Каменный век закончился потому что закончились камни
Век камней
«Каменный век закончился не потому, что камни кончились». В.В.Путин.
Лишь Царь-Павел, солнцу внемля,
Подивился дней пяток,
Как опять на русски земли
Повалил воды поток.
Царь Ивану: «Дождь-то с мая
На Россею так и льёт.
Не лишился чуть ума я,
Вань, моляся за народ,
И не отдал Богу душу
Супротив-то естества.
Хорошо, хоть ты, Ванюша,
Возвратил меня в чувства.
Кабы знать сие заранье,
Ну, про ливень и про град,
Я б иконе нужной, Ваня,
Помолился бы стократ».
Ванька Павлу: «Дико слушать
От царя и этот бред.
Не идут мольбы, Павлуша,
К усмиренью внешних сред.
Бунтовать иль быть в покое,
То решит среда сама.
Это что-то, Паш, такое,
Что не нашего ума.
Потребляли б не прохладу,
А тепло, что, Паш, важней,
Кабы быть престольну граду
Вёрст на тысячу южней.
Сколь сему бывать-то горю?
Разнесёт столицу в хлам.
Жить, Паш, надо ближе к морю,
Это, значится, к хохлам.
Эта тема не шестая.
Ты в неё бы, Ваня, врос».
«А ведь, правда, Паша, клизму
Стоведёрную мне в зад,
Ведь была же катаклизма
Много лет тому назад.
Ванька стал таращить глаз,
Называться стали чудью
Белоглазою тотчас.
Правда, нет ли, слухи ходят,
Что малы они весьма.
Не уверен, только вроде,
Под землёй их, Паша, тьма.
Ведь ворчат давно старухи,
Но не слышим мы в упор,
Сотни хат готовы рухнуть
От подземных ихних нор».
«Что мне, Вань, холопска хата?
Упадёт? Да хрен бы с ней!
Мне б к людям чудаковатым
Да прижаться потесней.
Чтобы жизнь подвинуть в плюс,
Я на дружеские жесты
От себя не поскуплюсь.
Попрошу у них я квоту
На какой хотя б кисель.
Ведь едят они чего-то,
Коль не вымерли досель.
Светлым днём и в саму темень
Для всеобщего блага
Я готов с чудями теми
Для контакта на ногах.
Только как понять их сразу,
Коль доселе не знаком
С этой чуди белоглазой
Неизвестным языком?»
Из камней свою, Паш, рожу
Обозначь с открытым ртом.
Это точно, брат, поможет
В перспективном деле том».
Покрошило земли, ой, как!
Я гляжу, за много лет
И чего у нас, Вань, только
На Русси сегодня нет.
Нет ни ржи и ни пшеницы,
Ничего из овощей,
А в нулях по мясу птицы
Мы давно и вообще.
Лишь вода-то схлынет, камни
Соберу сколь надо впрок.
Нужен нам сегодня, Ваня,
Наиважнейший рывок.
Изложу им тему вкратце,
Будет чудикам аврал.
Только надо разобраться,
Кто же лето всё ж украл».
Веря в сказки, в чудеса ли,
Их косой теперь коси,
Павел с Ванькой разбросали
Всюду камни по Русси.
Чтоб не быть голодным больше,
А с бананами в ушах,
Ванькин друг, Король из Польши,
С Барабамой в корешах.
Каменный и нефтяной век. Арье Готсданкер – о религии будущего
«Каменный век закончился не потому, что кончились камни. Так и нефтяной век закончится не потому, что кончится нефть» – эту фразу приписывают бывшему министру нефтяной промышленности Саудовской Аравии шейху Ахмеду Заки Ямани. В 2016 году фразу эффектно повторил глава Сбербанка России Герман Греф на Гайдаровском форуме. Первобытный человек научился использовать камень для изготовления инструментов, орудий, чтобы добывать огонь, создавать скульптуры, строить дома. По всей видимости, камень (а точнее, изделия из камня) представлял для древнего человека большую ценность. Каменные артефакты хорошо сохранились и помогают воссоздать образ жизни древнего человека. Что еще имело значение для первобытного человека, выяснить сложнее. Можно сделать предположения, основанные на наблюдениях последних традиционных обществ, обнаруженных во время колонизации Новой Гвинеи, Австралии и Новой Зеландии: достаточно большой ценностью также обладали продукты питания, а также мифы и легенды, передаваемые из поколения в поколение.
Скорее всего, самыми бурными темпами развивались в доисторическую эпоху не технологии, а социальные механизмы. В отличие от каменных орудий труда, сложно найти какие-то доказательства прогресса в развитии социального взаимодействия между людьми. Косвенно мы можем судить об этом по размеру стоянок древнего человека, изображениям сцен охоты, развитию сельского хозяйства и животноводства.
Параллельно с технологическим и социальным развитием продолжала совершенствоваться и мифология. Традиционные культы древнего человека опирались на природные явления и феномены. Сила богов, доказательства их могущества следовали из страха перед непредсказуемыми природными явлениями. Боги Олимпа обладали большим набором символических свойств, их могущество определялась качествами и возможностями, которыми наделил их сам человек. Развитие современных монотеистических религий ещё в большей степени опиралось на воображаемые свойства (и, скорее всего, воображаемые знамения), доказывавшие могущество единого Бога. При этом польза религии заключалась в способности объединить усилия больших групп людей, а её ценность – количеством людей, разделяющих религиозные убеждения. Получается, что человек создал социальный конструкт (попросту говоря, миф), а ценность ему придало то, что этой идеологии (мифу, социальному конструкту) следовало множество людей.
Изобретение бумажных денег, постепенный отказ от золотого обеспечения вынудили искать новую методологию обоснования ценности денег. Новые идеи, предложенные экономистами и математиками, привели к убеждению в том, что ценность денег может быть определена синтетическими показателями, такими как ВВП или объем денежной массы. Можно долго дискутировать о надёжности данных показателей, но проблема в том, что их нельзя привести к какому-то выражению полезности. Развитие технологий привело к тому, что человечество всё в большей степени стало нуждаться в источниках энергии. Если в Средние века в качестве меры универсальной ценности можно было взять тонну зерна или риса, то сейчас это место заняли баррель нефти и кубометр природного газа. Углеводороды стали в заметной степени определять ценность денег. Существенное развитие экономика получила с развитием механизмов кредитования. У предпринимателя, уверенного в успехе своего мероприятия, появилась возможность получить финансирование сейчас с обязательством выплатить большую сумму в будущем. Фактически можно стало занять деньги у своего успешного будущего.
С развитием экономических механизмов и механизмов кредитования общество всё больше стало интересоваться не текущим положением дел, а прогнозируемым будущим. Пока предприниматель и кредитор разделяют убеждения в том, что в будущем будет только рост, то дела идут хорошо. Как только появляются сомнения – возникают проблемы, даже если сейчас дела обстоят прекрасно. Общество стало уделять всё больше внимания не фактическим данным, а воображаемому будущему, стало искать убедительную информацию, которая позволит сделать прогноз. Ценность денег сегодня определяется не доступностью и полезностью ограниченного ресурса (например, нефти), а информацией о возможной потребности в этом виде топлива в будущем и о прогнозах добычи. Мировая экономика сейчас построена на крепости убеждений. Слово «религия» произошло от латинского religare, «связывать», «соединять», и вполне могло бы подойти в качестве характеристики современной экономической концепции. Как и в случае с религией, человек, сформировав абстрактную систему ценностей и убеждений, получил ощутимую пользу от того, что много людей в эту концепцию уверовали.
Нефтяной век закончился не потому, что человечество нашло альтернативные источники энергии, а потому, что мир стал опираться не на природные явления, а на синтетические, воображаемые концепции. Сейчас с уверенность можно назвать наш век информационным, ценность чего-либо определяется не условной пользой, а общими убеждениями о будущем. Если информация о новом вирусе и воображаемые (предполагаемые, прогнозируемые, если так удобнее) последствия будут массово расценены как «чёрный лебедь», обрушится вся мировая экономика. Будущее во многом определяется тем, как нами, наблюдателями, будет воспринята поступающая информация. Если большинство участников рынка сойдутся во мнении, что та или информация – знамение счастливого будущего, это во многом и определит развитие событий. Тот, кто сможет завладеть умами, – завладеет и миром. Контроль над территориями, торговыми путями, ставками рефинансирования всё в большей степени нужен преимущественно для убеждения – это знамения, которые позволяют влиять на распространение убеждений.
Арье Готсданкер – организационный психолог
Высказанные в рубрике «Блоги» мнения могут не отражать точку зрения редакции
«Каменны век скончыўся не таму, што скончыліся камяні» — логіка, чаму Саудаўская Аравія трымае цэны на нафту нізкімі
«Каменны век скончыўся не таму, што скончыліся камяні».
Гэтае выказванне тагачасны міністр нафты Саудаўскай Аравіі Шэйх Ямані зрабіў у 2000 годзе. Яно тлумачыць логіку, якой Эр-Рыяд кіруецца цяпер.
Саудаўцы мяркуюць, што высокія цэны на вуглевадароды проста прывядуць да таго, што чалавецтва хутчэй разаўе новыя крыніцы энергіі.
Саудаўская Аравія мае гіганцкія разведаныя запасы паліва. І здабыча яго каштуе тут танна. Таму шэйхі маюць зацікаўленасць у тым, каб прадаць як мага больш нафты, пакуль яна трэба ў свеце. Іх не хвалюе, што ў кагосьці — вытворцаў сланцавай нафты ў Тэхасе ці венесуэльскіх чавістаў — здабыча нафты дарагая.
Вы хочаце, каб нафты на рынку было менш? Окей, кажуць яны, тады прадавайце менш вы.
Сапраўды, генерацыя электрычнасці з энергіі сонца, ветру робіцца ўсё больш дасканалая і таннее. А атамныя электрастанцыі — усё больш абароненымі і бяспечнымі. Тым часам планета зрабіла скачок у энергазбераганні. Новыя аўтамабілі сёння спажываюць удвая менш бензіну, чым іх аналагі 20 гадоў таму. Плюс развіццё электрамабіляў. Плюс паступова людзі падступаюцца да сакрэту зацугляння тэрмаядзернай рэакцыі. Нечаканыя вынікі можа даць вывучэнне энергіі кіраванага фотасінтэзу.
Саудаўская Аравія лічыць або ведае, што неўзабаве надыдзе той момант, калі нафта і газ стануць не так ужо і патрэбнымі чалавецтву, як ужо сёння стаў не так ужо запатрабаваны вугаль. І Эр-Рыяд хоча да таго моманту зарабіць максімум.
Беларусам, якія не маюць уласных паліўных рэсурсаў, ёсць над чым задумацца ў такой сітуацыі. Ужо сёння на Парку высокіх тэхналогій краіна зарабляе сувымерна з нафтаперапрацоўчым заводам. Прытым што за Парк нікому не трэба кланяцца.
Хочаш падзяліцца важнай інфармацыяй ананімна і канфідэнцыйна? Пішы ў наш Тэлеграм
Пятничное: Каменный век в самом хорошем смысле.
Вечнозелёные владельцы «Тесл» и вечно-улыбчивые прихлебатели Илона Моска любят блеснуть афоризмом:
«Каменный век закончился не оттого, что закончились камни».
Подразумевается, что нефтяной век кончится не оттого, что кончится (судовская) нефть, а оттого что прогрессивное человечество освоит водород и торсионное поле.
Эту глубокую мысль высказал Ахмед Заки Ямани, министр нефтяной и добывающей промышленности Саудовской Аравии с 1962 по 1986 годы. Уважаемый человек, нефтяник, как же не прислушаться.
Однако, разберёмся. Когда вы в следующий раз поедете на дачу по асфальтированному шоссе, подумайте: а что же там, чуть глубже асфальта? Правильно: щебень. Добывается в карьерах в огромном количестве, и каждый день – всё больше. Нет авто, ездите на электричке? Обратите внимание, что у нас под шпалами. Ну и что у нас в самих шпалах – если они бетонные. Вообще, любой мало-мальски наблюдательный человек обнаружит камень практически везде.
Правильно, афоризм звучал бы так:
«Каменный век ещё не кончился, именно оттого, что на Земле ещё много камней.»
Возникает впечатление, что уважаемый министр логически поимел вам Моск. Простите за каламбур.
Разберёмся с основоположником афоризма. Нефтяником сабж не был, как впрочем и никаким другим специалистом.
Родился в Мекке в 1930, в семье шариатского судьи, из семьи потомственных шариатских судей (дедушка, прадедушка и т.д. – все были судьи). Закончил школу в 1948 и поступил в Университет короля Фуада I, из которого вышел в 1951 – готовым следовать семейной традиции, то бишь служить шариатским судьёй. Однако, король Абдул-Азиз тогда укреплял дружеские связи с Пиндостаном, поэтому молодому человеку всучили грант и отправили поучиться в Нью-Йорк, где он получал магистра юриспруденции ещё четыре года. К моменту приезда в Америку, наш герой англицким владел так себе, поэтому магистрат занял на два года больше, чем положено. Возвращаться на родину молодой человек не желал, и уговорился ещё на один грант. Поучился в Гарварде и сделал себе вроде бы второго магистра юриспруденции, на самом деле просто приведя в порядок, что он понаписал в Нью-Йорке.
Тут с фондами обломилось, и пришлось-таки ехать домой. Поработать на благо отечества не дали. Все знания нашей светлой головушки заключались в том, что Шариат это вам не хухры-мухры, в смысле не американское правосудие. Обе магистерские диссертации были как раз про это и никакой практической пользы. Когда вышибли из саудовского министерства финансов (не прошёл испытательный срок), Заки Ямани на папины бабки открыл адвокатскую контору. Клиенты неизвестны.
Отчего-то тридцатилетний парень очень приглянулся жаждущему престола 54-летнему принцу Файзалу, в то время – премьер-министру. Кто не знает специфики, у саудян никогда не было секретарш. В хаджабе секретарствовать невместно, да женщинам и вообще не положено. Должность Заки Ямани называлась legal adviser, в переводе на русский – пассивный педераст. В самом хорошем смысле этого слова.
После некоторых пертрубаций 1960-62 года, когда принца Файзала пытались отодвинуть от законного трона, Файзал вернулся и всем отомстил. В частности, вышиб с работы министра нефтяной промышленности и одного из со-основателей АРАМКО Абдуллу Тарики и поставил нашего секретута. Кстати, Тарики-то был как раз нефтяником: сын караванщика, в 25 лет закончил университет в Каире, затем за 2 года (а не за 4) – сделал магистра в Университете Техаса (в Остине) и отработал 6 лет по специальности – нефтяным геологом – в «Тексас Ойл». Только доподлинно разобравшись как это: искать, бурить, испытывать, – вернулся на родину и принялся делать карьеру, став министром в 41 год (а не в 32, как некоторые педерасты).
Когда в 1964 Файзал стал королём, Заки Ямани закрепился прочно на 11 лет, пока короля не выпилил из пестика собственный племянничек. Тут бы и конец карьере нашего сабжа, но у взошедшего короля Халида, 62 лет, – на нефть уже не стояло, поэтому Заки Ямани остался рулить, пока совсем не разругался с совереном в 1986.
Безусловно, 24-летнее сидение в офисе не прошло для сабжа даром, и кой-чему в нефтяной отрасли он-таки научился. Например, вести деловые переговоры. Г.Киссенджер в мемуарах написал, что стандартным методом Заки Ямани было закормить оппонента почти до потери сознания. Винцо и более крепкие напитки тоже шли в ход. Хоть и правоверный, но каких жертв не принесёшь для отечества! В конце вечеринки – обалдевшему от калорий переговорщику предлагали чегой-то подписать.
Такой вот герой-нефтяник с глубоким (в самом хорошем смысле) знанием предмета.
«Мой дед ездил на верблюде, мой отец ездил на верблюде, я езжу на Мерседесе, мой сын ездит на Лэнд Ровере, его сын будет ездить на Лэнд Ровере, но его сын будет ездить на верблюде.»
Так что в следующий раз, когда тесловод станет убеждать вас, что электричество берётся из розетки (и его там море), сообщите заблуждённому источник афоризма про камни.
А каждый любитель «водородной энергетики» – должен видеть зад верблюда. В самом хорошем смысле этого слова.
«Каменный век закончился не потому, что на Земле закончились все камни»
О будущем российской экономики – декан экономического факультета МГУ, профессор Александр Аузан.
Александр Аузан, декан экономического факультета МГУ, профессор
— Летом в интервью «Ведомостям» вы говорили, что в России почувствовали запах застоя. Когда этот запах выветрится?
— Сейчас, в октябре, ситуация несколько иная. Если еще год назад спроса на будущее практически не было, то есть никто не готов был разговаривать о планах, которые выходят за пределы года-двух, сейчас в верхах России явно повысился интерес к разработке стратегии (Александр Аузан является членом экономического совета при президенте России и экспертного совета при правительстве, входит в группу экспертов во главе с бывшим министром финансов РФ Алексеем Кудриным, которая готовит программу реформ до 2025 года. — Прим. ред). Я думаю, это происходит потому, что возникло понимание, что сами собой не решатся проблемы, порожденные падением темпов [экономического] роста. Корень проблем не в 2014 году, когда упали цены на нефть и возникло геополитическое противостояние. Все возникло гораздо раньше. Темпы падают в России с 2011 года, потому что прежняя модель роста закончилась. Эта модель была основана на углеводородах и внутреннем спросе. Сейчас идет спор по вопросу, как построить инвестиционную модель роста.
— Сырьевая модель осталась в прошлом?
— Я думаю, что она обречена. Этот разговор идет давно. Еще лет 10 назад, когда на конференциях по биотехнологиям был замечен министр нефти Саудовской Аравии, его спросили, что вы, собственно, здесь делаете. Он сказал: «Вы знаете, каменный век в мире закончился не потому, что на земле закончились все камни».
Осознание того, что сырьевой сектор себя изживает, существует давно. Я не думаю, что это будет такой резкий процесс, как прогнозируют некоторые, — к 2025 году, к 2030 году. Обычно в мире многие процессы идут медленнее, чем представляется. Но то, что большого будущего у этого сектора, который раньше позволял России занимать достойное место в мире, нет, я в этом убежден.
— На что России следует делать ставку?
Я не вижу, как из военно-технического потенциала сделать не политику, а экономику.
Есть еще один вариант — конверсия. И интернет, и айфон, и GPS-навигация являются продуктами военной индустрии. То есть, если говорить о том, что мы из военного потенциала пытаемся достать новые гражданские секторы и сферы, то, может быть, такая постановка вопроса возможна. Пока я не вижу эффективного пути превращения этого потенциала в драйвер экономического роста. Но надо просчитать такие возможности.
— Что тогда более реально?
— Второй возможный потенциал России — пространственный. Откройте любые справочники: Россия — самая большая страна, — была, есть и, надеюсь, будет. Территория — это не только то, что на ней лежит. Это еще и связи с другими странами, континентами, потому что пространственная разбросанность России позволяет выстраивать через и при посредничестве России отношения не только Китая с Европой. Это и трансполярное сообщение, и Северный морской путь, варианты общения с севера на юг, прямые выходы на Америку, отношения с Японией и западными штатами США, Канадой, Тихоокеанским побережьем. Это все заложено в пространственном расположении как возможность, как потенциал. Проблема опять в том, как реализовать этот потенциал.
Тут опять возможны варианты. Один из них — рента. То есть, имея большой пространственный потенциал, можно предложить на пустырях за деньги размещать у себя склады с чем-нибудь противным. Ренту можно извлекать из чего угодно, не только из нефти, — из людей, из площадей. Рента — это, скорее, подход к тому, что вы хотите делать. В намерении производительно, креативно обращаться с каким-то активом, или, лежа на печи, получать доход.
— И третий вариант?
— Третий потенциал — это человеческий капитал. Желательно было бы, конечно, страну умных людей построить, раз уж мы 150 лет мозгами и талантами кормим окружающий мир. Но это и самое сложное — удержать умных в стране. Поэтому нужны магниты, нужно, чтобы люди хотели работать в стране. А дальше порочный круг: одним для работы в стране нужно одно, а другим это, наоборот, не нужно. А экономического спроса на высококачественный человеческий капитал, достаточного спроса, нет в стране — экономика примитивная. А если нет экономического спроса на такой человеческий капитал, то он не может быть политически влиятельным. Поэтому, с моей точки зрения, если мы все-таки рассмотрим перспективы, то я бы рассматривал развитие по дуге, с точки, где мы находимся сейчас. А сейчас мы на самом деле перенесли ногу с сырьевого потенциала на военно-технический. Давайте посмотрим, что из него можно сделать экономически. Дальше нужно двигаться к освоению пространственного потенциала. А в перспективе самый продуктивный — это, конечно, человеческий капитал.
— Но время…
— Я не предлагаю отложить использование человеческого потенциала на 2035 год. Я предлагаю простой показатель, такой компас, верно ли мы идем, даже если мы идем по дуге к определенной цели. Вот если у вас каждый год хоть немножко нарастает спрос на высококачественный человеческий капитал, то вы идете правильно. Если не нарастает — вы потеряли дорогу, потому что сначала спрос на высококачественный человеческий потенциал, потом возникнет спрос на институты, поддерживающие инновационный рост вследствие большего влияния умных.