доктор богословия был не так уж прост на восточном фронте
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Экспедитор
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Мы не чувствуем боль,Почему, расскажи, сестра,Так стало.И по трубочкам в насВливается кто-то чужой,Так стало. Уходим на закат, уходим на восход,Не бойся больше ничего,Не будет больше ничего.Уходим на закат, уходим на восход,Не бойся больше ничего,Не будет больше ничего. Тотал
Самый героический поступок человечества – это то, что оно выжило и намерено выжить дальше…
А. и Б. Стругацкие. Пикник на обочине
Перед тем как вы начнете читать эту книгу, автор хотел бы кое о чем вас предупредить.
Ижевск, бывшая Россия. Здание заводоуправления на Дерябина, 2, 4-й этаж, угловой кабинет
Девятьсот тридцать первый день Катастрофы
– Что за… мне что, задрыхнуть как человеку нельзя? В пять приехали…
Мешок зашел в кабинет. Кивнул на две чашки, которые держал в руках – это типа извинение. Кофе.
Мешок, или Мишка, – один из немногих людей в этом мире, которым я доверяю. Потому что знаю его с семнадцати лет. Он бывший мент, точнее, гаишник. Я пробил ему новую работу – теперь он на заводе работает в первом отделе, водит конвои, отвечает за транспортную безопасность. Он мне за это благодарен…
Я отхлебнул кофе, скривился.
– Молока бы налил, изверг.
– Молоко лить – только продукт переводить… – авторитетно заявил Мешок, усаживаясь напротив.
Да. Может, он и прав. Кофе заканчивается, у меня уже не было. Скоро без кофе жить будем. И это плохо.
Я спал, как и приехал, – в горке. Рюкзак с автоматом у стола. Приехали с Куеды. Это не матерное выражение, это название поселка городского типа на стыке Свердловской и Пермской областей и недалеко от Удмуртии. Там было что-то вроде толковища, решали, как дальше жить. Приехали не все, поговорили ни о чем. Особенно удивили свердловчане – так и гнут под себя. Нормально, без бычки разговаривать вообще не могут. Что за люди.
Правильно раньше писали – меня исправит расстрел.
Разговор шел конкретный – за будущее, за эквивалент обмена, за распределение благ в этом в одночасье рухнувшем мире. Мире, который погубила болезнь, неведомая и страшная, заставляющая мертвых подниматься и убивать живых – как в кошмарном фильме. Только теперь это был не фильм, а жизнь.
Все происходившее получило название Катастрофа.
Потом собрались, начали судить-рядить, что делать. Новости не радовали – заражен был весь мир, Москвы как столицы просто не было. Жизнь следовало налаживать самим – как получится, так и налаживать.
Решили выделяться – пока в пределах своей республики, чтобы хоть какая-то видимость законности была. Переизбрали Госсовет и Горсовет. Назначили временные администрации на госпредприятиях и тех, где хозяев не было или до них не было доступа. Где хозяева были – оставили за ними, только определенные правила игры установили: работай нормально, плати налоги и зарплату людям – и все у тебя будет пучком. Нет – извини, военное время. После чего начали как-то выживать.
Вернувшись в кабинет, Кобыльчак позвонил своему человечку в Генпрокуратуре – и от того что услышал, едва на стуле не подпрыгнул. Как оказалось, следачка была жива! А взорвался в машине ее муж.
Схватив из ящика стола травмат, он рванул на выход, к машине…
– В Таращу! – кинул он, представляя, что он сделает с этим придурком…
Машина рванула с места.
Тараща – небольшой городок на юг от Киева, примерно сто сорок километров. При Советском Союзе на город с населением менее двадцати тысяч был построен Таращанский моторный завод – это чтобы у людей была работа. Сейчас Таращанский моторный, конечно же, не работал, а его корпуса стояли немым памятником былому величию сверхдержавы…
Несмотря на малость и неприметность, Тараща всегда была связана с Киевом некими незримыми нитями. Сразу два украинских политика высшего уровня начинали в Тараще – первыми секретарями таращанского обкома партии были Александр Мороз и Александр Ткаченко[53]. В Тараще нашли тело, которое было опознано как тело журналиста Георгия Гонгадзе[54].
Сейчас Тараща была одним из двух мест, где велась подготовка бандформирований для Майдана. Правда, непонятно, для какого – киевского или московского. Да и не все ли равно…
Майдан – он и есть Майдан.
Подготовка кадров для Майдана именовалась по-бандеровски «вышкил» и проходила в помещении бывшего пионерского лагеря. В нем раньше отдыхали дети трудящихся Мелитопольского моторного, а сейчас ударные части политического фронта занимались отработкой прорыва полицейских рядов. Над плацем, над которым когда-то поднимался флаг пионерской организации и звучало «Взвейтесь кострами, синие ночи!», где раньше клялись «будь готов – всегда готов!», теперь разухабисто гремела совсем другая песня.
Доктор богословия
был не так уж прост.
На Восточном фронте
начал холокост!
Бей жидов проклятых!
Убивай совков!
Начинай расправу
с нацией рабов!
Русские, украинцы,
немецкие штрафбаты.
Маршируют на восток
Фюрера солдаты,
Партизаны по лесам
попрятались, ублюдки,
Но отыщем и найдем
советских недоумков[55].
…
Наша Слава! Не поверьте!
Сквозь грядущие года!
И сожженные деревни
помнят Доктора всегда!
Сожженные деревни и до сих пор помнили и докторов, и фюреров, и прочую шваль со всей Европы, собранную под одним только лозунгом, простым и понятным, – можно убивать. А вот украинцы – не помнили. Не помнили трагедии своего народа, не помнили изуродованный Киев, стертый с лица земли Харьков, форсирование Днепра, сброшенных заживо в шахты Донбасса людей, сотни тысяч жизней, положенных за освобождение Украины и за другой лозунг, такой же простой и понятный, как и первый, – мы не рабы!
Инструкторы в лагере были из числа добровольческих батальонов, в основном харьковчане, днепровцы. Были и менты, например, один мент из Краматорска, он прославился тем, что после того, как украинские войска снова заняли город, лично сбросил несколько подозреваемых в сочувствии Русской весне с крыши многоэтажного дома. Обучаемые – в основном футбольная торсида тех клубов, которые встали на неонацистские позиции, хватало и просто хулиганья, в основном из городов юга России. Все или почти все – русские. Попали они сюда по-разному… некоторые даже просто приехали из любопытства, бесплатно пострелять из автомата и приобрести по дешевке неонацистский мерч[56], чтобы потом втридорога толкнуть у себя дома, так как он там запрещен к продаже. Они еще не понимали, что выхода отсюда – нормального выхода – уже нет.
Тем временем песня про солдат фюрера сменилась более патриотичной.
Прийшов я на пасіку вчора,
А там нема нікого
І тільки мертві бджоли
Біля вулика мого!
Бджоли! Мертві бджоли!
Біля вулика мого!
А хто учинив такий злочин?
Це москаль с москаліхой!
Піду i їх порубаю
За мертві бджілки мої.
Бджоли! Мертві бджоли!
Мертві бджілки мої!
Пощади не буде нікому,
Усі будуть землю ковтать.
І тільки мертві бджоли
Біля вулика лежать!
Бджоли! Мертві бджоли!
Біля вулика лежать![57]
Кобыльчак был в лагере не раз, и сейчас он вполне мог и выстрелить в Драча, для чего и взял травмат – настолько был взбешен. Но, выскочив из «Фольксвагена», он наткнулся на Драча, стоящего на стоянке машин и раздающего указания. Машин на стоянке было много, десяток, не меньше, сам Драч был одет не в гражданское, а в черную форму с нашивками 22SAS – видимо, в секонд-хенде удачно отхватил, а то и в другом месте где. Другие были одеты кто в обычный камок, кто так же, как и проводник. И у некоторых были автоматы. А пистолеты уж точно были у всех…
Текст книги «Экспедитор. Оттенки тьмы»
Автор книги: Александр Афанасьев
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Харьков, бывшая Украина
Тысячный день Катастрофы
Иван Лысый. Фашист.
Тысячный день Катастрофы был праздником и для Сергеева Ивана Владимировича – он же Иван Лысый. Праздником в том смысле, что Катастрофа включила для него социальный лифт, причем на полную мощность. До Катастрофы он был никем, рядовым бойцом, торпедой, на шинке работал. Теперь он был членом элитного подразделения «Молот», известного еще как «Воины Белой расы». Туда не каждого брали.
С утреца он проснулся… башка гудела, это потому что вчера лишнего принял – но это нормуль. Пару лишних «отверток» бухнул. Дело житейское.
Проснулся он дома – жилой комплекс на проспекте Науки, до того как все началось – он бы и за всю жизнь на квартиру здесь не скопил бы. А сейчас – пожалста, сто двадцать метров. Конечно, не самая элита, где старшие живут, но и нельзя туда ему. А тут – самое оно на лето.
Спустил ноги на пол, мрачно посмотрел – рядом Катька. Если честно – надоела она ему уже, но с другой стороны… чо-то надо решать с семейной жизнью, а Катька – не самый плохой вариант. Бывшая фитнес-модель, училась тут, понятно, что при случае и собой торговала – но тут это норм. Но зато – и готовит вкусно, и мозг не выносит, если прийти домой пьяному, и в хате вроде порядок. Не… надо решать.
Замутило снова – и не по-детски. Он пошел в туалет, проблевался, пытаясь вспомнить, действительно он на тех «отвертках» остановился – или еще что-то пил? Сейчас пить – и то опасно, водки нормальной нет, только если задорого. А гонят всякое, как-то раз они к одному самогонщику пришли – так он на мышином помете самогон свой настаивал. Убили.
Проблевавшись – он пошел в ванную, почистил зубы и смочил голову холодной водой. Прошел на кухню… не, не полезет в глотку. Еще только проблюешься. На базу приеду – там пожру, а тут не надо…
На кухню вышла Катька… нечесаная, заспанная.
– Не. На службу поеду.
Он пошел одеваться.
– Про мое дело помнишь? – крикнула в спину Катька.
Он не помнил. Надо вспоминать.
Одевшись, он бросил на плечо короткий «Зброяр», переделанный умельцами на автоматический огонь, мрачно подумал – че-то делать надо. Патроны стоят бешеных денег, так они все бабло потратят на снарягу. Как так, у русских шесть крупных патронных заводов – а у них ни одного. Точнее, один был, но в Луганске. Ипать-колотить… страна.
Внизу – его ждала «Нива», длинная. Он одно время ездил на «Хаммере», из Москвы пригнали, мечта – но потом понял, что москали его нае, короче. Жрет топлива много, чинить нечем. Пришлось на «Ниву» пересаживаться.
Автомат он положил на соседнее сиденье – привычка…
Харьков от зомбаков, монстров и всякой нечисти был зачищен полностью, но никак не восстанавливался. То тут, то там – следы пожарищ, пуль на стенах. Народа было немного, никто не считал, но от полуторамиллионного города хорошо, если сотка тысяч осталась. Пустой, мертвый, жестокий город…
Чтобы отвлечься от дурных мыслей – он врубил музон. Пошло любимое…
Харьков в ряду первых, как и обычно!
Наш город, как и ваш, почти такой же:
Есть Ленин, площадь, ну, только больше.
Каждый день растут городские кладбища,
Собутыльники всегда возьмут в товарищи.
Деньги, как и раньше, удерживают лидерство,
Что-то изменить пытается правительство.
И беспризорники не воздухом, а клеем дышат,
И резкий запах саки в подворотнях слышен.
У девочек в двенадцать лет дети родятся,
Наверно, очень интересно, что такое «по…ться».
Где есть земля – пытаются построить что-то,
И люди вечно пашут, умываясь своим потом.
Огромный рынок есть у нас «Барабашова»,
Для тех, кому не хочется сидеть с дипломом дома.
Вузы, супермаркеты, базары и заводы,
Все чем-то очень заняты, у всех свои заботы.
Река такая, что не захочешь утопиться,
Еще наш Харьков – культурная столица.
Могу похвастаться нашим метро,
Такое чудо НТП не каждому дано.
Между прочим, в Харькове полно талантов,
Только, чтоб добиться славы, постараться надо.
Те, кто приезжает сюда к нам из провинции,
Говорят, что дома лучше только по традиции.
Не знаю, кто здесь бросил рэпа семя,
Но что получится из этого, покажет время.
Кто-то не верит и ехидно улыбается,
А я в рэп верю, ведь всё только начинается.
Здесь то же солнце, те же тучи,
И знаю – город может быть гораздо лучше.
Я здесь родился и продолжаю жить,
И здесь прошу меня похоронить[11] 11
«Дефицит». Харьков.
На базе он приоткрыл дверь – пустили. Все-таки его рыло уже знали…
Знакомые бывшие цеха.
Припарковал машину, кинул в рот жвачку – еще осталась, хорошо, что жвачка не молоко, не портится. Нехорошо, если духан от него на три метра будет. Начальство по пути попадется, не свое, а из Службы быта[12] 12
СБУ.
Посмотрел наверх – снайпер на углу цеха. Все как обычно…
Внутри он первым делом пошел в столовку, спросил стакан горячего чая. От него полегчало, смог пару бутеров зажевать. Кстати, все здесь говорили по-русски, украинский забыли, как его и не было, – несмотря на то, что все флаги были украинские, и тризуб тоже. Шиза – но шизой это никто не считал.
Чувствуя вину, что так нажрался – пошел в качалку. Поздоровался с пацанами, потягал железо…
Дурь – это погоняло такое – окликнул с соседнего места:
– Э, Лысый. А знаешь, какой седня день?
– Тыща дней как началось.
– Мы с пацанами решили отметить. Скидываешься?
– Че от коллектива отрываешься?
– Мне вчера хватило. Башка болит.
– Да… конкретно отжег.
Ответ Иван услышать не успел – заглянул Моряк.
– Ты тут? За мной давай.
От завода рванули на Площадь – ее так все и называли. Там, в зданиях, которые занимали бывшие областные и городские чиновники – квартировали нынешние отцы города.
При посадке в машину Моряк принюхался, скривился, протянул пластинку смоляной жвачки.
– Зажуй. Чо, выходных дождаться не можете? Козлы!
Иван подумал – а за козла ответишь. Но промолчал. Это тебе не диктатура Овоща[13] 13
Диктатура Овоща – времена Януковича.
[Закрыть] и не времена сахарного Пьеро – замочат да в канаву выкинут.
Площадь была огромной, пустой, натюрморт довершали брошенные тачки. Самая большая площадь Европы…
Иван подумал, что они зайдут внутрь, но Моряк кинул – тут сидите – и пошел сам. Вернулся через час, сорванный какой-то.
– Короче, три часа на все про все. Щас по домам, собираться. Через три часа – как штык, ферштейн?
– Все брать! Памперсы не забудь…
Дома Лысый открыл дверь… что происходит, он понял сразу. Стоны были слышны даже из прихожей.
Взведя курок, он крадучись прошел в большую. Катька была сверху, мужик замер, она поняла, что происходит, повернулась. Лицо ее исказилось от ужаса, она заорала, протягивая к нему руки:
– Ваня! Ванечка, не надо!
Несколько секунд Иван смотрел на два тела, сплетшиеся в постыдном пароксизме страсти, потом плюнул.
– Была б…, как б… и сдохла.
Прошел в свою комнату, достал с шифоньера винтовку «Зброяр-10» с глушителем. Отложив ее на кровать, начал вытаскивать и бросать рядом все, что надо было в долгой дороге…
Через три часа, когда он стоял на обочине – автомат в руках, за спиной рюкзак с притороченным чехлом со снайперской винтовкой – рядом тормознул полноприводный черный «Фольксваген Каравелла».
Прокатилась в сторону дверь, у сидящего внутри был «АКС-74У».
Лысый полез в машину.
Никого больше не подбирая, рванули на окраину. В машине помимо него было четверо, все из службы быта. Молчали, лишнего языком не трепали – Иван тоже молчал. О двух трупах в хате не беспокоился – ничего не будет. Больше его беспокоило, куда они едут.
Как оказалось, на окраине Харькова формировалась колонна. Целых четыре бронетранспортера, два «КрАЗа» нацгвардии, несколько гражданских джипов, все – импорт, понтовые – сейчас на таких самая круть гоняет. Выделялся легкий грузовик «Интернэшнл», переделанный в пикап. Машина с трудной судьбой – первоначально ее купил Саша Янукович, потом она попала в руки «Правого сектора», официально была в АТО, но на деле – возила руководство сей почтенной структуры. И надо же – до сих пор жива тачка.
Лысый заметил своих, сразу пошел к ним. Там распоряжался Моряк.
Поздоровался за руку с пацанами.
– Сань. Сделай музон погромче, – распорядился Моряк.
Доктор Богословия был не так уж прост
На Восточном фронте начал холокост!
Бей жидов проклятых! Убивай совков!
Начинай расправу с нацией рабов!
Русские, украинцы, немецкие штрафбаты
Маршируют на восток – фюрера солдаты,
Партизаны по лесам попрятались, ублюдки,
Но отыщем и найдем советских недоумков.
Дирлевангер маршируют – весь фронт объят пожаром,
Дирлевангер атакуют – не скрыться партизанам,
Дирлевангер, лишь вперед, нет жалости и страха,
Дирлевангер, Дирлевангер, каратели-солдаты!
Фронт ломается на части,
Отступаем мы в Берлин,
Огрызаясь волчьей пастью,
До последнего стоим!
Наша Слава – не погаснет
Сквозь грядущие года!
И сожженные деревни помнят Доктора всегда!
На них косились, но пофиг.
– Короче, тема, – Моряк был предельно конкретен, – щас идем на юг, там пересекаемся с днарями. Будем базар тереть, как дальше жить. Вот, ща еще с Могилы подъедут воры и двинем.
– А если они нас вмочат? – спросил кто-то.
– Смысла нет. Но чтобы такого не было, столько брони и берем. Чтобы даже мыслей дурных не возникало.
Моряк оглядел своих.
– Мы первыми идем, перед колонной. Задача – выйти, поднять коптер, осмотреться, маякнуть, если чо. Вопросы.
Лысый помрачнел. Получается, если впереди засада – то первыми в нее влетят они.
– Тогда погнали. Слава нации!
– Слава Иисусу Христу[14] 14
Один из явных признаков бандеровца. Этот пароль – отзыв даже не все «вийсковые» знают.
Старый слоган, но на удивление хорошо прижился. И упоминание рядом Иисуса Христа и фюрера – тоже никого не задевало.
Гнали тремя машинами – меньше было откровенно опасно. Одни метеорологи. Все машины – два «УАЗа», «Нива» – не для понтов, а для дела.
Но даже сейчас – знакомая, разбитая дорога производила впечатление жуткой безжизненности. И казалось, что чей-то недобрый взгляд уже прикидывает упреждение в прицеле…
От нечего делать травили байки…
– …Так вот, пацаны… спрашивает его… ты откуда? Этот днарь и говорит – с Одессы. Выходит Прострел и говорит ему – че, земляки, что ли? Он такой заулыбался, а Прострел – на его с ноги. Тот загнулся, а Прострел ему в башку шмальнул. Закопали.
…Короче, на том блоке вообще лафа была. С той стороны у нашего бати какой-то родич был, они договорились, морды не бить друг другу. Так что они нас об обстрелах по мобиле предупреждали, а мы их. Ну и контрабас, понятное дело, шел. Там место было такое – через речку кинули трос. Днем его в воду спускали, чтобы незаметно – а ночью натягивали канатку, и понеслась. Жрачку туда перекидывали, лики[15] 15
Машины из ЕС без растаможки, ввезенные по кривым схемам и на подставных лиц. Таких машин в/на – полно.
[Закрыть] . Бывало, по ночам две фуры на тот берег успевали кинуть…
…У нас там тема конкретная – сиги. Люди на горбу – а мы с братаном купили квадрик, он за раз по два короба сиг на ту сторону кидал. А ночью, бывало, и по пятнадцать рейсов на ту сторону кидали…
…Сиги – это фигня. У меня братан бляхами[16] 16
Лекарства.
[Закрыть] занимался. До полтинника машин в месяц загонял. Такие бабки на этом имел, на «Порше» катался. Каждый год новый брал…
– И где сейчас тот «Порше»?
Иван слушал. И думал, причем невесело так думал, что они прожили какую-то разную жизнь и провоевали какую-то разную войну. Вот как-то так – он с самой юности сначала мотался за район, то тут то там калымил, рубля лишнего не было. Потом на войну пошел – там в окопах сидел, хоть и весело и побратимы рядом – а все равно война. А кто-то в той же стране – на «Порше» или на пресловутом «Лексусе» – катался. Это как – норм?
Пофиг все уже? Да не, не пофиг. Грызет, грызет изнутри. Вроде смотришь на чела и думаешь – а вот если придется с ним вдвоем стоять – он тебя прикроет? Раненого вытащит? Или сдернет при первой возможности?
Машину сильно тряхнуло – они уходили с трассы.
АТО – или операция по восстановлению конституционного порядка на отдельных территориях Украины – сказала новое слово в тактике малых войн. Обе стороны – постоянно и массово использовали квадрокоптеры для разведки, корректировки огня, выслеживания. Квадрики и тепловизоры, или теплаки, – вот на чем и держалась вся эта война. Блок без квадрика и теплака – смертники, они не заметят, как к ним подойдут, не смогут вовремя навести артиллерию, скорректировать огонь. А многие блоки в чистом поле только и держались на прикрывающем огне «Градов» и артсистем…
Квадрик – зажужжал всеми четырьмя пропеллерами и бодро взмыл в серое небо…
– Пошел… – прокомментировал Карлсон, который у них отвечал за беспилотник и съемку…
Машины выставили – одну на виду, остальное начали маскировать. Снайперы, в том числе Лысый, – пошли искать себе позиции.
Он помнил игрушку – «Модерн Варфаре», самую первую, там была миссия в Чернобыле и как раз со снайперами. Вот тут что-то подобное – высокая, выше, чем по пояс, сухая, ломкая трава, заросли кустарника, молодой самосев. Еще несколько лет – и тут начнет расти подлесок. А может, и не начнет – сухо тут слишком.
Побратимы рядом, но кажется, что один. Хруст сушняка под ногами, твердая земля, и все время кажется, что кто-то смотрит в спину. Или радиация – ее нельзя чувствовать, но ты чувствуешь…
Что-то хрустнуло под ногой, он машинально посмотрел и остолбенел – череп! Настоящий череп, выбеленные кости…
Лысый дернулся, ему стало совсем хреново. Перед глазами встало… Катька, этот мужик… кажется, это хач был, он в их подъезде тоже жил.
Но он же был прав кругом. Он же…
Если не я за себя – то кто за меня?
А если я только за себя – то кто я?
И если не сейчас – то когда?
С той стороны на встречу прибыл Кривой.
Кривой работал в органах. Сначала отслужил в армии (там он служил в непростой части, они охраняли склады, на которых были складированы вывезенные из Германии запасы ГВСГ), там он насмотрелся всякого и получил первые уроки коррупции. Подъезжали джипы, за ними фуры, начиналась погрузка. Их привлекали в помощь, стропы там цеплять и так далее. Потом, кто поумнее был – давал и солдатам пару сотен гривен – на пиво. Поумнее – потому что если ты делаешь схему, то в ней довольны должны быть все. И замазаны тоже все. Взял солдатик гривны на пиво – и вот он уже не невольник приказа, а соучастник – за деньги помогал. Уже в прокуратуру не побежит.
Потом – устроился в СБУ. Повезло – у жены дядя в СБУ работал, помог с трудоустройством. Дядя жены преподал и первые уроки воровства в СБУ – как извлекать из должности деньги, участвуя в бизнес-разборках.
Ворошиловград был вообще каким-то несчастливым по жизни городом, ему не везло. Имея не самую плохую промышленную базу, он не смог породить своих олигархов наподобие Рината, и его, как и другие области Украины – отдали на откуп политиканам. А политиканы… это такая мразь, что и не выскажешь. Ринат – он хозяин, а политикан – кто? Сегодня ты мэр, губернатор, а завтра вызвал высочайший гнев или случайно проиграл выборы (хотя случайно никто не проигрывает) и нет тебя. И потому политикан заинтересован хапать сейчас, пока он на коне. Завтра, когда он будет в дерьме, ему никто и стакана воды не подаст.
Луганщину еще с девяностых, как и Днепропетровщину – захватили комсомольцы. Ефремов, Тихонов, Дзонь, Кобитев. Борщ – они все оттуда, из райкомов и горкомов позднесоветского комсомола. Подонки такие, что и не выскажешь – комсомольская хватка (а выборы на посты в комсомоле были альтернативными еще до Горбачева) сочеталась с абсолютной беспринципностью и готовностью на все. Вспомните – при Горбачеве именно комсомол возглавил великий поход к рынку, именно на его основе организовывались ЦНТТМ, ставшие «локомотивами инфляции». После 1991 года это просто продолжилось уже в разных странах.
С одной стороны – комсомольская закваска позволяла много и жадно воровать. С другой стороны – она не дала возможности в критический момент обратиться к народу и вместе с ним создать непобедимое, основанное на доверии и истинном единстве. Комсомольцы ни во что не верили, кроме денег.
Но чутье их в какой-то момент подвело.
История создания республик – вряд ли когда-то будет достоверно описана – кто тогда чего хотел и что в итоге получил. Главное – тех самых комсомольцев подвели их самоуверенность и их цинизм. Когда приходила пора переизбираться, они приходили к народу и затевали волынку о том, что Киев обирает Луганщину, что их трудом кормятся бездельники, что Киев все разворовывает – хотя на самом деле это они разворовывали и долю давали в Киев. Ту же самую шарманку они затянули и зимой четырнадцатого. Но люди поверили, потому что видели, что произошло в Киеве, а подоплеки – что это договорняк, кровавый, но очередной договорняк – они не знали. И словам «поводырей» реально поверили. Сказав – если не мы, то кто. И если не сейчас – то когда.
Кривой помнил, с каким ужасом он тогда прятался, как воспринял разгром СБУ – как некое святотатство. Потом оказалось, что один из его сослуживцев хорошо устроился при новой власти и собирает «могучую кучку» – уже под себя. Кривой пошел…
На Луганщине – и после 14-го года было далеко не все благополучно. Большинство резонансных и далеко не однозначных убийств полевых командиров произошли именно здесь. В отличие от Донецка – нормальной жизни наладить так и не удалось. Наконец переворот, когда свалили Плотву – его шефа тогда замели, но он сумел выкрутиться. И занял его место.
Кривой с пятнадцатого был на связи в СБУ – но не в Киевском, а в Харьковском. Мало того что делали совместные дела – строили еще и совместные планы. Вопрос Новороссии никуда не делся, планы только скорректировались. Харьковские коллеги изучали луганский опыт, не желая идти под руку Москвы, но и вмешательства Киева в свои дела не желали. К тому же все понимали – дефолт неизбежен, и Киев, чтобы его избежать, будет вытаскивать из регионов все, что можно – а их это совсем не устраивало. Шел грязный и циничный политический торг за децентрализацию, за условия урегулирования – поверх многих лет страдания, разрушенных городов и безымянных могил, совершенных преступлений. На Украину давили и с востока, и с запада – пять лет войны, надоело всем, все понимали, что ничего хорошего не будет, и давили, чтобы договорились хоть как и не мешались под ногами. И договоренность была почти близка… но потом произошло ЭТО.
Перестраиваться в общем-то не надо было – республика и так жила в состоянии чрезвычайного положения, куда уж дальше. Но мало кто знал, что Кривой отправил отряд спецназа, чтобы помочь своему контрагенту в Харькове. Оказал ему услугу. Теперь пришла пора просить об ответной услуге…
Кривого встревожило появление ижевских. Сильно встревожило.
И свергнуть их с пьедестала.
В кортеже Кривого был танк. Самый настоящий «Т72», он путешествовал на трейлере вместе со всем войском, выгружаясь по необходимости. Вот и сейчас – сидя в своем бронированном джипе, Кривой смотрел, как стальное чудовище, пыхая солярой, слезает с трейлера.
Подошел старший охраны, Деряба, постучал в дверь.
– Укры в пяти километрах перед нами. Коптер подняли.
– Хрен с ними. Смотрите по сторонам…
Интересно… вакуум силы. Очень интересно.
В своей колонне не менее мрачные мысли были у Романова…
Он понимал, что его положение в городе шаткое, он на коне, только пока ему подчиняются отморозки из крайне правых. Вся эта нацистская шпана. А подчиняется она ему только до тех пор, пока кому-то из их старших не придет в голову, что они – сами по себе сила. И полкан СБУ им уже не нужен.
Полкан чего? СБУ? А что это такое?
Есть такой орган в умершем мире?
А если нет, то чо ты выеживаешься, дядя?
Признаки уже были – крайне правые вели себя все наглее и развязнее, что хотели, то и творили. Романов все время давал им какие-то задания, усылал из города, он постоянно мутки мутил, чтобы белая раса и все прочие были как можно меньше в Харькове. Но они там все равно были, и с этим ничего нельзя было поделать.
Сейчас вопрос его выживания заключался в двух вещах: исполнят ли чечены обязательство и сумеет ли он договориться сейчас с луганскими.
То, что чечены уже умерли, он не знал.
Колонна тяжело шла по расхристанной трассе.
– Здорово, коли не шутишь.
Для боссов поставили складные стульчики и навес, как на коттедже. Навес был белый в зеленую полоску.
Выглядело неуместно и жутко.
– Да какие тут шутки.
Кривой понимающе усмехнулся.
– Тяжела шапка Мономаха.
– Сам поноси! – разозлился Романов.
– Проехали так проехали… – легко согласился Кривой. – Вопрос назрел. Про Ижевск что-то слышал?
Романов действительно не слышал. Этот город почти никто не знал.
– А зря. Приезжали к нам.
– Они выжили. Как и мы.
– Ты не понял. Они выжили все.
Романов поднял брови.
– С этого места поподробнее.
– Подробностей мало. В городе оружейные заводы, они и «макаров», и «калашников», и «драгунов» делают – это все их. Как я понял, они возле заводов и группируются. И судя по всему, они контролируют все среднее течение Волги.
– Еще бы. На них стволов больше, чем у моего спецназа.
– Торговать. Им нужен патронный завод. Линия.
– Совет принял решение – поменять на продукцию. Чем это грозит, понимаешь?
Кривой наклонился вперед:
– Всем грозит. Тебе в том числе.
Романов блефовал. Он не хотел, чтобы о его не совсем прочном положении кто-то знал.
– У них был «Барретт-82». Ты не терял?
Романов сообразил… мать их.
– Во. Группу Стрелка забили.
– Они это. С той стороны как раз пришли.
Он не был на месте боя, но смотрел видео и опрашивал тех, кто был. Многим было не по себе от увиденного.
– А на фиг им надо-то было?
– Пойди, спроси. Скорее всего просто увидели – вмочили. Времена сейчас такие. Но представь – если они группу Стрелка забили…
– А ты бы что предложил?
Лысому было не по себе. Совсем не по себе.
Все вокруг представляло угрозу. Шорох в листьях – кто-то приближается. Казалось, что смотрят и в спину, и сверху…
Чтобы немного успокоиться, Лысый проглотил пару таблеток – их перед майданом выдавали, говорили – для смелости. Немного полегчало.
Что за жизнь сучья…
Он начал жалеть, что пристрелил Катьку. Ну и чо, что он ее застал – будто он ей не изменял. И чо теперь? Он вернется в дом, где два трупа?
В место, где Я радуюсь,
ноги Мои приносят Меня.
Если ты придешь в Мой дом,
Я приду в твой.
Если ты не придешь ко Мне,
Я не приду к тебе…
Зачем он это сделал? Ну зачем…
Не судите, да не судимы будете.
Ибо каким судом судите, таким будете судимы;
и какою мерою мерите,
такою и вам будут мерить.
Он достал упаковку, проглотил еще две таблетки. От кислого вкуса во рту чуть не вырвало, но он заставил себя зажевать их.
Он вдруг увидел, что Катька стоит рядом. Она была в том костюме для фитнеса, как он первый раз ее увидел…
Слеза потекла по щеке. Потом вторая.
– Кать, прости меня. Я… я не знаю, зачем я это сделал.
– Я псих, я знаю. Но я… я люблю тебя, да?
– Не молчи, скажи что-нибудь!
– Не молчи! Не молчи, с…а!
Он вдруг увидел, что Катьки нет. Она ушла.
– С…а! – расплакался он. – С…а! Все вы с…и!
А потом его начала захлестывать ярость. Ярость, поднимающаяся откуда-то из нутра и занимающая его всего, без остатка. Ярость и ненависть ко всему миру.
Думаете, вы такие умные? Хрен вам!
Вы такие же, как и все. Под одним Богом ходите.
И умираете – так же, как и все.
Решение пришло мгновенно – винтовка!
Вытерев рукавом слезы, он подхватил винтовку, приложился. Видно было плохо… линзы, что ли, запотели… плевать!
Он протер линзы. Снова приложился.
Палец – лег на спуск…
– Короче, домолвились, да?
– Только фишка на тебе, мы здесь ничего не знаем.
И тут начальник охраны у Кривого, бывший альфовец с Донецка, резко спросил:
Первым выстрелом Лысый промахнулся. Он был не в том состоянии, чтобы попасть. Этот выстрел и услышал дончанин, несмотря на глушитель. Зато второй пришелся так, как он вряд ли бы попал, если бы целился специально – в голову Кривому…
Моряк со всем его опытом знал, что всегда прав тот, кто выстрелит первым. Все, что было – пох, пох все, кроме меда. Главное – первым.
Но затем преимущество начало переходить к луганским.
Просверкнула трасса с БМП-2, очередь легла совсем рядом, вздыбив землю. Против 2А42 защиты не было – впорет так впорет…
Моряка уже дотащили до своих – это был Лача, грузин, он с ним еще с Мариуполя был знаком. На грузин можно было полагаться больше, чем на своих украинцев – не бросят, вытащат. Там целая грузинская рота была.
– Чо было?! – оскалился он.
Наводчик БМП внес поправку – следующая очередь ОФЗшек угодила точно в одного из пулеметчиков – тот позицию не менял, и вот итог. Только куски мяса брызнули в разные стороны.
За спинами глухо, но отчетливо где-то вдалеке взревел танковый дизель…
Со стороны харьковских выскочил БТР-4, открыл прикрывающий огонь из 30-мм пушки. БТР-4 был, вероятно, лучше всех постсоветских БТР, за исключением «Бумеранга» и новых «КамАЗов». Кормовой вход, дополнительная броня и тридцатимиллиметровая пушка с тепловизионным каналом. Когда была война – ополченцы боялись этой машины больше, чем танков, ходили слухи, что она наводится автоматически на людей, а пушка 30 мм шансов не оставляет. Хотя все дело в современном прицельном комплексе с тепловизионным каналом – никакого сравнения с подслеповатой оптикой обычного БТР-80[17] 17
Надо сказать, что БТР-82 может оснащаться тепловизором и нормальным прицельным комплексом. Но машины в такой комплектации пойдут только с 2018 года. Просто до того МО не считало нужным тратиться на тепловизор на БТР – с учетом того, что тепловизора еще на многих танках нет.
Справа от БТР встал фонтан земли, мехвод резко сдал, чтобы сменить позицию. Им приходилось бежать по полю, петляя.
Но они были уже у гребня дороги… еще немного… и они перевалили через нее, увидели машины, людей.
К ним на полной скорости пошла мотолыга[18] 18
Арттягач МТЛБ как раз в Харькове делался.
Блатные уже отваливали. Моряк, едва броня подошла, побежал к Суздалю, он тут был единственным, на кого хоть как-то можно было рассчитывать.
– Чо там?! – резко спросил он.
– По жизни не волоку. Обо всем договорились, вдруг шмалять начали.
Данное произведение размещено по согласованию с ООО «ЛитРес» (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.