Как хорошо что некого винить как хорошо что некого
Как хорошо что некого винить как хорошо что некого
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Мы прощались как во сне.
Я сказала: «Жду»
Он, смеясь, ответил мне:
«Встретимся в аду».
Восьмое марта выдумали импотенты. Как можно вспоминать о женщине один раз в году?
Восьмое марта выдумали импотенты. Как можно вспоминать о женщине один раз в году?
Долгим взглядом твоим истомленная,
И сама научилась томить.
Из ребра твоего сотворенная,
Как могу я тебя не любить?
Не знаю, что это за чувство, но я всё время думаю о тебе.
Не знаю, что это за чувство, но я всё время думаю о тебе.
Мы часто не говорим, что держим внутри. Это все душит по ночам.
Живите здесь и сейчас
Как будто всё в первый раз
Как будто не пролетали года
И чтобы это «сейчас» мы вспоминали не раз
Как мы сейчас вспоминаем тогда.
Велика радость любви, но страдания так велики, что лучше не любить вовсе.
Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен.
Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен.
Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен.
Велика радость любви, но страдания так велики, что лучше не любить вовсе.
По вечерам становится очень грустно и тоскливо, ведь в память врывается то, что уже давно пора забыть.
У него глаза такие,
что запомнить каждый должен.
Мне же лучше, осторожной,
в них и вовсе не глядеть.
«Воротишься на родину. Ну что ж…» И. Бродский
Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
какого-нибудь сладкого вина,
смотри в окно и думай понемногу:
во всем твоя одна, твоя вина,
и хорошо. Спасибо. Слава Богу.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных
и вдруг понять, как медленно душа
заботится о новых переменах.
Дата создания: 1961 г.
Анализ стихотворения Бродского «Воротишься на родину. Ну что ж…»
Летом 1961 года Бродский работал над циклом «Июльское интермеццо», состоящим из девяти стихотворений. Лирическая серия тесно связана с тем, что тогда происходило в жизни Иосифа Александровича. В частности, речь идет об отъезде друга в горы, присоединении самого поэта к якутской геологической экспедиции и возвращении из нее. Цикл, оправдывая название, представляет собой интермеццо, то есть маленькое самостоятельное произведение, расположившееся между двумя крупными поэмами Иосифа Александровича – «Шествием» и «Петербургским романом».
Стихотворение по интонации сильно контрастирует с остальной серией. Здесь в первый раз появляется автоирония Бродского, характерная для дальнейшего его творчества. Поэт словно глядит на себя со стороны, оценивает, делает выводы. Есть у этого произведения и еще одна замечательная особенность. Оно считается первым ямбическим стихотворением Иосифа Александровича, где нашло применение интонационное членение. По множеству признаков стихотворение близко к лирическому циклу «Песни счастливой зимы», написанному через пару-тройку лет. «Воротишься на родину. Ну что ж…» – воплощение тотального отчуждения от окружающего мира, представленного одновременно в качестве глубоко интимного чувства и сознательной позиции, единственно возможного метода существования.
У лирики Бродского есть важная характерная черта – многие его произведения продолжают чужую поэтическую речь. Значительная часть стихотворений начинается с так называемого «затакта». Относится это и к рассматриваемому. Роль «затактового текста» играет романс Вертинского «Без женщин», датированный 1940 годом. Во время написания цикла «Июльское интермеццо» песни Александра Николаевича вновь стали звучать на территории Советского Союза. В начале 50-х ему даже разрешили выступить в крупном концертном зале Москвы – «России». Если сравнивать стихотворение Бродского и романс Вертинского, становится понятно, что они олицетворяют совершенно разные эпохи. Произведение Александра Николаевича отличает иронично-манерная салонность. Иосиф Александрович использует скупую, горькую интонацию. В романсе «Без женщин» находится место простому шотландскому виски и уютному холостяцкому flat’у. В стихотворении «Воротишься на родину. Ну что ж…» – дешевому вину и пешим прогулкам от вокзала. На контрасте двух эпох и строится напряженный поэтический диалог-отталкивание.
Подскажите стихотворение об одиночестве
«(. )Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
Как хорошо, что никогда во тьму
ничья рука тебя не провожала,
как хорошо на свете одному
идти пешком с шумящего вокзала. (. )» И, Бродский.
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
Вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
Друзья мои, туманит ваши очи.
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
Утешусь, прислонясь к твоей груди,
Умоюсь твоей стужей голубою.
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста
Найти листву, и поднести к лицу,
И ощутить сиротство, как блаженство.
И я познаю мудрость и печаль,
Твой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
Объявит свои детские секреты.
Снег сможет меня согреть,
Ты помоги ему.
Душу мою отпеть
Здесь некому будет.
Сном белым к тебе прийду,
В мысли твои войду,
Там для себя приют найду.
Припев:
На моей луне я всегда один,
Разведу костёр, посижу в тени.
На моей луне пропадаю я,
Сам себе король, сам себе судья.
Свет слабым лучом в окно,
Сколько ему дано,
Мне уже всё равно,
Но голос надежды вновь
Машет своим крылом,
Падая вниз дождём,
И я опять вхожу в твой дом.
Припев:
На моей луне я всегда один,
Разведу костёр, посижу в тени.
На моей луне пропадаю я,
Сам себе король, сам себе судья.
Припев:
На моей луне я всегда один,
Разведу костёр, посижу в тени.
На моей луне
Я сам себе король, сам себе судья.
Блеск этих волшебных глаз
Околдовал меня
Будто-бы впервый раз,
Я их понимаю.
Смерть я обниму рукой
И только с ней одной
Я поделюсь своей мечтой.
Ну вот, например из Бродского:
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.
Малларме «Лебедь» в интерпретации Максимилиана Волошина
Могучий, девственный, в красе извивных линий,
Безумием крыла ужель не разорвёт
Он озеро мечты, где скрыл узорный иней
Полётов скованных прозрачно-синий лёд?
И Лебедь прежних дней, в порыве гордой муки
Он знает, что ему не взвиться, не запеть:
Не создал в песне он страны, чтоб улететь,
Когда придёт зима в сиянье белой скуки.
Он шеей отряхнёт смертельное бессилье,
Которым вольного теперь неволит даль,
Но не позор земли, что приморозил крылья.
Он скован белизной земного одеянья,
И стынет в гордых снах ненужного изгнанья,
Окутанный в надменную печаль.