джекил и хайд кто это такие
5 секретов доктора Джекила и мистера Хайда
Разбираем знаменитую повесть Роберта Льюиса Стивенсона
Первый вариант «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» сжег то ли сам автор, то ли его жена. До сих пор это остается загадкой. Однако Роберт Льюис Стивенсон был очарован сюжетом, поэтому немедленно взялся за создание нового текста. В январе 1886 года повесть увидела свет — и тут же оказалась в центре внимания критики. История о благопристойном джентльмене, который превращался в подонка, до сих пор остается классикой хоррор-литературы.
Как у любого хорошего произведения, за легким сюжетным фасадом повести скрывается немало секретов. Мы решили разгадать некоторые из них.
Что общего между старым шкафом и легендарной повестью?
В родительском доме Стивенсона стояла дорогая и модная мебель, сделанная в мастерских Уильяма Броди. Талантливый краснодеревщик и умный предприниматель, Броди был деканом гильдии плотников, работал как с частными лицами, так и с крупными компаниями, водил дружбу со знаменитыми людьми, среди которых был поэт Роберт Бернс.
Но в в 1788 году респектабельный эдинбургский бизнесмен вместе с подельниками попался на грабеже. Во время следствия выяснилось, что Броди организовал разбойное нападение на здание суда. Он также признался и во многих других кражах со взломом. Среди «потерпевших» оказался даже Эдинбургский университет, лишившийся своей реликвии — серебряного жезла. Нужды в деньгах у мастера не было, и все нападения он совершал ради острых ощущений.
Роберт Льюис Стивенсон так впечатлился его историей, что в соавторстве с другом, поэтом Уильямом Хенли, написал пятиактную пьесу «Дьякон Броди, или Двойная жизнь». Спектакль, поставленный по ней, раскритиковали. Бернард Шоу назвал сцены и персонажей картонными, но Стивенсон не сдался. Уже через четыре года он опубликовал «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда».
У героев писателя был и другой прототип — офицер Томас Вейр, известный современникам как ярый блюститель пресвитерианской морали, талантливый проповедник и добропорядочный гражданин. На деле же Вейр занимался оккультизмом и черной магией, сожительствовал со служанками и близкими родственницами и был зоофилом.
Родственные души: доктор Джекил и Раскольников
Во время работы над «Странной историей» писатель вдохновлялся не только судьбами эдинбургских фриков. Одним из «источников» повести стал роман Федора Достоевского «Преступление и наказание». Стивенсон читал произведения русского классика на французском. Он переосмыслил идею двойничества, ярко представленную у Достоевского.
В романах русского писателя нашла отражение модная в то время теория бессознательного, которой психологи и философы начали заниматься задолго до Фрейда. Но Достоевский чаще всего останавливался на внешнем разделении героя и его двойника. Например, Раскольников подмечает свои худшие качества в характере Свидригайлова. Стивенсон пошел дальше — и «объединил» две личности в одном герое, показав, что природа человека дуалистична.
Доктор Джекил и дистиллированное зло
Как вы помните, суть научного открытия доктора Джекила состоит в том, что он сумел расщепить собственное Я на две составляющие. Но если вы думаете, что в нем самом осталось все хорошее, а в мистере Хайде — все гадкое и злое, вы глубоко ошибаетесь.
Владимир Набоков в своих лекциях по литературе сравнивает двойника доктора с осадком, чистым злом, которое может отделиться только при химической реакции. Согласно Набокову, Джекил — составная фигура, и именно этим он отличается от героев Достоевского, совершающих преступления под влиянием извне. Хайд — осадок, поэтому он намного меньше Джекила. Стивенсон действительно несколько раз подчеркивает крупное телосложение доктора и карликовое тельце его альтер эго.
Но и это еще не все. Если Джекил — это синтез добра и зла, а Хайд — только зло, то где та «положительная» часть, которая отделяется, когда доктор превращается в двойника? В повести она проявляется в качестве «закадрового голоса».
«И все же, если приглядеться к Хайду, то можно заметить, что над ним, содрогаясь от ужаса, но неотступно парит то, что осталось от Джекила, — подобие туманного кольца, или ореола, словно темный сгусток зла выпал из кольца добра, но само это кольцо не исчезло: Джекил все еще стремится вернуться в свой облик. И это очень важно».
Грехи доктора Джекила
Стивенсон ясно дает понять, что доктор создал препарат, разделяющий его и Хайда, не только из научного интереса. Его постоянно мучила какая-то вина:
«Если бы только, говорил я себе, их можно было расселить в отдельные тела, жизнь освободилась бы от всего, что делает ее невыносимой; дурной близнец пошел бы своим путем, свободный от высоких стремлений и угрызений совести добродетельного двойника, а тот мог бы спокойно и неуклонно идти своей благой стезей, творя добро, согласно своим наклонностям и не опасаясь более позора и кары, которые прежде мог бы навлечь на него соседствовавший с ним носитель зла».
Но что же могло терзать такого респектабельного джентльмена, как доктор? Для начала он был злопамятен. Джекил так и не простил Лэньону расхождения в научных подходах. И то, что Хайд в итоге убивает коллегу, связано не только с тем, что Лэньон стал свидетелем превращения.
Однако злопамятность — явно не тот грех, из-за которого можно мучиться так, как это делает главный герой. И хотя Джекил уверяет, что недостатки его довольно безобидны, в романе есть намеки на таинственные похождения и ошибки молодости достопочтенного доктора. Набоков считает, что таким образом Стивенсон намекает на интимные предпочтения персонажа:
«Прежде всего викторианская скрытность подталкивает современного читателя к выводам, на которые совершенно не рассчитывал Стивенсон. К примеру, Хайд в повести назван другом и благодетелем Джекила, однако читателя, скорее всего, озадачит двусмысленность еще одной характеристики Хайда — „протеже“, что звучит почти как „фаворит“. Отмеченное Гвинном исключительно мужское сообщество может навести на мысль о том, что таинственные похождения Джекила — это его гомосексуализм, каковой был весьма распространен в Лондоне за викторианским фасадом».
Так или иначе, но Джекилу явно было что скрывать. Метафора его дома, который выходит парадными окнами на широкую улицу, сплошь застроенную старинными особняками, но имеет черный ход в грязный кривой закоулок, как нельзя лучше подчеркивает и личность хозяина.
Во всем виновата викторианская мораль
Возможно, Джекил был не так уж грешен, но викторианская мораль диктовала весьма своеобразную норму. И в условиях эпохи, когда внешняя пристойность ценилась больше здоровья, кровных уз и любви, многим людям приходилось вести двойную жизнь.
Вспомните коллизию «Анны Карениной», романа того же периода. Бетти Тверская уверяет Анну, что иметь любовников — не преступление. Общество отвергло заглавную героиню не за измену, а за смелость остаться с любимым человеком. Грехи, о которых читатель может только догадываться, привели к тому, что Хайд в теле доктора появился задолго до изобретения чудесного лекарства, ему оставалось только выйти наружу.
Роман, придуманный во сне: реальная история доктора Джекила и мистера Хайда
Роберт Луис Стивенсон провел ночь в горячечном бреду, в плену кошмара, который окружал его, точно клубы тумана, где смешались воспоминания и обрывки мыслей. Болезнь преследовала Стивенсона всю жизнь и особенно после того, как в 1884 году он и его жена Фанни переехали на побережье в английское графство Дорсет. Весь вечер он пытался побороть респираторную инфекцию, но жар мешал ему крепко заснуть. Он несколько раз вскрикнул во сне, прежде чем Фанни разбудила его.
К ее удивлению, муж рассердился на нее. Он предпочел бы остаться в этой туманной мешанине мыслей, где уже начинала формироваться идея — отличная история о чудовище и его зеркальной противоположности, джентльмене. Стивенсон, который тогда, в возрасте тридцати с небольшим лет уже прославился как писатель после выхода «Острова сокровищ» (1881), встал с кровати и отправился завтракать с семьей. За столом, очевидно, Стивенсон пребывал «в весьма рассеянном состоянии ума», описывал позднее его пасынок Ллойд Осборн: он «спешил поесть — необычайное для него поведение, — а уходя, сказал, что работает над новой историей с невероятным успехом». Писатель оставил очень четкие указания: его не следует беспокоить, даже если загорится дом.
Три следующих дня Стивенсон писал постоянно, лежа в постели и заполняя «страницу за страницей». Позднее Фанни размышляла об этом периоде их жизни и о том, что вдохновило Стивенсона на марафонские усилия в написании «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Она вспоминала, что ее супруг незадолго до этого читал статью во французском научном журнале о бессознательном, об устройстве разума и о скрытых желаниях. Однако это было не единственное, о чем думал Стивенсон, когда ему приснился тот сон. Было что-то еще, и Фанни об этом знала: это были «его воспоминания о Дьяконе Броди».
Что за Дьякон Броди?
На первый взгляд Броди походил на любого другого состоятельного молодого человека из Эдинбурга 18 века. Он был успешным ремесленником, особенно известным своим столярным искусством. Книжный шкаф и комод его работы даже стояли в доме, где провел детство Стивенсон — также уроженец Эдинбурга.
Броди зарабатывал до £600 в год и смог попасть в ряды богатейших людей Эдинбурга. Этот успех придавал «особую легкость походке» стройного, моложавого человека и позволил ему хорошо одеваться, нередко — исключительно в белое, описывал позднее один из биографов Броди.
Но у Броди была и темная сторона. Он любил азартные игры и постоянно проигрывал крупные суммы на петушиных боях. Он и сам держал нескольких петухов в загоне в собственном доме — просторном особняке с высокими потолками и фреской, изображавшей библейскую сцену «Поклонение волхвов». Броди кутил и пил — в самых разных местах: он был членом аристократического «Кейп-клуба» Эдинбурга и завсегдатаем одного из самых сомнительных кабаков города — таверны на Флешмаркет-Клоуз. У него было по меньшей мере две любовницы, которые родили ему пятерых детей.
Предположительно, именно расточительность и вынудила его покинуть светское общество ради социального дна и стать одним из самых известных преступников Великобритании. По ночам он превращался в первоклассного грабителя, скрывавшего лицо за креповой маской. Он орудовал в городе на протяжении 20 лет. Нередко он грабил друзей и знакомых, находя удобный момент, чтобы украсть их ключи, изготовить дубликаты, незаметно вернуть оригинал, а позднее проникнуть в их дом или лавку с помощью копии.
Вероятно, Броди начал вести двойную жизнь еще в 1768 году, однако его самый активный период начался в июле 1786 года и продолжался 18 месяцев. В то время он сблизился с двумя мужчинами, которые стали его главными подельниками: коммивояжером Джорджем Смитом и Джоном Брауном — осужденным преступником, который сбежал из тюрьмы в Шотландии, опасаясь высылки в заморскую колонию. Все трое питали пристрастие к алкоголю и петушиным боям и быстро нашли общий язык. С того момента банда Броди приступила к серии ограблений, начав со взлома лавки золотаря.
За этим последовало ограбление ювелирной лавки на Бридж-стрит, откуда преступники вынесли десять дорогих часов; бакалеи на Сент-Эндрю-стрит, где они заполучили 350 фунтов чрезвычайно ценного черного чая; и даже Университета Эдинбурга, который лишился из-за бандитов драгоценного наследия школы — серебряного жезла.
К январю 1788 года «власти прикладывали все возможные усилия, чтобы отыскать» виновников растущего числа краж, писала пресса того времени, утверждая, что преступления «вселяли ужас в сердца состоятельных» жителей Эдинбурга.
Неустрашимый Броди тем временем планировал крупнейшее дело банды. Акцизное управление города было слишком соблазнительной целью, чтобы он смог удержаться. Поэтому однажды жарким весенним вечером, отужинав цыпленком, сельдью, джином и пивом, Броди, Смит, Браун и еще один примкнувший к банде человек вломились в управление, вооружившись пистолетами. Однако они мало чем смогли поживиться — внезапно в здание вернулся сотрудник, и Броди с подельниками были вынуждены спешно и неорганизованно скрыться. Вечер был испорчен.
Полиция с удвоенными силами взялась за поиски, а газеты Эдинбурга перепечатывали обращения следователей к общественности за информацией. Объявленную награду увеличили до £150, а членам были обещали помилования. Это было очевидной уловкой, призванной раздробить банду. Но она сработала.
Первым сдался Браун, за ним Смит. Броди бежал из страны, отправившись в Амстердам, «едва ускользнув… от взявшей след стаи ищеек», описывал он сам в письме другу. Обыскав его дом, полицейские обнаружили набор отмычек и поддельных ключей и пистолеты, укрытые возле клетки его любимых бойцовых петухов. Вспыхнул скандал, суть которого была кратко изложена в редакторской колонке Edinburgh Evening Courant: «С каким изумлением, должно быть, обнаружили все друзья добродетели и честности то, что в преступлении обвиняется человек который совсем недавно добился признания среди сограждан?»
Броди арестовали несколько месяцев спустя. Суд был быстрым и продлился менее дня, но зал заседаний был набит битком — публика испытывала живой интерес к делу. Сам Броди на протяжении всего разбирательства демонстрировал лишь безупречные манеры. «Абсолютно сдержан. уважителен к суду, а когда что-либо абсурдное происходило в его присутствии, он улыбался, словно бесстрастный наблюдатель», даже когда присяжные вынесли вердикт: «виновен». Так описывала поведение подсудимого газета Edinburgh Advertiser.
За свои преступления Броди был приговорен к повешению. В октябре того же года он поднялся на виселицу, одетый все так же изящно и с тщательно напудренными по последней моде волосами. «Последний шаг в воздух… положил конец карьере Дьякона Броди, — писал Стивенсон в работе «Эдинбург: живописные заметки», впервые упоминая Броди в своих публикациях. — Его запомнили как человека, который, увязнув в лавине лжи, пробирался из столовой магистрата в воровской притон и взламывал замки при тусклом освещении».
От ночных кошмаров к классике хоррора
Дьякон Броди стал Килгором Траутом Стивенсона, его Рэндаллом Флэггом. Персонаж, которого он не мог оставить. После Эдинбурга в 1878 году Стивенсон и его друг, поэт У.Э. Хенли решили создать спектакль о жизни Броди. Они поставили пятиактную пьесу «Дьякон Броди, или Двойная жизнь», где весьма вольно описывались некоторые выходки дьякона. В числе прочего авторы превратили его в хладнокровного убийцу. В одной из сцен, ближе к финалу пьесы, его сестра узнает о его злодеяниях:
«Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» как глубокая религиозная притча
Приблизительное время чтения: 7 мин.
У классика английской литературы писателя Роберта Льюиса Стивенсона (1850–1894) есть повесть, очень христианская по своему духу. Это — «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», изданная в 1886 году. С точки зрения литературоведов это интересная смесь готической новеллы и научной фантастики, но, на мой взгляд, глубокая религиозная притча. Изящно сделанная, замаскированная под готику, без навязчивой морали — но очень серьезная и очень убедительная.
Главный герой, лондонский врач Джекил — человек богатый, уважаемый, добропорядочный, хотя и не без греха. Обычный любитель плотских удовольствий, каких всегда и везде много. Впрочем, достоинств у доктора куда больше, чем недостатков — он дружелюбен, отзывчив, помогает сирым и убогим. И вот доктор делает потрясающее открытие на стыке химии и мистики: оказывается, можно с помощью специальных препаратов разделить человека на две его духовные составляющие: светлую и темную. Проще говоря, разложить обычного человека, в чьей душе всякого намешано, на ангела и беса. И каждому обеспечить отдельное тело.
Мотивация доктора Джекила была вполне понятной: помимо чисто научного любопытства, ему хотелось избавиться от своей внутренней раздвоенности. Ему, человеку уважаемому, публичному, приходилось подавлять свое темное начало, воздерживаться от всякого рода излишеств. а это было трудно. Тянуло на остренькое. И вот великолепная идея: выделить из себя всё подлое, низкое, греховное, дать ему, этому «второму я» отдельное тело, и пусть идет куда подальше. А самому остаться, как сейчас принято говорить, в белом пальто. Избавиться от своей внутренней тьмы — но не путем уничтожения, а путем разделения. Замечу в скобках, «Странная история. » вышла как минимум за десять лет до фрейдовского психоанализа.
Однако что-то пошло не так. Доктору Джекилу действительно удалось выделить из себя темное начало в отдельную личность (того самого мистера Хайда), но, во-первых, тело все равно оставалось одним на двоих, только преображалось в момент превращения: мистер Эдвард Хайд был меньше и моложе пожилого массивного доктора. А во-вторых, самого главного-то и не получилось: доктор Джекил по-прежнему оставался таким, каким был и до своего открытия, в душе его по-прежнему боролись добро и зло.
Могло ли получиться иначе? Сам Джекил объясняет это так: «Если бы к моему открытию меня привели более высокие побуждения, если бы я рискнул проделать этот опыт, находясь во власти благородных или благочестивых чувств, все могло бы сложиться иначе и из агонии смерти и возрождения я восстал бы ангелом, а не дьяволом. Само средство не обладало избирательной способностью, оно не было ни божественным, ни сатанинским, оно лишь отперло темницу моих склонностей и, подобно узникам в Филиппах, наружу вырвался тот, кто стоял у двери. Добро во мне тогда дремало, а зло бодрствовало, разбуженное тщеславием, и поспешило воспользоваться удобным случаем – так возник Эдвард Хайд».
Добрый доктор Джекил, естественно, ужасался проделкам своего второго «я», мистера Хайда, не раз давал себе зарок покончить с этим делом и никогда больше не принимать препарат. Но дальше получалась очень предсказуемая штука: «Но время притупило остроту моей тревоги, спокойная совесть становилась чем-то привычным, меня начинали терзать томительные желания, словно Хайд пытался вырваться на волю, и, наконец, в час душевной слабости я вновь составил и выпил магический напиток».
Вот такая грустная история. И, несмотря на свою фантастическую оболочку, очень реальная. Такое ведь происходит со многими из нас — пускай и не в буквальном смысле слова.
Но тут надо сперва кое-что пояснить. Христианское вероучение говорит нам, что человеческая природа повреждена первородным грехом, и повреждение это, случившееся с Адамом и Евой, наследуют все их потомки. Это повреждение (или, используя поэтический образ из молитвы святого Антиоха, входящей в вечернее молитвенное правило, «семя тли») проявляется и в нашей смертности, и в болезнях, и в «удобопреклонности» (очень точный церковнославянский термин) ко греху. То есть, чтобы делать добро и не делать зла, нужно активно потрудиться, нужно напрягать волю, а вот чтобы грешить, никаких усилий не требуется, оно само выходит.
И потому душа у каждого из нас раздвоена, ее раздирают противоположные импульсы. Об этом очень проникновенно писал апостол Павел в послании к Римлянам: «Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:18-24).
И вот тут-то возникает соблазн: разделить в себе хорошее и дурное и вести двойную жизнь. Не получается справиться с грехом, то и не мучайся, греши. Только так, чтобы незаметно. Найди варианты. Заглаживай свои тайные грехи видимыми всем благодеяниями — в надежде, что там, за гробом, это все как-то уравновесится.
Надежда наивная. Мне тут сразу вспомнилась история из студенческой молодости, когда я помогал одной знакомой учительнице водить ее пятиклашек в поход. Там, в походе, им поручили сварить кашу, и они бухнули в котелок слишком много соли. Что делать? Надо как-то уравновесить! И дети бухнули туда сахар, чтобы побороть соленость. Но перестарались, получилось слишком сладко, и тогда они добавили еще соли. И так добавляли то соли, то сахара, пока не израсходовали все запасы. Кашу пришлось выбрасывать.
Так же и с попыткой загладить свои грехи добрыми делами (например, благотворительностью, пожертвованием на храм и так далее). Для вечной жизни-то страшны даже не сами по себе эти грехи, а те дырки, которые они прожигают в душе. Для зашивания дырки христианство знает лишь один способ: прибегнуть к таинству покаяния и в дальнейшем воздерживаться от этого греха.
Но это же так трудно, так долго. гораздо приятнее, с одной стороны, реализовывать свои темные поползновения, подкармливать своего внутреннего зверя, а с другой — сохранять вид благопристойности. Далеко не каждый готов с головой кинуться во все тяжкие: перед людьми же будет неудобно, да и вполне возможны неприятности с законом. А вот если тайно, как-нибудь анонимно.
Надо сказать, что современность дает для этого куда больше возможностей, чем традиционное общество, где каждый человек был на виду, каждый был встроен в горизонтальную систему связей — семейных, соседских, профессиональных, конфессиональных. В XIX веке, да и раньше, тоже всякое случалось — двоеженцы, например, но тогда это было реже, это технически было сложнее. Сейчас это куда проще, сейчас это называется «неафишируемые гражданские связи». Или, например, наедине с семьей человек один, а в компании друзей совсем другой. В одном месте зайка, в другом — волчара. Плюс интернет, в котором можно найти все, что угодно, на любой вкус, и который дает человеку анонимность (вернее, иллюзию анонимности, но не все это понимают). Опытным пользователям соцсетей это и доказывать не надо, навидались всяких троллей и виртуалов.
Кадр из х/ф «Доктор Джекил и мистер Хайд», 1920
Но эта двойная жизнь, это искусственное разделение себя на «хорошую» и «плохую» половины ведет ровно к тому же, что случилось в повести Стивенсона с доктором Джекилом: темное начало побеждает, его чем дальше, тем сложнее становится держать в узде, а в конце концов оно срывается с цепи и губит человека.
«Кто избавит меня от сего тела смерти?» — писал апостол Павел, давая своим адресатам ответ: Христос. И Христос действительно избавляет, если этого искренне хотеть и искренне просить. Но какая может быть искренность, если у тебя двойная жизнь, если ты надеешься не на Него, а на свою предусмотрительность, изворотливость, ловкость? Доктор Джекил тоже вот, осознав весь ужас своего положения, не на Христа понадеялся, а на чудо-препарат. Не помогло.
Роман, придуманный во сне: реальная история доктора Джекила и мистера Хайда.
Наследник внушительного состояния, талантливый ремесленник и лидер банды, вселившей ужас в сердца богатейших жителей Эдинбурга. Все это — об одном человеке, вдохновившем Стивенсона на написание «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Forbes рассказывает его реальную историю
Роберт Луис Стивенсон провел ночь в горячечном бреду, в плену кошмара, который окружал его, точно клубы тумана, где смешались воспоминания и обрывки мыслей. Болезнь преследовала Стивенсона всю жизнь и особенно после того, как в 1884 году он и его жена Фанни переехали на побережье в английское графство Дорсет. Весь вечер он пытался побороть респираторную инфекцию, но жар мешал ему крепко заснуть. Он несколько раз вскрикнул во сне, прежде чем Фанни разбудила его.
К ее удивлению, муж рассердился на нее. Он предпочел бы остаться в этой туманной мешанине мыслей, где уже начинала формироваться идея — отличная история о чудовище и его зеркальной противоположности, джентльмене. Стивенсон, который тогда, в возрасте тридцати с небольшим лет уже прославился как писатель после выхода «Острова сокровищ» (1881), встал с кровати и отправился завтракать с семьей. За столом, очевидно, Стивенсон пребывал «в весьма рассеянном состоянии ума», описывал позднее его пасынок Ллойд Осборн: он «спешил поесть — необычайное для него поведение, — а уходя, сказал, что работает над новой историей с невероятным успехом». Писатель оставил очень четкие указания: его не следует беспокоить, даже если загорится дом.
Три следующих дня Стивенсон писал постоянно, лежа в постели и заполняя «страницу за страницей». Позднее Фанни размышляла об этом периоде их жизни и о том, что вдохновило Стивенсона на марафонские усилия в написании «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Она вспоминала, что ее супруг незадолго до этого читал статью во французском научном журнале о бессознательном, об устройстве разума и о скрытых желаниях. Однако это было не единственное, о чем думал Стивенсон, когда ему приснился тот сон. Было что-то еще, и Фанни об этом знала: это были «его воспоминания о Дьяконе Броди».
Фото Sunset Boulevard / Corbis via Getty Images
Что за Дьякон Броди?
На первый взгляд Броди походил на любого другого состоятельного молодого человека из Эдинбурга 18 века. Он был успешным ремесленником, особенно известным своим столярным искусством. Книжный шкаф и комод его работы даже стояли в доме, где провел детство Стивенсон — также уроженец Эдинбурга.
Броди зарабатывал до £600 в год и смог попасть в ряды богатейших людей Эдинбурга. Этот успех придавал «особую легкость походке» стройного, моложавого человека и позволил ему хорошо одеваться, нередко — исключительно в белое, описывал позднее один из биографов Броди.
Но у Броди была и темная сторона. Он любил азартные игры и постоянно проигрывал крупные суммы на петушиных боях. Он и сам держал нескольких петухов в загоне в собственном доме — просторном особняке с высокими потолками и фреской, изображавшей библейскую сцену «Поклонение волхвов». Броди кутил и пил — в самых разных местах: он был членом аристократического «Кейп-клуба» Эдинбурга и завсегдатаем одного из самых сомнительных кабаков города — таверны на Флешмаркет-Клоуз. У него было по меньшей мере две любовницы, которые родили ему пятерых детей.
Предположительно, именно расточительность и вынудила его покинуть светское общество ради социального дна и стать одним из самых известных преступников Великобритании. По ночам он превращался в первоклассного грабителя, скрывавшего лицо за креповой маской. Он орудовал в городе на протяжении 20 лет. Нередко он грабил друзей и знакомых, находя удобный момент, чтобы украсть их ключи, изготовить дубликаты, незаметно вернуть оригинал, а позднее проникнуть в их дом или лавку с помощью копии.
Вероятно, Броди начал вести двойную жизнь еще в 1768 году, однако его самый активный период начался в июле 1786 года и продолжался 18 месяцев. В то время он сблизился с двумя мужчинами, которые стали его главными подельниками: коммивояжером Джорджем Смитом и Джоном Брауном — осужденным преступником, который сбежал из тюрьмы в Шотландии, опасаясь высылки в заморскую колонию. Все трое питали пристрастие к алкоголю и петушиным боям и быстро нашли общий язык. С того момента банда Броди приступила к серии ограблений, начав со взлома лавки золотаря.
За этим последовало ограбление ювелирной лавки на Бридж-стрит, откуда преступники вынесли десять дорогих часов; бакалеи на Сент-Эндрю-стрит, где они заполучили 350 фунтов чрезвычайно ценного черного чая; и даже Университета Эдинбурга, который лишился из-за бандитов драгоценного наследия школы — серебряного жезла.
К январю 1788 года «власти прикладывали все возможные усилия, чтобы отыскать» виновников растущего числа краж, писала пресса того времени, утверждая, что преступления «вселяли ужас в сердца состоятельных» жителей Эдинбурга.
Неустрашимый Броди тем временем планировал крупнейшее дело банды. Акцизное управление города было слишком соблазнительной целью, чтобы он смог удержаться. Поэтому однажды жарким весенним вечером, отужинав цыпленком, сельдью, джином и пивом, Броди, Смит, Браун и еще один примкнувший к банде человек вломились в управление, вооружившись пистолетами. Однако они мало чем смогли поживиться — внезапно в здание вернулся сотрудник, и Броди с подельниками были вынуждены спешно и неорганизованно скрыться. Вечер был испорчен.
Полиция с удвоенными силами взялась за поиски, а газеты Эдинбурга перепечатывали обращения следователей к общественности за информацией. Объявленную награду увеличили до £150, а членам были обещали помилования. Это было очевидной уловкой, призванной раздробить банду. Но она сработала.
Первым сдался Браун, за ним Смит. Броди бежал из страны, отправившись в Амстердам, «едва ускользнув… от взявшей след стаи ищеек», описывал он сам в письме другу. Обыскав его дом, полицейские обнаружили набор отмычек и поддельных ключей и пистолеты, укрытые возле клетки его любимых бойцовых петухов. Вспыхнул скандал, суть которого была кратко изложена в редакторской колонке Edinburgh Evening Courant: «С каким изумлением, должно быть, обнаружили все друзья добродетели и честности то, что в преступлении обвиняется человек который совсем недавно добился признания среди сограждан?»
Броди арестовали несколько месяцев спустя. Суд был быстрым и продлился менее дня, но зал заседаний был набит битком — публика испытывала живой интерес к делу. Сам Броди на протяжении всего разбирательства демонстрировал лишь безупречные манеры. «Абсолютно сдержан. уважителен к суду, а когда что-либо абсурдное происходило в его присутствии, он улыбался, словно бесстрастный наблюдатель», даже когда присяжные вынесли вердикт: «виновен». Так описывала поведение подсудимого газета Edinburgh Advertiser.
За свои преступления Броди был приговорен к повешению. В октябре того же года он поднялся на виселицу, одетый все так же изящно и с тщательно напудренными по последней моде волосами. «Последний шаг в воздух… положил конец карьере Дьякона Броди, — писал Стивенсон в работе «Эдинбург: живописные заметки», впервые упоминая Броди в своих публикациях. — Его запомнили как человека, который, увязнув в лавине лжи, пробирался из столовой магистрата в воровской притон и взламывал замки при тусклом освещении».
От ночных кошмаров к классике хоррора
Дьякон Броди стал Килгором Траутом Стивенсона, его Рэндаллом Флэггом. Персонаж, которого он не мог оставить. После Эдинбурга в 1878 году Стивенсон и его друг, поэт У.Э. Хенли решили создать спектакль о жизни Броди. Они поставили пятиактную пьесу «Дьякон Броди, или Двойная жизнь», где весьма вольно описывались некоторые выходки дьякона. В числе прочего авторы превратили его в хладнокровного убийцу.
Диалоги Стивенсона были небезупречны, и «Дьякон Броди» провалился почти сразу же после премьеры, которая состоялась в английском Брэдфорде вскоре после Рождества 1882 года. «Картонные сцены и персонажи», — высказался о пьесе Джордж Бернард Шоу.
Однако четыре года спустя роман Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» удостоился похвалы по обе стороны Атлантики, а газета The New York Times назвала его «совершенно восхитительным», сравнив с «мрачными шедеврами По». «История была то ли проблеском интуитивных психологических исследований, вспышкой вдохновения, то ли результатом тщательного планирования и подбора всех частей изысканной и непостижимой головоломки», — заключалось в статье.
Стивенсон не скрывал того, как к нему пришла эта идея. Когда журналисты встретились с ним во время его поездки в Нью-Йорк, Стивенсон, все еще бледный и с ввалившимися глазами, рассказал о происхождении своего доброго доктора и сказал, что «история пришла к нему словно дар».
«Я так привык выдумывать истории, что выдумываю их даже во сне, — сказал он. — Иногда они приходят ко мне в виде кошмаров, да таких, что я вскрикиваю. Как только я просыпаюсь — а хорошая история всегда меня будит — я берусь за работу и записываю ее».
Несколько случайных критиков утверждали, что роман — неправдоподобная выдумка, полная дешевых страшилок. Но Стивенсон лишь ухмылялся в ответ. «Такая критика, — сказал он, — напоминает ослиный рев».
Перевод Натальи Балабанцевой
Книжная лига
12.4K пост 58.2K подписчиков
Правила сообщества
Мы не тоталитаристы, здесь всегда рады новым людям и обсуждениям, где соблюдаются нормы приличия и взаимоуважения.
При создании поста обязательно ставьте следующие теги:
«Ищу книгу» — если хотите найти информацию об интересующей вас книге. Если вы нашли желаемую книгу, пропишите в названии поста [Найдено], а в самом посте укажите ссылку на комментарий с ответом или укажите название книги. Это будет полезно и интересно тем, кого также заинтересовала книга;
«Посоветуйте книгу» — пикабушники с удовольствием порекомендуют вам отличные произведения известных и не очень писателей;
«Самиздат» — на ваш страх и риск можете выложить свою книгу или рассказ, но не пробы пера, а законченные произведения. Для конкретной критики советуем лучше публиковаться в тематическом сообществе «Авторские истории».
Частое несоблюдение правил может в завлечь вас в игнор-лист сообщества, будьте осторожны.
начав со взлома лавки золотаря.
А пост интересный, спасибо
Луидоров и пиастров звон: как «Остров сокровищ» изменил мир [2/2]
«Остров сокровищ» покоряет экраны
Как и в литературе, в кинематографе «Остров сокровищ» лёг в основу великого множества вольных и дословных адаптаций и интерпретаций, сиквелов и приквелов. Несколько экранизаций было снято ещё в эпоху немого кино, а первый звуковой фильм в 1934 году поставил режиссёр «Волшебника страны Оз» Виктор Флеминг
В 1950 году свою версию «Острова сокровищ» сняла студия Disney. Это был первый полностью игровой, без анимационных вставок, фильм производства Disney и первая цветная экранизация романа. Больше всего зрителям запомнился Джон Сильвер в исполнении британского актёра Роберта Ньютона. Уроженец Дорсета, Ньютон подарил своему персонажу родной диалект, и по сей день большинство экранных пиратов разговаривает с дорсетским акцентом.
Все эти Arr, matey и Jim, larrd родом именно отсюда...
Четыре года спустя Ньютон вернётся к роли Сильвера в снятых уже без участия Disney сиквеле «Долговязый Джон Сильвер» и телесериале «Приключения Джона Сильвера», которые окончательно закрепят в массовом сознании его интерпретацию пиратского говора. Правда, сам Ньютон своей славой насладиться не успеет — в 1956 году страдающего от алкоголизма актёра добьёт сердечный приступ.
В 1965 году культовый режиссёр Орсон Уэллс («Гражданин Кейн») искал финансирование для исторического фильма «Фальстафф» по мотивам нескольких пьес Шекспира. Поскольку желающих было немного, Уэллс решил сделать продюсерам предложение «Два по цене одного»: в обмен на финансирование «Фальстаффа» он ручался снять в те же сроки с той же съёмочной группой в тех же декорациях экранизацию обожаемого им «Острова сокровищ». Уэллс обещал написать сценарий, поставить фильм и сыграть в нём главную роль — Долговязого Джона Сильвера.
Затея сработала, но не до конца. Уэллс получил финансирование, но денег на оба фильма не хватило, и «Остров сокровищ» был снят только частично. Правда, обязательства доделать фильм у Уэллса остались, и семь лет спустя он был вынужден вернуться на съёмочную площадку. Продюсеры переделали сценарий, привели своего режиссёра, и съёмки, по воспоминаниям очевидцев прошли тяжело, да и итоговый результат оставлял желать лучшего.
Среди фанатов одной из лучших считается версия, снятая в 1990 году Фрейзером Кларком Хестоном для телеканала TNT. Фильм заимствует из первоисточника большую часть диалогов и в целом довольно близко следует тексту книги, позволяя себе вольности разве что в излишне многолюдных батальных сценах.
Ещё одно достоинство фильма — звёздный актёрский состав во главе с отцом режиссёра Чарльтоном Хестоном (Сильвер), Оливером Ридом (Билли Бонс), Кристофером Ли (слепой Пью), Джулианом Гловером (доктор Ливси), Джеймсом Космо (Том Редрут) и молодым Кристианом Бейлом в роли Джима Хокинса.
Последняя на сегодняшний день адаптация «Острова сокровищ» была снята в 2012 году для британского телеканала Sky 1. Режиссёр Стив Бэррон разжился внушительным по телевизионным меркам производственным бюджетом в 6 миллионов долларов и собрал приличный актёрский состав: известный британский комик Эдди Иззард играет Сильвера, Дональд Сазерленд — Флинта, Кит Аллен — Слепого Пью, а Элайджа Вуд — Бена Ганна.
На этом, пожалуй, достоинства фильма и заканчиваются. Сюжет довольно сильно отдалился от первоисточника и переврал образы практически всех действующих лиц. Надёжный и бравый доктор Ливси выставлен жалким трусом, а недалёкий, но благородный и верный сквайр Трелони и вовсе превратился в тупого подлеца и предателя.
Жена Сильвера, которая в книге только упоминается, получила собственную сюжетную линию на пару с матерью Джима Хокинса — сначала миссис Сильвер прячется в «Адмирале Бенбоу» от Чёрного пса и его приспешников, а затем обе женщины пытаются противостоять попыткам слуг Трелони отжать трактир в пользу сквайра. А в финале Джим и вовсе выбрасывает все сокровища, ради которых было пролито столько крови, за борт.
Эдди Иззард с тех пор немного изменился
Сиквелы, приквелы, маппеты...
В 1986 году валлийская студия HTV Wales сняла по заказу Disney Channel десятисерийный телесериал «Возвращение на Остров сокровищ» с Брайаном Блессидом в роли Сильвера и Кристофером Гуардом в роли Джима Хокинса.
Действие сериала разворачивается спустя 10 лет после событий романа. Повзрослевший Джим Хокинс возвращается домой из Оксфорда и собирается отплывать на Ямайку — присматривать за плантациями сквайра Трелони. Однако в ночь перед отплытием к Джиму наведывается Сильвер. Старый пират требует отдать ему карту острова, поскольку верит, что на нём ещё остались крайне ценные сокровища.
Сильвера ловят и приговаривают к смерти за пиратства и убийства, но Хокинсу удаётся уговорить судей заменить смертную казнь пожизненной ссылкой в Вест-Индию, и Сильвер отплывает в колонии на борту того же корабля, что и Джим. Стоит ли говорить, что до порта назначения корабль не дойдёт, а героям предстоит пережить уйму приключений, прежде чем они смогут вернуться обратно в Англию? Если смогут.
В «Острове сокровищ маппетов» маппеты играли бок о бок с реальными актёрами типа Тима Карри
За несколько лет до выхода «Планеты сокровищ» Jim Henson Company выпустила «Остров сокровищ маппетов» — пересказ романа Стивенсона с Кермитом, Фоззи, мисс Пигги и другими маппетами в роли персонажей книги.
В 2014 году на телеканале Starz вышел первый сезон «Чёрных парусов» — приключенческого телесериала, действие которого разворачивается за двадцать лет до событий «Острова» на борту «Моржа» под командованием капитана Флинта и рассказывает о молодых годах Сильвера, Билли Бонса, ещё не слепого Пью и других персонажей романа.
Мы все участники регаты.
В 1986 году киностудия «Киевнаучфильм» получила заказ на создание двухсерийной мультипликационной версии «Острова сокровищ». Режиссёр Давид Черкасский к тому моменту уже прославился как автор «Приключений капитана Врунгеля» и «Айболита», но наибольшую известность ему принёс именно «Остров сокровищ».
Мультфильм обрёл в СССР поистине культовый статус. Несмотря на то, что картина большую часть реплик заимствует напрямую из книги, происходящее на экране не всегда соответствует словам, что работает на усиление комического эффекта.
Мне вообще ничего не нравится, ссэр!
Мультфильм вообще получился довольно комедийным: экранные досье персонажей откровенно пародируют «Семнадцать мгновений весны», а отдельные эпизоды повторяют популярные в то время зарубежные фильмы. Например, в одной из сцен Джим укладывает гигантского пирата в лучших традициях Брюса Ли, а в другой один из пиратов палит из пушки словно Джон Рэмбо.
Некоторые полюбившиеся зрителям режиссёрские решения изначально принимались экономии ради. К примеру, все игровые вставки с участием пиратской группы «Гротеск» были созданы только потому, что аниматоры не укладывались в сроки. Когда мультфильм только вышел в прокат, большая часть зрителей помоложе от этих вставок плевалась, но с возрастом многие оценили их гениальность.
Мы все участники регаты в исполнении пиратской группы «Гротеск»
Композитор Владимир Быстряков называет саундтрек к «Острову сокровищ» «полубандитским кантри» — идеальным музыкальным стилем «для пиратской саги». Весёлые и стёбные песни на стихи Наума Олева и Аркадия Гарцмана с одной стороны развлекали зрителей постарше, с другой — пытались донести для зрителей помладше важный социальный подтекст о вреде пьянства и курения, пользе физкультуры и так далее.
Соблюдает дня режим, Джим.
Озвучивали «Остров сокровищ» в основном те же актёры, что работали на предыдущих проектах Черкасского, но появились и новые голоса. В образ Джона Сильвера перевоплотился Армен Джигарханян, но главный сюрприз преподнёс Джим Хокинс — в реальности тщедушного ботаника озвучил седовласый двухметровый мужик. Во время озвучки актёры импровизировали, а исполняемые ими песни порой имели двойной смысл.
Мы начали озвучивать – нужно было покричать за пиратов, сцена была нарисована. Смоллетт падает, а пират его подымает. Говорю: «Этот дуболом точно бы сказал «Руки вверх» и пират бы его уронил. «Ну скажи так», – говорит Черкасский. «Так вы нарисуйте», – «Ты скажи, а мы нарисуем». И действительно в таком виде сцена и вошла в мультфильм.
Из приколов могу вспомнить, что фраза из песни, которую я пел: «Здесь что не страница – мрачные все лица, луидоров и пиастров звон», звучала сначала иначе: «Здесь что не страница – вор или убийца, свадеб нет, но много похорон». А скрытый смысл был в том, что наши генсеки тогда, в связи с их преклонным возрастом, умирали один за другим: Брежнев, Андропов, Черненко. Потом, конечно, убрали эти слова.
Но одна ошибочка осталась: вместо «луидоров» спели «флуидоров» – и так и идет уже тридцать лет».
Виктор Андриенко
капитан Смоллет
«Остров сокровищ» вышел в прокат 1 декабря 1988 года и стал последним полнометражным фильмом, снятым в СССР. После развала Союза Черкасский делал рекламные ролики и пытался снимать мультфильмы, но ни одна из его идей, даже продолжение «Врунгеля» или «Острова сокровищ», так и не нашла финансирования. В 2018 году Давид Янович умер от инсульта.
Он не получка, не аванс.
За сокровищами — в космос
Вышедшая в 2002 году «Планета сокровищ» остаётся одним из самых низкооценённых (и незаслуженно!) диснеевских мультфильмов. Её создатели Джон Мускер и Рон Клеменс впервые предложили идею «Острова сокровищ в космосе» тогдашним руководителям студии Майклу Айснеру и Джеффри Катценбергу ещё в 1985 году. Однако Айснер забраковал идею, поскольку слышал, что Paramount разрабатывает идею очередного сиквела «Звёздного пути», сюжет которого отдалённо напоминает «Остров сокровищ» (сиквел в итоге так и не был снят).
Вместо адаптации Стивенсона Мускер и Клеменс занялись «Русалочкой». Когда мультфильм стал хитом, постановщики снова предложили руководству студии идею «Острова сокровищ в космосе», и снова Айснер с Катценбергом ею не впечатлились. Не желая терять талантливые кадры, они предложили соавторам на выбор один из трёх проектов: «Король джунглей» (ныне известен как «Король лев»), «Лебединое озеро» (отменён) или «Аладдин». Мускер с Клеменсом выбрали «Аладдина» и превратили его в ещё больший хит, чем «Русалочка».
Disney предложил своим звёздным аниматорам эксклюзивный семилетний контракт и новый проект — «Геркулес». Мускер с Клеменсом согласились при условии, что после приключений греческого бога им позволят снять «Планету сокровищ» или любой другой фильм по их выбору. Айснеру и сменившему Катценберга Джо Роту пришлось согласиться.
Сценаристы «Аладдина» Тед Эллиот и Терри Россио написали синопсис истории, а Мускер с Клеменсом лично доработали его в полноценный сценарий.
Постановщики воспринимали «Планету сокровищ» как анимационную версию фильма Стивена Спилберга или Джеймса Кэмерона и очень ответственно подошли к операторской работе и выбору ракурса камеры.
Действие романа перенесли в космос, поэтому к привычным элементам вроде пиратов и поисков сокровищ добавились такие детали как гонки вокруг чёрных дыр и космосёрфинг. Видоизменились и персонажи, к примеру, Джон Сильвер превратился в киборга. Однако дух романа, атмосфера пиратской романтики и полной приключений жизни — остались неизменными.
Эксперименты режиссёров обернулись внушительным производственным бюджетом в 140 миллионов долларов. Отбить его так и не удалось. «Планета сокровищ» вышла в одно время с «Гарри Поттером и тайной комнатой», «Умри, но не сейчас» и вторым «Санта-Клаусом» и заработала всего 109 миллионов долларов.
Руководители Disney не впечатлились выступлением «Планеты» и тут же свернули все планы на возможный сиквел и мультсериал. Отношения постановщиков со студией также испортились, правда, по целому ряду причин, и в 2005 году и Мускер, и Клеменс написали заявления об уходе. Правда, с тех пор они уже дважды возвращались и поставили «Принцессу и лягушку» и «Моану».
Сейчас Disney предпочитает делать вид, что «Планеты сокровищ» никогда не существовало. Однако мультфильм успел оставить свой след в популярной культуре. К примеру, Джеймс Ганн во время съёмок «Стражей галактики» называл одним из источников вдохновения «Планету сокровищ».
Эллиот и Россио, к слову, написав синопсис «Планеты сокровищ», тоже не расстались с пиратской тематикой и написали сценарий ещё одного диснеевского фильма. Возможно, вы о нём слышали, он называется «Пираты Карибского моря: Проклятие Чёрной жемчужины», а в центре сюжета действует некто Джек Воробей.
Капитан Джек Воробей!
«Остров сокровищ» — это уже признанная мировая классика и одна из лучших приключенческих книг для подростков, которая не теряет своего очарования и для более взрослых читателей. Роман регулярно вдохновляет авторов, сценаристов и режиссёров на новые прочтения классики, а значит, Джим Хокинс, Сильвер, Ливси и Трелони ещё не раз заявятся к нам в гости и расскажут очередную версию истории о поиске сокровищ старого Флинта. Главное — не забывать, что за свою недолгую, но плодотворную жизнь Роберт Льюис Стивенсон написал не только «Остров сокровищ».
Луидоров и пиастров звон: как «Остров сокровищ» изменил мир [1/2]
История создания романа, его влияние на культуру, а также сиквелы, приквелы и экранизации.
В феврале мы возродили рубрику «Лонгриды по заказу». Пользователи накидали нам немало интересных идей, в том числе попросили написать об «Острове сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона.
Но чтобы понять, что значит «Остров сокровищ» для своего создателя, нужно погрузиться в историю его жизни. Это рассказ о том, как талантливый, но слабый здоровьем писатель годами пытался создать что-то значимое и грандиозное, но только с подростковой историей о пиратах ему улыбнулась удача.
Мы расскажем о детстве и юности Стивенсона, об истории создания романа и о том, как придуманный фантазией шотландского писателя сюжет дописывали, интерпретировали и экранизировали десятки других людей.
Он был болезненным ребёнком
Роберт Льюис Бэлфур Стивенсон родился 13 ноября 1850 года в Эдинбурге в весьма уважаемой семье. Его отец Томас, дядя Алан и дед Роберт были известными инженерами-проектировщиками, построившими на скалистых берегах Шотландии несколько десятков маяков, многие из которых действуют по сей день.
Роберт рос очень слабым и болезненным ребёнком и беспрерывно хворал. К одиннадцати годам он успел переболеть «желудочной лихорадкой», бронхитом и воспалением лёгких, а уж простуда и расстройство желудка и вовсе были постоянными спутниками малыша.
Бывало, Роберт месяцами не вылезал из постели. По ночам он не мог сомкнуть глаз из-за температуры, кашля и лихорадки. А если ему всё же удавалось заснуть, мальчика начинали терзать жуткие кошмары. Роберт не шибко любил учиться, а семья его была излишне религиозной: в результате впечатлительному ребёнку снились сливающиеся воедино «ад и божья кара» и школьные занятия, и по утрам он от слабости не мог даже подняться на ноги.
Поскольку Томас частенько отсутствовал по делам, Роберт рос под присмотром любящей матери — Изабель. Изабель Стивенсон души не чаяла в сыне. До самой смерти она вела дневник, на страницах которого жизнь её единственного сына расписана буквально по дням.
Она записывала его поступки, цитировала высказывания, собирала все попавшиеся ей в руки страницы рукописей, а затем, когда Роберт стал знаменитым, коллекционировала все посвящённые ему газетные вырезки.
Маяк на острове Скерривор
Страсть к писательству
Отец редко бывал дома, но по вечерам старался развлекать сына приключенческими историями собственного сочинения. Томас рассказывал Роберту о пиратах, старых моряках, разбойниках, придорожных трактирах и пограничных стычках.
Вдохновившись историями отца, Роберт и сам захотел писать. Свой первый рассказ, сочинение на библейскую тему «Житие Моисея», малыш написал уже в шесть лет. В десять он придумал ещё одну историю — о миленькой кошечке, которая питалась гороховой похлёбкой и встречалась с призраками. В двенадцать Роберт написал «Историю с привидениями», «Потерпевших кораблекрушение» и «Приключения в южных морях» — рассказы в духе тех, что впоследствии принесут ему известность.
Одноклассники Стивенсона вспоминали, что ещё в раннем детстве Роберт задался целью научиться хорошо писать и придумал, как именно ему достичь этой цели: будущий писатель много и увлечённо читал. Позже, в эссе «Книги, оказавшие на меня влияние» Стивенсон подробно перечислял авторов и произведения, сильнее всего запомнившиеся ему в детстве: Шекспир, Дюма, Вальтер Скотт, «Робинзон Крузо», «Путь паломника» Джона Бэньяна, «Листья травы» Уолта Уитмана и Новый Завет.
Однако юный Стивенсон не просто запоем поглощал понравившихся ему авторов: он старался анализировать и разбирать прочитанное. Выученные уроки он тут же применял на практике.
«У меня в кармане всегда были две книжки. Одну я читал, в другой писал».
Роберт Льюис Стивенсон
Писатель
Стивенсон вспоминал, что его первые литературные опыты продолжались всё детство и юность. Подражая любимым авторам, Роберт старался «взять верный тон и подобрать точные слова»: он старательно подбирал подходящие описания и сравнения, стремился в деталях описать окружающие пейзажи, проговаривал диалоги и записывал удачные реплики.
Р. Л. Стивенсон на Самоа
Несмотря на то, что Томас Стивенсон был прирождённым рассказчиком, он искренне ненавидел писателей и презирал всех, кто пытался зарабатывать на жизнь писательским ремеслом. Томас не верил в литературные таланты отпрыска и надеялся, что Роберт пойдёт по его стопам и станет инженером. Все попытки сына доказать, что он сам хочет творить свою судьбу, становились причинами скандалов. Добавляли масла в огонь и религиозные противоречия — Роберт вырос в глубоко верующей семье, его же собственная вера была, мягко говоря, недостаточной.
Устав спорить с отцом, Стивенсон в 1867 году поступил в Эдинбургский университет, чтобы выучиться на адвоката. Впрочем, Роберт и не думал отказываться от своей мечты и к учёбе относился спустя рукава — истинное призвание ждало его по вечерам, когда он откладывал в сторону учебники и брался за перо.
В конечном итоге, Роберт всё-таки выучился на юриста, но на этом его отношения с правом и закончились. А вот отношения с отцом достигли точки кипения. Постоянные ссоры и споры истощили и без того неважное здоровье юноши, и доктора посоветовали ему отдохнуть на Ривьере. Несколько следующих лет Стивенсон буквально не вылезал из Франции.
Поездка пошла Льюису на пользу. Осенью 1873 года в ноябрьском номере журнала «Портфолио» был опубликован литературный дебют Стивенсона — очерк «О дорогах», посвящённый путешествиям писателя.
Первые публикации Стивенсона были довольно слабы и многословны, но он начинает регулярно публиковаться на страницах литературных журналов. Роберт писал очерки, путевые заметки, статьи, рецензии, этюды и эссе, а вот беллетристика давалась ему с трудом. Все попытки написать что-то длиннее повести оканчивались неудачно — в какой-то момент воображение иссякало, и очередной роман оставался незаконченным.
Написать рассказ, пусть даже плохой, может каждый, у кого достаточно бумаги и времени. Но далеко не каждому удастся написать даже плохой роман — размер убивает всё.
Роберт Льюис Стивенсон
Писатель
Зарабатывал Стивенсон немного, а вот жить, в отличие от большинства шотландцев, предпочитал на широкую ногу, поэтому всегда был в долгах и продолжал зависеть от родительских денег.
В 1876 году во Франции Стивенсон познакомился с Фэнни Осборн, замужней американкой с двумя детьми. Брак Фэнни зашёл в тупик, и чтобы быть подальше от мужа, она переехала аж на другой континент. Фэнни была на десять лет старше, однако Роберта это не остановило, и между ними возник страстный роман.
Вскоре Стивенсон твёрдо решил жениться на Фэнни. Его не останавливала ни разница в возрасте, ни двое детей, ни собственное плачевное материальное положение, ни возражения друзей и родителей, которые угрожали лишить его денежного довольствия.
В конечном итоге Стивенсон добился своего. Фэнни получила развод, и парочка сыграла свадьбу в Америке. Обратно в Шотландию Роберт привёз жену, её младшего сына и туберкулёз. Понимая, что отныне он несёт ответственность за целую семью, Роберт переключился на беллетристику и за короткий срок сочинил несколько повестей, в том числе «Окаянную Дженет», «Похитителя трупов» и «Весёлых молодцов». А затем наступил черёд истории о пиратах, которых так любил и сам Стивенсон, и его отец, и его пасынок Ллойд Осборн. И именно Ллойд вдохновил Стивенсона на написание «Острова сокровищ».
Стивенсон обожал Шотландию, но родной климат был губителен для ослабленного туберкулёзом организма. Писатель не вылезал с лечебных курортов, а семья составляла ему компанию.
Ллойд обожал рисовать и однажды, понаблюдав за его трудами, Роберт и сам почувствовал прилив вдохновения и нарисовал крайне точную и аккуратную карту клочка суши, который он назвал Остров Сокровищ.
Вскоре Роберт уже сидел за столом, перед ним валялась стопка исписанных листов, а его воображение и не думало иссякать.
Это была приключенческая история для мальчиков. Здесь не нужны были психология или изящный слог. Никаких женщин. А поскольку я никак не мог управиться с бригом (а «Испаньоле» по всем правилам полагалось быть бригом), я превратил корабль в шхуну.
Роберт Льюис Стивенсон
Писатель
Предводителя пиратов Джона Сильвера Стивенсон списал со своего хорошего знакомого Уильяма Хенли, высокого, энергичного и очаровательного человека, который ещё в детстве лишился ноги из-за осложнений после туберкулёза. Хенли был успешным поэтом и редактором и обожал весёлые гулянки. Чтобы превратить такого человека в пирата, писателю пришлось лишить образ Хенли всех качеств, присущих добропорядочному джентльмену.
Стивенсон приступил к написанию «Морского повара» (а именно так изначально назывался роман) морозным сентябрьским утром 1881 года и за пятнадцать дней написал пятнадцать глав. Затем, в самом начале шестнадцатой запал всё-таки погас, и воображение автора иссякло.
Однако на этот раз Стивенсон не собирался сдаваться, тем более что к тому моменту первые главы романа уже печатались на страницах еженедельного журнала «Юный читатель». Покинув суровые вересковые пустоши Шотландии, писатель отправился в место с более благоприятным климатом — в Швейцарию. Приехав в Давос, Роберт решил вдохновиться трудами французского беллетриста Фортюна де Бойсгобея. и вуаля, вдохновение вернулось, и Стивенсон снова начал выдавать по главе в день.
В эссе «Моя первая книга» Стивенсон перечисляет источники, из которых он черпал вдохновение во время работы над «Морским поваром»: рассказы Эдгара По, «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо, романы Чарльза Кингсли и «Историю известных пиратов» капитана Чарльза Джонсона. Стивенсон честно признается, что внаглую позаимствовал Билли Бонса, его сундук, посетителей в общей комнате трактира и ещё кучу сцен из первых глав романа из «Рассказов путешественника» Вашингтона Ирвинга.
Одним из самых заядлых поклонников «Морского повара» стал. отец Стивенсона. Узнав в героях романа идейных наследников своих собственных рассказов о пиратах и разбойниках, Томас всячески подбадривал сына, давал ему ценные советы и даже помогал с развитием сюжета. Именно Томас придумал сцену с Джимом, сидящим в бочонке с яблоками, предложил назвать корабль Флинта «Моржом», посоветовал сделать Бена Ганна религиозным фанатиком и потратил целый день на составление перечня предметов, найденных в сундуке у Билли Бонса. Роберт не поменял в этом списке ни единого слова.
А ещё Томас Стивенсон виртуозно подделал подпись капитана Флинта на карте Острова сокровищ, напечатанной в одном из первых изданий романа.
Готовые главы Стивенсон каждое утро зачитывал семье. Ллойд был в восторге, а вот Фэнни роман не понравился. В письмах подругам она жаловалась, что «Морской повар» не соответствует таланту её мужа и после бойкого начала повествование скатывается в безжизненную скукоту.
На одну из таких читок зашёл доктор Джэпп, педантичный редактор журнала «Юный читатель». Джепп искал новых авторов для журнала, а к Стивенсону заехал, чтобы раскритиковать один из его новых очерков и попутно узнать, нет ли у писателя чего-нибудь новенького для публикации. Услышав, как автор читает свой новый роман, суровый редактор мигом позабыл о критике и обратно в Лондон Джэпп уехал уже с рукописью «Морского повара» в кармане.
Одна из журнальных публикаций, 1893-1894 года
Первые главы «Морского повара» за авторством некоего капитана Джорджа Норта появились на страницах журнала «Юный читатель» 1 октября и продолжали публиковаться на протяжении следующих 17 недель. Публика в целом осталась недовольна — юные читатели сочли первые главы скучными и затянутыми и требовали побыстрее перейти к охоте за сокровищами.
Читателей постарше возмутили жестокие сцены смерти Пью и убийства верных капитану матросов. В отличие от некоторых других произведений Стивенсона, в частности, «Чёрной стрелы», публикация «Морского повара» никак не сказалась на тираже журнала.
Стивенсона недовольство публики печалило не сильно — он не скрывал, что написал «Морского повара» в первую очередь ради денег. Правда, с ними тоже не всё было гладко — публикация в «Юном читателе» принесла Стивенсону всего 34 фунта 7 шиллингов и 6 пенсов (примерно 2 тысячи фунтов или 200 тысяч рублей по нашим временам). и всё.
В 1883 году роман был переиздан под одной обложкой, под новым названием «Остров сокровищ, или Мятеж на «Испаньоле» и под настоящим именем автора. Стивенсон не стал перерабатывать текст, но удалил изначально присутствовавший там пролог. Это издание читатели приняли уже благосклоннее, но настоящий успех пришёл к писателю после выхода третего издания, проиллюстрированного работами французского художника Жоржа Ру, прославившегося сотрудничеством с Александром Дюма.
За первые пятнадцать лет после выхода «Острова сокровищ» в книжной форме было продано свыше 75 000 экземпляров романа. Роман несколько поправил финансовое положение писателя, а после публикации «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» Стивенсон смог наконец полностью зарабатывать на жизнь одной литературой. Однако Роберт продолжил жить на широкую ногу, и проблемы с финансами преследовали автора до самой смерти.
Британия, середина XVIII века.
Художник Скотт Пламб
Пожилой моряк Билли Бонс поселяется в приморской таверне «Адмирал Бенбоу». Юный Джим, сын хозяев таверны, получает от нового постояльца задание — смотреть по сторонам и предупредить «капитана», если в округе появится одноногий незнакомец. Однако вместо одноногого в трактир наведываются другие гости. Сначала другой моряк по имени Чёрный пёс спорит со своим старым приятелем Билли, а затем жуткий нищий Слепой Пью вручает Бонсу «чёрную метку». В тот же день Бонс умирает от апоплексического удара.
Спустя несколько часов на трактир нападают пираты. Они охотятся за содержимым сундука Билли Бонса, но Джим и его мать успевают первыми опустошить сундук и отвезти его содержимое местному доктору Ливси. Среди прочих вещей находится карта сокровищ, якобы спрятанных на далеком карибском острове легендарным Флинтом, внушающим ужас капитаном пиратского корабля «Морж».
Художник Скотт Пламб
Ливси и его приятель, богатый землевладелец сквайр Трелони, решают снарядить экспедицию и найти сокровища и приглашают с собой Джима. Трелони едет в Бристоль, снаряжает корабль, «Испаньолу», и нанимает команду. Однако герои и не подозревают, что под видом матросов на борт поднимаются практически все уцелевшие члены экипажа Флинта во главе с одноногим Джоном Сильвером, служившим на «Морже» квартирмейстером.
Историческая справка:
В обычной армии квартирмейстеры по сути являются завхозами, заведующими рационами и другими припасами. Но на флоте их обязанности совершенно другие, а уж на пиратских кораблях квартирмейстеры и вовсе занимали уникальное положение и были вторыми по авторитету после капитана. Квартирмейстеры распределяли награбленную добычу, поддерживали на корабле дисциплину, разрешали возникающие между членами экипажей споры и ссоры, наказывали провинившихся, могли накладывать вето на приказы капитана, возглавляли абордажную команду и чаще всего заменяли капитана в случае его гибели. То есть, после смерти Флинта именно Сильвер стал законным лидером в глазах оставшихся пиратов. Неудивительно, что такого человека боялся сам Флинт.
Художник Скотт Пламб
Спустя множество схваток, засад, перестрелок и прочих лихих приключений Джим и его друзья при помощи брошенного на острове отшельника Бена Ганна одерживают верх, находят часть сокровищ и возвращаются домой. Трое уцелевших пиратов оказываются брошены на острове, а вовремя сменивший сторону Сильвер к вящей радости остальных сбегает в первом же порту, прихватив с собой долю сокровищ.
Художник Скотт Пламб
Шедевр на все времена
Приступая к созданию «Острова сокровищ», Стивенсон осознанно намеревался написать популярный роман для максимально широкой аудитории, в первую очередь, — для подростков.
Ради этого он откровенно и открыто заимствовал понравившиеся ему эпизоды у других авторов и упрощал роман в угоду самым юным читателем.
И в конечном итоге Стивенсону удалось добиться желаемого эффекта: спустя почти полтора века после публикации «Остров сокровищ» по-прежнему считается классикой приключенческого жанра, одинаково любимой и взрослыми, и детьми.
Стивенсон не зря полировал свой стиль и долго учился писать хорошо: роман с первых слов увлекает приключенческой атмосферой и не отпускает до самых последних страниц. Читатель вместе с Джимом пугается от звуков стучащей по камням клюки Слепого Пью, с замиранием сердца крадётся по тёмным комнатам опустевшего трактира в ожидании возвращения пиратов и прячется от погони под мостом. Роман полон ярких красок, головокружительных приключений и колоритных персонажей, хотя всю авторскую и читательскую любовь наверняка крадёт Джон Сильвер.
Возможно, Фанни Стивенсон в чём-то была права, и сюжет ближе к финалу действительно слегка проседает: ту же сцену с угоном «Испаньолы» Роберт написал лишь потому, что на нарисованной им карте было две бухты, и автору хотелось побывать в обеих. Но повествование всё равно от начала до конца остаётся динамичным и не даёт отвлечься от книги ни в каком возрасте.
За полтора века «Остров сокровищ» получил несколько десятков книжных сиквелов, приквелов и интерпретаций.
В 1922 году Артур Хоуден Смит с разрешения Ллойда Осборна написал роман «Золото Порто-Белло». Действие книги разворачивается за пару десятилетий до событий «Острова сокровищ». Ярый якобит и злостный пират Эндрю Мюррей втягивает своего племянника Роберта и его возлюбленную Мойру в злостную авантюру по захвату груженого золотом испанского галеона — золото нужно ради финансирования очередного восстания Красавчика принца Чарли.
В процессе герои сталкиваются с Флинтом, ещё не слепым Пью, Чёрным псом, Беном Ганном и Джоном Сильвером, и добрая доля сокровищ оказывается закопана на знаменитом острове.
В 1935 году Гарольд Огюстен Калахан написал роман «Возвращение на Остров Сокровищ». Калахан считал, что Стивенсон специально подчеркнул, что герои нашли только часть сокровищ, чтобы оставить задел на возможное продолжение, в котором Джим, Ливси, Трелони и все остальные вернулись бы на остров за остальным богатством. В своём романе Калахан именно это и описывает.
В 1956 году британский писатель Рональд Фредерик Делдерфилд читал своим детям «Остров Сокровищ», и малыши засыпали папу вопросами из серии «Откуда взялись сокровища и как Сильвер лишился ноги?». Пытаясь найти ответы на эти вопросы, Делдерфилд написал роман «Приключения Бена Ганна».
«Приключения Бена Ганна», пожалуй, одно из самых известных продолжений «Острова сокровищ». Делдерфилд не только находит логичные ответы на все вопросы, которые могут возникнуть при чтении романа Стивенсона, но и рассказывает увлекательную, динамичную и абсолютно самостоятельную историю. В центре сюжета оказываются Бен Ганн и его лучший друг Ник Аллардайс — тот самый рыжеволосый пират, скелет которого будет указывать в сторону клада.
В 1958 году по мотивам романа был снят шестисерийный телесериал.
«Приключения Бена Ганна» были впервые опубликованы в Советском Союзе ещё в 1973 году на страницах журнала «Вокруг света» и с тех пор неоднократно переиздавались. Новое переиздание запланировано как раз на конец этого года.
В 1977 году Деннис Джудд написал роман «Долговязый Сильвер», в котором уже пожилой Окорок перед смертью рассказывает доктору Джиму Хокинсу историю всей своей жизни вплоть до событий «Острова сокровищ». Год спустя Джудд выпустил продолжение, озаглавленное «Возвращение на Остров Сокровищ». В нём старый пират вспоминает о том, что случилось с ним после бегства с «Испаньолы» на обратном пути в Англию и повествует о своих попытках вывезти с острова оставшуюся часть сокровищ.
В 2001 году в издательстве Orion вышел роман Фрэнсиса Брайана «Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ». По сюжету, повзрослевший Джим попадает в переплёт, и сквайр с доктором уговаривают юношу покинуть Англию и переждать бурю на Острове Сокровищ. Оказавшись там, герои решают заодно заняться поиском оставшейся части клада.
В 2012 году известный британский поэт, новеллист и биограф Эндрю Мотион пишет авторизированный сиквел «Острова сокровищ», получивший название «Сильвер. Возвращение на Остров сокровищ». События романа разворачиваются спустя сорок лет после оригинала. Джим Хокинс вырос, переехал в Лондон и открыл собственную таверну, которую назвал «Испаньола». Он успевает жениться, завести сына и овдоветь, и теперь проводит свои дни в печали, унынии и алкоголе, доставая посетителей и постояльцев рассказами о былых похождениях.
Поначалу я отговаривал себя от этой затеи. Дорога в ад усеяна плохими сиквелами, которые слишком сильно стараются походить на оригинал и проигрывают ему в каждом сравнении.
Эндрю Мотион
писатель
Повествование в романе ведётся от лица сына Хокинса, которого также зовут Джим. Джим знакомится с Натти, семнадцатилетней дочкой Сильвера, влюбляется в неё и увязывается следом за девушкой навстречу опасностям и приключениям.
Мне всегда казалось, что Стивенсон нарочно оставил возможность продолжить его историю: долговязый Джон Сильвер выживает и прикарманивает приличную сумму денег, на острове остаётся несколько пиратов. мне кажется, что Стивенсон и сам бы вернулся к «Острову сокровищ», если бы не умер так рано.
Эндрю Мотион
писатель
Джим крадёт у своего отца карту Острова сокровищ и вместе с Натти отправляется туда, чтобы выкопать оставшееся на острове серебро. Однако вернувшись на Карибы, герои узнают, что на острове поселились рабы с невольничьего корабля, разбившегося о прибрежные скалы.
Уцелевшие рабы живут на острове, претерпевая жестокие унижения со стороны экипажа корабля и трёх оставшихся на острове пиратов, которые ведут себя как местные царьки. Джим и Натти освобождают рабов, находят серебро и сбегают с острова, но на обратном пути их клипер терпит крушение у побережья Техаса.
«Сильвер» оказался достаточно успешен, чтобы Мотион пару лет спустя написал продолжение, посвящённое приключениям Джима и Натти в Новом свете. Хотя и «Сильвер», и «Новый свет» позиционировались в первую очередь как приключенческие подростковые романы, они получились достаточно взрослыми и мрачными и касались многих непростых тем.
Когда Мотион только заканчивал «Сильвера», он обещал, что книга станет первой в трилогии о приключениях Джима и Натти. Автор обещал, что каждая часть трилогии будет отличаться друг от друга. В «Новом свете» он слово своё сдержал — это в первую очередь вестерн, который почти ничем не напоминает о своём пиратском прошлом. Но вот о третьей книге писателю, по всей видимости, пришлось забыть — спустя шесть лет после выхода «Нового света» о продолжении нет никаких вестей.
Хорошие иллюстрации Владимира Ненова к прекрасной балладе Роберта Л. Стивенсона
Из вереска напиток
А был он слаще меда,
В котлах его варили
И пили всей семьей
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
Лежал живой на мертвом
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Король по склону едет
А рядом реют чайки
Король глядит угрюмо:
Цветет медвяный вереск,
Но вот его вассалы
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
Гневно король промолвил:
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Вереск звенел над ними,
И вдруг голосок раздался:
— Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
— Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик.
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
-Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Мой вересковый мед!
Остров сокровищ
Ещё 9 иллюстраций, которые не поместились в пост, в комментариях
История создания романа «Остров сокровищ»
Особое место в творчестве Стивенсона занимает произведение, прославившее писателя на весь мир, – «Остров сокровищ» (1883).
История создания романа довольно любопытна: однажды дождливым днем — а дожди в Питлокри идут довольно часто — Роберт вошел в гостиную и увидел: мальчик, пасынок писателя, играя, склонился над лежавшим на столе большим листом бумаги, на котором были изображены контуры какого-то острова, мальчик чертил карту, а отчим игру заметил и продолжил…
Взяв карандаш, Стивенсон стал дорисовывать карту. Он обозначил горы, ручей, лес… Под тремя красными крестами сделал надпись: «Здесь спрятаны сокровища». Своим контуром карта напоминала «приподнявшегося толстого дракона» и пестрела необычными наименованиями: Холм Подзорной трубы, Остров Скелета и др.
После этого, засунув лист в карман, молча удалился… Ллойд сильно обиделся на такое странное поведение всегда внимательного к нему отчима. Больше многих книг Стивенсон ценил карты: «за их содержательность и за то, что их не скучно читать». «Я уронил задумчивый взгляд на карту острова, – рассказывает Стивенсон, – и средь придуманных лесов зашевелились герои моей будущей книги… Я не успел опомниться, как передо мной очутился чистый лист бумаги, и я уже составлял перечень глав». А на следующий день Роберт позвал мальчика в свой кабинет и прочитал ему первую главу романа «Судовой кок», который сегодня известен всему миру как «Остров сокровищ».
Стивенсон продолжал писать роман с удивительной скоростью — по одной главе в день. Он писал так, как никогда, пожалуй, больше писать ему не довелось. И вечерами он читал его всем своим домашним.
Похоже на попадание в цель. Прежде Стивенсон не раз набрасывал план романа и даже начинал писать, однако на этом, по его словам, все и кончалось. А тут все вдруг ожило и задвигалось, каждый персонаж, стоило ему появиться из-под пера Стивенсона, ступить под сень придуманного леса или на воображаемую палубу, уже знал в точности, что ему следует делать, будто книга давно готовой заключалась у автора в голове.
«Рано или поздно, мне суждено было написать роман. Почему? Праздный вопрос», – вспоминал Стивенсон в конце жизни в статье «Моя первая книга – «Остров Сокровищ», как бы отвечая на вопрос любознательного читателя. Статья была написана в 1894 году по просьбе Джером К. Джерома для журнала «Айдлер» («Бездельник»), который затеял тогда серию публикаций уже прославившихся современных писателей на тему «Моя первая книга». «Остров Сокровищ», собственно, не отвечал теме, так как этот первый роман писателя был далеко не первой его книгой. Стивенсон имел в виду не один хронологический порядок появления своих книг, но прежде всего их значение. «Остров Сокровищ» – первая книга Стивенсона, получившая широкое признание и сделавшая его всемирно известным. В ряду самых значительных его произведений эта книга действительно первая по счету и вместе с тем самая популярная. Сколько раз, начиная с ранней юности, принимался Стивенсон за роман, меняя замыслы и приемы повествования, снова и снова испытывая себя и пробуя свои силы, побуждаемый не одними соображениями расчета и честолюбия, но прежде всего внутренней потребностью и творческой задачей одолеть большой жанр. Долгое время, как уже говорилось выше, попытки оказывались безуспешными. «Рассказ – я хочу сказать, плохой рассказ, – может написать всякий, у кого есть усердие, бумага и досуг, но далеко не всякому дано написать роман, хотя бы и плохой. Размеры – вот что убивает». Объем пугал, изматывал силы и убивал творческий порыв, когда Стивенсон принимался за большую вещь. Ему с его здоровьем и лихорадочными усилиями творчества вообще трудно было одолеть барьеры большого жанра. Не случайно у него нет «длинных» романов. Но не только эти препятствия стояли на его пути, когда ему приходилось отказываться от больших замыслов. Для первого романа нужна была известная степень зрелости, выработанный стиль и уверенное мастерство. И надо, чтобы начало было удачным, чтобы оно открывало перспективу естественного продолжения начатого. На этот раз все сложилось наилучшим образом, и создалась та непринужденность внутреннего состояния, которая особенно нужна была Стивенсону, когда воображение, полное сил, одухотворено, и творческая мысль как бы развертывается сама собой, не требуя ни шпор, ни понукания.
На этот раз карта вымышленного «Острова Сокровищ» дала толчок творческому замыслу. «Промозглым сентябрьским утром – веселый огонек горел в камине, дождь барабанил в оконное стекло – я начал «Судового повара» – так сперва назывался роман». Впоследствии это название получила одна из частей романа, а именно вторая. Длительное время, с небольшими перерывами, в узком кругу семьи и друзей Стивенсон читал написанное за день – обычно дневная «порция» составляла очередную главу. По общему свидетельству очевидцев, читал Стивенсон хорошо. Слушатели проявляли живейшее участие к его работе над романом. Некоторые из подсказанных ими деталей попали в книгу. Послушать приходил и отец Роберта. Иногда он даже добавлял в текст мелкие детали. Благодаря Томасу Стивенсону появился сундук Билли Бонса и предметы, которые в нем находились, и бочка с яблоками, та самая, забравшись в которую герой раскрыл коварный замысел пиратов. «Мой отец, взрослый ребенок и романтик в душе, сразу же загорелся идеей этой книги», – вспоминал Стивенсон.
Роман еще далеко не был закончен, когда владелец респектабельного детского журнала «Янг Фолкс», ознакомившись с первыми главами и общим замыслом произведения, начал печатать его. Не на первых страницах, а вслед за другими сочинениями, в успехе которых он не сомневался, – сочинениями пустячными, рассчитанными на банальный вкус, давно и навсегда забытыми. «Остров Сокровищ» печатался в «Янг Фолкс» с октября 1881 года по январь 1882 года под псевдонимом «Капитан Джордж Норт». Успех романа был ничтожным, если не сомнительным: в редакцию журнала поступали недовольные и возмущенные отклики, и подобные отклики не являлись единичными. Отдельным изданием «Остров Сокровищ» – уже под настоящей фамилией автора – вышел только в конце ноября 1883 года. На этот раз его успех был основательным и бесспорным. Правда, первое издание разошлось не сразу, но уже в следующем году появилось второе издание, в 1885-м – третье, иллюстрированное, и роман и его автор получили широкую известность. Журнальные отзывы были разных градаций – от снисходительных до чрезмерно восторженных, – но преобладал тон одобрения
Романом зачитывались люди различных кругов и возрастов. Стивенсону стало известно, что английский премьер-министр Гладстон читал роман долго за полночь с необычайным удовольствием. Стивенсон, не любивший Гладстона (он видел в нем воплощение ненавистной ему буржуазной респектабельности), сказал на это: «Лучше бы этот высокопоставленный старик занимался государственными делами Англии». Роман приключений невозможен без напряженной и увлекательной фабулы, ее требует природа самого жанра. Стивенсон разносторонне обосновывает эту мысль, опираясь на психологию восприятия и классическую традицию, которая в английской литературе ведет начало от «Робинзона Крузо». События, «происшествия», их уместность, их связь и развитие должны, по его мнению, составлять первоочередную заботу автора приключенческого произведения. Психологическая разработка характеров в приключенческом жанре попадает в зависимость от напряженности действия, вызываемой быстрой сменой неожиданных «происшествий» и необычных ситуаций, оказывается невольно ограниченной ощутимым пределом, как это видно по романам Дюма или Марриэта.
Пусть строителем маяков Стивенсон не стал, однако о бурях и рифах пишет пером потомственного морского человека. А заимствования? Чего проще уличить его в литературной краже. Ну конечно, попугай взят у Дефо, да и остров как место действия был обжит Робинзоном Крузо. Однако никому как-то в голову не приходило упрекнуть Стивенсона, ни критикам при его жизни, ни историкам литературы в дальнейшем. Ничуть не повредило Стивенсону и то, что он сам признался: мальчик подал идею, отец составил опись сундука Билли Бонса, а когда потребовался скелет, он нашелся у Эдгара По, и попугай был готовый, живой, его оставалось только научить вместо «Бедный Робинзон Крузо!» повторять: «Пиастры! Пиастры!». Даже карта, составлявшая для Стивенсона особый предмет авторской гордости, если уж на то пошло, использовалась не раз, и прежде всего Гулливером. Но в том-то и дело, что Стивенсон не нахватал все это вдруг, а глубоко это знал, свою округу, книжно – вымышленный мир, с которым сжился с детства.
Мальчик, игравший вместе с отцом в придуманных человечков, стал большой и написал «Остров сокровищ».