У Елены Александровны Крутовской было очень много друзей.
Как же сложилась жизнь этой необыкновенной женщины?
Е.А.Крутовская родилась 24 сентября 1914 года в Красноярске. Семья ее была очень известной в городе.
Именно в их доме сто лет тому назад начал жизнь наш краеведческий музей. Крутовскими была подарена Красноярску их семейная библиотека, которая стала основой для первой публичной библиотеки в городе.
В доме деда-врача и воспитывалась Елена Александровна, так как родители ее рано разошлись.
В 1938 году В.М.Крутовский был репрессирован и скончался в тюрьме.
Елене Крутовской, выпускнице Красноярского пединститута, в неофициальной беседе было предложено: «Выйдите побыстрее замуж и смените фамилию. Вас оставят в покое».
Позже Елена Александровна, полюбив, вышла замуж. Но фамилию так и не сменила.
А тогда, в 1938, судьба привела ее в заповедник «Столбы».
Рядом с ними Е.А.Крутовская состоялась как ученый. Ею был составлен первый список животных заповедника, особенно полный по птицам. Все последующие исследования, проводимые в заповеднике «Столбы», вносят в ее работу лишь небольшие дополнения.
В это же время Елена Александровна начала опыты по одомашниванию и полувольному разведению глухарей, так ярко описанные в рассказе «Как это было».
В 1942 году Крутовской пришлось уйти из заповедника. В трудные военные годы некоторые ловкие люди пытались использовать в корыстных целях его природные богатства. А Елена Александровна всегда была непримирима к браконьерству. Ее уволили под предлогом исключения ее темы из плана научных работ.
И все же еще в конце войны Крутовская нашла способ вернуться в заповедник, а вскоре была назначена заведующей метеостанцией «Столбы».
В этой должности Елена Александровна оставалась много лет, ведя плодотворнейшую научную работу.
Опыт по одомашниванию и разведению глухарей был завершен. Статья Е.Крутовской, опубликованная в сборнике «Преобразование фауны СССР» (Издание Московского общества испытателей природы), сразу же была переведена на финский, шведский и другие языки.
Но очень скоро «Приют» перерос узкие рамки зверинца. Во всяком случае, для красноярцев значение Живого уголка всегда было намного шире.
Питомцев, прирученных лесных сирот, у Елены Александровны всегда было много.
В разделе «Наши первые» вы прочтете рассказы о лосе, соболе, волке, марале. С появлением в 1961 году осиротевшего медвежонка Михи Живой уголок был признан официально, на калитке появилась табличка с надписью: «Сюда принимаются попавшие в беду звери и птицы».
В городе к ней относились по-разному. Принципиальность, бескомпромиссность Крутовской не всем были по нраву.
Но на Столбах ее авторитет был непререкаем.
Первым помощником и единомышленником Елены Александровны был ее муж Джемс Георгиевич Дулькейт.
Невысокий, согнутый тяжким недугом человек даже в последние годы жизни очаровывал своей неуемной энергией, молодым и задорным взглядом больших голубых глаз.
Джемс Дулькейт был замечательным художником и мастером-золотые руки. Им построены все вольеры, клетки и звериные домики в Уголке. Фотографиями, сделанными им, украшены все книги Е.А.Крутовской, в том числе и эта.
В их маленьком домике на Столбах почти не было мебели, только длинный, длинный стол, за который по выходным дням садились «в две смены». Зато здесь было весело и красиво: от поющих, порхающих на свободе экзотических птиц. Здесь всегда жили большие и маленькие, благородных пород и вовсе безродные, некогда беспризорные собаки.
В последние годы Елена Александровна особенно щедро дарила себя людям. Общению с посетителями Уголка (об этом замечательно рассказано в записках «Люди и зверушки») она жертвовала даже временем работы над книгами.
Именно поэтому, может быть, и не сумела довести до конца издание своей последней книги, самых зрелых рассказов, которые мы попытались объединить в сборник уже без нее.
Елена Александровна страстно хотела научить всех, особенно детей, любить природу.
Живой уголок на Столбах существует до сих пор. Его по-прежнему называют «Школой доброты». Ученицы Е.А.Крутовской, ее последовательницы, стараются поддерживать прежние традиции «Приюта доктора Айболита».
Все чаще заходит разговор о создании настоящего зоопарка в Красноярске, ядром которого мог бы стать Живой уголок Крутовской. Об этом так мечтала сама Елена Александровна.
Ее друзьям, всем, кто знал этого замечательного ученого и человека, осталась память о ней, которая заставляет нас быть чуточку строже к себе, добрее в отношении к людям, чище в помыслах и делах. Остались ее удивительные книги.
I. Наши первые
II. У нас собаки
III. Люди заповедника
IY. Люди и зверушки
Публикуется по книге Е.А.Крутовская. Были заповедного леса Красноярское книжное издательство,1990 г.
Материал предоставил В.И.Хвостенко
Е.А.Крутовская. Были заповедного леса
Автор: Крутовская Елена Александровна
Владелец: Хвостенко Валерий Иванович
Предоставлено: Хвостенко Валерий Иванович
Собрание: Е.А.Крутовская. Были заповедного леса
События
Люди
Facebook Instagram Вконтакте
Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов. Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал
К 80-летию Красноярского края: Королева заповедного леса
Имя Елены Крутовской для красноярцев в первую очередь связано с заповедником “Столбы”. Ему она отдала всю жизнь. О Елене Александровне Крутовской до сих пор ходят прекрасные легенды, в которых она предстаёт настоящей лесной королевой. Её авторитет на Столбах был непререкаем.
Елена Александровна Крутовская родилась 24 сентября 1914 года в Красноярске. Семья её была очень известной в городе. Один дед Елены Александровны — Всеволод Михайлович Крутовский — был знаменитейшим в Сибири садоводом. Другой — отец её матери, Владимир Михайлович, — известным врачом, основателем первой фельдшерской школы и бесплатной амбулатории для бедных. Родители Елены рано разошлись, поэтому она воспитывалась в доме деда-врача, которого очень любила. И всю жизнь с гордостью носила его фамилию.
“Когда Владимир Михайлович был арестован, ей не раз советовали сменить фамилию, — рассказывает дочь Елены Крутовской Людмила Корбанова. — Но даже выйдя замуж, она не сделала этого”. Дед умер в 1938 году в тюрьме. К тому времени Елена Александровна закончила Красноярский пединститут, и судьба привела её в заповедник “Столбы”. Она стал первым зоологом заповедника. Ею был составлен первый список животных заповедника, особенно полный по птицам. В это же время Елена Александровна начала опыты по одомашниванию и полувольному разведению глухарей. (В 1950-х годах статья Крутовской по одомашниванию и разведению глухарей была опубликована в сборнике “Преобразование фауны СССР” и сразу же переведена на финский, шведский и другие языки.)
В 1941 году Крутовской пришлось уйти из заповедника. Уволили под предлогом исключения её темы из плана научных работ. В конце войны Крутовская нашла способ вернуться на Столбы. В 1945 году она была назначена заведующей метеостанцией.
В 1947 году Елена Крутовская взяла из детдома двух ребятишек — близнецов Виталия и Люсю. “Вообще, мама хотела сына, но у мальчика, которого она решила взять, оказалась сестрёнка. Не разделять же брата и сестру, и мама взяла обоих. Так мы с братом стали Крутовскими. Мы более дикими, чем звери мамы, — смеясь, рассказывает Людмила Яковлевна. — Им и заповеднику она уделяла всё своё время. До школы жили вместе с ней на Столбах, а когда началась учёба, нас отправили в город. Брат учился в интернате, я же во время учебного года жила у тётки. У нас дома были бесконечные собаки, кошки. Как-то даже завели козу — мы с братом сильно болели, и было решено, что нам нужно пить козье молоко. Но коза эта почему-то молока не давала, зато бодалась отменно”.
Но обделённой родительским вниманием Людмила Яковлевна себя не считает. Елена Крутовская была очень добрым, тонким и глубоким человеком. К ней тянулись и звери, и люди. И те и другие чувствовали доброе сердце. В доме у Крутовских было многолюдно и весело. Бывали на Столбах и знаменитые гости, например нынешний президент Кубы Рауль Кастро или популярные столичные артисты. “Если бы совесть можно было регулировать или настраивать, её можно было бы выверять по этической позиции Крутовской, — говорил о ней заслуженный художник РСФСР Тойво Ряннель. — Она обладала лучшим человеческим даром — постоянной готовностью общения с людьми”.
Занималась она и изучением жизни птиц в туристско-экскурсионном районе заповедника и сезонных ритмов природы. Но, наверное, главная сфера её научных и человеческих интересов —это поведение, психология, умственная деятельность животных. Она хотела наблюдать за ними максимально близко. К Елене Крутовской попадали подранки — осиротевшие и раненые животные и птицы. Тогда Елена Александровна решила создать приют для животных, назвав его “Приютом имени Доктора Айболита”. К ней люди стали приносить уже своих питомцев, которых было трудно содержать в городе. Со временем в приюте появились такие звери, как рысь, волк, лоси, медведь, лисы.
Все пятидесятые годы приют Айболита не признавался официально. Только в 1961 году он получил официальный статус “живого уголка”. В создании приюта Елене Александровне помогал её муж — Джемс Георгиевич Дулькейт. Именно им были построены все вольеры, клетки и звериные домики в уголке. Его фотографиями украшены все книги Крутовской.
Елена Крутовская умерла в 1984 году. Осиротевший приют Айболита не пережил смутных 1990-х, но дал начало парку флоры и фауны “Роев ручей”. Остававшиеся приютские звери со Столбов были перевезены в зоопарк.
В 1960-е годы на Столбах возникло сообщество с шутливым названием — “Королевство Абормотия”. Королём был провозглашён Джемс Дулькейт, а королевой — Елена Крутовская. Любой из подданных мог свободно явиться в королевский дворец — жилой дом на территории живого уголка.
Подарок маме
В 1955 году была опубликована первая книжка Елены Крутовской “Лесные чудеса”, проиллюстрированная её рисунками, потом выходили книги в Москве, Ленинграде и Красноярске: “Лоська” (1965), “Ручные дикари” (1966), “Имени доктора Айболита” (1974), “Дикси” (1984), “Были заповедного леса (1990). “Читала вашу книжку и плакала от радости, что на свете есть такой человек”, — писала ей народная артистка СССР Фаина Раневская.
В 2009 году вышла ещё одна книга — “Были и сказки заповедного леса”, куда вошли все ранее изданные произведения, а также неопубликованные ранее стихи, рассказы, стихи. Издание дополнено рисунками, коллажами, гравюрами Елены Крутовской. Её произведения полны доброты, любви к природе и животным. Рассказы Крутовской можно поставить в один ряд с произведениями о природе Пришвина, Бианки, Паустовского.
Казалось бы, имя Елены Александровны Крутовской, учёного-орнитолога, писателя, художника, создателя живого уголка на Столбах, должно быть записано в историю Красноярского края золотыми буквами, но с её смерти прошло уже тридцать лет, а в Красноярске так и не появился музей Елены Крутовской. Уже несколько лет её дочь пытается издать роман матери, который та начала писать лет в пятнадцать и над которым работала до конца жизни… Но тщетно. Она не может найти денег, чтобы уникальное произведение Елены Александровны увидело свет. “Мне ничего не надо — ни гонораров, ни авторских прав, просто я хочу, чтобы люди прочитали это замечательную, очень светлую книгу, романтическую уисторию о жизни и любви, — говорит Людмила Карбанова. — Надеялась успеть издать “Тисскую сагу”, так называется это произведение, к юбилею мамы — в сентябре 2014 года ей исполнилось бы 100 лет со дня рождения, но теперь уже точно не успею. Хоть бы вообще напечатать”. Так что если найдутся люди, желающие поддержать это хорошее дело — напечатать “Тисскую сагу”, то Людмила Яковлевна с благодарностью примет помощь.
В ТЕМУ
В четверг и больше никогда
Елена Крутовская стала прототипом героини фильма Анатолия Эфроса “В четверг и больше никогда”. Фильм был снят по повести известного писателя Андрея Битова “Заповедник”. Битов в 1960-е годы побывал в Красноярске, посетил заповедник “Столбы” и познакомился там с Еленой Александровной. Она выхаживала волчат, медвежат, раненных оленей. Крутовская произвела на Битова большое впечатление, поразила своим аристократизмом и статью. Примерно в это же время писатель услышал на научной конференции странный и мало кому тогда понятный термин “экология”. Так возникла идея написать произведение о взаимоотношениях человека и природы. В картине “В четверг и больше никогда” играли такие звёзды, как Иннокентий Смоктуновский, Олег Даль, Вера Глаголева. Главную героиню — пожилую женщину (в ней-то и можно угадать Елену Крутовскую) — исполнила актриса Любовь Добржанская, больше известная в роли мамы Жени Лукашина из “Иронии судьбы”. Ещё один фильм о Крутовской, только уже документальный, “Завтра будет день хороший” в 1990 году снял Юрий Устюжанинов.
У этой вольеры всегда толпа. Подойдём, познакомимся с её обитательницей.
Сжавшись в комок, подобрав под себя лапы, часами неподвижно сидит Дикси на крыше домика.
Здесь она в безопасности, здесь её не достать ни палкой, ни камнем, и можно спокойно наблюдать за туристами.
Туристов Дикси не любит: очень уж шумный и бестактный народ: кричат, хохочут, лупят палками по сетке. Пусть их! Всё равно не заставят Дикси спуститься вниз.
Хотите познакомиться с Дикси поближе? Уберите палки, перестаньте кричать. Ну вот, а теперь с ней поговорю я. Укусит меня Дикси?
— Дикси, ты меня укусишь?
Не сердись. Вот так-то лучше, лизни мне руку и спой песенку, да погромче, так, чтоб всем было слышно, как ты славно поёшь: «курр-мурр, курр-мурр. » Почесать тебе за ухом? Перестань ворчать. Знаю, что народ тебе надоел, но ведь это твоя работа, за это тебя кормят. Ну-ка ещё помурлыкай погромче, вот так! Ну, а теперь прыгнем!
В комнатах Дикси была теперь, как дома. Отлично знала всё, что запрещено, и пользовалась каждым случаем, чтоб нахулиганить. Лезет на птичью вольеру, встав на задние лапы, разглядывает сквозь сетку перепуганных птиц.
— Ау. (Это значит: «Я хочу, не мешай. »)
— Какое это тебе «бу!». Ах ты, дрянь, я вот тебя! Ступай сейчас на место!
Заворчала недовольно, прыгнула назад на койку и зажмурилась.
Если приручение Дикси удалось мне вполне, то с другой частью задачи я не справилась: мне не удалось выработать у Дикси привычку к подчинению в той мере, как это было бы нужно. Я не сумела приучить её безотказно повиноваться приказам и не нарушать запретов (не накидываться на маленьких животных и птиц, всегда приходить на зов, ходить на поводке и так далее). Вероятно, если б Дикси попала в уголок совсем маленькой, мне это удалось бы. Дикси отлично знала всё, что НЕЛЬЗЯ, понимала приказания, но повиновалась всегда «со скрипом». Больше того, скоро я убедилась, что мои попытки «воспитывать» её мешают собственно приручению, портят наши отношения.
Сейчас Дикси пять лет. Про неё уже не скажешь: заморыш несчастный. Дикси выглядит вполне солидно. Взрослая рысь: не особенно крупная, но здоровая и сильная. Пушистая мягкая шерсть, упругие стремительные движения. Роскошные кисточки.
Не знаю, сколько Дикси весит (у нас нет весов для взвешивания животных), но носить её на руках через вольеру тяжеловато. А когда я поднимаю её на задние лапы, её голова на уровне моего плеча.
Тоскует ли наша кошка по вольной жизни? Не думаю. Ведь она выросла в неволе и вряд ли даже сумела бы прожить самостоятельно в тайге. Привыкла получать каждый день своё «бу» из человеческих рук, привыкла к безопасности. Нет, вольная жизнь не для неё.
Её жизнь в уголке тоже имеет свои радости. Главным её развлечением долго были игры с овчарками Дагни и Каем.
Увы, теперь игры с собаками почти прекратились. Вопреки распространённому мнению о собачьей верности, мохнатые друзья изменили Дикси. Сначала к ней охладела Дагни. Новые кути, новые материнские заботы вытеснили из её сердца кутю Дикси. А Дикси по-прежнему верна своей первой, самой сильной привязанности. И даже обидно за неё, когда видишь, как холодно принимаются её пылкие ласки.
В дни своей юности Кай готов был играть с Дикси хоть целый день. Часами они возились, играли в «догоняшки», в «прятки», как два приятеля-мальчишки.
Помню забавный случай. Однажды Дикси и Кай, наигравшись вволю, разошлись по углам. Дикси залезла в домик, а Кай развалился у дверцы вольеры и спит. Подходит пожилая солидная туристка, внимательно читает этикетку на вольере: «Рысь Дикси, 1961 год рождения». Ищет глазами рысь. Дикси не видно, спряталась в домике, «в поле зрения» один лохматый Кай.
Боюсь, что ленинградская дама, первая хозяйка Кая, очень гордившаяся его безукоризненной родословной, упала бы в обморок, услышав такую аттестацию своему породистому черно-белому колли!
. Через полчаса в тот же день все любовались идиллией: рысь и волчонок лежали, обнявшись, на солнышке и Дикси заботливо вылизывала Вулькину пушистую шубку и остренькую, измазанную в супе мордочку. Вульке надоела эта процедура, она вырвалась, побежала. Дикси за ней, нагнала, поймала, повалила и опять давай вылизывать, придерживая лапой, как кошка котёнка.
С этого дня маленькая Вулька ежедневно проводила в Диксиной вольере несколько часов.
До 1965 года Дикси гуляла с нами в лесу. Преимущественно в зимнее время, так как летом на «Столбах» чересчур многолюдно. На прогулках она с увлечением играла в «дикую рысь». Рыла «окопы» в снегу, подкрадывалась к воображаемой добыче, подкарауливала «дичь», затаивалась на скалах.
. Идут лыжники, отдалённый скрип лыж, голоса. Дикси быстро-быстро разбрасывает рыхлый снег лапами, роет «окоп» и затаивается. Попробуй разгляди! Отлично умеет она прятаться и в камнях: её розовато-дымчатый мех совершенно сливается с серо-розовым фоном сиенитовых глыб. Сколько раз лыжники с шумом и гамом пробегали мимо, даже не подозревая, что сверху, со скалы, за ними пристально следит притаившаяся Дикси.
Единственными реальными трофеями Диксиных охот были консервные банки на туристских стоянках, которые наша рысь с удовольствием вылизывала (особенно ей нравилась сайра!).
Зато сама Дикси нередко становилась добычей фото- и кинорепортёров.
Весной 1963 года (в марте) Дикси однажды убежала с прогулки. Она не вернулась в уголок и к ночи. Ушла в камни под «Второй Столб» и попробовала зажить вольной жизнью. Первое «посольство», отправившееся за ней (Джемс и Дагни), успеха не имело. Дикси, правда, вышла к послам, промурлыкала им приветственную песню, поиграла с Дагни, но вернуться в уголок отказалась. Послы вернулись ни с чем.
На рассвете в тот день она ходила на охоту, но не сумела ничего добыть. Живое «бу» почему-то не хотело даваться: улетало или убегало, прежде чем Дикси успевала его схватить.
Под вечер мы отправились к Дикси втроём: Джемс, Дагни и я. Джемс и Дагни миновали небольшую, отдельно стоявшую скалу, вокруг которой вилась чёткая цепочка свежих рысьих следов, а я отстала. Когда поднималась по склону, где-то впереди, в хаосе скал, слышался звонкий тоскливый крик рыси : «мао! мао!». Сейчас он замолк. Дикси, наверное, видела нас и затаилась на скале, готовая к прыжку. Я поравнялась со скалой. Бросок! Она рассчитала точно: спрыгнула прямо к моим ногам и приветствовала меня громкой радостной песней.
Но только поздно вечером, когда уже совсем стемнело, когда смолкли чужие голоса на базе и привычным мерным гулом загудел движок (знакомый мирный звук), Дикси вернулась домой.
Следующей весной (также в марте) она повторила свой побег. И опять нам удалось «уговорить» беглянку вернуться.
Вот почему она именно в это время старается сбежать из уголка.
Людям она не опасна. Даже детям. Я совершенно уверена, что Дикси, если её не трогать, никогда первая не нападёт на человека. Но нет никакой уверенности, что, вернувшись из «самоволки», неожиданно для нас (ведь не будешь караулить всю ночь!) она не надумает «поиграть» с косульками так же, как с лисёнком Гаем. Да и очень уж жалко потерять нашу «звезду»: вдруг всё-таки надумает уйти насовсем. Поэтому последние два года мы не выпускаем Дикси из вольеры. Дикси очень обижается, что мы не берём её с собой на прогулки.
В присутствии чужих она никогда не бывает так весела и ласкова, как наедине со мной. Чем больше толпа у вольеры, чем шумнее ведут себя туристы, тем труднее уговорить Дикси «работать».
Осенью 1964 года у меня с Дикси случилось ЧП. Наш уголок посетили туристы с поезда Дружбы. Их было очень много: что-то около трёхсот человек. Хотя они заходили на территорию уголка тремя «порциями», в каждой «порции» было столько людей, что наш маленький уголок не мог их вместить. Толпа заняла всю дорожку между вольерами. Перед вольерой Дикси туристы стояли в пять или в шесть рядов. Когда я зашла к Дикси, она, взбудораженная необычным скоплением народа, предупредила меня глухим ворчанием, что «работать» не хочет. По нашему с ней неписаному договору в таком случае я обычно не принуждаю её. Но в этот раз отказаться от демонстрации было нельзя. И я, нарушив договор, осторожненько стянула Дикси с крыши домика вниз и начала обычную беседу с туристами.
Дикси покорилась, лежала смирно под моей рукой, даже замурлыкала тихонечко и лизнула руку.
Ранка была невелика, но кровь текла обильно. К счастью, на мне была кофточка тёмно-красного цвета: на красном фоне кровь не так видна.
Назавтра Дикси встретила меня как ни в чём не бывало: ласково мурлыкала и лизала мне руки. Я, разумеется, тоже сделала вид, что ничего не случилось.
Что же? Значит, Дикси опасна?
Рысь распространена по всей лесной зоне европейской части СССР, а также в Сибири, на Кавказе и в Средней Азии. За пределами нашей страны встречается в Западной Европе, Иране, Китае, Тибете, Гималаях и в лесах Северной Америки. Ведёт преимущественно ночной образ жизни.
Всё началось с коротенькой записки от лесничего Баркалова, старого «болельщика» нашего уголка, не раз поставлявшего нам интересных воспитанников: «В краевом музее есть маленький-маленький рысёнок. Предлагаю подарить заповеднику. Сообщите согласие. Будут ждать неделю, потом забьют на чучело. » Было это, помнится, 15 сентября 1961 года.
Трудно было в те дни с прокормом животных. У заповедника средств на живой уголок не было, приходилось всячески изворачиваться. Уголок фактически существовал на нашу зарплату да доброхотные даяния «болельщиков».
Вспомнила я, как год назад пришлось мне по этой причине отпустить на волю беркута Кучума: царь птиц не желал есть ничего, кроме свежего мяса, и я не смогла его прокормить.
Вспомнился мне и Волчик. Сколько бед было с его воспитанием оттого только, что мы не могли достаточно сытно кормить его. Рысёнка ведь тоже супом и кашами не прокормишь.
Моего благоразумия хватило до конца недели. А в последний день недели старенький «газик» мчал меня по асфальту городских улиц к музею.
Никто из красноярцев, видевших его, конечно, не подозревал, что «газик» провёз мимо них полномочного посла «великой державы», ещё раз осуществлявшего своё право предоставления убежища осуждённому. У меня сердце замирало: скорее, скорее. Теперь, когда решение было принято, Дикси была уже моя, я отвечала за её жизнь, и узнать, что мы опоздали, представлялось просто катастрофой.
Целых полгода понадобилось нам, чтобы в прямом и переносном смысле взять этого ребёночка в руки!
Кот жил при уголке на положении бесполезного приживальщика, и мы решили пристроить его «гувернёром» к Дикси. Ребёнку ведь обязательно нужен товарищ для игр!
Сначала познакомили их через решётку. Дело как будто шло на лад. Дикси проявила к «кандидату в гувернёры» явный интерес. Барон сохранил свою обычную вежливую невозмутимость и аристократическое изящество манер.
А Дикси ещё долго ходила у двери возбуждённая, вся ершом, заглядывая в щёлку, мяукала басом и отплёвывалась (Баронов пух навяз в зубах!).
На следующее утро, идя к Дикси, я пригласила её с собой. Дагни с радостью приняла приглашение. Наконец-то она узнает, кто спрятан у Хозяйки в старом доме!
У этого существа резкий странный голос, от него пахнет лесом и опасностью.
И вот она бурей врывается в комнату, а ей навстречу («Дагни, фу!») прыгает что-то, несомненно, лесное, враждебное, пахнущее хищным зверем. И это «что-то» одним прыжком вскакивает ей на спину, обхватывает её за шею большими цепкими лапами и с громким мурлыканьем начинает бурно облизывать её шершавым языком.
Прижала уши, хвост между лапами, взгляд вопросительный, испуганный: «Хозяйка, что же мне делать?!»
— Ну чего ты, дурочка? Это же КУТЯ! Хо-ро-шая наша КУТЯ Дикси, Диксулечка. Посмотри, как она тебе обрадовалась!
Говорю, я сама удивилась и растерялась не меньше Дагни. Что это с Дикси? С чего это она, такая недотрога, вдруг разнежничалась, сама на «шею вешается», лижется?
Дикси сначала отстраняется, гримасничает испуганно, отмахивается лапой, потом затихает и уже принимает Дагнины заботы как должное.
Через минуту они весело играют. Дагни, молодая весёлая собака, рада случаю повозиться, помериться ловкостью и силой. Наигравшись, обе валятся на пол и, высунув языки, блаженно отпыхиваются.
Если б они выражали свои чувства словами, то их, вероятно, можно было бы перевести на человеческий язык так.
Д и к с и. «Вот я наконец нашла свою маму. Ну конечно же, это моя мама. Мохнатая, тёплая, и уши торчком, как у меня. »
Она долго возится с Диксиными лапами, но хитрющая Дикси не отдаёт свои колючки, спрятала их куда-то, прищурилась, гудит басом что-то ласковое, размывчатое: «урр-муррр-ру. ». А маленький куцый хвостик в такт по полу: тук, тук, тук.
— Иди сюда, Дагни. Сядь и слушай, что я тебе скажу. С сегодняшнего дня официально утверждаю тебя в должности няни при куте Дикси. Надеюсь, ты оправдаешь оказанное тебе высокое доверие. Получи аванс: кусочек сахара. Что, мало? Хватит с тебя. От сладкого портятся зубы, мисс сладкоежка!
Через полмесяца после её появления у нас я решилась впервые выпустить нашу питомицу в сад метеостанции на прогулку под присмотром Дагни. И чуть было не вышло беды. Рысёнок вслед за своей «нянькой» проник в загончик для копытных и прыгнул на маленькую косулю Альку. А когда я с величайшим трудом буквально оторвала Дикси от перепуганной Альки и потащила её домой, гляжу: у неё передняя лапа вывихнута в плечевом суставе. И никак не даёт вправить: рявкает, отбивается.
Я побежала звать на помощь Джемса, но пока бегала, лапа как-то вправилась сама. Когда мы вбежали в комнату, Дикси, взъерошенная, сердитая, уже прыгала снова на всех четырёх.
Ещё через неделю новое несчастье: у Дикси почему-то голова набок, она даже бегает как-то боком, перекосившись на одну сторону.
Всё это были последствия плохого содержания и кормления в раннем детстве, когда рысёнок питался преимущественно супом и целые дни сидел взаперти в тесной тёмной клетке.
Мы добыли для нашей питомицы мяса, которое было ей так необходимо, и стали почти каждый день выводить её на прогулку в лес.
Как-то во время игры с Дагни мне удалось надеть на Дикси ошейник: хотелось мне приучить её гулять на поводке. Не тут-то было! К ошейнику Дикси привыкла легко, но стоило ей почувствовать натянувшийся поводок, она приходила в дикую ярость: набрасывалась на меня, кусала и царапала. Пришлось от поводка отказаться, положившись на «волю божью» и Дагни.
Я стала получать письма от любителей-натуралистов, которые интересовались нашей Дикси. Ручная рысь, да ещё такая, что гуляет со своими хозяевами по лесу, не часто встречается.
Но, увы! Говоря по правде, Дикси в это время ещё никак нельзя было назвать ручной.
Такая малышка, заморыш несчастный, и уже законченный хищник, озлобленный, непримиримый.
Но ведь способна же эта злюка на бескорыстную привязанность к Дагни, на нежную дружбу с ней! И значит. значит, дело не так уж безнадёжно, как кажется. Чем труднее, тем интереснее!
Проходил день за днём, а «укрощение строптивой» не шло на лад, хоть плачь. И я решила применить к ней своё старое, испытанное средство.
Поймала однажды строптивую злючку и притащила её домой, в комнаты.
Сказать по правде, я сама думала так же: натворит. Но иного выхода у меня не было. Иначе приручать я не умею. Мне обязательно надо, чтобы зверёныш стал как бы членом семьи, проводил всё время у меня на глазах. Только тогда сумею я взять его в руки.
С этого времени Дикси все дневные часы стала проводить с нами. Вела она себя в комнатах намного лучше, чем мы ожидали. Помните рассказ Веры Николаевны Чаплиной, хозяйки львицы Кинули, об её неудачной попытке вырастить у себя дома маленькую рысь Таску? Из комнаты, в которой жила Таска, постепенно пришлось вынести всю мебель, снять шторы с окон, убрать цветы, картины, так как Таска всё пачкала и рвала: ухитрилась даже нагадить на картину, висевшую на стене. В конце концов Вере Николаевне пришлось отдать маленькую разбойницу обратно в зоопарк.
Дикси за все шесть месяцев (с ноября по апрель), которые она прожила у нас в комнатах, совершила только два серьёзных преступления: в клочья изорвала книгу «Чёрный обелиск» Ремарка да разбила цветок.
Это случилось не вдруг, а происходило постепенно: я всё больше начала понимать Дикси, её язык (значение издаваемых ею звуков, выражения глаз, морды, которые резко менялись в зависимости от её настроения, угадывала внутренние причины тех или иных её поступков), а Дикси в свою очередь всё лучше и лучше понимала меня.
Медленно, с трудом между нами устанавливалась та связь, тот внутренний контакт, без которого невозможна никакая работа по приручению.
Сегодня Дикси впервые позволила мне себя погладить в отсутствие Дагни.
А ещё через месяц (в апреле) я уже выносила её на крыльцо к туристам, и прежняя упрямая злючка покорно висела у меня на руках, мурлыкая ласковую песню.
Я до сих пор не знаю, КАК это происходит. И это мгновение, когда дикий зверёныш впервые доверчиво к тебе приласкается, для меня всегда, как чудо.
Много значило, конечно, и то, что Дикси поправилась, отъелась, из угрюмого больного заморыша превратилась в весёлого здорового малыша. Мягкой и пушистой стала шкурка, отросли кисточки на ушах, взгляд ярких глаз стал живым, любопытным, озорным. Со здоровым ребёнком всегда легче договориться.
(Только, пожалуйста, не говорите Джемсу, ему и так уже надоело строить всё новые и новые вольеры!)
Красноярский заповедник «Столбы», 1966 г.
Публикуется по книге. Е.Крутовская. Дикси. Л.Детская литература, 1984
Материал предоставил Б.Н.Абрамов
Е.А.Крутовская. Ручные дикари. Дикси. Лоська. Имени доктора Айболита. /Дикси
Автор: Крутовская Елена Александровна
Владелец: Абрамов Борис Николаевич
Предоставлено: Абрамов Борис Николаевич
Собрание: Е.А.Крутовская. Ручные дикари.
Люди
Facebook Instagram Вконтакте
Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов. Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал
У Елены Александровны Крутовской было очень много друзей.
События
Люди
Имя Елены Крутовской для красноярцев в первую очередь связано с заповедником “Столбы”. Ему она отдала всю жизнь. О Елене Александровне Крутовской до сих пор ходят прекрасные легенды, в которых она предстаёт настоящей лесной королевой. Её авторитет на Столбах был непререкаем.
Здесь она в безопасности, здесь её не достать ни палкой, ни камнем, и можно спокойно наблюдать за туристами.
Не сердись. Вот так-то лучше, лизни мне руку и спой песенку, да погромче, так, чтоб всем было слышно, как ты славно поёшь: «курр-мурр, курр-мурр. » Почесать тебе за ухом? Перестань ворчать. Знаю, что народ тебе надоел, но ведь это твоя работа, за это тебя кормят. Ну-ка ещё помурлыкай погромче, вот так! Ну, а теперь прыгнем!
В комнатах Дикси была теперь, как дома. Отлично знала всё, что запрещено, и пользовалась каждым случаем, чтоб нахулиганить. Лезет на птичью вольеру, встав на задние лапы, разглядывает сквозь сетку перепуганных птиц.
Сейчас Дикси пять лет. Про неё уже не скажешь: заморыш несчастный. Дикси выглядит вполне солидно. Взрослая рысь: не особенно крупная, но здоровая и сильная. Пушистая мягкая шерсть, упругие стремительные движения. Роскошные кисточки.
Её жизнь в уголке тоже имеет свои радости. Главным её развлечением долго были игры с овчарками Дагни и Каем.
Помню забавный случай. Однажды Дикси и Кай, наигравшись вволю, разошлись по углам. Дикси залезла в домик, а Кай развалился у дверцы вольеры и спит. Подходит пожилая солидная туристка, внимательно читает этикетку на вольере: «Рысь Дикси, 1961 год рождения». Ищет глазами рысь. Дикси не видно, спряталась в домике, «в поле зрения» один лохматый Кай.
До 1965 года Дикси гуляла с нами в лесу. Преимущественно в зимнее время, так как летом на «Столбах» чересчур многолюдно. На прогулках она с увлечением играла в «дикую рысь». Рыла «окопы» в снегу, подкрадывалась к воображаемой добыче, подкарауливала «дичь», затаивалась на скалах.
. Идут лыжники, отдалённый скрип лыж, голоса. Дикси быстро-быстро разбрасывает рыхлый снег лапами, роет «окоп» и затаивается. Попробуй разгляди! Отлично умеет она прятаться и в камнях: её розовато-дымчатый мех совершенно сливается с серо-розовым фоном сиенитовых глыб. Сколько раз лыжники с шумом и гамом пробегали мимо, даже не подозревая, что сверху, со скалы, за ними пристально следит притаившаяся Дикси.
Весной 1963 года (в марте) Дикси однажды убежала с прогулки. Она не вернулась в уголок и к ночи. Ушла в камни под «Второй Столб» и попробовала зажить вольной жизнью. Первое «посольство», отправившееся за ней (Джемс и Дагни), успеха не имело. Дикси, правда, вышла к послам, промурлыкала им приветственную песню, поиграла с Дагни, но вернуться в уголок отказалась. Послы вернулись ни с чем.
Под вечер мы отправились к Дикси втроём: Джемс, Дагни и я. Джемс и Дагни миновали небольшую, отдельно стоявшую скалу, вокруг которой вилась чёткая цепочка свежих рысьих следов, а я отстала. Когда поднималась по склону, где-то впереди, в хаосе скал, слышался звонкий тоскливый крик рыси : «мао! мао!». Сейчас он замолк. Дикси, наверное, видела нас и затаилась на скале, готовая к прыжку. Я поравнялась со скалой. Бросок! Она рассчитала точно: спрыгнула прямо к моим ногам и приветствовала меня громкой радостной песней.
Следующей весной (также в марте) она повторила свой побег. И опять нам удалось «уговорить» беглянку вернуться.
Людям она не опасна. Даже детям. Я совершенно уверена, что Дикси, если её не трогать, никогда первая не нападёт на человека. Но нет никакой уверенности, что, вернувшись из «самоволки», неожиданно для нас (ведь не будешь караулить всю ночь!) она не надумает «поиграть» с косульками так же, как с лисёнком Гаем. Да и очень уж жалко потерять нашу «звезду»: вдруг всё-таки надумает уйти насовсем. Поэтому последние два года мы не выпускаем Дикси из вольеры. Дикси очень обижается, что мы не берём её с собой на прогулки.
Осенью 1964 года у меня с Дикси случилось ЧП. Наш уголок посетили туристы с поезда Дружбы. Их было очень много: что-то около трёхсот человек. Хотя они заходили на территорию уголка тремя «порциями», в каждой «порции» было столько людей, что наш маленький уголок не мог их вместить. Толпа заняла всю дорожку между вольерами. Перед вольерой Дикси туристы стояли в пять или в шесть рядов. Когда я зашла к Дикси, она, взбудораженная необычным скоплением народа, предупредила меня глухим ворчанием, что «работать» не хочет. По нашему с ней неписаному договору в таком случае я обычно не принуждаю её. Но в этот раз отказаться от демонстрации было нельзя. И я, нарушив договор, осторожненько стянула Дикси с крыши домика вниз и начала обычную беседу с туристами.
Всё началось с коротенькой записки от лесничего Баркалова, старого «болельщика» нашего уголка, не раз поставлявшего нам интересных воспитанников: «В краевом музее есть маленький-маленький рысёнок. Предлагаю подарить заповеднику. Сообщите согласие. Будут ждать неделю, потом забьют на чучело. » Было это, помнится, 15 сентября 1961 года.
Трудно было в те дни с прокормом животных. У заповедника средств на живой уголок не было, приходилось всячески изворачиваться. Уголок фактически существовал на нашу зарплату да доброхотные даяния «болельщиков».
Никто из красноярцев, видевших его, конечно, не подозревал, что «газик» провёз мимо них полномочного посла «великой державы», ещё раз осуществлявшего своё право предоставления убежища осуждённому. У меня сердце замирало: скорее, скорее. Теперь, когда решение было принято, Дикси была уже моя, я отвечала за её жизнь, и узнать, что мы опоздали, представлялось просто катастрофой.
Сначала познакомили их через решётку. Дело как будто шло на лад. Дикси проявила к «кандидату в гувернёры» явный интерес. Барон сохранил свою обычную вежливую невозмутимость и аристократическое изящество манер.
Прижала уши, хвост между лапами, взгляд вопросительный, испуганный: «Хозяйка, что же мне делать?!»
Д и к с и. «Вот я наконец нашла свою маму. Ну конечно же, это моя мама. Мохнатая, тёплая, и уши торчком, как у меня. »
Через полмесяца после её появления у нас я решилась впервые выпустить нашу питомицу в сад метеостанции на прогулку под присмотром Дагни. И чуть было не вышло беды. Рысёнок вслед за своей «нянькой» проник в загончик для копытных и прыгнул на маленькую косулю Альку. А когда я с величайшим трудом буквально оторвала Дикси от перепуганной Альки и потащила её домой, гляжу: у неё передняя лапа вывихнута в плечевом суставе. И никак не даёт вправить: рявкает, отбивается.
Проходил день за днём, а «укрощение строптивой» не шло на лад, хоть плачь. И я решила применить к ней своё старое, испытанное средство.
С этого времени Дикси все дневные часы стала проводить с нами. Вела она себя в комнатах намного лучше, чем мы ожидали. Помните рассказ Веры Николаевны Чаплиной, хозяйки львицы Кинули, об её неудачной попытке вырастить у себя дома маленькую рысь Таску? Из комнаты, в которой жила Таска, постепенно пришлось вынести всю мебель, снять шторы с окон, убрать цветы, картины, так как Таска всё пачкала и рвала: ухитрилась даже нагадить на картину, висевшую на стене. В конце концов Вере Николаевне пришлось отдать маленькую разбойницу обратно в зоопарк.
Медленно, с трудом между нами устанавливалась та связь, тот внутренний контакт, без которого невозможна никакая работа по приручению.
А ещё через месяц (в апреле) я уже выносила её на крыльцо к туристам, и прежняя упрямая злючка покорно висела у меня на руках, мурлыкая ласковую песню.