поверил оплошно,
добра ожидая,
сладкою речью
скрой злые мысли
и лги, если лжет он.
Так же и с теми,
в ком усомнишься,
в ком видишь коварство, –
улыбайся в ответ,
скрывай свои мысли, –
тем же отплачивай.
Молод я был,
странствовал много
и сбился с пути;
счел себя богачом,
спутника встретив, –
друг – радость друга.
Щедрые, смелые
счастливы в жизни,
заботы не знают;
а трус, тот всегда
спасаться готов,
как скупец – от подарка.
В поле я отдал
одежду мою
двум мужам деревянным;
от этого стали
с людьми они сходны:
жалок нагой.
Сосна, у дома
возросшая, сохнет,
корой не укрыта;
и человек,
что людям не люб, –
зачем ему жить!
Жарко приязнь
пылает пять дней
меж дурными друзьями;
а пятый прошел –
погаснет огонь,
и дружба вся врозь.
Подарок большой
не всюду пригоден,
он может быть малым;
неполный кувшин,
половина краюхи
мне добыли друга.
У малых песчинок,
у малых волн
мудрости мало;
не все мудрецы. –
глупых и умных
поровну в мире.
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
лучше живется
тем людям, чьи знанья
не слишком обширны.
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
ибо редка
радость в сердцах,
если разум велик.
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
тот, кто удел свой
не знает вперед,
всего беззаботней.
Головня головне
передать готова
пламя от пламени;
в речах человек
познает человека,
в безмолвье глупеет.
Рано встает,
кто хочет отнять
добро или жизнь;
не видеть добычи
лежачему волку,
а победы – проспавшему.
Рано встает,
кто без подмоги
к труду приступает;
утром дремота
работе помеха –
кто бодр, тот богат.
Мера бересты
и балок для кровли
известна хозяину,
и сколько потребно
в полгода поленьев
сжигать в очаге.
Сытым и чистым
на тинг собирайся,
хоть и в бедной одежде;
сапог и штанов
стыдиться не надо,
а также коня,
коль он неказист.
Вытянув шею,
орел озирает
древнее море;
так смотрит муж,
в чуждой толпе
защиты не знающий.
Вопросит и ответит
умный всегда,
коль слыть хочет
сведущим;
должен один
знать, а не двое, –
у трех все проведают.
Силу свою
должен мудрец
осторожно показывать;
в том убедится
бившийся часто,
что есть и сильнейшие.
Бывает, ты слово
скажешь другому,
а после поплатишься.
Случалось, я рано
в гости являлся
иль поздно порою:
там выпили пиво,
а там не варили –
кто не мил, тот некстати.
Повсюду меня
приглашали бы в гости,
но только без трапез
иль если бы, окорок
съевши у друга,
я два отдавал бы.
Драгоценен огонь
для сынов человека
и солнца сиянье;
если телом ты здрав,
то здоровье, а также
жизнь без порока.
Хворый судьбой
не совсем обездолен:
этот счастлив сынами,
этот близкой родней,
этот богатством,
а этот деяньями.
Ездить может хромой,
безрукий – пасти,
сражаться – глухой;
даже слепец
до сожженья полезен –
что толку от трупа!
Сын – это счастье,
хотя бы на свете
отца не застал он;
не будет и камня
у края дороги,
коль сын не поставит.
Ночь тому не страшна,
кто сделал запасы;
коротки реи;
ненастна ночь осенью;
сменится ветер
не раз за пять дней,
несчетно – за месяц.
Иной не постигнет,
что вреден подчас
достаток рассудку;
один – богатей,
другой же – бедняк
и в том невиновен.
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но знаю одно,
что вечно бессмертно:
умершего слава.
У Фитьюнга были
сыны богачами
и бедность изведали;
может внезапно
исчезнуть достаток –
друг он неверный.
Если глупцу
достается в удел
любовь иль богатство,
не добудет ума он,
но чванство умножит
и спесью прославится.
Вот что отвечу,
когда вопрошаешь
о рунах божественных,
что создали сильные,
а вырезал Вещий:
благо в молчанье.
День хвали вечером,
жен – на костре,
меч – после битвы,
дев – после свадьбы,
лед – если выдержит,
пиво – коль выпито.
Лес руби на ветру,
жди погоды для гребли,
с девой беседуй
во тьме – зорок день;
у ладьи – быстрота,
у щита – оборона,
удар – у меча,
поцелуи – у девы.
Пиво пей у огня,
по льду скользи,
коня купи тощего,
меч – заржавелый,
корми коня дома,
а пса – у чужих.
Не доверяй
ни девы речам,
ни жены разговорам –
на колесе
их слеплено сердце,
коварство в груди их.
Непрочному луку,
жаркому пламени,
голодному волку,
горластой вороне,
визжащей свинье,
стволу без корней,
встающему валу,
котлу, что кипит,
летящей стреле,
отходящему валу,
тонкому льду,
змее, что свилась,
жены объясненьям,
с изъяном мечу,
медведя проделкам,
и конунга сыну,
скотине больной,
рабу своевольному,
лести колдуньи,
врагу, что сражен,
всходам ранним
не должно нам верить,
ни сыну до срока:
погоде для сева
и сына уму
доверять не дерзай.
Брата убийце,
коль встречен он будет,
горящему дому,
коню слишком резвому, –
конь захромает –
куда он годится, –
всему, что назвал я,
верить не надо!
Женщин любить,
в обманах искусных, –
что по льду скакать
на коне без подков,
норовистом, двухлетнем
коне непокорном,
иль в бурю корабль
без кормила вести,
иль хромцу за оленем
в распутицу гнаться.
Откровенно скажу
о мужах и о женах:
мужи тоже лживы;
красно говоря,
но задумав коварство, –
улестим даже умных.
Красно говори
и подарки готовь,
чтобы жен соблазнять;
дев красоту
неустанно хваля,
будь уверен в успехе.
Никто за любовь
никогда осуждать
другого не должен;
часто мудрец
опутан любовью,
глупцу непонятной.
Мужей не суди
за то, что может
с каждым свершиться;
нередко бывает
мудрец безрассудным
от сильной страсти.
Твоей лишь душе
ведомо то,
что в сердце твоем;
худшей на свете
хвори не знаю,
чем духа томленье.
Изведал я это:
милую ждал я,
таясь в тростниках;
дороже была мне,
чем тело с душой,
но моею не стала.
Солнечноясную
Биллинга дочь
нашел я на ложе;
мне ярла власть
не была так желанна,
как светлая дева.
«Вечером, Один,
прийди, чтоб деву
к согласью склонить:
будет неладно,
если другие
про это проведают».
Ее я оставил –
казалось, от страсти
мой разум мутился;
таил я надежду,
что будет моей
дева любимая.
Вновь я пришел,
увидел, что воины
стали стеной, –
факелы блещут,
завалы из бревен
мне путь преградили.
Девы нередко,
коль их разгадаешь,
коварство таят;
изведал я это,
деву пытаясь
к ласкам склонить;
был тяжко унижен
жестокой и все ж
не достиг я успеха.
Будь дома весел,
будь с гостем приветлив,
но разум храни;
прослыть хочешь мудрым –
в речах будь искусен, –
тебя не забудут;
глупцом из глупцов
прослывет безмолвный –
то свойственно глупым.
От старого турса
вернулся назад я;
промолчал бы – что
………… пользы!
Но речи я вел
и удачи добился
в палатах у Суттунга.
Гуннлёд меня
угостила медом
на троне из золота;
плату недобрую
деве я отдал
за ласку, любовь,
за всю ее скорбь.
Рати клыкам
в камень велел я
крепко вгрызаться;
ётунов стены
меня обступили,
мне гибель грозила.
Хитростью вдоволь
я насладился,
все умный сумеет;
так ныне Одрёрир
в доме священном
людей покровителя.
Не удалось бы
выбраться мне
из жилья исполинов,
когда бы не помощь
Гуннлёд прекрасной,
меня обнимавшей.
Назавтра собрались
и двинулись хримтурсы
к палатам Высокого
спросить у Высокого:
Бёльверк – спросили –
вернулся к богам
иль сразил его Суттунг?
Клятву Один
дал на кольце;
не коварна ли клятва?
Напиток достал он
обманом у Суттунга
Гуннлёд на горе.
Пора мне с престола
тула поведать
у источника Урд;
смотрел я в молчанье,
смотрел я в раздумье,
слушал слова я;
говорили о рунах,
давали советы
у дома Высокого,
в доме Высокого
так толковали:
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
ночью вставать
по нужде только надо
иль следя за врагом.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с чародейкой не спи,
пусть она не сжимает
в объятьях тебя.
Заставит она
тебя позабыть
о тинге и сходках;
есть не захочешь,
забудешь друзей,
сон горестным станет.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
чужую жену
не должен ты брать
в подруги себе.
Советы мои
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
в горах ли ты едешь
или по фьордам –
еды бери вдоволь.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с дурным человеком
несчастьем своим
делиться не должно;
ведь люди дурные
тебе не отплатят
добром за доверье.
Я видел однажды,
как муж был погублен
злой женщины словом;
коварный язык
уязвил клеветой,
обвиняя облыжно.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
есть друг у тебя,
кому доверяешь, –
навещай его часто;
высокой травой
и кустами покрыты
неторные тропы.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с мужем достойным
мирно беседуй,
добивайся доверья.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
дружбу блюди
и первым ее
порвать не старайся;
скорбь твое сердце
сожжет, коль не сможешь
другу довериться.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
глупцу не перечь,
с мужем неумным
в спор не вступай,
ибо дурной
тебе не отплатит
благом за благо,
а добрый ответит
на дружбу всегда
похвалой и приязнью.
Хорошему другу
что только хочешь
правдиво поведай;
всегда откровенность
лучше обмана;
не только приятное
другу рассказывай.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с тем, кто хуже тебя,
спорить не надо;
нападет негодяй,
а достойный уступит.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
обтесывай древки
и обувь готовь
лишь себе самому;
если обувь плоха
или погнуто древко –
проклятья получишь.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
злые поступки
злыми зови,
мсти за злое немедля.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
дурным никогда
доволен не будь,
дорожи только добрым.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь;
вверх не смотри,
вступая в сраженье, –
нс сглазил бы враг, –
воины часто
разум теряют.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
если встречи с красавицей
ищешь и ею
насладиться намерен –
обещанья давай
и крепко держи их!
Добро не прискучит.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
будь осторожен,
но страха чуждайся,
пиву не верь
и хитрому вору,
не доверяй
и жене другого.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
потешаться не вздумай
над путником дальним,
глумиться над гостем.
Не ведают часто
сидящие дома,
кто путник пришедший;
изъян и у доброго
сыщешь, а злой
не во всем нехорош.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
над седым стариком
никогда не смейся;
цени слово старца;
цедится мудрость
из старого меха,
что висит возле шкур,
качаясь средь кож,
с сычугами в соседстве.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
над гостями не смейся,
в дверь не гони их,
к несчастным будь щедр.
Ворота сломаешь,
коль всех без разбора
впускать будешь в дом;
кольцо подари,
не то пожеланья
плохие получишь.
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
если ты захмелел –
землей исцелишься,
ведь землей лечат хмель,
а пламенем – хвори,
понос лечат дубом,
колосьями – порчу,
безумье – луной,
бузиною – желтуху,
червями – укусы
и рунами – чирьи,
земля ж выпьет влагу.
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял –
и с древа рухнул.
Девять песен узнал я
от сына Бёльторна,
Бестли отца,
меду отведал
великолепного,
что в Одрёрир налит.
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт, их окрасил
а создали боги
и Один их вырезал,
Один у асов,
а Даин у альвов,
Двалин у карликов,
у ётунов Асвид,
и сам я их резал.
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
Умеешь молиться
и жертвы готовить?
Умеешь раздать?
Умеешь заклать?
Хоть совсем не молись,
но не жертвуй без меры,
на дар ждут ответа;
совсем не коли,
чем без меры закалывать.
Так вырезал Тунд
до рожденья людей;
вознесся он там,
когда возвратился.
Заклинанья я знаю –
не знает никто их,
даже конунгов жены;
помощь – такое
первому имя –
помогает в печалях,
в заботах и горестях.
Знаю второе, –
оно врачеванью
пользу приносит.
Знаю и третье, –
оно защитит
в битве с врагами,
клинки их туплю,
их мечи и дубины
в бою бесполезны.
Четвертое знаю, –
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы.
И пятое знаю, –
коль пустит стрелу
враг мой в сраженье,
взгляну – и стрела
не долетит,
взору покорная.
Знаю шестое, –
коль недруг корнями
вздумал вредить мне, –
немедля врага,
разбудившего гнев мой,
несчастье постигнет.
Знаю седьмое, –
коль дом загорится
с людьми на скамьях,
тотчас я пламя
могу погасить,
запев заклинанье.
Знаю восьмое, –
это бы всем
помнить полезно:
где ссора начнется
средь воинов смелых,
могу помирить их.
Знаю девятое, –
если ладья
борется с бурей,
вихрям улечься
и волнам утихнуть
пошлю повеленье.
Знаю десятое, –
если замечу,
что ведьмы взлетели,
сделаю так,
что не вернуть им
душ своих старых,
обличий оставленных.
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою, –
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.
Двенадцатым я,
увидев на дереве
в петле повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживет
и беседовать будет.
Тринадцатым я
водою младенца
могу освятить, –
не коснутся мечи его,
и невредимым
в битвах он будет.
Четырнадцатым
число я открою
асов и альвов,
прозванье богов
поведаю людям, –
то может лишь мудрый.
Пятнадцатое
Тьодрёрир пел
пред дверью Деллинга;
напел силу асам,
и почести – альвам,
и Одину – дух.
Шестнадцатым я
дух шевельну
девы достойной,
коль дева мила,
овладею душой,
покорю ее помыслы.
Семнадцатым я
опутать смогу
душу девичью;
те заклятья, Лоддфафнир,
будут тебе
навек неизвестны;
хотя хороши они,
впрок бы принять их,
на пользу усвоить.
Восемнадцатое
ни девам, ни женам
сказать не смогу я, –
один сбережет
сокровеннее тайну, –
тут песня пресеклась –
откроюсь, быть может,
только жене
иль сестре расскажу.
Вот речи Высокого
в доме Высокого,
нужные людям,
ненужные ётунам.
Благо сказавшему!
Благо узнавшим!
Кто вспомнит –
воспользуйся!
Благо внимавшим!