дуст человек кто такой
Дуст человек кто такой
дуст м. Химический препарат в виде порошка, применявшийся для уничтожения вредных насекомых.
дуст м.insecticide powder
дуст а, мн. нет, м. (англ. dust букв. пыль).Ядовитый порошок для борьбы с насекомыми. Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина.- М: Русский яз. смотреть
ДУСТ, у, ч. Хімічний препарат у вигляді порошку, що використовується для знищення шкідливих комах. Особливо добрі результати дає передпосівний обробіток насіння [конопель] 12-процентним дустом гексахлорану (Техн. культ., 1956, 161); В боротьбі з шкідниками застосовували дворазове обпилювання дустом ДДТ (Колг. Укр., 3, 1959, 40). Словник української мови: в 11 тт. / АН УРСР. Інститут мовознавства; за ред. І. К. Білодіда. — К.: Наукова думка, 1970—1980.— Т. 2. — С. 441. смотреть
дуст [(перс.) друг] сущ.муж.одуш. (1) мн.им. С преклонной главой Ньюкеры и дусты!Пс22.
-а, м. Химическое вещество в виде порошка, применявшееся в качестве дезинсекционного средства.[От англ. dust — пыль]Синонимы: дурак, пестицид, препар. смотреть
англ. dust нем. Stäubemittel франц. poudre Синонимы: дурак, пестицид, препарат
-у, ч. Хімічний препарат у вигляді порошку, що використовується для знищення шкідливих комах.
дуст:◊ мішок ду́сту → «мішок» ●а ду́сту тобі́ товче́ного відповідь на неймовірні забаганки (лайка)||а дусту товченого не хочеш? ●а ду́сту товче́ного не хочеш? = а ду́сту тобі́ товче́ного (лайка). смотреть
〔名词〕 尘屑末粉〔阳〕杀虫粉. Синонимы: дурак, пестицид, препарат
Дуст человек кто такой
дуст м. Химический препарат в виде порошка, применявшийся для уничтожения вредных насекомых.
дуст м.insecticide powder
дуст а, мн. нет, м. (англ. dust букв. пыль).Ядовитый порошок для борьбы с насекомыми. Толковый словарь иностранных слов Л. П. Крысина.- М: Русский яз. смотреть
ДУСТ, у, ч. Хімічний препарат у вигляді порошку, що використовується для знищення шкідливих комах. Особливо добрі результати дає передпосівний обробіток насіння [конопель] 12-процентним дустом гексахлорану (Техн. культ., 1956, 161); В боротьбі з шкідниками застосовували дворазове обпилювання дустом ДДТ (Колг. Укр., 3, 1959, 40). Словник української мови: в 11 тт. / АН УРСР. Інститут мовознавства; за ред. І. К. Білодіда. — К.: Наукова думка, 1970—1980.— Т. 2. — С. 441. смотреть
дуст [(перс.) друг] сущ.муж.одуш. (1) мн.им. С преклонной главой Ньюкеры и дусты!Пс22.
-а, м. Химическое вещество в виде порошка, применявшееся в качестве дезинсекционного средства.[От англ. dust — пыль]Синонимы: дурак, пестицид, препар. смотреть
англ. dust нем. Stäubemittel франц. poudre Синонимы: дурак, пестицид, препарат
-у, ч. Хімічний препарат у вигляді порошку, що використовується для знищення шкідливих комах.
дуст:◊ мішок ду́сту → «мішок» ●а ду́сту тобі́ товче́ного відповідь на неймовірні забаганки (лайка)||а дусту товченого не хочеш? ●а ду́сту товче́ного не хочеш? = а ду́сту тобі́ товче́ного (лайка). смотреть
〔名词〕 尘屑末粉〔阳〕杀虫粉. Синонимы: дурак, пестицид, препарат
Дуст человек кто такой
Не сочтите за гендерный шовинизм (ну или сочтите, как вам будет угодно), но мне абсолютно понятны любые профессии, которые выбирают себе женщины и не совсем понятны две профессии, которые выбирают себе мужчины. Например, гинеколог. Ну вот какая детская мечта приводит мальчика к выбору профессии «гинеколог»? Вот я могу понять, как мальчик почитав «Капитана Блада» и посмотрев «Секретный форватер» захотел стать моряком, а что он прочитал или посмотрел после чего захотел стать гинекологом? Вторая, непонятная для меня профессия, это химик на подводной лодке.
— Ну ты это. говори, если что.
И знаете, что я вам скажу про Диму? Дима был охуенным. На этом, в общем-то, можно было и закончить рассказ о нём, для себя, во всяком случае, я уже всё рассказал, но для вас напишу ещё несколько букв.
Дима был на год (или на два, точно не помню) старше меня и, естественно, пришёл служить сразу начальником химической службы так как других офицерских должностей химиков на корабле просто не было. Вот пришёл ты лейтенантом и сразу занял верхнюю ступеньку иерархии своей служебной лестницы на корабле. Круто же? А вот и нет. Спрос с тебя сразу же как с начальника службы, а ты ещё совсем неоперившийся юнец. На некоторых юных химиков смотреть было даже жалко из-за этого, но только не на Диму.
Дима любил военно-морскую форму и носил её со вкусом и знанием дела, что, конечно, служило даже поводом для некоторых подколок. На одном строевом смотре, например, офицеров, неожиданно, попросили предъявить платки и расчёски и Дима предъявил, чем вызвал неподдельное удивление даже у проверяющего, а старпом даже спросил у него шёпотом: «Дима, так может у тебя и яйца на одном уровне висят даже?». А когда начали вводить новую форму одежды и нам её выдавать, то Дима был первым офицером (скорее всего на всём флоте) который надел пилотку нового образца. После старых, родных и уютных военно-морских пилоток, которые были полукруглые и через три-четыре года ношения сращивались с черепом настолько, что в них даже спать можно было ложиться, новые прямоугольные, откровенно похожие на фашистские и прозванные в народе «буйновками» от фамилии певца ртом Буйнова вызывали дружное и стойкое отвращение, но только не у Димы.
— Точно-точно пилотка? А где ты её взял?
— А их всем выдают на складе, тащ командир!
Командир с интересом оглядел строй, не нашёл ни одной такой пилотки, потом снял свою с головы, посмотрел, подумал, сказал «ну ладно» и пошёл дальше.
И Диму все любили и уважали, без малейшего исключения потому, что Дима был добрым и справедливым.
— Сей Саныч, а почему вы мне шила налили меньше чем Антонычу?
— Чё это меньше? Столько же и налил.
— Да как столько же? У него вооон какая бутылка, а у меня вот какая всего!
Царь потому ещё, что у него были ключи от курилки, куда можно было втихаря сбегать покурить в базе, когда на улице сильный мороз или лень после сауны. Так-то, конечно, открытый огонь на подводной лодке категорически запрещён в любом виде, естественно, но, если начхим в друзьях, то почему бы и нет? А ещё в курилке хранились кассеты с палладиевой шихтой в количестве нескольких десятков штук и ценой в один подержанный автомобиль каждая, но ключи Дима оставлял, не всем, конечно. Даже мне давал пару раз, от чего, не скрою, я очень гордился потому, что такая степень доверия, знаете ли, не так просто заслуживается.
Дима потом уехал учиться на свои химические классы и ушёл на повышение флагманским химиком дружественной дивизии в Гаджиево. Дима жив и здоров и, надеюсь, так же весел и обоятелен, каким и будет всегда в моей памяти.
Но, всё равно, хоть убейте меня, не понимаю почему мужчины идут в гинекологи.
очень понравилось, жду новых рассказов, но про профессию ты зря, не ты выбираешь её, а она тебя, я вот всю жизнь хотел быть поваром, а технолог нефтехимик «не херовый», как мне главный инженер сказал, хотя жена сказала готовишь ты только одно мясо, но очень вкусно, а мама сказала тебе бы массажистом бы работать, но я так думаю все таки профессия правильно меня выбрала.
Яйца (Акулы из стали ).
Я специально придержал этот рассказ с публикацией, чтоб та категория людей, которая любит истерить на оскорбление своих религиозных чувств, успела доесть крашенные яйца, куличи и что там они ещё доедали в ту неделю. Так что не надо тут про то, что человек я чёрствый и о людях не думаю: видите же – думаю.
Для того, кто вдруг зашёл случайно со двора, сделаю небольшое вступление, местным можно читать сразу со следующего абзаца. Подводники вот чем вы думаете занимаются? С суровыми лицами стоят на ходовых мостиках, едят икру с шоколадом, пьют вино и выбрасывают раз в неделю нижнее бельё за борт? Это да: этим тоже, конечно, но вот в повседневной жизни и помимо совершения подвигов они непрерывно учатся. Нет такого времени года или части суток, за исключением трёх месяцев отпуска, когда подводник не учится: он занимается теоретически, практически и фактически отрабатывается на матчасти пос-то-ян-но.
Если ты матрос или мичман, то учить тебя будет офицер, а, если ты офицер, то основной вид твоей подготовки – самостоятельная и поэтому что? Поэтому тебя должны проверять с определённой периодичностью на предмет прочности усвоения тобой знаний и глубины освоения тобой навыков. Для этого ты будешь регулярно сдавать зачёты (письменные и устные) вышестоящим офицерам и, в составе экипажа, показывать насколько вы слились в единое целое и можно ли вам сдать покой страны под охрану. Для этого вот, в основном, и существуют штабы.
Особенно любят они когда во время выхода в море случается какой-нибудь праздник: вот тут-то вся их балалаечная натура и рвёт меха реальности на клочья фантазии.
Сами по себе подводники ведь как праздники отмечают: без задора, огонька и за две минуты. День рождения у тебя? Приди в центропост, получи связку сушек, командиру руку пожми и ступай обратно в свой конденсатный колодец фильтры чистить. Первомай? Ну зам стих по трансляции вам зачитал – чего ещё-то? А тут на один выход в море пришёлся праздник воскресения сами понимаете кого. Сейчас-то его уж, небось, официально отмечают, со звоном колоколами КРС сигнала «Боже царя храни!» и молебнами перед заступлением на смену, а в девяностых, когда это только входило в моду и в голову никому не приходило выделять его как-то среди остальных трудовыебудней.
Хорошо, что на тот выход в море с нами начпо дивизии вышел! (И да, это был сарказм)
Задача сдавалась тяжело: практически один экипаж тогда и остался уже в дивизии на который офицеры штаба могли разбрызгивать весь свой педагогический талант и примерять всю свою принципиальную строгость и поэтому чего уж тут – отрывались по полной. Старший на борту – командир дивизии, человек с шилом в жопе (в хорошем смысле этого слова), который страдал бессонницей, неуёмной тягой к приключением и острым недостатком адреналина в крови.
Именно он был автором таких запоминающихся инициатив как:
«А давайте налепим пельменей на обед, а? Не, ну и что, что вы два месяца не спите: зато пельменей поедим!»;
«Блин, а давайте настоящего человека за борт сбросим, ну чего мы человека за бортом на ящиках деревянных отрабатываем? Ну скукотища же! Ну и что, что ящики никогда не вылавливаем: человека выловим, я уверен!»
«Боцман, дай сюда рули! Рули 25 градусов на погружение! Отрабатываем заклинку! Становятся на стопора на 25 градусах? И чо орать – перфектно же: фактически и отработаем!»
И всё в таком духе: замечательный был человек, если по честному.
И вот, значит, суббота (в море понятие довольно условное и если бы не большая приборка, то вовсе незаметное), раннее утро, командир чихвостит всех командиров боевых частей и начальников служб в центральном за то, что плохо сдают задачу и ну и что, что хорошо сдают, раз офицеры штаба говорят, что плохо – значит плохо, как в центральный заходят свежие и благоухающие сытным завтраком командир дивизии и начпо.
— Куриные яйца, Саша! Куриные! Ну ты вообще! Какой завтра праздник?
— Я понял, что завтра, но сдаюсь.
— Ну Пасха же, ну! Зам, скажи ему!
Наш зам подёргивается лёгким красноватым оттенком:
— Я, простите, член КПСС с одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Я, извините, приучен бороться с этим пережитком дремучего прошлого и нести свет научного реализма сквозь сумрак мракобесия…
— Но времена меняются, товарищи! – вступается довольный начпо.
— А то как же! Но я думал там коньяк какой…надеялся на это.
— Что говорите, товарищ?
— Я говорю, а кто не православный или вовсе, прости оспаде, атеист?
— А кто и так того…обрезан?
— Того я лично! И под корень! Что опять за демагогия, а, командир?
— Ну обычная такая демагогия, что такого –то? У меня офицеры не приступают к выполнению задачи, пока не поймут, что от них требуется. Обычно понимают с пол тыка, а тут вот…видите.
— Вижу. Интендант – яйца покрасить в разные цвета! Написать на них лозунги и красивое что-нибудь! Торжественное! К полночи мне доложить! Товарищ начальник политотдела, пойдёмте отсюда, пока я не завёлся!
Уходят с видом оскорблённой добродетели.
— Не, ну вы видели: «В наш поход» он яиц добыл. В наш!
— В наш, ага. Походяга.
— Да и не участвуй, кто тебя заставит-то? Если что, скажешь, что я тебе освобождение выписал в связи с чем – нибудь!
— Зелёнку доктор выдал.
— А чёрные, военно-морские прямо?
— Механики какую-то чёрную хрень выдали.
— А я почём знаю? У механиков и спросите.
— Так пусть скорлупу не едят.
— Слушай, а чего они не разрисованы? Начпо же просил разрисовали чтоб.
— Товарищ капитан второго ранга!
— Начпо заказал себе на ужин котлеты по-киевски, салат оливье и жульен. А ещё, знаете, мне двести человек кормить завтраком, обедом, ужином и вечерним чаем. В три смены.
— Ну намёк понял – сами разрисуем, чо тут! Подайте мне пипку!
— Внимание по кораблю! Командиром боевых частей и начальникам служб прибыть в центральный пост за яйцами!
— Вот сейчас словарь командных слов оцепенел, да, Сей Саныч?
— Да, Антоныч! Зато представь, как обрадовался весь личный состав тому, что у них теперь будут командиры с яйцами!
— Что не менее полезно, прошу заметить!
Раздав всем яйца по количеству личного состава, старпом строго-настрого наказал красиво их раскрасить и его мало гребёт чем, но он чувствует вот прямо всем седалищным нервом, что сдача задачи напрямую зависит от красоты разрисовки этих ебучих яиц, так что, чтоб всё было в ажуре и к двадцати трём тридцати лежало вот тут в этом самом обрезе! Кому что неясно? Ну и чо вы стоите? Бегите уже, голуби, бегите!
Мне досталось зелёное. Немного пахло уксусом и не мазалось: молодец интендант, расстарался. Отпросившись у Антоныча, бегу в штурманскую рубку, рисовать красивое на покатом. Штурман, прикусив губу, рисует загогулины вокруг букв «ХВ», хватаю корректор, уверенно наношу «ГК» и с другой стороны пятиконечную звезду с серпом и молотом внутри. Ну как с серпом и молотом: с прямой загогулиной и кривой загогулиной: художник-то из меня тот ещё.
— А что значит ГК? – спрашивает любознательный штурман.
— Гитлер капут! Торжественно же?
— До невыносимости! А что, так можно было?
— А я и не собираюсь говорить, что это я написал!
— Гениально! – радуется штурман, дописывает букву «Ж» после «ХВ» и спрашивает меня, – в центральном есть кто?
— Не, тока Антоныч и боцманюги, старпом по отсекам пошёл, тунеядцев пинать.
— На какой пульт? На правый или на левый?
— На любой, Антоныч, а лучше – на оба!
Ну, а если началось что на пультах ГЭУ, то считай всё: пропала любая затея под гнётом неудержимого веселья от середины крейсера и до самых винтов. Любая, я подчёркиваю это слово, потому как подобно тому, как ноги почти всегда растут из жопы, любое безудержное веселье на атомном крейсере почти всегда растёт из пультов управления главными энергетическими установками.
— Главный коммунист дивизии.
— Раз сверху намазано белым, значит кулич!
— А как вы целый батон пропарили?
— Через шприцы воду внутрь закачали.
— А то. Только ешьте аккуратно – там внутри одна игла осталась, вроде бы.
— Да кто его есть-то будет? Пусть лежит, для красоты! ВИМ! Первую смену после развода в центральный пост за яйцами!
— Первая смена разводится?
— Вахтенного офицера к пипке пригласи!
— Есть вахтенный офицер.
— После развода смене в центральный за яйцами!
— Мы не вторая – у нас свои есть!
— Отставить шутить по корабельной трансляции! За куриными яйцами, которые вы пол часа назад сюда заносили!
— То есть нам прийти к вам за яйцами, которые мы только что вам занесли?
— Ааааа, ну да. Мы же военные, забыл на секундочку! Есть, принял!
— С любовью в голосе говорите, будто хвалите!
С первой сменой в центральный пришёл зам:
— Серёга, а ты помнишь, у тебя плакат был с Лениным на броневике?
— Выдашь мне на сутки?
— Партайгеноссе соизволили со мной в каюте…эээ…праздник отметить, но их больно оскорбляет мой плакат «С пидорами не пью!», попросили убрать.
— Ну дык да: как ты с ним пить будешь под таким плакатом?
— А я и так с ним пить не буду, но плакат не уберу – вот, Лениным завешу. Это же достаточно православно?
— Ну конечно! Там же матросы с лентами крест накрест и красные флаги и радостные люди. Очень, я считаю, аутентично!
— Не выдавайте больше яиц, пожалуйста!
— Прошу конкретизировать просьбу!
— Военморы решили, что просто тюкаться яйцами скучно и устроили глобальную битву отсек на отсек. Бросаются ими, ржут, и гнут переборки головами! Всю корму засрали ошмётками! Заебали!
Это как же хорошо, что начпо дивизии по ночам всегда спал (ну а как: режим же!) и в корму не ходил ни разу за весь свой срок службы в дивизии, а то, чувствую, до сих пор бы мы ту задачу сдавали.
И вот что делает праздник праздником? Ну не дата же в календаре, согласитесь? Праздник – это когда в душе праздник, а не когда в календаре циферки красные и отмечать его следует так, как того требует душа, а не каноны и традиции: что может быть угоднее кому бы то ни было, чем искренняя радость в душе простого человека?
ДАС АУТО
Мне очень нравятся рассказы известного пикабушникам Эдуарда Овечкина (он же «i legal alien»), служившего на подводном стратегическом ракетоносце.
И вот, только что, на просторах Рунета я набрёл на это:
И что я подумал? А почему бы нашему дружному сообществу не показать силу Пикабу и не выразить хорошему человеку свою благодарность за удовольствие, которые мы получили и ещё получим, читая его рассказы?
Комменты для минусов прилагаются.
Для тех, кому только почитать, конкурсный рассказ выкладываю здесь.
— А что так дорого-то? — спросил старпом у продавца.
— Без пробега же! Вчера буквально из Финляндии привёз! Не бит, не крашен!
— Да? А чего он тогда белый? Автомобили этой марки и этого года завод не выпускал в белом цвете, вот у меня и выписка имеется.
— Ладно, не ори только. Минус тысяча! Только между нами.
Системный подход к решению любых вопросов и тщательная подготовка к выполнению задач, которые, иногда казалось, заложены были в нашего старпома как дополнительные опции при рождении, выручали его не раз.
А на флоте в то время порядок был во всём: люди служили почти бесплатно, корабли на ядерном топливе шустренько бегали по морям, чиновники всяких мастей с удовольствием ездили на экскурсии, и матросам из глухих деревень разрешили оставаться на контрактную службу, чтоб, значит, не вилами навоз кидать, а голыми руками, зато на флоте, что, безусловно, намного почётнее. Одна беда реяла над седыми просторами — не было солярки от слова «абсолютно». Даже министра иностранных дел не смогли довезти из Североморска до Западной Лицы, чтоб самую большую лодку в мире ему показать, и пришлось самой большой лодке в мире вводить два реактора мощностью по сто девяносто мегаватт каждый с целью показаться министру в Североморске — чтоб вам понятнее была вся глубина слова «абсолютно».
И вот вызывают как-то посреди всей этой солярочной вакханалии нашего командира в штаб самого что ни на есть северного флота, что-то важное ему вручить в срочном порядке: не то медаль, не то взыскание. А в дивизии как назло из всего автопарка ни одной машины на ходу: два скотовоза полуживые (но не поедет же командир атомного подводного крейсера стратегического назначения на скотовозе в штаб флота! Это ж какой перерасход топлива!) и УАЗик командира дивизии, который был старше самого командира дивизии, и никто не мог понять, за счёт чего он до сих пор сопротивляется энтропии, и даже модно было заключать пари на то, когда же он развалится на составляющие его части и сколько человек при этом получат увечья и травмы.
— Слушай, Саша, так у тебя же старпом на новом автомобиле меня каждый день обгоняет по дороге на службу — съезди на нём, что ли? — предложил командир дивизии.
— Так мы три месяца без зарплаты уже, мне как бы неудобно его просить — он же не откажет.
— А у него дизель или бензин?
— Ну, конечно, дизель, он же старпом — станет на всяком хламе ездить!
— А ты слей ему с дизелей ваших ведёрко, я как бы не узнаю об этом.
— Ага, мы уже сливали на торпедолов, до сих пор между лопаток только на полметра ниже чешется, как вспоминаю!
— У тебя только ниже Саша, а у меня еще и глубже! Да то ж торпедолов! А тут — немец! У них же там фильтра всякие, сепарация, стопудов! Саша! Кто не рискует, тот не танцует с королевами!
— Тот тоже не танцует, но шансы значительно выше!
— Ну не с королевами же танцевать! Отбой связи!
Командир вызвал старпома и приказал подать им чаю. Сначала сидели и молча пили, макая сухарики и рассматривая крошки с маковыми зёрнышками в сладких янтарно-коричневых омутах своих стаканов. Вздыхали. Говорили за погоду, неспокойную обстановку в мире и вероятность получения зарплаты за декабрь в апреле.
— Александр Николаевич, как машина-то? — перешёл наконец командир к боевым действиям.
— Не стучит ли подвеска?
— Тащ командир, да говорите уже, что надо, в конце-то концов!
— Не, ну должен же я предварительные ласки сначала провести.
— Это естественно, но уж по два стакана выпили — сколько можно меня ласкать-то? Меня за всю жизнь столько не ласкали. Я даже сейчас стесняться начну, может быть, и покраснею ушами.
— Надо в Североморск меня свозить. И обратно желательно тоже.
— Комдив разрешил нам ведро с наших дизелей слить!
— Ну и от меня ещё одно.
Старпом почесал в затылке. Там, в затылке, у него находилась специальная жилка, которая начинала свербеть, когда на носу маячила какая-то авантюра или образовывался момент для совершения подвига. Старпом, естественно, помнил историю с торпедоловом и рисковал, но, видимо, тоже решил повысить свои шансы на потанцевать с королевой.
— А давайте, где наша не пропадала!
Не откладывая дела в долгий ящик, чтоб не опомниться и не передумать, вызвали главного электрика и попросили его нацедить два ведра солярки с дизель-генераторов. Конечно, если как в случае с торпедоловом, ему бы начали приказывать начальники рангом от дивизии и выше, то он бы упирался всеми лапами и рассказывал истории о том, что система слива топлива на нашем проекте не предусмотрена, что топливо в цистерне замещается водой и что хто его знает, что там насосётся в эти вёдра. Но. Тут же старпом просит, и командир кивает утвердительно. А кто в силах отказать старшему помощнику и командиру тяжёлого крейсера? Да никто — вот правильный ответ, нет таких ментальных бастионов в этой части вселенной.
Сполоснули вёдра, нацедили солярки, понюхали, померили плотность (ну надо же было что-то померить), отфильтровали на всякий случай и выдали старпому с пожеланиями семи футов под килем. Старпом сразу заливаться не стал, а оставил солярку под охраной верхнего вахтенного. В день «Ч» они с командиром (парадная тужурка с орденами, белая рубашка и эу де кологн «Ермак») приехали заправляться. Залили полный бак, и остальное — в канистру.
— Слушай, а должно так дымить от Фольксвагена?
Мы с помощником, отмахав пилотками вслед отцам, курили на пирсе.
— Я не в курсе, но визуально даже наши восьмисотые меньше дымят. Слушай, давай-ка спрячемся, на всякий!
— Мы-то чего? Мы-то вообще ничего!
— Ну, ты стой тогда, а я побежал!
Я не знаю ничего за качество немецкого автопрома, так как никогда лично «немцем» не владел, а по натуре скептик и всем вашим восторженным вздохам не верю, сколько вы не вздыхайте, но в том, что немцы стараются, когда собирают свои машинки, я с тех пор не сомневаюсь.
Старпом с командиром выскочили наружу и принялись чинить автомобиль: лихорадочно бегали вокруг него, картинно махали руками и пугали эхо над заливом.
— Это потому так кажется, что их отсюда не слышно. Представляю, как там сейчас росомахи в сопках в ужасе пакуют чемоданы и детям своим уши затыкают! Пошли вниз, сейчас звонить же будут.
Позвонил командир минуты через три:
— Ну. Что за плачь, а драки нет? — спросил сонный механик у старпома в центральном. Внимательно выслушал его рассказ о том, как он героически спасал жизнь командира и загубил тем самым свой личный автомобиль.
— Дык а проблема-то в чём, я не понимаю? Дизель твой заглох, штоле?
— Ну как, в чём проблема? Это же немецкий двигатель! Там компрессор в нём, турбина, не знаю ещё что — как его вообще чинят-то?
— Так она на немецком же.
— Да хоть на уругвайском! Я, по-твоему, что, высшее инженерное образование получал, чтоб инструкции читать? Я ей банку с чаем накрывать буду, чтоб заваривалось повкуснее!
Механик вздохнул. Он уже был старым и вот-вот собирался на пенсию, срок службы даже позволял ему говорить «мой» про корабль, когда рядом не было командира, и вряд ли уже остались вещи, которые могли бы вывести его из себя, поэтому он вежливо усадил старпома рядом с собой в кресло, ласково заглянул ему в глаза и сказал:
— Вот и я — не знаю, поэтому несите книжечку по эксплуатации и будем это выяснять!
Не сказать, что тогда было много машин в экипаже, но были несколько вёдер отечественного производства, опель-кадет, с которого ещё Владимир Ильич выступал, одна японка и один Сеат, то есть десяток специалистов набралось. Ведь у них, у автомобилистов, как? Как только ты купил себе автомобиль, то ты тут же становишься специалистом по его ремонту и эксплуатации. Со временем ты учишься хмурить брови, носить под рукой промасленную тряпку и дёргать за проводки и шланги в моторе, не обрывая их — значит, ты уже крупный специалист. А потом, когда мало того, что ты за проводки дёргаешь, но можешь ещё потянуть за тот тросик, что газ даёт без нажатия на педаль — всё, считай эксперт!
Поэтому механики специалистов этих сразу разогнали подальше и взялись за дело согласно методическим указаниям ВЦСПС по ремонту дизелей от одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года: всё разобрали и аккуратно разложили на чистой ветоши. Потом то, что разбиралось на более мелкие составляющие, разобрали ещё раз и разложили в древовидной структуре. и так далее, до неделимых деталей. Параллельно всё чистили, драили, натирали, продували, отмачивали и смазывали. Некоторые детали, которые вызывали подозрения своим внешним видом, сложили в сумку и отправили с ней старпома на авторынок в Мурманск с заданием поменять на такую же сумку только с исправными запчастями.
— Отставить панику на моём корабле! — скомандовал механик.
— На чьём корабле? — механик не заметил, что за планшетом сидел командир.
— На нашем, Сей Саныч! Оговорился просто! Вахтенный, вызови мне дежурного турбиниста, срочно!
— Василич, сможешь такую беду выточить на станке в пятнадцатом отсеке?
— Василич, ты глаза-то хоть открой, что ты угукаешь-то, ластоногий?
— Да смогу, сказал же — полчаса и будет готово! Чо орать-то?
По готовности загогулины двигатель собрали ровно в обратном порядке, всё проложили, затянули, прикрутили, подогнали и заправили техническими средами.
— Ну, от винта! — скомандовал механик и завёл мотор.
Не знаю, как кому, но мне показалось, что так уютно он не урчал у старпома с момента покупки.
— Дас ауто! — радостно гладил старпом своего фольксвагена по капоту.
— Дас мозг! — сказал механик, хлопая себя по лбу.
— Ну, вы меня когда просили, пообещали же мне стакан налить?
— Воспользовались моей беспомощностью и обманули? Тьфу на вас! А ещё старшие офицеры называются!
— Не плачь, девчонка! Пройдут дожди! Пошли — выдам тебе. А ты, Александр Николаевич, того, смотри за мотором-то. Сейчас он на корабельной солярке пыхтит, а как бензозаправочную воспринимать будет, сие науке неизвестно. Но рисковать не советую, хотя мы теперь крупные специалисты в ремонте немецких дизельных моторов — починим, если что!
Так и ездил старпом потом на этом дизеле года два и, в итоге, на нём же убыл в Питер, наслаждаться заслуженной пенсией. Нет ничего невозможного, понимаете, если у вас в распоряжении имеется группа относительно пряморуких соратников, правильные методические указания и чётко очерченная цель.
Туман
Залив кипел. Плотная шапка испарений была похожа даже не на взбитые сливки, а на зефир и казалось, что вполне возможно дойти вон до того берега, если сильно не прыгать, а осторожно ступать и мелочь из карманов вытряхнуть. Нет, ну а как? Назвали тебя незамерзающим – старайся теперь и терпи: испаряйся, волнуйся и шелести по камням на берегу. Тяжёлая вода выныривала из-под тумана и, осторожно потрогав берег, тут же убиралась обратно: там, под шапкой было наверняка теплее. От мороза в носу слипались волосы и на ресницах смешно вырастали махонькие сосульки. Жалко, что глазами почувствовать температуру нельзя – было бы интересно узнать, как это: смотреть на мир из замёрзших глаз, раз уж всё равно отсюда никуда не деться,…
.. во всяком случае, в ближайшей перспективе. Если понаблюдать за туманом, то станет понятно, что и ему тоже на берег охота, там в воде, ноги у него может мёрзнут или штаны намокают, но, периодически, он вытягивал щупальца и пытался воткнуть их в промёрзшие камни, и, обжигаясь, тут же втягивал их обратно: в воде хоть и мокро, но явно теплее, …
… а на суше, если выскочить на пирс, не постояв на резиновом корпусе, пока остынут ботинки, то подошвы прилипают к железному пирсу и смешно чпокают когда идёшь, а если побежишь, то они, наверняка, оторвутся, – надо как-нибудь попробовать…
…хотя здесь, в двадцать четвёртой дивизии пирсы короткие и узкие – и разогнаться-то особенно негде: с одной стороны вода, с другой – колючая проволока. Её тут натянули совсем недавно, вследствие чрезвычайного напряжения международной обстановки. Она на морозе красивая – вся облеплена пушистым кристаллическим инеем и ею впору украшать ёлку, а не бояться. Ещё поставили новые КПП на каждом пирсе с турникетом, карточками и вохрушками,
… правда, когда ставили эти новые КПП, то что-то проебали и на них нет отопления. В будочке из железных тонюсеньких листов у вахрушки нельзя определить не то, что половую и расовую принадлежность, но и даже к какому отряду млекопитающих она относится. Вполне себе может и дельфином оказаться или нерпой, если расплести с неё все шали, шарфики, тулупы и пуховые платки. От холода даже птицы не летают – как они греются, интересно?
— Анатолич! Ты меня не слушаешь, чтоли?! А? – это мичман Вова из-под пирса торчит.
— Некогда мне Вова тебя слушать. Я чрезвычайно занят удержанием своего душевного состояния в нейтральном положении.
— Нет. Если я смеюсь, то у меня губы вот так должны быть, правильно? А они у меня сейчас так? Нет? Ну значит точно не смеюсь.
— Что с водой-то делать будем?
— А какие варианты есть, кроме занести удавов внутрь и поджечь пирс?
— О чём тогда рассуждать? Неси солярку.
Когда строили пирсы, то с гусаком, из которого пресная вода должна идти на лодку, тоже что-то проебали, или просто забили военные строители – гусак торчит слишком высоко и ничем не утеплён, а так как страна уже включила режим экономии всего, то напор в него дают совсем слабенький – он медленно перемерзает, потом замерзает вода в шлангах, а потом и в самом гусаке. Брезентовые шланги становятся ледяными брёвнышками, твёрдыми, холодными и безучастными к желаниям подводников помыть руки или попить чая. Их приходится отгрызать друг от друга, потом осторожно, чтобы не сломать, затаскивать в ограждение рубки и когда они немного оттают, спускать в прочный корпус, раскладывая по отсекам и спустив концы в трюма. От этого на лодке грязно и очень неуютно, но другого способа нет – даже двадцать первый век же ещё не наступил, а потом-то что-нибудь придумают, обязательно! Гусак под пирсом надо обложить ветошью, замоченной в солярке – она будет долго чадить, дымить и пугать штаб флотилии, но гусак растопит. Ждать пока шланги высохнут будет некогда и мы опять попрём их на мороз мокрыми и тёплыми, пока подключим к гусаку – они уже сверху замёрзнут, потом их постепенно расправит хилый ручеёк и они замёрзнут полностью. Из всего дивизиона нас осталось трое:
— старшина команды трюмных, мичман Вова – молодой, работящий под настроение и ушлый, как чёрт. Если бы какие-то учёные занимались составлением сплавов характеров, то они без колебаний взяли бы Вовы за эталон сплава профессионализма с распиздяйством – Вова любил положить болт на всё и делал это с такими изяществом и отвагой, с какими гусары Чичагова рубили наполеоновских солдат у деревни Студёнка, но Вове до конца контракта оставался год и его никто не трогал, кроме меня – Вова, чуть что, грозился уйти в акустики, как его предшественник, а старшин команд трюмных в дивизии было три на все экипажи. У меня контракт заканчивался на пол года раньше, чем у него и, поэтому, на меня его угрозы не действовали совсем.
— я: один из двух командиров дивизиона живучести на все корабли. Так и ходили с Вовой парой с одного корабля на другой, если не успевали вовремя заболеть. Причём, на корабль чаще всего попадали только в день его выхода – со своего не отпускали до последнего – людей-то тоже не хватало, а могли просто и не предупредить заранее – просто звонили с утра на корабль и разрешали сбегать домой за зубной щёткой потому, что через три часа выход в море и ввод ГЭУ уже идёт. Приходим на корабль с Вовой, а там ходят какие-то люди незнакомые – ну мы-то в дивизии всех знаем, в лицо-то уж точно.
— А вы откуда, ребята, такие красивые?
— А мы с ракетной базы!
— А что вы тут делаете?
— А нас заставляют в море идти, а то премии лишат!
— Да нет, сказали, что нам тут всё покажут!
— С утра! Уже все отсеки прошли посмотрели!
— А легководолазную подготовку прошли? А отработку на УТК? Ну пожары там всякие, включения в СИЗ?
— Нееет. Сказали, что тут всё покажут!
— Кто б мне руку сломал, Вова!
— Ну давай ты – мне, а я – тебе!
— Как отпустили, Михалыч! – кричит ему Вова.
— Надо было убежать! И ко мне! Ко мне на корабль! Проинструктируй этих, Вова, что им делать объясни и всё остальное.
Вова уходит с береговыми прапорщиками вниз, к каютам и возвращается ровно через две минуты.
— Ну. Показал им их койки и сказал, чтоб сидели тут и никуда не вылазили без моего разрешения, они спросили: «а есть?», а я сказал: «даже срать!», всё чем могу, Михалыч, всё чем могу!
— Конечно! А кто мне пригнал этих оленей с бербазы? Уж не наш ли штаб?
— И что? Вот они сейчас подпишут нам разрешение на выход в море, ты думаешь?
— Держи карман шире! Уже подписали! И съебали отсюда бегом, даже в глаза не смотрели!
— Давай бегом только! Без чаёв там, ладно?
И вот я всё приготовление сижу вместо механика в центральном, а механик бегает судорожно пытаясь проверить ВСЁ. Он знает, что это невозможно, но выбора-то у него нет: надо, хотя бы, попытаться.
— Ну что там? – спрашивает командир.
— А кому до этого дело, Михалыч? Надо выполнить задачу – и тогда всем будет хорошо, есть ещё вариант героически погибнуть и тогда мы будем долбоёбы, а им – опять хорошо. Ну ты как маленький, честное слово!
Хорошо, потом в дивизию Гепард пришёл – там комплект сто процентов в экипаже и стало чуть полегче: во-первых, всё внимание к ним, а, во-вторых, хоть народ можно было на выходы в море оттуда дёргать. Ну пока и оттуда народ бежать не стал.
— Вова, а чего ты такой говорливый сегодня? Как фонтан – не заткнёшься никак!
Сидим втроём у меня в каюте, греем руки о горячие кружки, прихлёбываем потихоньку, Коля ест печенье, а Вова всё никак не заткнётся:
— Ну чо, Анатолич, на Грушу-то идёшь механиком?
— Чего? Сиди себе на отстойном корыте, да в носе колупайся!
и я ставлю на стереомагнитофоне «Саньё», который я купил за сто рублей с рук по лейтенантству песню «День рождения» группы Ленинград.
Становиться заметно теплее и как-то легче на душе, начинаем даже подпевать, ну мы с Вовой – Коля-то печенье ест. В каюту заглядывает старпом:
— Что тут происходит? Митинг?
— Петтинг, ёпта! – смеётся Вова.
— На пирсе в шлангах замёрзла.
— Да чо нам, кабанам…ну да, заебались, в общем-то.
— Э, а откуда у вас чай-то? Где вы воды-то взяли?
— А я бутыль из дома принёс! Обеспечил дивизион свой!
— Э, дык дайте мне стакан-то воды, хоть чаю попью!
— Меняю на стакан шила! – рискует Вова.
— Эх, вот ни в чём не могу вам отказать, товарищ капитан второго ранга! Такой Вы душевный человек! – приговаривает Вова, отливая старпому воды в банку.
— И снова нет, Владимир! Давай третью попытку!
— А вы интроверт или экстроверт?
— Нахуеверт я, Владимир.
— Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
— Ну и ладно. У меня всё равно шила нет. Эти вот (старпом кивает на меня головой), на день механика всё вылакали.
Старпом уходит, мы допиваем чай и ползём на пирс – заносить холодные трубы внутрь тёплой атомной подводной лодки: на улице уже заметно стемнело и туман, такой плотный и красивый, отступил к середине залива – видимо отчаявшись покорить наши мазутные берега, ну или, может, чтоб перегруппировать силы и средства, для следующей атаки. Звёзд пока не видно, только Полярная звезда уже начинает подмигивать, лёжа почти на самом горизонте, что не удивительно – мы же в Заполярье.
Сюрприз
— Так вот. Не был бы так любезен, дорогой мой супруг, выполнить накануне этого праздника свой супружеский долг и почистить, наконец унитаз?
— О чём ты, дорогая? Конечно же мог бы!
— Нет, ты не подумай, я ни на что не намекаю, но как бы пол года тебя уже прошу, сейчас, надеюсь, сюрприз-то ты мне устроишь.
— Сегодня же вечером унитаз будет чист, как горный хрусталь! Не извольте сомневаться, дрожайшая Пелагея Петровна!
— А я и не сомневаюсь, я, вообще-то, сейчас угрожала и, несмотря на глубокую мою интеллигентность в восьмом поколении, гнев мой будет страшен, ежели что!
— Успокойте Ваши нервы, прошу. Всё будет исполнено, мон женераль!
— Ну смотри, Башка! – и Пелагея Петровна хлопнула Башку по заднице, поставив точку в дискуссии.
— Товарищ мичман! Я попросил бы поласковее тут с капитаном второго ранга!
— Иди уже, капитан второго ранга. И это. Я сегодня на службе задержусь: будем праздновать Международный женский день, так что приду рано – ты ещё спать будешь.
— Может поздно, ты хотела сказать?
— Ну если не повезёт, то приду поздно.
А служила Пелагея Петровна в продовольственной службе тыла первой флотилии атомных подводных лодок и была целым мичманом, да. Прибыв на службу и решив не откладывать важного дела в долгий ящик, Башка пошёл к начхиму сразу же после построения. Не потому, что начхим был специалистом по моющим средствам, а потому, что он заведовал противогазами ИП-6, то есть, да, в какой-то мере, начхим и был заведующим по моющим средствам, потому, что если вы, хотя бы раз в жизни чистили ванну или унитаз регенерацией из регенеративного патрона РП-6, то вы понимаете, что лучше средства в мире не найти ни за какие деньги.
— Меры безопасности помнишь? – уточнил на всякий случай начхим.
— Ну на, спрячь только.
Прибыв домой, Башка походил по пустой квартире, пощёлкал двумя каналами в телевизоре, на всякий случай полил цветы, поиграл с котом, погулял с собакой, сходил за пивом и, поняв, что дел больше нет, приступил к операции по очистке унитаза.
Всё продвигалось крайне успешно и, в мечтах, Башка уже гулял с Пелагеей Петровной по Невскому в звании капитана первого ранга, белой рубашке и чёрной бабочке, постукивая по мостовой (в мечтах у него непременно каменной) красивой сандаловой тростью на которой был набалдашник в виде головы грифона, когда в замке повернулся ключ. Пелагея Петровна строго-настрого запрещала курить в туалете и поэтому Башка запаниковал, а что делает опытный подводник, когда паникует? Это обычные люди впадают в ступор и начинают судорожно носится кругами, а подводник вверяет себя инстинктам и составляет план. План Башки был прост и эффективен, как автомат Калашникова: выбросить бычок в унитаз, сделать круглые глаза и сказать, что курит сосед снизу.
Думать над деталями было некогда и поэтому Башка, схватив своего питона с придатками в руку, швырнул бычок в унитаз. Дальше, пожалуй, приведу рассказ Пелагеи Петровны:
Башка потом долго, как гусар, всё стоя делал. Особенно в центральном посту поначалу непривычно было когда командиров боевых частей собирали – там же у каждого свое законное место и поза из века в век не менялись, а тут Башка стоит перед своим ПУРО.
— Да нет, я, пожалуй постою, так, говорят лучше работается и всё такое!
— Ну вот Пётр Первый, например, даже читал и писал стоя, знаете?
Старпом на секунду зависал, видимо вспоминая, а делал ли он замечание Петру Первому за то, что тот стоит у него за спиной, как тень отца Гамлета:
— Не знаю, как там было при царизме и монархии, но, чувствую, что Вы, Александр Евгеньевич изволите от нас что-то скрывать!