Какие требования выдвигали тайпины чем закончилось восстание
Восстание тайпинов: младший брат Христа против Конфуция
В 1843 году, следующем по окончании Первой опиумной войны, в деревнях недалеко от потрясённого «заморскими варварами» Кантона возникла ещё одна секта или тайное общество. Таких тайных союзов и обществ – религиозных, политических, мафиозных, а зачастую всё это вместе и разом – в Китае издревле было великое множество. В эпоху империи Цин они выступали против маньчжурского господства, за восстановление старой, уже ставшей легендой национальной династии Мин: «Фань Цин, фу Мин!» (Долой династию Цин, восстановим династию Мин!).
В конце XVIII века, одно из них – самое известное по «мафиозному» имени «Триада» – подняло восстание против маньчжуров на Тайване и в южных приморских провинциях. Так закончился почти вековой период относительного социального мира внутри империи. На рубеже XIX столетия в северном Китае буддийское тайное общество «Байляньцзяо» (Белый лотос) возглавило большое крестьянское восстание, длившееся почти девять лет. Характерно, что после подавления восстания, в 1805 году, взбунтовались те, кто его подавлял – сельское ополчение «сянъюн» и ударные части добровольцев «юнбин», требовавшие вознаграждения после демобилизации. К ним примкнули новобранцы войск «зелёного знамени», протестовавшие против плохого снабжения. Вырезать опытных солдат маньчжуры уже не могли и, чтобы утихомирить военный мятеж, раздали бунтовщикам земли из казённого фонда.
Вся первая половина XIX столетия прошла в Китае под знаком непрекращающихся провинциальных волнений, разрозненных бунтов и мятежей тайных обществ и национальных меньшинств. В 1813 году последователи секты «Небесного разума» даже штурмовали императорский дворец в Пекине. Восьми десяткам нападающих удалось прорваться в покои императора, но они были перебиты маньчжурскими гвардейцами из «Цзинь-цзюнь-ин», дворцовой стражи.
Но новая секта или новое тайное общество отличалось от прежних тем, что было основано на преломлённом в китайском сознании христианстве.
Китайский брат Иисуса Христа
Сын зажиточной сельской семьи Хун Сюцюань трижды ездил в Кантон, посвятив первые 30 лет жизни неудачным попыткам сдать пресловутые экзамены на чиновничью должность. Именно там он познакомился с китайскими переводами христианских книг и проповедей, а перегруженный конфуцианской схоластикой мозг и жестокое разочарование в традиционном миропорядке (провал на экзаменах означал конец мечтам о карьере) породили сначала духовный кризис, а подом прозрение, иллюминацию и религиозно-политическую экзальтацию, ставшую началом нового учения и государства.
Подобно христианским святым Хун, после третьего провального экзамена, ставшего для него концом прежней жизни, 40 дней и ночей находился при смерти, бредя стихами, в которых смешивал христианские элементы с традиционными китайскими. Выздоровев, он уже не думал о сдаче экзаменов, а намеревался изменить мир. Ведь он уже был братом Иисуса Христа…
К счастью для нового мессии, у него оказались очень практичные последователи, как выяснится в близком будущем, наделённые недюжинными организаторскими и военными талантами. Таков был Ян Сюцин, сын нищих крестьян из соседней провинции Гуанси, сменивший немало занятий и оказавшийся безработным после того, как по итогам опиумной войны центр иностранной торговли переместился из Кантона в Шанхай. Ян вряд ли до конца верил в то, что уважаемый им учитель Хун — родной сын Иеговы и брат Иисуса, но это не помешало ему объявить себя вторым младшим братом бога-сына. И уж тем более, подобно всем пассионарным личностям, он искренне считал себя ничем не хуже Христа или маньчжурского императора.
Всего же основателей нового учения и нового государства (действительно нового – не зря Новую историю Китая начинают с этого восстания) было шестеро – учитель, нищий, ростовщик, землевладелец, крестьянин, рудокоп. Самого разного социального происхождения, образования и профессий, все они были «хакка» — дети бедных кланов. «Хакка», буквально – «гости», потомки древних переселенцев, которых издавна презирали и притесняли коренные кланы. И века совместной жизни не сгладили, а углубили эту вражду. Здесь вмешалась исконная борьба за основное средство выживания – за землю, очень похожая по социальной природе на ту, что через половину века породит на Юге России между казаками и «иногородними» большую кровь гражданской войны. Эта большая кровь – ставшая ещё большей благодаря огромным массам населения – зальёт и восставший Китай.
Дети «хакка» создали общество «Байшандихуй» – общество Отца Небесного, в котором переплелись христианское учение о справедливости и древние китайские утопии о всеобщей гармонии, призывы к социальному равенству и национальному восстанию против инородной маньчжурской династии. По сути это была первая в новой истории версия «теологии национального освобождения». В дополнение к Ветхому и Новому заветам, они написали свою, «третью часть» Библии – Последний завет.
В 1847 году Хун Сюцюань приехал в Кантон к протестантским миссионерам из США, чтобы принять обряд крещения. Но это были уже не те христиане первых веков, что сокрушили рабовладельческую империю Рима – испугавшись странного китайца, американский священник отказался его крестить.
Богоискатели не сразу превратились в повстанцев. Местные власти гоняли непонятных проповедников, потом стали сажать в тюрьму и освобождать за взятки. Через семь лет новое учение охватило значительные массы, а секта превратилась в разветвлённую подпольную организацию, с лета 1850 года начавшую подготовку к открытому восстанию.
«Царство небесное» и его ополченцы
11 января 1851 года в деревне Цзиньтянь уезда Гуйпин округа Синьчжоуфу провинции Гуанси рабочие-угольщики взбунтовались против произвола местного маньчжурского чиновника. Бунт стал сигналом к большому восстанию. 25 сентября повстанцы захватывают первый большой город – уездный центр Юнъань, где создают своё правительство и провозглашают новое государство. Оно называлось Царство Небесное Величайшего Счастья – «Тай-Пин Тянь-Го» – и восставших стали называть «тайпинами».
С XIX века «Тайпин Тяньго» по традиции переводят как «Небесное Государство Великого Благоденствия». Но поскольку вожди тайпинов использовали именно библейскую терминологию, то ближайшим русским аналогом «Тянь-Го» будет хорошо знакомое и ныне всем христианам «Царство небесное». Естественно, что в XIX веке в России не могли так именовать государство китайских инсургентов. Что же касается термина «Благоденствие», то он был уместен в позапрошлом столетии (например, «Союзом благоденствия» называлось одно из первых тайных обществ декабристов), но в XXI веке переводить терминологию китайских революционеров при помощи лингвистического анахронизма совершенно не обязательно. «Царство Небесное Величайшего Счастья» куда точнее отражает стилистику тайпинов.
Лидер восставших сектантов Хун Сюцюань получил титул «Тянь-ван» – Небесный государь (ближайший русский религиозный аналог – «царь небесный»). По сути, он стал императором, антиподом только что вступившего в Пекине на «драконий трон» маньчжурского богдыхана Сяньфэна.
Самопровозглашённый «Царь небесный», Тянь-ван, претендовал на верховную власть во всём мире – такой тайпинский вариант мировой революции. Поэтому его сподвижники получили вспомогательные титулы по сторонам света – Восточный, Западный, Южный и Северный государи, соответственно: «Дун-ван», «Си-ван», «Нань-ван» и «Бэй-ван». Был ещё Вспомогательный (или Фланговый) государь, «И-ван».
Провозгласив «Царство Небесное Величайшего Счастья», по сути, тайпины, без обиняков декларировали создание рая на Земле… Они носили красные повязки на голове, а в знак неповиновения маньчжурам перестали брить волосы над лбом и заплетать обязательные косы, за что получили от врагов прозвище «хунтоу» и «чанмао» – красноголовые и длинноволосые.
В дальнейшем, в ходе затянувшейся гражданской войны, когда отдельные города и районы не раз переходили из рук в руки, особо хитрые и конформистские обыватели умудрялись, отрастив волосы, сохранять и косу, скрывая её под головными уборами от тайпинов, чтобы в случае возвращения маньчжуров, быстренько сбрив лишнее, предъявить этот знак верноподданности маньчжурской династии.
Помимо кос, тайпины отменили и традиционный для конфуцианского Китая обычай бинтования женских ног. Вообще, женщины у тайпинов получили равный социальный статус и на первом этапе движения в их армии существовали даже особые женские отряды.
Эти особенности движения и превратили восстание тайпинов в сложную и долгую гражданскую войну – выродившуюся династию Цин с их разложившимся военно-бюрократическим аппаратом от китайских революционеров спасли китайские же традиционалисты, убеждённые конфуцианцы, вступившие в шаткий союз с последними маньчжуро-монгольскими пассионариями.
Не случайно главным врагом тайпинских «ванов» на поле боя стал лидер классической поэтической школы Китая, мастер «поэзии сунского стиля» Цзэн Гофань. У него было всё в порядке с экзаменами и чиновничьей карьерой. Возможно, он бы ещё принял лозунг «Фань Цин, фу Мин!» – но «христианский коммунизм» тайпинов был ему глубоко противен. Вдохновенный традиционалист и в то же время убежденный новатор (реформировал всё – от армии и придворного этикета до конфуцианской философии), он сыграл решающую роль в разгроме тайпинов.
Именно Цзэн Гофань и его ученик и соратник по гражданской войне Ли Хунчжан в ходе борьбы с тайпинами положат начало новой, уже не средневековой китайской армии, которая спасет династию Цин для того, чтобы в начале XX века сбросить её с трона, а к середине столетия исчезнуть под ударами наследников тайпинов – китайских коммунистов, которые в свою очередь создадут новую армию, одну из крупнейших в нашем XXI веке.
Но оставим историческую диалектику и вернёмся к тайпинам.
Первые потери и неудачи «Царства небесного»
Восставшие сектанты удерживали город Юнъань полгода. Сорок тысяч провинциальных войск «зелёного знамени» блокировали захваченный тайпинами район, но так и не смогли приступить к штурму городских стен, наткнувшись на активную оборону – отряды восставших постоянно маневрировали и контратаковали противника в окрестностях Юнъани, умело сочетая эти действия с партизанской войной. В апреле 1852 года, когда в контролируемом ими районе иссякли запасы продовольствия, тайпины прорвали линию блокады и двинулись на север. При прорыве в упорных боях были убиты четыре маньчжурских генерала, а тайпины потеряли попавшим в плен своего первого военного руководителя, главу союзных «триад» Хун Дацюаня.
В ходе прорыва повстанцы атаковали столицу провинции Гуанси, город Гуйлинь, но фитильные ружья и пушки на городских стенах отразили все атаки. В одной из них под огнём маньчжурских пушек погиб «Нань-ван», Южный государь тайпинов – он, кстати, был первым, кого власти несколько лет назад арестовывали за странную проповедь и отрицание Конфуция.
Не втягиваясь в долгую осаду, тайпины двинулись дальше на северо-восток в соседнюю провинцию Хунань. По пути к ним присоединилось 50–60 тысяч человек, в том числе несколько тысяч работников угольных шахт. Из них был создан отдельный сапёрный отряд, предназначенный для подкопов под городские стены. Два месяца тайпины осаждали и штурмовали город Чанша, столицу Хунани. Именно здесь впервые проявился главный в ближайшем будущем враг тайпинов – 40-летний высокопоставленный чиновник в отставке и конфуцианский поэт Цзэн Гофань, а объединённые местные отряды самообороны – «миньтуани», наряду с пушками, сыграли главную роль в защите города. Под огнём пушек у стен Чанша погиб Западный государь тайпинов, «Си-ван», из нищих крестьян, бывший охранник купеческих караванов.
Отступив от Чанша, тайпины двинулись к великой китайской реке Янцзы, по пути присоединяя к себе всё новые толпы восставших. Спустя 80 лет точно так же придётся действовать китайским коммунистам – потерпев неудачу в штурме крупных городских центров, их «советские районы» долгие годы будут кочевать по пространствам сельского Китая, прорывая блокады правительственных войск, постоянно теряя в боях старых и с тем же постоянством собирая по пути новых повстанцев, которых массами рождала нищая китайская деревня.
Традиционное для всех тайных обществ подчинение авторитетам помогло тайпинам в самом начале движения сформировать отличный военный костяк с железной дисциплиной, храбростью и преданностью, основанными на религиозном (а по сути политическом) фанатизме. Среди лидеров тайпинов было немало образованных людей, знакомых с древнекитайскими военными трактатами, в то же время они не были скованны присущей цинским военным чиновникам косностью и стереотипами.
Вот как описывал свои «университеты» седьмой отец-основатель движения, Хун Дацюань, лидер одного из ответвлений более традиционной «Триады», не уверовавший во Христа, но с самого начала ставший союзником тайпинов и погибший в первых боях:
«С малых лет я читал книги и писал сочинения, несколько раз держал экзамены на учёную степень, но чиновники-экзаменаторы, не вникнув в мои сочинения, не признавали моих талантов, и тогда я стал монахом. Вернувшись в мир, я ещё раз держал экзамены, но опять не получил степени, тогда я страшно разгневался, но затем увлёкся книгами по военному делу, желая совершить великие дела. Все военные законы и стратегия с древнейших времён привлекали моё внимание. Вся карта Китая была у меня в голове, как на ладони…»
Подробное изложение истории тайпинов, сути их учения и хода 15-летней гражданской войны очень сложно из-за обилия китайских имен, терминов и географических названий, трудных для русскоязычного читателя. Поэтому дальнейшее повествование будет лишь общим и фрагментарным описанием войны тайпинского «Царства Небесного» против Поднебесной империи.
Восстание тайпинов в Китае (1850—1864). Цели и значение восстания. Причины поражения
В истории Китая особенно чётко прослеживается определённая цикличность, присущая большинству мировых цивилизаций. Эпохи процветания здесь чередовались с периодами хаоса и разрухи. К середине XIX века растущее в стране напряжение привело к очередному социальному взрыву, который в этот раз был обусловлен не только традиционными внутрикитайскими проблемами, но и принципиально новыми явлениями.
Причины восстания
С 1644 года императорский престол в Китае занимали представители маньчжурской династии Цин, утвердившиеся тут в результате завоеваний. Несмотря на то, что маньчжуры быстро ассимилировались, местное население продолжало воспринимать их как чужаков. Поэтому все последующие социальные волнения проходили под призывами к свержению ненавистных цинских императоров.
Открытие новых портов для торговли с иностранцами разгрузило сухопутные торговые пути в южной части страны — в районе Гуандуна. Перевозки стали осуществляться по реке Янцзы, что требовало меньших финансовых затрат и экономило немало времени. В результате многие крестьяне, проживавшие на юге и занимавшиеся транспортировкой товаров, остались без работы и средств к существованию.
Ещё одним обстоятельством, приведшим к крестьянским выступлениям, стали стихийные бедствия, обрушившиеся на Китай в 1840-е годы: два сильнейших наводнения, унесшие жизни 1 млн человек, и неурожай 1849 года.
Протест беднейших слоёв мог бы вылиться в краткую череду разрозненных и бессистемных восстаний, которые правительство подавило бы за считанные месяцы, а то и недели. Но в этот исторически важный момент в крестьянской среде появился весьма амбициозный человек, не только предложивший чёткое идеологическое обоснование для дальнейших выступлений, но и превративший аморфную массу недовольных в строгую, военизированную организацию. Звали его Хун Сюцуань. На основе собственных представлений об устройстве мира и идеальном государстве, он сумел создать настоящую религию, нашедшую множество приверженцев по всей стране.
Учение и деятельность Хун Сюцуаня
Идеи Хун Сюцуаня сочетали как традиционные для Китая мировоззренческие элементы, так и принципиально новые. По сути, это был синтез даосизма, буддизма и конфуцианства, с одной стороны, и христианства, понимаемого на особый манер, с другой.
Главной целью своей деятельности Хун Сюцуань видел создание «государства великого благоденствия», основанного на принципах равенства и братства. Причиной возникшей кризисной ситуации, на его взгляд, была власть маньчжуров — «дьяволов». Для того чтобы вернуть в мир гармонию, нужно ликвидировать помещичий гнёт, начать сотрудничать с западными странами и изгнать «дьяволов». Самого себя Хун Сюцуань называл «властелином и спасителем людей», ниспосланным на землю свыше, а также младшим братом Христа.
В 1843 году Хун Сюцуань основывает «Общество поклонения небесному владыке» и начинает вести активную пропагандистскую деятельность, переезжая из одной провинции в другую. Достаточно быстро вокруг него складывается широкий круг приверженцев. В основном это были представители беднейших слоёв населения: крестьяне, рабочие и маргиналы, привлечённые идеей обогащения бедных за счёт богатых. Однако под знамена Хунь Сюцуаня вставали и зажиточные люди, недовольные правлением Цин. В результате ему удалось собрать настоящую 30-тысячную армию.
Центром революционного движения стала уединённая деревня Цзинь-Тянь в южной провинции Гуанси. Здесь был разбит настоящий военный лагерь, в котором царила строжайшая дисциплина: под запретом были опио- и табакокурение, алкоголь, половые отношения и азартные игры. Члены «Общества поклонения небесному владыке» призывали к всеобщему равенству, общности имущества, аскезе, ликвидации товарно-денежных отношений, соблюдению десяти христианских заповедей и борьбе с маньчжурами.
Ход событий
Начальный этап революции (1850-53)
Чиновники Гуанси обратили внимание на растущее в их провинции революционное движение только летом 1850 года. Для его ликвидации они создавали вооружённые крестьянские отряды, которые либо не могли оказывать армии тайпинов достойное сопротивление, либо примыкали к повстанцам. В январе 1851, когда армия Хун Сюцуаня окончательно окрепла, было официально объявлено о начале вооружённой борьбы ради свержения старого строя и установления нового. Параллельно было провозглашено образование Небесного Государства великого благоденствия (Тайпин таньго). Был сформирован полноценный государственный аппарат, опиравшийся на армию. Верховным правителем Тайпин таньго — Небесным ваном — объявлялся сам Хун Сюцуань.
Повстанцы громили помещичьи усадьбы, убивали чиновников и их семьи, уничтожали всё, что имело отношение к традиционным китайским религиям: храмы, статуэтки, литературу. Единственно правильным учением объявлялись идеи Хун Сюцуаня, несмотря на то, что сам предводитель движения почерпнул большую часть своих взглядов в древнекитайских религиозных трактатах.
Осенью 1851 года тайпины занимают город Юнъань, где их попыталось блокировать правительственное войско. Однако осада была прорвана, цинской армии нанесён немалый урон, а повстанцы с боями двинулись на север. По пути им удалось овладеть Учаном — стратегически важным городом с богатыми оружейными арсеналами. Поскольку в руки тайпинов также попала часть речного флота, стоявшего на Янцзы, повстанцы быстро и без потерь смогли добраться до Нанкина — древней столицы Китая. После тяжёлой, длительной блокады сопротивление защитников города было сломлено. Нанкин стал столицей Тайпин таньго. С этого момента можно говорить об установлении в Китае двоевластия: революционное правительство в Нанкине и маньчжурское — в Пекине.
Пик революционного движения (1853-1856)
Следующей целью тайпинов было покорение Северного Китая и сердца империи — Пекина. Однако экспедиции, отправляемые к столице, уничтожались цинскими войсками, и руководство Тайпин таньго занялось решением внутренних вопросов.
Население Нанкина было разделено на мужские и женские общины, отношения между которыми пресекались. Эти общины, в свою очередь, подразделялись на профессиональные гильдии, создававшие всё необходимое для жизнеобеспечения нового государства. Деньги были упразднены. Излишками производства и военной добычей распоряжались лидеры Тайпин таньго, быстро отказавшиеся от принципов аскезы и воздержания. Львиную долю богатств они забирали себе, а остальное отправляли в общественные кладовые, откуда любой гражданин мог взять что-то необходимое.
Хун Сюцуань объявил о реформе аграрных отношений в соответствии с разработанной им программой — «Земельная система небесной династии». Согласно ей, частное право ликвидировалось, население страны делилось на сельскохозяйственные общины, бывшие одновременно и военными подразделениями. Общины должны были обеспечивать себя сами, а всё произведённое сверх нормы сдавать государству. Впрочем, на практике эта программа так и не была осуществлена.
Между тем, назревает раскол в тайпинской верхушке. В 1856 году был убит бывший сподвижник Хунь Сюцуаня — Ян Сюцин, предпринявший попытку стать единоличным лидером Тайпин таньго. За этой расправой следует целая череда кровавых событий, итогом которых стало уничтожение не только большинства тайпинских лидеров, некогда поддерживавших Небесного вана, но и 20 тысяч обычных граждан.
Пока руководители тайпинов закатывали пышные пиры, создавали гаремы и расправлялись друг с другом, цинское правительство готовилось к решительным действиям. Во-первых, на местах были организованы хорошо вооружённые отряды самообороны, во главе которых стояли этнические китайцы, во-вторых, для несения военной службы стали использовать европейских наёмников. Англичане оказывают пекинскому правительству активную помощь в подавлении восстания, решив в данной ситуации сделать ставку на цинскую династию. Тайпины, несмотря на их симпатии к европейцам, отказались признавать условия Нанкинского мирного договора, а, следовательно, могли отказаться от сотрудничества с колонизаторами в дальнейшем.
Кризис революционного движения и поражение тайпинов (1856-1864)
Руководство Небесного государства раздирали противоречия. Представители молодого поколения революционеров, понимавшие суть происходивших в мире процессов, например Хун Жэньгань, предлагали комплекс реформ, направленных на оформление в Китае капиталистических отношений: создание банковской системы, развитие промышленности и транспортной сети. Однако все эти проекты так и остались нереализованными. В это время из лагеря тайпинов начинается массовое бегство, репрессии, к которым регулярно прибегали лидеры повстанцев, и радикальный подход к решению вопросов, касающихся частной собственности и вероисповедания, отпугивали все слои населения.
Причины поражения восстания
Несмотря на успех тайпинов на первых этапах революции, восстание было изначально обречено на провал. В 1840-60-е годы помимо тайпинского, в Китае разгорелось ещё несколько крестьянских движений, участники которых желали реставрировать предыдущую династию — Мин, в то время как тайпины хотели поставить во главе государства самого Хун Сюцуаня. Это стало причиной разногласий и не позволило повстанцам выступить единым фронтом против маньчжуров. В это же время начала разлагаться сама тайпинская верхушка.
В ходе восстания повстанцам удалось занять большую часть страны, но они не заботились о том, чтобы удержать за собой эти территории. В провинциях, которые тайпины провозглашали своими, оставался дореволюционный уклад вещей: собственники сохраняли свою землю, помещики продолжали эксплуатацию крестьян, размер налогов практически не сокращался.
Идеология тайпинов так и не привлекла достаточное количество населения. Она несла чуждые для китайцев идеи. Если радикальный передел собственности оттолкнул от тайпинов богатые слои, то религиозный фанатизм и попытка разрушить традиционную систему китайских верований отпугнули от участия в революции простой народ. Кроме того, руководители движения сами не понимали характера изменений, которые происходили в мире и в их стране. Предлагаемое ими государственное устройство было сочетанием утопического коммунизма и восточной деспотии, в то время как все прогрессивные державы входили в эру капитализма. При этом тайпины не понимали и того, что главная причина накалившейся социально-экономической обстановки заключается вовсе не в маньчжурах, которые к тому моменту окончательно приняли китайскую культуру, а в западных колонизаторах. Даже когда последние стали открыто выступать на стороне цинского правительства, тайпины продолжали считать европейцев своими «младшими братьями».
Продолжавшееся 15 лет тайпинское восстание обескровило страну. В ходе гражданской войны, по подсчётам некоторых историков, погибло до 20 млн человек. Хозяйство находилось в упадке, а вмешательство британских войск во внутренние дела Китая усилило колониальную зависимость государства. Движение тайпинов обнажило все проблемы цинской империи, возникшие после крушения китайской самоизоляции, и поставило вопрос о дальнейшем существовании государства в новых условиях.
Восстание тайпинов.
В 1843 году, следующем по окончании Первой опиумной войны, в деревнях недалеко от потрясённого «заморскими варварами» Кантона возникла ещё одна секта или тайное общество.
Вся первая половина XIX столетия прошла в Китае под знаком непрекращающихся провинциальных волнений, разрозненных бунтов и мятежей тайных обществ и национальных меньшинств. В 1813 году последователи секты «Небесного разума» даже штурмовали императорский дворец в Пекине. Восьми десяткам нападающих удалось прорваться в покои императора, но они были перебиты маньчжурскими гвардейцами из «Цзинь-цзюнь-ин», дворцовой стражи.
Но новая секта или новое тайное общество отличалось от прежних тем, что было основано на преломлённом в китайском сознании христианстве.
Сын зажиточной сельской семьи Хун Сюцюань трижды ездил в Кантон, посвятив первые 30 лет жизни неудачным попыткам сдать пресловутые экзамены на чиновничью должность. Именно там он познакомился с китайскими переводами христианских книг и проповедей, а перегруженный конфуцианской схоластикой мозг и жестокое разочарование в традиционном миропорядке (провал на экзаменах означал конец мечтам о карьере) породили сначала духовный кризис, а подом прозрение, иллюминацию и религиозно-политическую экзальтацию, ставшую началом нового учения и государства.
Подобно христианским святым Хун, после третьего провального экзамена, ставшего для него концом прежней жизни, 40 дней и ночей находился при смерти, бредя стихами, в которых смешивал христианские элементы с традиционными китайскими. Выздоровев, он уже не думал о сдаче экзаменов, а намеревался изменить мир. Ведь он уже был братом Иисуса Христа…
К счастью для нового мессии, у него оказались очень практичные последователи, как выяснится в близком будущем, наделённые недюжинными организаторскими и военными талантами. Таков был Ян Сюцин, сын нищих крестьян из соседней провинции Гуанси, сменивший немало занятий и оказавшийся безработным после того, как по итогам опиумной войны центр иностранной торговли переместился из Кантона в Шанхай.
Всего же основателей нового учения и нового государства (действительно нового – не зря Новую историю Китая начинают с этого восстания) было шестеро – учитель, нищий, ростовщик, землевладелец, крестьянин, рудокоп. Самого разного социального происхождения, образования и профессий, все они были «хакка» — дети бедных кланов.
Богоискатели не сразу превратились в повстанцев. Местные власти гоняли непонятных проповедников, потом стали сажать в тюрьму и освобождать за взятки. Через семь лет новое учение охватило значительные массы, а секта превратилась в разветвлённую подпольную организацию, с лета 1850 года начавшую подготовку к открытому восстанию.
11 января 1851 года в деревне Цзиньтянь уезда Гуйпин округа Синьчжоуфу провинции Гуанси рабочие-угольщики взбунтовались против произвола местного маньчжурского чиновника. Бунт стал сигналом к большому восстанию. 25 сентября повстанцы захватывают первый большой город – уездный центр Юнъань, где создают своё правительство и провозглашают новое государство. Оно называлось Царство Небесное Величайшего Счастья – «Тай-Пин Тянь-Го» – и восставших стали называть «тайпинами».
Провозгласив «Царство Небесное Величайшего Счастья», по сути, тайпины, без обиняков декларировали создание рая на Земле… Они носили красные повязки на голове, а в знак неповиновения маньчжурам перестали брить волосы над лбом и заплетать обязательные косы, за что получили от врагов прозвище «хунтоу» и «чанмао» – красноголовые и длинноволосые.
Помимо кос, тайпины отменили и традиционный для конфуцианского Китая обычай бинтования женских ног. Вообще, женщины у тайпинов получили равный социальный статус и на первом этапе движения в их армии существовали даже особые женские отряды.
Эти особенности движения и превратили восстание тайпинов в сложную и долгую гражданскую войну – выродившуюся династию Цин с их разложившимся военно-бюрократическим аппаратом от китайских революционеров спасли китайские же традиционалисты, убеждённые конфуцианцы, вступившие в шаткий союз с последними маньчжуро-монгольскими пассионариями.
К середине 1863 года цинские войска истребили и почти все вооружённые отряды тайных обществ на юге и западе Китая – в провинциях Гуандун, Гуанси и Сычуань. В июне погиб один из лучших тайпинских вождей-«ванов» Ши Дакай. Ровно шестью годами ранее (в июне 1857 года) он со своими войсками ушёл из Нанкина из-за разногласий с «Царём небесным» и его окружением.
30 июня 1863 года цинские войска разгромили основные их (тайпинов – PapaSilver) силы, действовавшие на северном берегу Янцзы напротив Нанкина. Потери империи Цин в том бою составили свыше 5000 человек, тайпины потеряли убитыми и пленными свыше 20 000 бойцов. В итоге северное побережье Янцзы почти полностью перешло под контроль пекинского правительства.
19 июля 1864 года в подкопе под стеной у ворот Тайпинмынь была взорвана мина. Через шестидесятиметровый пролом в Нанкин ворвались цинские войска. За сутки непрерывного боя они овладели всем внешним городом и с ходу ворвались в городскую цитадель. Ли Сючен отдал приказ сжечь резиденцию «Царя небесного» и вместе с наследником покойного Хун Сюцуаня сумел вырваться из горящего города.
Цинские войска уничтожили в Нанкине до 100 000 человек – в основном, членов семей тайпинов. По свидетельствам очевидцев, над городом несколько дней и ночей стоял ужасающий смрад сожжённых тел. В ходе штурма Цзэн Гоцюань, младший брат Цзэн Гофаня, захватил казну тайпинского государства, насчитывавшую несколько тонн серебра. В официальном донесении он сообщил маньчжурскому императору, что казну мятежников так и не нашёл.
Впрочем, падение «Царства небесного» и казнь его вождей не принесли мир на землю Китая. В большинстве провинций продолжались мятежи, восстания охватили и почти все национальные окраины империи Цин.
Автор Алексей Волынец
Доспех ассирийского воина нашли в китайской могиле
Археологи обнаружили самую полную и древнюю в Евразии кожаную чешуйчатую «броню»
«Ассирийские всадники в чешуйчатых доспехах. Барельеф из дворца Ашшурбанапала в Нимруде, сейчас находится в Британском музее»
Никто не может точно сказать, когда появились первые доспехи. Скорее всего, это произошло в глубоко доисторический период — желание защитить свое тело в бою или на охоте от хищника вполне естественно. Ученые предполагают, что первым доспехом была наброшенная на спину шкура животного: нечто подобное применял Геракл, а позже — германские племена.
Постепенно типы защиты менялись, доспехи становились сложнее. Развитие средств индивидуальной защиты в обществах шло по-разному. Некоторые образцы выглядят очень странно с точки зрения нашего современника: например, китайские доспехи, сделанные из прессованной бумаги. Но, несмотря на такой непривычный материал, эти доспехи, судя по источникам, выдерживали попадание стрелы, и только появление арбалетов сделало их устаревшими.
Первое тысячелетие до нашей эры — эпоха войн, а значит, время быстрого развития и импорта военных технологий. В том числе в области средств индивидуальной защиты. В могильнике Янхай на северо-западе Китая (регион вошел в его состав всего несколько веков назад) археологи обнаружили совершенно нетипичный для этой местности доспех, изготовленный из множества кожаных чешуек. Датировка с помощью радиоуглеродного метода дала довольно большой разброс — 786-543 годы до нашей эры. Доспех нашли в могиле мужчины, умершего в возрасте около 30 лет. Результаты исследования изложены в работе, опубликованной в журнале Quaternary International.
Доспех состоял более чем из пяти тысяч чешуек трех типов (слегка разной формы), соединенных между собой кожаными шнурками. По форме это жилет с недлинной юбкой, защищающий в основном переднюю часть туловища, бедра, левую сторону и нижнюю часть спины. Его можно надеть быстро и без помощи другого человека. Конструкция доспеха подходит людям разного роста, так как ширину и высоту можно регулировать с помощью лямок. Это относительно легкая, высокоэффективная защитная одежда одного размера для солдат хорошо организованной армии.
Вообще, первое установленное применение боевых колесниц относится к синташтинской культуре (4100 лет назад, степи Южного Урала и Зауралья). Но к первому тысячелетию эта практика уже распространена в Евразии, поэтому сам факт того, что умерший когда-то воевал на колеснице, нам ничего не говорит о том, кто он такой. А вот его доспех гораздо интереснее.
Дело в том, что ламеллярные (чешуйчатые) доспехи появились в Древней Месопотамии. Чешуйки изготавливали из меди, позже — из бронзы. Такая защита нужна была именно для всадников и возниц боевых колесниц, которые в бою возвышались над пехотой и были поэтому особо уязвимы, при этом считались высококвалифицированными и ценными воинами. В итоге чешуйчатые доспехи распространились широко: их находят в Египте, Ливане, Израиле, Сирии, Ираке, Армении, Малой Азии и Иране и датируют с XVIII по VII век до нашей эры.
Но и весили медные или бронзовые чешуи прилично (примерно как сплошной рыцарский доспех XV века). Кожаный ламелляр — отличное решение в такой ситуации. Проблема в том, что кожа — не самый сохранный материал. Мы знаем из источников, что такие доспехи были, но материальные свидетельства встречаются археологам крайне редко. Могильник Янхай находится в Синьцзяне, там очень сухой климат, поэтому кожа и сохранилась. На сегодня это самый полный и древний из найденных кожаных ламелляров.
При этом доспех совершенно нехарактерен для Китая любого периода. Зато практически такую защиту мы видим на барельефах Ниневии, а также на фресках в Египте, на которых изображены ассирийские воины.
Как уже сказано выше, доспех явно стандартизированный, а не сделанный по индивидуальным размерам. Такая степень стандартизации военного снаряжения в ассирийской армии появляется только после реформ Синаххериба (годы правления — 705-681 до нашей эры). Но полностью реформы завершены только при Ашшурбанапале — последнем великом царе Ассирии, правившем примерно в 669-627 годах до нашей эры.
Был ли сам владелец янхайского доспеха одним из иностранных солдат на ассирийской службе, который был экипирован ассирийским снаряжением и привез его домой, или он захватил доспех у кого-то другого — сказать сложно. Но в любом случае такая находка стала одним из редких фактических доказательств передачи военных технологий между Западом и Востоком на Евразийском континенте в начале первого тысячелетия до нашей эры.
Усыпальница Хо Цюйбина
В результате одержанных побед хуннская опасность была значительно ослаблена, была захвачена богатая добыча, отвоеванная территория Ганьсу стала плацдармом для дальнейших войн китайцев за обладание «Великим Шелковым путем», хунны были вынуждены отступить в пустыню Гоби. В этот период империя Хань применяет политику переселения бывших врагов на приграничные территории с целью использования изъявивших покорность кочевников в борьбе с внешними врагами.
Хо Цюйбин умер во время очередного похода, сражённый внезапной болезнью (скорее всего, чумой), и его кончина настолько потрясла У-ди, что тот лично замыслил воздвигнуть в память о своём любимце этот необычный погребальный памятник, который должен был, якобы, символизировать гору Цилянь, возле которой Хо Цюйбин одержал одну из самых громких своих побед (или, по другим версиям, скончался от болезни). Очевидно, во всех подобных повествованиях о генерале Хо Цюйбине история создания его погребального ансамбля и, следовательно, возникновение традиции китайской погребальной монументальной скульптуры приписывается замыслам и художественному воображению лично У-ди. Погребение Хо Цюйбина и усыпальница У-ди входят в единый погребальный комплекс “Маолин”.
Лошадь, попирающая сюнну
Скульптурная композиция, изображающая лошадь, попирающую поверженного хунна, расположена с правой стороны от дороги духов, перед могильным холмом. Скульптура высечена из светло-серого камня. Лошадь изображена стоящей, незаседланной и невзнузданной. У нее короткие ноги с крупными копытами, вытянутое туловище, короткая шея, крупная голова и длинный хвост. На теле и ногах выделена мускулатура.
Поверженный хунн изображен лежащим на спине, под животом у лошади. Хунн изображен с непропорционально большим животом, согнутыми в локтях руками и в коленях ногами. В руках у него, скорее всего, лук и стрела.
Другие изображения животных
Загадочность мемориала усугубляется и тем обстоятельством, что, судя по имеющимся археологическим материалам, в предшествовавшей ему древнекитайской погребальной обрядности отсутствовала практика исполнения надземной каменной скульптуры, и, следовательно, при создании данного ансамбля могли быть использованы чужеземные по происхождению художественные и культовые традиции (есть определенное сходство со скульптурами Ассирии, Вавилона и т.д.).
По мнению некоторых исследователей, необычность изображений скульптур вокруг мавзолея Хо Цюйбина, не находящая аналогов в предшествующем и последующем искусстве (уже были изготовлены гораздо более реалистичные «терракотовые воины» Цинь Шихуанди) можно объяснить загадками происхождения Хо Цюйбина. По мнению исследователя М.Кравцовой, мать юного генерала могла происходить из знати индоевропейского племени юэчжи (бывшего давним врагом хунну), которые бежали на территорию Хань. Значительное внимание погребению генерала уделено в статье С.Г. Кляшторного и Д.Г. Савинова, посвященной анализу пазырыкских сбруйных антропоморфных подвесных блях, которые авторы считают важным свидетельством хунно-юэчжийских войн. По их мнению, данный «убедительный иконографический материал» находит точные аналогии в облике пазырыкских антропоморфных личин. И на китайской скульптуре, и на пазырыкских бляхах у изображенных персонажей выделяются одни и те же характерные признаки монголоидности: выдающиеся скулы, низкий лоб, толстые губы, короткий приплюснутый нос, борода и торчащие вверх жестокие прямые волосы. Следовательно, погребальный памятник Хо Цюйбина мог воспроизводить усыпальницы вождей юэчжи, воспоминания о которых, равно как и подлинные юэчжиские вещи, сохранялись в этом семействе.
По другой версии, родиной Хо Цюйбина является нынешняя провинция Шаньси, куда переселяли принявших китайское подданство варваров, хунну в том числе. Значительная часть из них служила при дворе У-ди, например Цзинь Миди (сын хуннского правителя). Многолетний регент при наследника У-ди по имени Хо Гуан был сводным братом Хо Цюйбина, точное происхождение его неизвестно. Исходя из этих данных, Хо Цюйбин может предстать перед нами не как удачливый китайский юноша, а представитель эмигрантских кругов хуннской аристократии, которому без особого сопротивления покорялись хуннские войска. Хо Цюйбин и его дядя Вэй Цин вообще одни из немногих китайских полководцев, побеждавших хуннов.
М.Е. Кравцова О генерале Хо Цюйбине и истории возникновения в Китае традиции каменной монументальной скульптуры.
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Пазырыкская узда. К предыстории хунно-юэчжийских войн
Л.Н.Гумилев. Хунно-китайская война III-II вв. до н.э.
П.П. Азбелев К атрибуции изваяний с кургана Хо Цюйбина.
Ли Линжун — единственная в истории чернокожая жена китайского императора
Ли Линжун жила во время династии Восточная Цзинь (317—420). Была ли Ли Линжун африканкой, трудно сказать. В исторических записях скудно описана её жизнь, и без воспоминаний прошлого современникам тяжело разобраться в судьбе Ли Линжун.
По редким упоминаниям о чернокожей жене императора можно попробовать приподнять завесу тайны. Вот что говорится в «Истории династии Цзинь»: «Ли Линжун была высокой и чернокожей. При дворе её все называли Кунь Лунь» (эвфемизм для «иноземца с юга»).
К тому же у неё имелись несколько специфических черт, которые отсутствовали у жителей Центральной равнины Китая: она была рослая и крупная, кожа у неё чёрная, а волосы курчавые. При дворе её называли куньлуньской рабыней.
Опять же, согласно историческим записям, куньлуньские рабы происходили из мест южнее страны Лин-и. Согласно исследованию, которое проводилось последующими поколениями, под словами «южнее страны Лин-и» могла иметься в виду Индия, Ближний Восток, а ещё южнее — Чёрная Африка.
Мольбы Сыма Юя о ниспослании ему сына
Но как же Ли Линжун с такой внешностью стала наложницей императора? Расскажем всё с самого начала. В Древнем Китае при дворе у императора имелись бесчисленные жёны и наложницы. В жилах одной из них текла африканская кровь — это была героиня нашего рассказа.
Когда Сыма Юй ещё не стал императором, а был ваном [титул, равнозначный князю], Ли Линжун служила при дворе служанкой и занималась чёрной работой. В те времена у Сыма Юя до этого уже было трое сыновей, но все они рано умерли. После этого никто из наложниц из гарема императора больше никого не рожал. Сыма Юй давно уже перевалило за тридцать лет, а детей не было, и он тревожился, что нет наследника. Во дворец опять набрали много женщин. Однако пролетели годы, а сына у него так и не появилось.
Как гласит китайская пословица, «из трёх видов проявления неуважения к родителям бездетность — самое большое». Сыма Юй отчаянно хотел сына.
В то время кто-то порекомендовал ему искуснейшего гадателя-физиогномиста. Поговаривали, что этот физиогномист с одного взгляда на женщину мог определить, детей какого пола эта женщина может родить. Поэтому Сыма Юй без колебаний возжёг ароматические свечи ради рождения наследника и передал физиогномисту задачу по поводу продолжения рода.
Возвышение Ли Линжун
Физиогномист осмотрел всех наложниц Сыма Юя и осчастливленных им дворцовых служанок и признал, что ни одна из них не может родить вану сына. Но Сыма Юй не сдался и приказал ему продолжить поиски.
Физиогномист расширил диапазон поиска до всех женщин во дворце вана и в конце концов обнаружил Ли Линжун.
Он остановил свой выбор на ней. Пожилой дворцовый слуга ему сказал: «Эта женщина — куньлуньская рабыня. Её продали во дворец ещё ребёнком, и она здесь прядёт и ткёт. И никто не знает, откуда она родом».
Во внешности Ли Линжун узнавались все черты человека африканского происхождения. На взгляд современных людей, в её наружности есть своя прелесть, а в те времена китайцы считали её безобразной. Сыма Юй тяготило то, что физиогномист нашёл ему наложницу из «куньлуньских рабов». Но поскольку это касалось великого дела обретения наследника, продолжения рода, он всё-таки скрепя сердце вызвал Ли Линжун в свои покои.
Вскоре девушка забеременела. Ли Линжун рассказывала другим женщинам, что как-то во сне увидела двух драконов [древние китайцы считали их символом будущего императора], которые положили ей голову на колени, а в живот залетели солнце и луна, и она считает это добрым предзнаменованием. Сыма Юй тоже это услышал и удивился.
Спустя положенное время Ли Линжун по очереди родила двоих сыновей и одну дочь. После этого она стала пользоваться высоким авторитетом и уважением.
В первый год периода Повсеместного порядка (371 г.) 51-летний Сыма Юй вступил на престол и стал императором под именем Цзяньвэнь-ди, а Ли Линжун он пожаловал титул добродетельной супруги императора. Поскольку Сыма Юй не успел объявить её императрицей, Ли Линжун фактически осталась главной наложницей гарема.
Два года спустя Сыма Юй скончался. Престол унаследовал 10-летний Сыма Яо под именем Сяо-у-ди. Статус его матери Ли Линжун становился всё весомее вплоть до того, когда ей пожаловали титул хуантайфэй [мать императора, которая раньше не была императрицей], у которой почётный караул, одежда и украшения такие же, как у императрицы-матери.
Второй сын Ли Линжун Сыма Даоцзы 20 лет спустя написал своему старшему брату-императору письмо, в котором убеждал его пожаловать матушке титул императрицы-матери. Сыма Яо послушался совета брата, и вскоре к Ли Линжун стали обращаться «императрица-мать». После смерти Сыма Яо престол унаследовал его сын Сыма Дэцзун, который стал называть Ли императрицей-бабушкой.
Вот так «некрасивая» иноземка Ли Линжун благодаря неожиданному шансу преобразилась и стала женой императора. Она родила сына, избежала участи быть брошенной женой в сложном и переменчивом императорском гареме. Особенно благодаря тому, что её сыну и внуку посчастливилось унаследовать трон, во второй половине жизни Ли Линжун жилось всё лучше — редкое явление среди императорских жён.
Советник монгольских ханов
Кидани — кочевые монгольские племена, в древности населявшие территорию современной Внутренней Монголии, Монголии и Маньчжурии. Академик В.В. Бартольд относил киданей к «тунгусскому происхождению с примесью некоторых монгольских элементов»
Ляо или по-монгольски Хятан — государство киданей, которое занимало просторы Северо-Восточного Китая с момента основания киданьской государственности племенным вождём Абаоцзи (Амбагай) в 907 году до мятежа чжурчжэней в 1125 году. Столицы — Шанцзин (верховная, ныне Хуэйнинфу), Ляоян (восточная), Датун (западная), Наньцзин (южная, в районе современного Пекина). Протянувшись от Японского моря до Восточного Туркестана, империя Ляо стала наиболее могущественной державой Восточной Азии. Это сказалось на том, что историческое название Китая в славянской и западной (Cathay) традициях восходит именно к этнониму «кидани».
Однако потом кидани проиграли своим соседям – чжурчженям (предкам маньчжур), и те сменили их в гегемонии над северным Китаем. Род правителей Елюй утратил свой привилегированный статус, и Елюи стали чиновниками на службе чжурчженьской Золотой империи – Цзинь.
В 1212 году, после вхождения войск Чингисхана на территорию империи Цзинь, кидане присоединились к монголам.
Когда Чингисхан первый раз увидел наследника прежней киданьской династии Елюй-Чуцая (1189–1243) весной 1218 года, он был поражен: его высокий рост, длинная борода и зычный голос очень понравились монгольскому завоевателю.
Чингисхан, старавшийся использовать вражду киданей и китайцев с чжурчженями, не случайно обратил внимание на родственника императоров Ляо. Однако Елюй Чуцай был по воспитанию китайским чиновником-конфуцианцем и на слова Чингисхана «Цзинь и Ляо — извечные враги. Мы отомстили им за тебя!» ответил: «Мои отец и дед, дав клятву в верности, служили им. Разве можно враждовать с государями, будучи их подданными?!» Тем не менее, хан оценил такой ответ и оставил Елюй Чуцая при себе. Тот стал известен среди монголов как Урту сахал («Длинная борода») и стал выдающимся государственным деятелем Монгольской империи. Помимо политической деятельности, Елюй Чуцай известен как ученый, врач, поэт, музыкант, историк, философ, буддист и конфуцианец.
Елюй Чуцай консультировал Чингисхана, основываясь на наблюдениях за светилами, помогал выбирать время и место закладки столицы – Каракорума, начала и окончания военных кампаний, составлял монгольский календарь, писал и переводил книги, чертил карты, открывал школы и академии (истории, медицины, астрологии), оставил после себя множество рукописных творений по истории, астрологии, медицине и земледелию.
Джон Мэн охарактеризовал его так: «Дело его всей жизни – помочь Небесам, остановившим свой выбор на данном правителе, преобразовать варварство и невежество в добродетель и мудрость».
Елюй Чуцай наставлял государя: «Хотя мы империю получили, сидя на лошади, но управлять ею, сидя на лошади, невозможно» Н.Я. Бичурин констатирует: «Елюй Чуцай имел высочайшее дарование и далеко превосходил прочих… В распоряжениях правительства можно приметить две или три десятых доли его трудов; и если бы не было тогда Елюй Чуцая, то неизвестно, что бы последовало с родом человеческим». Надо помнить, что Чингисхан и Угедэй серьезно задумывались о том, чтобы полностью истребить китайцев и заступничество Елюй Чуцая помогло изменить их планы.
К числу выдающихся новаторских идей Елюй Чуцая принадлежат:
– впервые в мире ввёл в торговый оборот бумажные деньги: «Во второй месяц (1236 г.) монголы в первый раз ввели ассигнации, названные Цзяо-чао». По представлению Елюй Чуцая, их выпущено на 10 тысяч малых слитков (на 50 тысяч унций серебра)
– разработал и внедрил в государственном масштабе подати и пошлины: сколько собирать с крестьян в зависимости от качества и количества обрабатываемых земель;
– произвёл перепись населения, по которой оказалось 1 040 000 семейств или домов (включая империю Цзинь);
– утвердил порядок развоза государственных указов по всей Империи (почтовая служба);
– широко и повсеместно привлекал к государственной службе грамотных и умных граждан;
– организовал школы для сыновей китайских и монгольских чиновников;
– учреждено Историческое общество.
Так благодаря привлечению к управлению Елюй Чуцая и других учёных монголы превратились из грабителей в правителей.
При Угедэе, сыне Чингисхана, китаец фактически управлял империей, и ему удалось отобрать у монгольских военачальников прерогативу наложения наказаний, назначения судей и сбора налогов на нужды казначейства. Его сообразительность и невозмутимое мужество нравились завоевателям-язычникам, а он знал, как на них влиять. Угедэй злоупотреблял вином, а у Елюй Чуцая был резон желать, чтобы он жил как можно дольше. Возражения никак не действовали на хана, и китаец принес ему железную вазу, в которой некоторое время хранилось вино. От вина края сосуда заржавели.
«Если вино, – сказал он, – так разъело железо, суди сам, что оно сделало с твоим кишечником».
Угедэй был потрясен этой наглядной демонстрацией и стал меньше пить, но все же пьянство стало истинной причиной его смерти.
Во 2-й половине 1230-х годов раздача Угедэем под давлением монгольской знати значительной части территории и населения Северного Китая в уделы (фэнь да) своим родичам и военной верхушке фактически подорвала систему управления, созданную Елюем Чуцаем.
В 1261 г. прах Елюй Чуцая был перезахоронен его младшим сыном Елюй Чжу (вице-канцлером хана Хубилая) на горе долголетия в парке при императорском дворце в Ханбалыке (Пекин).
В честь канцлера там был построен храм, в котором стояли мраморные статуи его и жены.
В 1751 г. по повелению императора Китая Цянь Луня (завоевавшего Джунгарию и Кашгарию) на его могиле сооружен новый храм и поставлен каменный памятник с надписью.
Англичанин Джон Мэн даёт перевод этой надписи: «Хотя мы родились в разных династиях, я уважаю его за ясность перед своим императором. Я сам император, надеюсь, мои министры берут с него пример». Несмотря на разрушение в 1860 году англо-французскими войсками Старого Летнего дворца (Юаньминъюань), этот памятник сохранился по сей день.