для того чтобы творить великие дела нужно жить так как будто и умирать не придется
Презентация была опубликована 8 лет назад пользователемАлександр шарапов
Похожие презентации
Презентация на тему: » Для того, чтобы творить великие дела, нужно жить так, как будто и умирать не придется. Вовенарг Л.» — Транскрипт:
2 Для того, чтобы творить великие дела, нужно жить так, как будто и умирать не придется. Вовенарг Л.
3 Общественно-педагогическое движение своими корнями уходит в эпоху российского Просвещения, когда наиболее образованные слои общества пытались внести свой вклад в образование народа. В конце XVIII – начале XIX вв. они могли действовать рука об руку с правительством, приверженным принципам политики просвещенного абсолютизма.обществаполитики Начиная с середины XIX в., особенно на рубеже веков и в начале XX в. общественно-педагогическое движение приобретает свои организационные формы. Это были комитеты грамотности при Вольном экономическом обществе в Петербурге и Московском обществе сельского хозяйства, добровольные просветительские общества.
4 Требования педагогической общественности менялись, чутко реагируя на запросы народа, ее практическая работа имела различные формы. В середине XIX в., в ходе промышленного переворота, в связи с обострившейся потребностью в профессионально образованных и просто грамотных рабочих развернулось движение за создание воскресных школ для рабочих. Начиная с 1880-х гг., в связи с усилением влияния церкви на народное образование, педагогическая общественность настойчиво говорила о необходимости светского образования, расширения объема элементарного знания, продления курса начальной школы до 4-5 лет (в противовес сложившемуся на практике 3-хлетнему курсу). В конце XIX в. в общественном сознании укореняется идея введения всеобщего начального обучения и создания единой школы, связанной во всех своих звеньях преемственностью обучения. Логическим продолжением этих идей стало пожелание педагогической общественности ликвидировать дуализм средней школы (существование классических гимназий и реальных училищ), предоставить ее выпускникам равные возможности при поступлении во все типы высших учебных заведений.промышленного переворотапотребностьюшкол
5 Общественно-педагогическое движение постепенно стало достаточно мощным фактором жизни, с которым правящие круги в ряде случаев вынуждены были считаться Видные отечественные педагоги, деятели просвещения XIX – начала XX в. внесли большой вклад в развитие общественно- педагогической мысли, выработку нового, отличного от казенной, типа школы, разработку новых методов обучения, создание отличных от официальных образцов учебной литературы, изучение истории народного образования. Среди них: В.П. Вахтёров, В.И. Водовозов, Е.А. Звягинцев, Н.И. Пирогов, Л.Н. Толстой, К.Д. Ушинский, Г.А. Фальборк, В.И. Чарнолусский, Н.В. Чехов и др. Их дело продолжили советские педагоги и историки народного образования: Э.Д. Днепров, Н.А. Константинов, Е.Н. Медынский, В.Я. Струминский и др.ВодовозовТолстойУшинский ЧарнолусскийЧехов
7 1.Обеспечить работникам образования должную информационно- консультационную помощь; 2.Предоставить максимальную защиту прав, здоровья и жизни обучающихся и учителей; 3.Совместно с родителями обучающихся, педагогами и компетентными органами всеми законными методами бороться с коррупцией в области образовании; 4.Осуществлять соответствующий общественный контроль за деятельностью чиновников в сфере образования; 5.Производить общественную экспертизу принимаемых законов и прочих нормативных документов в сфере образования; 6.Консолидировать общество, организации, СМИ, государственные и муниципальные органы для создания надежной и эффективной платформы для улучшения качества жизни педагогов, совершенствования их труда и повышения престижности этой благородной профессии
АФОРИЗМЫ
Люк де Клапье Вовенарг
(французский писатель-моралист)
(1715—1747)
1. Высокая должность избавляет иногда от необходимости иметь еще и дарования
2. Великие люди бывают подчас велики даже в малом
3. Великие короли, полководцы, политики, замечательные писатели — все они люди; пышные эпитеты, которыми мы себя оглушаем, ничего не могут прибавить к этому определению
4. Для того чтобы творить великие дела, нужно жить так, будто и умирать не придется
5. Прежде чем ополчиться на зло, взвесьте, способны ли вы устранить причины, его породившие?
6. Иные живут счастливо, сами того не зная
7. Мало бывает несчастий безысходных; отчаяние более обманчиво, чем надежда
8. Надежда — единственное благо, которым нельзя пресытиться
9. Глупо ласкать себя надеждой, будто мы способны убедить других в том, чему и сами не верим
10. Страх и надежда могут убедить человека в чем угодно
11. Истина — солнце разума
12. Ясность украшает глубокие мысли
13. Где темен стиль, там царствует заблуждение
14. Мы многому верим без доказательств, и это естественно
15. Искусство нравиться — это искусство обманывать
16. Все люди рождаются искренними, а умирают лжецами
17. Лжецы угодливы и кичливы
18. Нельзя быть справедливым, не будучи человечным
19. Милосердие предпочтительнее справедливости
20. Несправедливость всегда оскорбляет наши чувства — разве что она приносит нам прямую выгоду
21. Праздность более утомляет, чем труд
22. Сознание плодотворности труда есть одно из самых лучших удовольствий
23. Ленивые всегда собираются что-то сделать
24. Самые полезные советы те, которые легче всего использовать
25. Когда нововведение слишком трудно установить, это служит доказательством, что в нем нет необходимости
26. Мало кому удавалось совершить великое деяние по чужой подсказке
27. У нас нет ни сил, ни случая сотворить все добро и зло, которое мы собирались сотворить
28. Кто не способен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы
29. Ловкачи никого не отталкивают от себя
30. Лицо человека выражает и его характер, и темперамент. Глупое лицо выражает лишь физические свойства — например, крепкое здоровье и т.д. И все-таки нельзя судить о человеке по его лицу, ибо физиономии людей, равно как манера держать себя, отличаются переплетением столь различных черт, что тут очень легко впасть в заблуждение, не говоря уже о несчастных обстоятельствах, которые обезображивают природные черты и не позволяют душе отразиться в них,— например, оспины, болезненная худоба и пр.
31. Чрезмерная осмотрительность не менее пагубна, чем ее противоположность: мало проку от людей тому, кто вечно боится, как бы его не надули
32. Нет ничего полезнее доброго имени, и ничто не создает его так прочно, как достоинство
33. Торг честью не обогащает
34. Тот, кто требует платы за свою честность, чаще всего продает свою честь
35. Сознание своих сил увеличивает их
36. Нам легче приобрести лоск всезнания, чем основательно овладеть небольшим числом знаний
37. Невозможно отучить людей изучать самые ненужные предметы
38. Неученость не есть недостаток ума, а знание не есть признак гения
39. Мы знаем больше бесполезных вещей, чем не знаем полезных
40. Дух подвластен тому же закону, что и тело,— невозможности существования без постоянного питания
41. Нет человека настолько остроумного, чтобы никогда не быть скучным
42. Ум человеческий более проницателен, чем последователен, и охватывает более того, что он может связать
43. Ум должен не ограничивать, а дополнять добродетель
44. Ум достигает великого только порывами
45. Небольшое преимущество — иметь живой ум, если не имеешь верности суждения: совершенство часов не в быстром ходе, а в верном ходе
46. Ум — око души, но не сила ее; сила души — в сердце
47. Разуму не постичь надобностей сердца
48. Ум большинства ученых правильнее всего, пожалуй, уподобить человеку прожорливому, но с дурным пищеварением
49. Не следует робеть из опасения наделать ошибок, самая большая ошибка — это лишать себя опытности
50. Мы не любим, когда нас жалеют за совершенные нами ошибки
51. Пусть люди совершают любые ошибки себе во вред, лишь бы им избегнуть худшей напасти — подчинения чужой воле
52. Великие люди, научив слабодушных размышлять, наставили их на путь заблуждений
53. Глупец, у которого большая память, исполнен мыслей и фактов; но он не умеет делать выводов и заключений — а в этом вся суть
54. Великий человек берется за великие дела потому, что сознает их величие, глупец — потому, что не понимает, как они трудны
55. Необходимость избавляет нас от трудностей выбора
56. Мало говорят вещей основательных, когда стараются сказать что-нибудь необыкновенное
57. Несколько примеров, приведенных в немногих словах и на своем месте, придают мыслям больше блеску, больше весу и авторитетности; но излишнее обилие примеров и излишек подробностей всегда ослабляют речь
58. Красноречие, вероятно, наиболее редкий, равно как и самый изящный из всех талантов
59. Красноречие следует предпочесть знанию
60. Кто не способен выдумывать небылицы, у того один выход — рассказывать были
61. Легче сказать новое слово, чем примирить меж собой слова уже сказанные
62. Красноречив тот, кто даже непроизвольно заражает своей верой или страстью ум и сердце ближнего
63. Тратить красноречие на соболезнования, когда заведомо известно, что горе притворно, значит бесстыдно ломать комедию
64. Если мысль нельзя выразить простыми словами, значит, она ничтожна и надо ее отбросить
65. Непринужденная беседа — лучшая школа для ума
66. Вырази ложную мысль ясно, и она сама себя опровергнет
67. Чужое остроумие быстро прискучивает
68. Кто красноречив от природы, тот иной раз говорит великие истины с такой ясностью и краткостью, что большинство людей не думает, что в них была глубокая основательность
69. Если афоризм нуждается в пояснениях, значит, он неудачен
70. Насмешка — хорошее испытание для самолюбия
71. Чашечка кофе после обеда — и наше самоуважение возрастает; точно так же достаточно порою небольшой шутки, чтобы сбить большую спесь
72. Шутка у философов столь умеренна, что ее не отличишь от серьезного рассуждения
73. Пьяный отпускает иногда более забавные шутки, чем записные остроумы
74. Тщеславные люди — плохие дипломаты: они не умеют молчать
75. Равно слабодушны и те, что окружают свои дела непроницаемым покровом тайны, и те, что все о них выбалтывают
76. Если хотите высказывать серьезные мысли, отучитесь сперва болтать вздор
77. Даже лучшие писатели говорят слишком много
78. Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку
79. Есть люди, которые читают лишь для того, чтобы находить у писателя ошибки
80. Самая новая и самая самобытная книга та, которая заставляет любить старые истины
81. Кто более строг, чем законы, тот — тиран
82. Страх перед людьми — вот источник любви к законам
83. Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы
84. Иной раз проще создать новую партию, чем постепенно добиться главенства в уже созданной
85. Легче всего уничтожить ту партию, в чьей основе лежат доводы благоразумия
86. Есть люди, которые относятся к нравственности, как некоторые архитекторы к домам: на первый план ставится удобство
87. Польза добродетели столь очевидна, что даже дрянные люди поступают добродетельно ради выгоды
88. Достоинства человека есть драгоценные камни, которые красивее играют в оправе скромности
89. Мы восприимчивы к дружбе, справедливости, человечности, состраданию и разуму. Не это ли и есть добродетель, друзья мои?
90. Нет покровителей надежнее, чем наши собственные способности
91. Не жалко, что человек родился или умер, что он лишился своих денег, дома, имения,— все это не принадлежит человеку. А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность — свое человеческое достоинство
92. Нет правил более изменчивых, нежели правила, внушенные совестью
93. Мужество, сочетаемое с умом, помогает более, нежели один ум без мужества
94. Лучшая опора в несчастье не разум, а мужество
95. Все жизненные правила следует черпать только в мужестве
96. Попробуйте в разговоре с человеком непреклонно суровым сказать доброе слово о милосердии, и вы услышите в ответ: «Если закон не будет безжалостен, нас удавят в собственной постели». О кровавая трусость!
97. Кто уважает себя — внушает почтение другим
98. Не полагайтесь на уважение и доверие человека, который, входя во все ваши интересы, не говорит вам о своих
99. Не надо осмеивать общеуважаемые мнения, вы этим только оскорбляете людей, но не убеждаете их
100. Окажись я единственным обитателем земли, владение ею не доставило бы мне радости: у меня не было бы ни забот, ни наслаждений, ни желаний, даже богатство и слава превратились бы в пустые слова, ибо не станем обманывать себя — всеми своими удовольствиями мы обязаны людям, прочее в счет не идет
101. Только общение излечивает от самонадеянности, робости, глупой заносчивости, только свободный и непринужденный обмен мнений позволяет изучать людей, прощупывать, распознавать и сравнивать себя с ними
102. Управлять одним человеком иной раз труднее, чем целым народом
103. Судя по всему, человек от природы не способен к независимому существованию
104. Одиночество так же необходимо разуму, как воздержание в еде — телу, и точно так же гибельно, если оно слишком долго длится
105. Нет искуса тяжелее для целомудрия, нежели одиночество
106. Люди глупые никогда не поймут умных
107. Легко критиковать автора, но труднее — оценить его
108. Можно от всего сердца любя человека, все-таки понимать, как велики его недостатки. Было бы глупой дерзостью мнить, будто нашего расположения достойно лишь одно совершенство. Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем самые высокие добродетели
109. Бывают весьма порядочные люди, которые умеют веселиться лишь на один манер — зло потешаясь над собеседниками
110. Насмешка — детище удовлетворенного презрения
111. Хотите подчинить себе других — начинайте с себя
112. Стоит нам почувствовать, что человеку не за что нас уважать,— и мы начинаем почти ненавидеть его
113. Говорить только хорошее обо всех и вся — плохая и мелкая политика
114. Люди обычно мучают своих ближних под предлогом, что желают им добра
115. Человек разумный не станет придираться к прямому смыслу слов, если ему понятно, что хотел ими сказать автор
116. Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее
117. Люди редко примиряются с постигшим их унижением: они попросту забывают о нем
118. Мы укоряем обездоленных, дабы не обременять себя состраданием
119. Если человек рожден с высокой и мужественной душой, если он работящ, горд, честолюбив, чужд низкопоклонства, а ум его глубок и скрытен, я могу смело сказать, что у него есть все необходимое, чтобы его не замечали вельможи: они больше, чем остальные, боятся тех, кем не могут помыкать
120. Успех создает мало друзей
121. Мы не особенно довольны бываем своими друзьями, если они, ценя наши хорошие качества, позволяют себе замечать также и наши недостатки
122. Люди с пылким характером редко бывают постоянны в дружбе
123. Разве кто не имеет права любить самого себя? Разве поступок будет менее хорош только потому, что мы делаем его с удовольствием?
124. Лишь мелкие люди вечно взвешивают, что следует уважать, а что — любить. Человек истинно большой души, не задумываясь, любит все, что достойно уважения
125. У женщин обычно больше тщеславия, чем темперамента, и больше темперамента, чем добродетели
126. Женщины и молодые люди умеют ценить лишь тех, к кому питают склонность
128. Соблюдение целомудрия вменяется в закон женщинам, меж тем в мужчинах они превыше всего ценят развращенность. Не забавно ли?
129. Постоянство — это всегдашняя мечта любви
130. Любовный порыв — первый творец рода человеческого
131. Любовь сильнее самолюбия: женщину можно любить, даже когда она презирает вас
132. В сострадании меньше нежности, чем в любви
133. Привычка — все, даже в любви
134. Неблагодарность самая гнусная, но вместе с тем и самая обыкновенная и самая исконная — это неблагодарность детей к родителям
135. Ясность — вот лучшее упражнение глубокой мысли
136. Твердый характер должен сочетаться с гибкостью разума
137. Отчаяние есть величайшее из наших заблуждений
138. Страстям мы обязаны, быть может, наибольшими победами ума
139. Если советы страсти более смелы, чем советы рассудка, то и силы для исполнения их страсть дает больше, чем рассудок
140. Самый увлекательный разговор — и тот утомляет слух человека, поглощенного страстью
141. Самые высокие мысли подсказывает нам сердце
142. Любая страсть, владеющая человеком, как бы открывает прямой доступ к нему
143. Молодые люди плохо знают, что такое красота: им знакома только страсть
144. Пылкое честолюбие с самой юности изгоняет из нашей жизни всякую радость: оно хочет править единовластно
145. Кто нечестен там, где речь идет о наслаждении, тот и в делах лишь прикидывается честным. Если даже наслаждение не делает вас человечнее, значит, вы по натуре жестоки, как зверь
146. Жестче всех тот, кто мягок из корысти
147. Мыслить человека научили страсти
148. В сущности, почти все, что люди считают зазорным, совершенно невинно. Мы краснеем от того, что не богаты, не знатны, что у нас горб или хромая нога, и еще по множеству поводов, о которых не стоит даже упоминать
149. Кто-то заводит разговоры так же панибратски и бесцеремонно, как мы оперлись бы в церкви на соседа, если бы нам стало худо
150. Самые кислые люди — это те, которые слащавы из интереса
151. Гордость — утешительница слабых
152. Тщеславие есть самое естественное свойство людей, и вместе с тем оно-то и лишает людей естественности
153. Ничто не может успокоить завистника
154. Пустое дело — пытаться угодить завистникам
155. Зависть обвиняет и судит без доказательств, она преумножает недостатки, дает малейшим ошибкам громкие названия; язык ее исполнен желчи, преувеличения и несправедливости
156. Редко случается высказать здравую мысль тому, кто всегда тщится быть оригинальным
157. Бывают люди, чьи таланты никогда бы не обнаружились, не будь у них еще и недостатков
158. Мы подмечаем в людях много пороков, но признаем мало добродетелей
159. Легкомысленные люди склонны к двоедушию
160. Двоедушные люди легко меняют свои правила
161. Мы куда усердней подмечаем у писателя противоречия, часто мнимые, и другие промахи, чем извлекаем пользу из его суждений, как верных, так и ошибочных
162. Суровость закона говорит о его человеколюбии, а суровость человека — о его узости и жестокосердии
163. Люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло
164. Люди от природы настолько склонны подчиняться, что с них мало законов, управляющих ими в их слабости, им недостаточно повелителей, данных судьбой,— им подавай еще и моду, которая предписывает человеку даже фасон башмаков
165. Мы любим иной раз даже такие похвалы, в искренность которых не верим
166. Большинство людей в глубине души презирает добродетель и плюет на славу
167. «Не хвали человека, пока он жив» — вот правило, изобретенное завистью и слишком поспешно подхваченное философами. Напротив, я утверждаю, что человека нужно хвалить при жизни, если конечно, он того заслуживает. Отважиться воздать ему должное надлежит именно тогда, когда зависть и клевета ополчаются на его добродетель и талант. Похвалить от души не опасно, опасно незаслуженно огорчить
168. Неизменная скупость в похвалах — верный признак посредственного ума
169. Бедность так принижает людей, что они стыдятся даже своих добродетелей
170. Даже у молодой женщины меньше поклонников, чем у богача, который славится хорошим столом
171. Нервы портятся легче, чем исправляются
172. Мы слишком мало пользуемся мудростью стариков
173. В старости не увеличивается число друзей: все потери тогда безвозвратны
174. Советы старых людей — как зимнее солнце: светят, да не греют
175. Мне жаль влюбленного старика: юношеские страсти губительно опустошают изношенное и увядшее тело
176. Не следует ждать больших услуг от стариков
177. Мысль о смерти вероломна: захваченные ею, мы забываем жить
178. Кто не знает цену времени, тот не рожден для славы
179. Подлинно хорошая живопись чарует нас до тех пор, пока ее не начнут хвалить другие
180. Светские люди не беседуют о таких мелочах, как народ; но и народ не занимается таким вздором, как светские люди
Люк де Клапье Вовенарг
Luc de Clapiers, marquis de Vauvenargues (1715—1747 гг.) писатель
Бедность так принижает людей, что они стыдятся даже своих добродетелей.
Большинство людей в глубине души презирает добродетель и плюет на славу.
Бывают люди, чьи таланты никогда бы не обнаружились, не будь у них еще и недостатков.
Великие люди бывают подчас велики даже в малом.
Великие люди, научив слабодушных размышлять, наставили их на путь заблуждений.
Великие мысли исходят из сердца.
Всего ошибочнее мерить жизнь мерою смерти.
Все жизненные правила следует черпать только в мужестве.
Все люди рождаются искренними, а умирают лжецами.
В сострадании меньше нежности, чем в любви.
В чем только не убеждают человека страх и надежда!
Вырази ложную мысль ясно, и она сама себя опровергнет.
Высокая должность избавляет иногда от необходимости иметь еще и дарования.
Где темен стиль, там царствует заблуждение.
Главные обязанности людей основаны на их беззащитности друг перед другом.
Глупец всегда убежден, что никто ловчей его не проведет умного человека.
Говорить только хорошее обо всех и вся – плохая и мелкая политика.
Гордость – утешительница слабых.
Даже лучшие писатели говорят слишком много.
Даже у молодой женщины меньше поклонников, чем у богача, который славится хорошим столом.
Действия не так добры или порочны, как наши желания.
Для того чтобы творить великие дела, нужно жить так, будто и умирать не придется.
Если афоризм нуждается в пояснениях, значит, он неудачен.
Если советы страсти более смелы, чем советы рассудка, то и силы для исполнения их страсть дает больше, чем рассудок.
Если хотите высказывать серьезные мысли, отучитесь сперва болтать вздор.
Есть люди, которые относятся к нравственности, как некоторые архитекторы к домам: на первый план ставится удобство.
Есть люди, которые читают лишь для того, чтобы находить у писателя ошибки.
Женщины и молодые люди умеют ценить лишь тех, к кому питают склонность.
Жестче всех тот, кто мягок из корысти.
…Именно страстям обязан разум самыми блистательными своими завоеваниями.
Иной раз проще создать новую партию, чем постепенно добиться главенства в уже созданной.
Иные живут счастливо, сами того не зная.
Искусство нравиться – это искусство обманывать.
Истина – солнце разума.
Когда нововведение слишком трудно установить, это служит доказательством, что в нем нет необходимости.
Красноречив тот, кто даже непроизвольно заражает своей верой или страстью ум и сердце ближнего.
Краткость жизни не может ни разубедить в ее радостях, ни утешить в ее горестях.
Критиковать автора легко, но трудно его оценить.
Кто более строг, чем законы, тот – тиран.
Кто ищет славы на пути добродетели, тот лишь требует награды по заслугам.
Кто не знает цену времени, тот не рожден для славы.
Кто не способен выдумывать небылицы, у того один выход – рассказывать были.
Кто уважает себя – внушает почтение другим.
Легче всего уничтожить ту партию, в чьей основе лежат доводы благоразумия.
Легче рисоваться многими знаниями, чем хорошо владеть немногими.
Легче сказать новое слово, чем примирить меж собой слова уже сказанные.
Ленивцу всегда хочется что-нибудь делать.
Лжец – человек, не умеющий обманывать; льстец – тот, кто обманывает обычно лишь глупцов.
Лицемеря, совесть не сознает, что она лицемерит.
Ловкачи никого не отталкивают от себя.
Лучшая опора в несчастье не разум, а мужество.
Любая страсть, владеющая человеком, как бы открывает прямой доступ к нему.
Любовь сильнее самолюбия: женщину можно любить, даже когда она презирает вас.
Люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло.
Люди обычно мучают своих ближних под предлогом, что желают им добра.
Люди с пылким характером редко бывают постоянны в дружбе.
Мало бывает несчастий безысходных; отчаяние более обманчиво, чем надежда.
Мало говорят вещей основательных, когда стараются сказать что-нибудь необыкновенное.
Мало кому удавалось совершить великое деяние по чужой подсказке.
Милосердие предпочтительнее справед– ливости.
Молодые люди меньше страдают из-за своих оплошностей, чем от благоразумия стариков.
Молодые люди плохо знают, что такое красота: им знакома только страсть.
Мужество, сочетаемое с умом, помогает более, нежели один ум без мужества.
Мы знаем больше бесполезных вещей, чем не знаем полезных.
Мы любим иной раз даже такие похвалы, в искренность которых не верим.
Мы не любим, когда нас жалеют за совершенные нами ошибки.
Мы не особенно довольны бываем своими друзьями, если они, ценя наши хорошие качества, позволяют себе замечать также и наши недостатки.
Мы подмечаем в людях много пороков, но признаем мало добродетелей.
Мыслить человека научили страсти.
Мы слишком мало пользуемся мудростью стариков.
Мысль о смерти вероломна: захваченные ею, мы забываем жить.
Мы так многое в жизни презираем, чтобы не исполниться презрением к самим себе.
Мы укоряем обездоленных, дабы не обременять себя состраданием.
Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться.
Наслаждение есть плод труда и награда за него.
Насмешка – детище удовлетворенного презрения.
Насмешка – хорошее испытание для самолюбия.
Нас оскорбляет не столько презрение глупцов, сколько пренебрежение людей умных.
Наш разум скорее проницателен, нежели последователен, и охватывает больше, чем в силах постичь.
Невозможно отучить людей изучать самые ненужные предметы.
Нельзя быть справедливым, не будучи человечным.
Не надо осмеивать общеуважаемые мнения, вы этим только оскорбляете людей, но не убеждаете их.
Не найдется, пожалуй, истины, которая не могла бы послужить для кого-либо поводом к заблуждению.
Необходимость избавляет нас от трудностей выбора.
Непринужденная беседа – лучшая школа для ума.
Не следует робеть из опасения наделать ошибок, самая большая ошибка – это лишать себя опытности.
Нет искуса тяжелее для целомудрия, нежели одиночество.
Нет ничего полезнее доброго имени, и ничто не создает его так прочно, как достоинство.
Нет покровителей надежнее, чем наши собственные способности.
Нет правил более изменчивых, нежели правила, внушенные совестью.
Нет человека настолько остроумного, чтобы никогда не быть скучным.
Неученость не есть недостаток ума, а знание не есть признак гения.
Низок душою тот, кто стыдится своей дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны.
Ничто так не унижает человека, не делает его таким жалким, как тщеславие, оно ярчайшая примета посредственности.
Одиночество так же необходимо разуму, как воздержание в еде – телу, и точно так же гибельно, если оно слишком долго длится.
О людях следует судить не по тому, чего они не знают, а по тому, что знают – и насколько глубоко.
Отчаяние есть величайшее из наших заблуждений.
Подлинно хорошая живопись чарует нас до тех пор, пока ее не начнут хвалить другие.
Полна самобытности и новизны та книга, которая пробуждает в нас любовь к старым истинам.
Польза добродетели столь очевидна, что даже дрянные люди поступают добродетельно ради выгоды.
Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем самые высокие добродетели.
Постоянство – это всегдашняя мечта любви.
Правила нравственности, как и люди, меняются с каждым поколением: они подсказаны то добродетелью, то пороком.
Праздность более утомляет, чем труд.
Прежде чем ополчиться на зло, взвесьте, способны ли вы устранить причины, его породившие?
Привычка – все, даже в любви.
Пустое дело – пытаться угодить завистникам.
Пьяный отпускает иногда более забавные шутки, чем записные остроумы.
Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы.
Равно слабодушны и те, что окружают свои дела непроницаемым покровом тайны, и те, что все о них выбалтывают.
Разуму не постичь надобностей сердца.
Робость можно определить как боязнь порицания, стыд – как уверенность, что оно неминуемо.
Самые кислые люди – это те, которые слащавы из интереса.
Самые полезные советы те, которые легче всего использовать.
Самый увлекательный разговор – и тот утомляет слух человека, поглощенного страстью.
Сделавшись собственностью человека, животное ублажает его самолюбие.
Сила или слабость нашей веры зависит скорее от мужества, нежели от разума. Тот, кто смеется над приметами, не всегда умнее того, кто верит им.
Соблюдение целомудрия вменяется в закон женщинам, меж тем в мужчинах они превыше всего ценят развращенность. Не забавно ли?
Советы старых людей – как зимнее солнце: светят, да не греют.
Сознание плодотворности труда есть одно из самых лучших удовольствий.
Сознание своей силы умножает ее.
Судя по всему, человек от природы не способен к независимому существованию.
Суровость закона говорит о его человеколюбии, а суровость человека – о его узости и жестокосердии.
Твердый характер должен сочетаться с гибкостью разума.
В старости не увеличивается число друзей: все потери тогда безвозвратны.
Терпение – это искусство надеяться.
Только тот способен на великое деяние, кто живет так, словно он бессмертен.
Торгуя честью, не разбогатеешь.
Тот, кто требует платы за свою честность, чаще всего продает свою честь.
Тщеславие… лишает людей естественности.
У женщин обычно больше тщеславия, чем темперамента, и больше темперамента, чем добродетели.
Ум должен не ограничивать, а дополнять добродетель.
Умеренность в великих людях ограничивает лишь их пороки.
Ум – око души, но не сила ее; сила души – в сердце.
У нас нет ни сил, ни случая сотворить все добро и зло, которое мы собирались сотворить.
Управлять одним человеком иной раз труднее, чем целым народом.
Успех создает мало друзей.
Хотите подчинить себе других – начинайте с себя.
Мне жаль влюбленного старика: юношеские страсти губительно опустошают изношенное и увядшее тело.
Человека называют бесхарактерным, если душа его слаба, легкомысленна, непостоянна, но даже эти недостатки все равно образуют характер.
Человеколюбие – вот первейшая из добродетелей.
Человек, от которого никому нет проку, поневоле честен.
Чрезмерная осмотрительность не менее пагубна, чем ее противоположность: мало проку от людей тому, кто вечно боится, как бы его не надули.
Чужое остроумие быстро прискучивает.
Шутка у философов столь умеренна, что ее не отличишь от серьезного рассуждения.
Язык и мысль ограничены, истина же беспредельна.
Ясность украшает глубокие мысли.
Войны подобны судебной тяжбе, где судебные издержки превышают спорную сумму.
В дружбе, браке, любви, словом, в любых человеческих отношениях мы всегда хотим быть в выигрыше, а поскольку отношения между друзьями, любовниками, братьями, родственниками и т. д. особенно тесны и многообразны, не следует удивляться, что в них ждет нас больше всего неблагодарности и несправедливости.
В известном смысле недостатки любого произведения сводятся к одному – оно слишком длинно.
В любом трактате проглядывает подчас немало двусмыслицы, а это доказывает, что каждая из договаривающихся сторон сознательно намеревалась нарушить его, как только представится возможность.
Велики людские притязания, а цели – ничтожны.
Вельможа слишком дорого продает свое покровительство; поэтому никто и не считает себя обязанным платить ему признательностью.
Все, что слишком длинно, приедается, даже жизнь; однако ее любят.
Всего ошибочнее мерить жизнь мерою смерти.
Дураки употребляют умных людей с той же целью, с какой мужчины-недоростки носят высокие каблуки.
Дураков меньше, чем думают: люди просто не понимают друг друга.
Дурных людей всегда потрясает открытие, что и добропорядочные способны на хитроумие.
Если болезненный человек съест вишню, а назавтра сляжет с простудой, ему непременно скажут в утешение, что он сам во всем виноват.
Живость ума не слишком красит человека, если ей не сопутствует верность суждений. Не те часы хороши, что ходят быстро, а те, что точно показывают время.
Как трудно заниматься выгодным делом, не преследуя при этом собственной выгоды!
Какие услуги ни оказывай людям, им все равно не сделаешь столько добра, сколько, по их мнению, они заслуживают.
Какую бы нежность ни питали мы к друзьям и близким, их счастья все равно мало, чтобы осчастливить и нас.
Когда человек неспособен занять и развлечь себя, он берется занимать и развлекать других.
Когда я вижу человека, превозносящего разум, я готов держать пари, что он неразумен.
Люди готовы наобещать горы, чтобы избавиться от необходимости дать хотя бы крохи.
Люди редко примиряются с постигшим их унижением: они попросту забывают о нем.
Много говорят лишь о тех мыслях и книгах, которые интересны многим.
Монахами становятся из набожности, а солдатами – из нечестия, но затем те и другие исполняют свои обязанности почти всегда по необходимости или по привычке.
Мы без особого труда прощаем вред, причиненный нам в прошлом, и бессильную неприязнь.
Мы делаем вид, будто нам лень завоевывать славу, и при этом лезем из кожи ради ничтожной корысти.
Мы знаем за собой много такого, о чем люди всегда умалчивают, и угадываем в них то, о чем умалчиваем сами.
Мы не в силах пренебречь презрением окружающих: у нас слишком мало самолюбия.
Мы не доверяем даже умнейшим людям, когда они советуют, как вести себя, но не сомневаемся в непогрешимости собственных советов.
Мы не очень печемся о благополучии тех, кому помогаем только советами.
Мы не понимаем, сколь притягательны сильные страсти. Нам жаль людей, живущих в вечной тревоге, а они презирают нас за то, что мы не знаем тревог.
Мы не так домогались бы всеобщего уважения, когда бы твердо знали, что достойны его.
Мы редко вдумываемся в чужую мысль; поэтому, когда нам самим приходит такая же, мы без труда убеждаем себя, что она совершенно самобытна – столько в ней тонкостей и оттенков, которых мы не заметили в изложении ее автора.
Настоящие политики лучше разбираются в людях, нежели те, что подвизаются на поприще философии; другими словами, именно политики – настоящие философы.
Наше суждение о других не так изменчиво, как о самих себе.
Нашу снисходительность мы приберегаем для праведников.
Неглупые дурнушки часто злы: их гложет досада на свое безобразие, ибо они видят, что красота восполняет любой недостаток.
Нелегко ценить человека так, как ему хочется.
Немного здравого смысла – и от глубокомыслия ничего не останется.
Несправедливо требовать от людей, чтобы из уважения к нашим советам они делали то, чего никогда не стали бы делать ради самих себя.
Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее.
Нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины.
Неустанная деятельность скорее приведет к богатству, нежели осмотрительность.
Отчаянье обманывает чаще, нежели надежда.
Подданные льстят государям куда как с большим пылом, чем те эту лесть выслушивают. Жажда что-то добыть всегда острее, чем наслаждение уже добытым.
Пожалуй, на свете не существовало писателя, довольного веком, в котором ему привелось жить.
Расположения сильных мира сего скорее добьется тот, кто помогает им пустить по ветру их добро, нежели тот, кто пытается научить, как его приумножить.
Редкий человек способен, не дрогнув, стерпеть правду или сказать ее в глаза.
Самыми лучшими министрами были те люди, которые волею судеб дальше всего стояли от министерств.
Светские люди не говорят о таких мелочах, о каких судачит народ, но и народ не интересуется таким вздором, каким заняты светские люди.
Совесть умирающих клевещет на всю прожитую ими жизнь.
Стоит нам почувствовать, что человеку не за что нас уважать, – и мы начинаем почти что ненавидеть его.
Солдаты потому полны такой вражды к народу, на чьей земле воюют, что им нельзя грабить в свое удовольствие и что мародеров наказывают: люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло.
Страх перед людьми – вот источник любви к законам.
У завзятых остряков есть постоянное место в хорошем обществе – и всегда последнее.
Хорошая кухня – вот что крепче всего связывает между собой людей хорошего тона.
Хороших желудков куда меньше, нежели хорошей пищи.
Чем бесспорнее изречение, тем больше опасность, что оно станет общим местом.
Великие короли, полководцы, политики, замечательные писатели – все они люди; пышные эпитеты, которыми мы себя оглушаем, ничего не могут прибавить к этому определению.
Глупо ласкать себя надеждой, будто мы способны убедить других в том, чему и сами не верим.
Мы многому верим без доказательств, и это естественно.
Лжецы угодливы и кичливы.
Несправедливость всегда оскорбляет наши чувства – разве что она приносит нам прямую выгоду.
Тверже всего мы знаем то, чего не заучиваем.
Кто не способен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы.
Лицо человека выражает и его характер, и темперамент. Глупое лицо выражает лишь физические свойства – например, крепкое здоровье и т. д. И все-таки нельзя судить о человеке по его лицу, ибо физиономии людей, равно как манера держать себя, отличаются переплетением столь различных черт, что тут очень легко впасть в заблуждение, не говоря уже о несчастных обстоятельствах, которые обезображивают природные черты и не позволяют душе отразиться в них, – например, оспины, болезненная худоба и пр.
Торг честью не обогащает.
Нам легче приобрести лоск всезнания, чем основательно овладеть небольшим числом знаний.
Дух подвластен тому же закону, что и тело, – невозможности существования без постоянного питания.
Ум достигает великого только порывами.
Неизменная скупость в похвалах – верный признак посредственного ума.
Ум око души, но не сила ее; сила души – в сердце.
Ум большинства ученых правильнее всего, пожалуй, уподобить человеку прожорливому, но с дурным пищеварением.
Пусть люди совершают любые ошибки себе во вред, лишь бы им избегнуть худшей напасти – подчинения чужой воле.
Глупец, у которого большая память, исполнен мыслей и фактов; но он не умеет делать выводов и заключений – а в этом вся суть.
Великий человек берется за великие дела потому, что сознает их величие, глупец – потому, что не понимает, как они трудны.
Говорят мало основательного, когда стремятся сказать необычное.
Несколько примеров, приведенных в немногих словах и на своем месте, придают мыслям больше блеску, больше весу и авторитетности; но излишнее обилие примеров и излишек подробностей всегда ослабляют речь.
Красноречие, вероятно, наиболее редкий, равно как и самый изящный из всех талантов.
Красноречие следует предпочесть знанию.
Тратить красноречие на соболезнования, когда заведомо известно, что горе притворно, значит бесстыдно ломать комедию.
Если мысль нельзя выразить простыми словами, значит, она ничтожна и надо ее отбросить.
Кто красноречив от природы, тот иной раз говорит великие истины с такой ясностью и краткостью, что большинство людей не думает, что в них была глубокая основательность.
Чашечка кофе после обеда – и наше самоуважение возрастает; точно так же достаточно порою небольшой шутки, чтобы сбить большую спесь.
Тщеславные люди – плохие дипломаты: они не умеют молчать.
Не жалко, что человек родился или умер, что он лишился своих денег, дома, имения, все это не принадлежит человеку. А то жалко, когда человек теряет свою истинную собственность – свое человеческое достоинство.
Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку.
Самая новая и самая самобытная книга та, которая заставляет любить старые истины.
Достоинства человека есть драгоценные камни, которые красивее играют в оправе скромности.
Мы восприимчивы к дружбе, справедливости, человечности, состраданию и разуму. Не это ли и есть добродетель, друзья мои?
Окажись я единственным обитателем земли, владение ею не доставило бы мне радости: у меня не было бы ни забот, ни наслаждений, ни желаний, даже богатство и слава превратились бы в пустые слова, ибо не станем обманывать себя – всеми своими удовольствиями мы обязаны людям, прочее в счет не идет.
Попробуйте в разговоре с человеком непреклонно суровым сказать доброе слово о милосердии, и вы услышите в ответ: Если закон не будет безжалостен, нас удавят в собственной постели. О кровавая трусость!
Не полагайтесь на уважение и доверие человека, который, входя во все ваши интересы, не говорит вам о своих.
Только общение излечивает от самонадеянности, робости, глупой заносчивости, только свободный и непринужденный обмен мнений позволяет изучать людей, прощупывать, распознавать и сравнивать себя с ними.
Люди глупые никогда не поймут умных.
Легко критиковать автора, но труднее – оценить его.
Можно от всего сердца любя человека, все-таки понимать, как велики его недостатки. Было бы глупой дерзостью мнить, будто нашего расположения достойно лишь одно совершенство. Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем самые высокие добродетели.
Бывают весьма порядочные люди, которые умеют веселиться лишь на один манер – зло потешаясь над собеседниками.
Человек разумный не станет придираться к прямому смыслу слов, если ему понятно, что хотел ими сказать автор.
Если человек рожден с высокой и мужественной душой, если он работящ, горд, честолюбив, чужд низкопоклонства, а ум его глубок и скрытен, я могу смело сказать, что у него есть все необходимое, чтобы его не замечали вельможи: они больше, чем остальные, боятся тех, кем не могут помыкать.
Разве кто не имеет права любить самого себя? Разве поступок будет менее хорош только потому, что мы делаем его с удовольствием?
Лишь мелкие люди вечно взвешивают, что следует уважать, а что – любить. Человек истинно большой души, не задумываясь, любит все, что достойно уважения.
Любовный порыв первый творец рода человеческого.
Неблагодарность самая гнусная, но вместе с тем и самая обыкновенная и самая исконная – это неблагодарность детей к родителям.
Самые высокие мысли подсказывает нам сердце.
Пылкое честолюбие с самой юности изгоняет из нашей жизни всякую радость: оно хочет править единовластно.
Кто нечестен там, где речь идет о наслаждении, тот и в делах лишь прикидывается честным. Если даже наслаждение не делает вас человечнее, значит, вы по натуре жестоки, как зверь.
Кто-то заводит разговоры так же панибратски и бесцеремонно, как мы оперлись бы в церкви на соседа, если бы нам стало худо.
В сущности, почти все, что люди считают зазорным, совершенно невинно. Мы краснеем от того, что не богаты, не знатны, что у нас горб или хромая нога, и еще по множеству поводов, о которых не стоит даже упоминать.
Тщеславие есть самое естественное свойство людей, и вместе с тем оно-то и лишает людей естественности.
Ничто не может успокоить завистника.
Зависть обвиняет и судит без доказательств, она преумножает недостатки, дает малейшим ошибкам громкие названия; язык ее исполнен желчи, преувеличения и несправедливости.
Редко случается высказать здравую мысль тому, кто всегда тщится быть оригинальным.
Легкомысленные люди склонны к двоедушию.
Люди от природы настолько склонны подчиняться, что с них мало законов, управляющих ими в их слабости, им недостаточно повелителей, данных судьбой, – им подавай еще и моду, которая предписывает человеку даже фасон башмаков.
Двоедушные люди легко меняют свои правила.
Не хвали человека, пока он жив – вот правило, изобретенное завистью и слишком поспешно подхваченное философами. Напротив, я утверждаю, что человека нужно хвалить при жизни, если, конечно, он того заслуживает. Отважиться воздать ему должное надлежит именно тогда, когда зависть и клевета ополчаются на его добродетель и талант. Похвалить от души не опасно, опасно незаслуженно огорчить.
Мы куда усердней подмечаем у писателя противоречия, часто мнимые, и другие промахи, чем извлекаем пользу из его суждений, как верных, так и ошибочных.