дети я вас таки умоляю не переворачивайте льва толстого
Об одной записи из Дневника Л. Н. Толстого 1881 г
КОЕ-ЧТО О ЗЛОДЕЯХ, ОГРАБИВШИХ НАРОД
(Об одной из популярных в сети цитат
из Дневника Льва Николаевича Толстого 1881 г.)
В 1881 году семья Толстых переехала в Москву, чтобы, как это принято называть – «дать детям образование». Под этим подразумевались не только университет для старшего сына и гимназия для младших. Речь шла о ПРИНЦИПИАЛЬНОМ выборе жены Толстого, Софьи Андреевны, желавшей для своих детей «образованности» светской – соответствующей её представлениям о жизни семейства «достаточного сословия».
Первым московским адресом семейства в 1880-х были не знаменитая усадьба в Хамовниках, где Толстой позднее мог чувствовать себя хоть немного ближе к природе благодаря обширному саду, а дом в Денежном переулке, при котором сада не было…
Вонь и шум огромного города оглушили с первых дней привычного к здоровой усадебной жизни Толстого, а суета и погоня за роскошной жизнью членов семьи, в которую вовлекли и его – отвращала. 27 августа он писал в Дневнике: «Соня в Москве. Покупки. Делать то, что не нужно – грех». И имея в виду какой-то неизвестный нам случай, Толстой сравнивает с этим случаем хлопоты жены об устройстве гостиной и пишет: «Разбранить человека за портрет государя навыворот и гостиную купить – одинаково безумно и ведёт к злу» (49, 57).
О своём душевном состоянии Л. Н. Толстой в начале сентября 1881 г. писал своим друзьям и единомышленникам А. А. Бибикову и В. И. Алексееву в частности следующее:
«Я попал сюда в страшный сумбур — театр, гости, суета и странно — ушёл в себя и чувствовал, и чувствую себя лучше, чем когда-нибудь. Несогласие моё с окружающей жизнью больше и решительнее, чем когда-нибудь; и я всё яснее и определённее вижу свою роль и держусь её. — Смирение и сознание того, что всё, что мне противно теперь, есть плод моих же ошибок и потому – прощение других и укоризна себе».
И далее, словно крик души:
«Серёжа уехал уж в Москву, мы переезжаем 15-го. Я НЕ МОГУ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, КАК Я БУДУ ТАМ ЖИТЬ» (63, 76).
«Необходимый» с точки зрения Софьи Андреевны переезд её с мужем в родной ДЛЯ НЕЁ город – стал трагедией жизни Л.Н. Толстого, превратив впоследствии в затяжную драму и жизнь членов его семьи. Ведь именно на рубеже 1870-80-х гг. Лев Николаевич пережил мировоззренческий кризис, и, как сам описал это в 1879-1884 гг. сперва в «Исповеди», а после в книге «В чём моя вера?» — от общего толпе поклонничества мирским лжи и злу пришёл к новому, христиански-религиозному, пониманию жизни, при котором человек забывает о государстве, даже «обществе», а трудам и помыслами своими стремится угодить ТОЛЬКО Богу. И главным соблазном для него было: либо (что было бы лучше) уединиться от мирской суеты в усадьбе, отпустив семью жить в городе, «переварить» в себе обретённое Свыше откровение, сделать важнейшие первые шаги духовно-нравственного совершенствования… либо – открыть как можно большему числу людей только что самим постигнутые высокие истины и сделать как можно большее число людей свидетелями и участниками, сопутниками собственного возрастания в Боге и Христе. Принудительный переезд фактически вынудил выбрать ВТОРОЕ: в ущерб собственной душе, огромную просветительскую работу – как посредством личных бесед, так и публикаций, книгоиздательской деятельности… Специфические трудности этого поприща потребовали присутствия в жизни Толстого и специфических людей – одновременно единомышленников и умелых помощников. Один из них, Владимир Чертков, сыграл в судьбе всей семьи Толстых поистине роковую роль.
Открыла этот «ящик Пандоры», обрушила, сама не ведая, на себя, детей и мужа эти несчастья – главная их впоследствии жертва, С.А. Толстая, с её убеждённостью в необходимости переезда с мужем и совместной жизни в Москве. Доживая последние дни в сентябре 1881 г. в Ясной Поляне, «передумать» она не желала, но всё сильнее ощущала, что что-то НАЧИНАЕТ идти не так – и виновницей в этом она сама! Уже в начале XX столетия в мемуарах «Моя жизнь» она вспоминала о тех днях:
«С грустью доживали мы свои последние дни в Ясной Поляне. Дети ходили прощаться и с любимыми местами, и с собаками, и с дворовыми, и крестьянскими людьми и детьми. Понемногу начали укладываться… Дети уже почти не учились, были в большом волнении и меняли настроение: то пленяла их новизна городской жизни, то огорчала разлука с старой привычной обстановкой. […] Семимесячная беременность делалась невыносимо тяжела, и я изнемогала от трудов и усталости» (МЖ – 1. С. 349).
Родной город встретил Sophie предзнаменованием – пожалуй, весьма красноречиво-зловещим:
«Въезжаем в Москву, в город, и первое впечатление – громадное зарево пожара на Никольской. Сгорело много в ту ночь; убытки считались миллионами, и тяжёлое чувство вызвала тогда в нас эта огненная картина пожара, с огненным небом, бегущей и кричащей толпой, летящими во весь дух пожарными» (Там же).
Родня, Пётр Берс с женой Ольгой встретили потрясённую сестру, успокоили и наскоро соорудили скромный «английский» ужин – холодный ростбиф и чай.
Она «забыла» дописать, что спалось, да и жилось семейству в первые дни и ночи весьма непокойно. «Оказалось, что перегородки между комнатами такие тонкие, что в каждой комнате было слышно всё, что делалось и говорилось в соседних комнатах» — сообщает личный секретарь и биограф Льва Николаевича, Н.Н. Гусев (Материалы… 1881 – 1885. С. 61).
Отвлекались же от этих неурядиц жена и дети Толстого – конечно же, светскими развлечениями и покупками всё новой роскоши для нового-хренового своего дома в опупенно-блатном даже в те времена месте города Москвы.
«То уныние, которое почувствовалось всеми в первый день нашего переезда в Москву (15-го сентября), шло первые дни, всё усиливаясь. Ходили по комнатам растерянные, не знали, за что взяться, чем заняться.
Надо много лет прожить рядом с человеком, чтобы ТАК метко охарактеризовать его – со «слабой» стороны: стороны его былых грехов, заблуждений и новейших компромиссов с жизнью… Вероятно, Толстой всё-таки не «забыл» своих недавних обещаний в письмах жене, о которых она так кстати вспомнила. Просто – он не был ТАКИМ, КАК ОНА.
Напомним читателю о той черте характера Софьи Андреевны, которую замечали за ней уже её отец и члены семьи: негативизме жизневосприятия и неумении отдаваться радости жизни сполна. Острые переживания любых несчастий сочетались в ней с обречённой ГОТОВНОСТЬЮ к ним, настороженным ОЖИДАНИЕМ их, доходящим до НЕУМЕНИЯ сполна отдаваться повседневным радостям бытия или находить именно радостное в мало радостном (а не наоборот!) А Лев Николаевич, как и большинство людей, предпочитал при неприятных поворотах судьбы не отдаваться ни истерии, ни мрачной депрессии и отчаянию, а искать положительного и в негативном, СОЗИДАТЬ его – например, вопреки чувствам и желаниям, помогая жене в переезде, обещая ей скорую жизнь в отвратной – для него – Москве. Если Толстому в первые дни отказала эта психологическая «защита» большинства психически ЗДОРОВЫХ людей – значит, ему реально было ОЧЕНЬ плохо. К несчастью, его настроение совершенно расстроило его неуравновешенную жену; депрессивные настроения сочетались в ней с установкой на НЕОБРАТИМОСТЬ, непоправимость совершившейся по ЕЁ инициативе перемены в жизни мужа и детей.
И вот тогда, на апофеозе отвращения и отчаяния в отношении окружившей его БЫТОВОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ суетной жизни совершенно не слышавшего и не внимавшего ему семейства, Лев Николаевич доверил личному Дневнику своему некоторую критическую запись.
Запись Дневника от 5 октября 1881 года, по авторитетнейшему научному Полному собранию сочинений Л.Н. Толстого в 90 томах:
«Прошёл месяц – самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву. Всё устраиваются. Когда же начнут жить? Всё не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные! И нет жизни.
Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать свою оргию, и пируют. Народу больше нечего делать, как, пользуясь страстями этих людей, выманивать у них назад награбленное. Мужики на это ловчее. Бабы дома, мужики трут полы и тела в банях, возят извозчиками» (см. том 49, страница 58).
Эта запись показывает, в частности, НАСКОЛЬКО «врозь» шла уже тогда жизнь супругов Толстых: пока Софья Андреевна «раскидывала» детей по городским образовательным притонам, заводила новые и “освежала” давнишние светские связи – муж и в городе высматривал “своё”: мужиков, трудящийся народ… Модных салонов и магазинов для него – будто не существует. Чтоб прийти в себя, «оттянуться» он едет… к мужику-праведнику, живущему в Тверской губернии, о котором он узнал от знакомого исследователя жизни сектантов Пругавина:
«Был в Торжке у Сютаева. Утешенье» (Из записей того же дня).
Вот, собственно, говоря, и всё… Это один из самых АПОЛИТИЧНЫХ периодов жизни Льва Николаевича – с максимальным интересом к древней христианской, еврейской, античной и восточной мудрости, к идее личного самосовершенствования, служения ближним, и минимальным – к «свежим» новостям… Даже Толстой-старец 1900-х годов не был так чужд политике… Общение Толстого с деятелями радикальной антиправительственной оппозиции не носило характер ПОЛИТИЧЕСКОГО единомыслия – ни в 1870-80-е годы, ни позднее.
А между тем запись эта была уже в Российской Империи понята, как не просто социально-обличительная, но и общественно и политически «вредная». Уже в 1911 г., в книге, изданной в память Толстого, из цитаты было вырезано упоминание о СОЛДАТАХ и СУДЬЯХ – прислужниках «злодеев, ограбивших народ».
(Самая большая хохма в том, что и современные цитатчики в интернете, искажая цитату, «цензурируют» чаще всего именно это место:
«…НАБРАЛИ СОЛДАТ, СУДЕЙ, ЧТОБЫ ОБЕРЕГАТЬ ИХ ОРГИЮ…»
Видимо, им неприятно опознавать в заказчиках «услуг» полицаев, солдат и судей СЕБЯ! )
Соответственно, в современной России эту цитату из дневника Толстого, в разной степени обкоцанную и искажённую, тиражирует в интернете всякого рода «оппозиция» — как «системная» (поклонники КПРФ), так и несистемная. В последние годы она цитируется «прогрессивными» (в своих собственных о себе тщеславных фантазиях) сторонниками политического негодяя и авантюриста, вора и преступника А. Навального. Нас не удивит уже, если сам этот «грядущий фюрер» где нибудь, вырвав из контекста и исказив смыслы, процитирует данный отрывок из Дневника Толстого-христианина — придав ему желаемый в его демагогической и лживой пропаганде политизированный характер.
И в видео, и на иллюстрациях, сопровождающих такие публикации, использованы образы высокопоставленных в современной России персон – чиновников, премьер-министра, президента, патриарха господствующей церкви…
Между тем, как вы можете видеть из представленного нами здесь и интимного (мыслей и чувств Л.Н. Толстого в эти дни), и внешне-биографического (жизни Л.Н. Толстого) контекстов, полный и оригинальный текст распространяемой сейчас по интернету и всё набирающей популярность цитаты из толстовского Дневника критически заострён отнюдь не против «верхушки» общества, «богатеев» или правительства, а — против ВСЕХ пользователей «приятной» городской жизни как таковых. Против ВСЕХ рабов и прислужников мирской лжи в нашем, отступившем от Христа, повреждённом грехом и ложью, мире.
«Собрались ЗЛОДЕИ, ограбившие НАРОД…»
КТО для Толстого 1880-х «злодеи» и КТО «народ»?
Как можно судить из написанного им позднее трактата о городской нищете «Так что же нам делать?», трудящаяся городская беднота для Льва Николаевича – ВСЁ ЕЩЁ народ, пусть и «испорченный» уже городом.
А кто – ИСТИННЫЙ, не испорченный, здоровый?
Для Толстого 1880-х НАРОД — ЭТО ПАХАРИ, КРЕСТЬЯНЕ. Мужики и бабы. Без представлений о «священной» частной собственности. Без «правосознания» и умения, главное – желания пользоваться услугами полицаев или судилищ. Зато – с верой Христовой (пусть и в церковном, суррогатном, варианте…), с представлением, что жить надо ДОБРО, ПРАВЕДНО, по-Божьи и по Христу, а не «по закону» да «понятиям», лишь Уголовный кодекс чтя…
А вы КТО, гг., публикующие данные слова Толстого? Вы – искони городские приблуды на подачках от буржуазии. Вы и родились-то многие уже в городах. Вы – ЧАСТЬ той порочной системы, которая выживает «на плечах» «силовиков», тюремщиков, судей… Вы сами — рабы суеверий и страстей, которыми пользуются богачи и правительство, чтоб удерживать вас по городам. Вы сейчас, в начале 21 века, не украденное у села назад вертаете, а сами — часть грабительской машины лжехристианской цивилизации.
Цивилизации БЕЗБОЖНОЙ, ибо вся она «замешана» на ФОБИЯХ, животном страхе – детерминирующем с глубокой, Дохристианской, древности поведение индивидов и обществ. Грабёж, мену, торговлю… накопление материальных запасов и сбережений… замки, засовы, стены – которыми всё это запирается от обездоленных… Военщину, полицейщину, судилища – для охраны и расправы с посягателями.
Всё это существует – от плевания вашего на Бога и Христа. От БЕЗВЕРИЯ, которое уже в сочинении 1882 – 84 гг. «В чём моя вера?» Толстой признает главной бедой «цивилизованного» человечества…
Вера творит чудеса, и могла бы избавить людей от городского рабства – страхов и страстей… Но это НЕ ВАШ выбор. Солдаты и судьи – ВАШ.
Мужики и бабы в цитате из Дневника Льва Николаевича – это те, кто были не просто приманены в город какими-то заманками, а ВЫНУЖДЕНЫ БЫЛИ, в условиях невежества, омрачённости от нищеты, безземелия, ехать «на заработки» в город. В трактате «Так что же нам делать?» Толстой особенно подчёркивал, что все они – всё-таки НАРОД, крестьяне, так как не утратили ни общинного сознания, ни христианской веры, ни навыков крестьянского труда…
У теперешних городских всего этого НЕ БЫЛО ОТ РОЖДЕНИЯ! И вы – витийствуете в интернете НЕ ПОНЯТЫМИ ВАМИ словами Толстого??
«Уж чья бы коровка мычала…»
ЧтО такое города, центры современной евро-американской, ЛЖЕхристианской цивилизации?
Так что, казалось бы, ни писорчуки-щелкопёры и учёные книжники, ни торгаши, ни кубышечники и ростовщики, ни прочие паразиты на шее трудящегося русского народа никак не имеют права заявлять от имени этого, унижаемого, обманываемого и ограбляемого ими народа никаких претензий в отношении того положения, в котором они, вместе с власть имущими, удерживают народ уже самим своим положением народных захребётников. Слезь сперва с чужой шеи – а там уж будет видно, что можешь сделать ещё, помимо этого…
ПОМНИТЕ это, ПОМНИТЕ!
Иначе говоря, «злодеи, грабящие народ» в 21 столетии — это ОТНЮДЬ не одно буржуазное правительство и попы ложного (церковного) христианства. ЗЛОДЕИ, ОГРАБИВШИЕ и грабящие НАРОД, ЭТО и ВЫ все с вашим зависимым от города, от правительства, от работодателей и ИСКУССТВЕННО созданных рабочих мест, от денег, банков — т.е. гнусно-паразитическим — положением.
В приведённой нами дневниковой записи Толстого — целая система образов. Но КТО из них ближе к вам? Уж точно не мужики и бабы, приезжавшие на заработки из деревень! А как раз такие, как вы, которым они тёрли и хлестали вениками в банях их поганые буржуйские Ж…. Подавали выпивку и тёрли полы в питейных заведениях. Возили извозчиками.
Как раз те ближе к вам, кто всю жизнь «устраиваются» снобски, по той или другой городской моде — чтоб «всё, как у людей». Набирая частенько «кредитов» и прочих долгов.
И не только московский – и петербургский, и новосибирский, и тульский, и щёкинский (Щёкино – ближайший от нас мерзкий городок районного масштаба)…
Вот ЭТО, цитируя Дневник и иные тексты Льва Николаевича Толстого, КАЖУЩЕГОСЯ вам иногда столь «близким», столь единомысленным — ЭТОГО прошу вас не забывать!
Никогда Не Переворачивайте Льва Толстого
Загрузил: Наталья Головорезова
Длительность: 3 сек
T A T U Я Сошла С Ума Нас Не Догонят Live 2001
Л Н Толстой Лев И Собачка
Начальная школа онлайн
Как Сохранить Страсть В Браке На Долгие Годы
Андрей Зберовский. Психология отношений.
100 000 Player Building Challenge
Canelo Alvarez Tkos Caleb Plant In 11Th Round Highlights Reaction Cbs Sports Hq
What S Left Of Ed S Lj20 That Was Stuck 40 Years In The Sierra Nevada Mountains
Stranger Things 4 Welcome To California Netflix
I Survived The World S Loudest Room
Game Theory You Killed The Planet Subnautica Teamseas
Minecraft Manhunt But Items Switch Every Minute
Moving All My Animals Into The Alligator House Shorts Animals
We Gave Our Dad A Mohawk Mom Freaked
You Can Kiss Later Usman V Covington 2 Aftermath Respect Between Great Foes
Lil Durk Lion Eyes Official Video
Momo Vs Chucky Rap
Dirty Palm Conor Ross Flovers
Malxaz Futkaradze Giji Qali
Kimetsu No Yaiba Amv
No Hopes Back To Swag
Вячеслав Мясников И Ярослав Сумишевский Мои Берега
Зарядка Для Дітей 2 Років
Чеченские Песни Под Гитаре Безаман Лай
La Dense Du Chaman By Astral Waves
Барби 12 Танцующих Принцесс Игра
Shamans Dream Prena Pulse
Sen Uzaqlardasan Yene Belalim
Jug Jug Jeeve Song 4K Full Screen Status Shiddat Sachet T Parampara T New Song 4K Status
Bermain Di Pagi Hari Bersama Si Oren2020
Хоббит Неожиданное Путешествие Песня Одинокой Горы Песня Гномов Русский Дубляж
Welcome To My Youtube Channel 2021
History 4 Li Chen Being Extra For 2 Min Straight
Dwarkadhish Status Jay Dwarkadhish Whatsapp Status New Dwarkadhish Status Jay Thakar Status
Trailer Ikatan Cinta Hari Ini 8 November 2021 Murkanya Irvan Lihat Kecerobohan Fatal Iqbal
Bilhetes Prontos E Aposta Ruim Sexta 05 11 2021 Apostas Para Hoje Apostas De Hoje 19
Dwarkadhish Status Dwarkadhish Full Screen Whatsapp Status Kanuda Na Status 2021 4K Status
Никогда Не Переворачивайте Льва Толстого
Best Intraday Stocks For Tomorrow
Rosa De Invierno Antolociria Jota Aragonesa
Macbook Pro 14 16 M1X Disadvantages October 2021 2022
Jannat Ve Remix Darshan Raval Dj Manish Latest Remix Song 2021
Dekh Lena Arijit Singh Whatsapp Status Aesthetic Status Lofi Fullscreen Status Shorts
Красные Звёзды Аэропорно 2006 На Стихи Алины Витухновской
How To Watch T20 Worldcup For Free T20 Worldcup 2021 Match Live Tv Channels Bigboss
Wimbo Wa Sifa Ni Furaha Kuu Kuwa Mtu Mwaminifu Muziki Wa Akapela
Should You Remove M 1 From Blogger Url Know The Real Truth
How To Apply Boc Scholarship Odisha How To Apply Labour Card Scholarship Odisha Lysa 10
«Он боялся охлаждения любовной лихорадки» Как Лев Толстой страдал от любви и доводил невесту до слез
Историк русской литературы, профессор Оксфордского университета Андрей Зорин выпустил краткую биографию Льва Толстого, в которой решил не делить материал на «биографический» и «творческий», а Толстого-художника не противопоставлять Толстому-мыслителю, как это было принято в советской традиции. Поэтому пацифизм Толстого, вегетарианство, эволюция его религиозных взглядов и отношение к сексуальности рассматриваются одновременно с его знаменитыми произведениями, поскольку одно без другого невозможно. Книга «Жизнь Льва Толстого: опыт прочтения» вышла в издательстве «Новое литературное обозрение». С разрешения издательства «Лента.ру» публикует фрагмент текста, посвященный женитьбе Льва Толстого на Софье Берс.
Мысль о женитьбе не была новой для Толстого. Строить планы семейной жизни он начал, едва перешагнув порог двадцатилетия. Еще в 1851 году он писал в «Дневнике», что приехал в Москву «с тремя целями. 1) Играть. 2) Жениться. 3) Получить место». Удалось ему только первое, хотя он и заключил потом, что это было «скверно и низко». Матримониальные планы он, «благодаря умным советам брата Ник[олиньки]», решил временно оставить, «до тех пор, пока принудит к тому или любовь, или рассудок, или даже судьба, которой нельзя во всем противудействовать».
Через восемь лет, 1 января 1859, года он пришел к выводу, что «надо жениться в нынешнем году — или никогда». В его дневниках и письмах упоминается около десятка молодых женщин, к которым он присматривался как к потенциальным невестам, но практические шаги в этом направлении Толстой сделал только однажды. В 1856 году он собирался жениться на Валерии Арсеньевой, опекуном которой стал после смерти ее отца.
Разумеется, такое решение давалось ему тяжело. В дневнике Толстой постоянно задавался вопросом, любит ли он Валерию и способна ли она сама на настоящую любовь, находил ее то прелестной, то фальшивой и глупой. Он засыпал девушку назидательными письмами, в которых объяснял, как ей следует одеваться, чувствовать и вести себя, чтобы стать хорошей женой. Вне всякого сомнения, их частые беседы развивались по тому же сценарию. В конце концов эти своеобразные отношения утомили обоих. В начале следующего года Толстой внезапно отправился за границу, послав Валерии письмо с формальными извинениями. Двумя годами позже идеализированный образ Валерии — такой, как она представлялась ему в разгар этого навязанного им самому себе увлечения, — возник в его романе «Семейное счастье», где он воображал себе их несостоявшуюся совместную жизнь.
«Воспитание есть возведенное в принцип стремление к нравственному деспотизму, — писал Толстой в начале 1860-х годов в статье «Воспитание и образование», — воспитание, как умышленное формирование людей по известным образцам, — не плодотворно, не законно и не возможно. Права воспитания не существует. Я не признаю его, не признает, не признавало и не будет признавать его все воспитываемое молодое поколение, всегда и везде возмущающееся против насилия воспитания». Между тем именно такой «нравственный деспотизм» Толстой практиковал в отношении бедной Валерии, которая не решалась протестовать из страха потерять столь завидного жениха.
Дело в том, что Толстой считал семью не столько союзом двух отдельных людей, сколько единой симбиотической личностью. В «Анне Карениной» Левин, самый автобиографический из персонажей прозы Толстого, с удивлением замечает после женитьбы, что его жена «не только близка ему, но что он теперь не знает, где кончается она и начинается он». Представления Толстого о браке были такими же максималистскими и бескомпромиссными, как и требования к литературному тексту. Разница, однако, состояла в том, что он понимал: если он неправильно выберет себе спутницу жизни, следующей попытки у него уже не будет.
Прежде чем влюбиться в свою будущую жену, Левин часто бывал в доме Щербацких и влюбился в дом Щербацких. Как это ни странно может показаться, но Константин Левин был влюблен именно в дом, в семью, в особенности в женскую половину семьи Щербацких. Сам Левин не помнил своей матери, и единственная сестра его была старше его, так что в доме Щербацких он в первый раз увидал ту самую среду старого дворянского, образованного и честного семейства, которой он был лишен смертью отца и матери. Все члены этой семьи, в особенности женская половина, представлялись ему покрытыми какою-то таинственною, поэтическою завесой, и он не только не видел в них никаких недостатков, но под этою поэтическою, покрывавшею их, завесой предполагал самые возвышенные чувства и всевозможные совершенства.
Замужество двух старших сестер Щербацких избавило Левина от необходимости выбирать. Положение Толстого в доме доктора Андрея Евстафьевича Берса было отчасти сходным, но более сложным. Как друг и частый гость Берсов, Толстой был заворожен жизнью счастливой семьи, которой сам он в детстве был лишен. Сама эта семья была связана с его детскими воспоминаниями — жена Берса Любовь Александровна, урожденная Иславина, с ранних лет была подругой Толстого. По семейной легенде, десятилетний Лев однажды столкнул ее с балкона из ревности. Как-то Толстой сказал сестре, что если когда-нибудь женится, то это будет только в семье Берсов.
Как и у Щербацких, у Берсов было три дочери. Толстой любил проводить время с подрастающими девушками, которые живо интересовались литературой и восхищались «графом» («le comte»), как они называли его между собой. В отличие от Левина, Толстой был еще и знаменитым писателем. В старых русских семьях было принято отдавать дочерей замуж по возрасту, и когда Берсы впервые догадались о намерениях Толстого, они были убеждены, что его интересует Лиза, старшая и самая серьезная из сестер, более всех, по общему мнению, готовая к роли жены и хозяйки дома.
Толстой тоже рассматривал этот вариант. «Л[иза] Б[ерс] искушает меня; но это не будет. — Один расчет недостаточен, а чувства нет», — записал он в дневнике в сентябре 1861 года. В следующем году события приняли драматический оборот. На пути в Самарскую губернию на кумыс Толстой на день остановился в Москве у Берсов. После его отъезда младшая сестра Таня увидела среднюю Соню в слезах. «Tu aimes le comte?» («Ты влюблена в графа?») — спросила удивленная Таня, в числе добродетелей которой не было способности удерживаться от неловких вопросов. «Je ne sais pas (Я не знаю), — ответила Соня, которую как раз этот вопрос не удивил, — у него два брата умерли чахоткой».
Соня уже обещала руку и сердце студенту Митрофану Поливанову, и пятнадцатилетняя Таня была поражена открывшейся ей «двойственностью чувств». После возвращения «графа» из Самары он встречался с Берсами на их даче в селе Покровское и в Ясной Поляне и впервые обратил внимание на Соню не как на девочку, а как на очаровательную молодую женщину. Приехав в конце августа в Москву, он уже задавал себе свой обычный роковой вопрос: насколько чувства, которые он испытывает, можно назвать настоящей любовью?
…ночевал у Берсов. Ребенок! Похоже! А путаница большая. О, коли бы выбраться на ясное и честное кресло! Я боюсь себя, что ежели и это — желанье любви, а не любовь. Я стараюсь глядеть только на ее слабые стороны и все-таки оно. Ребенок! Похоже.
В бурном и скоротечном романе между тридцатичетырехлетним много повидавшим мужчиной и барышней, которой только что исполнилось восемнадцать, ведущая роль, несомненно, принадлежала Соне. Все лето она писала повесть о сложной ситуации в ее семье. Как вспоминала впоследствии Татьяна, в повести было два героя: князь Дублицкий, умный и энергичный мужчина средних лет с «непривлекательной наружностью» и «переменчивыми взглядами на жизнь», и Смирнов, молодой человек «с высокими идеалами». У главной героини Елены, красивой девушки с большими черными глазами, было две сестры: старшая Зинаида, влюбленная в Дублицкого, и шаловливая пятнадцатилетняя Наташа. Полюбивший Елену Смирнов сделал ей предложение, но ее родители возражали, считая, что оба они слишком молоды для брака. Неожиданно для себя Елена начала сознавать, что любит Дублицкого, который тоже предпочитает ее сестре, и почувствовала себя виноватой и перед Смирновым, и перед Зинаидой. В какой-то момент, измученная внутренней борьбой, она даже хотела уйти в монастырь, но потом сумела устроить брак Дублицкого и Зинаиды, а сама вышла замуж за Смирнова.