Киотский протокол что это
Как Россия может стать «зеленой» энергетической сверхдержавой. К 15-летию Киотского протокола
15 лет тому назад, 16 февраля 2005 года, вступил в силу Киотский протокол. Его целью было снизить уровень концентрации парниковых газов до такого уровня, чтобы они не угрожали климатической системе планеты. О том, почему не правы критики концепции глобального потепления, насколько опробованы механизмы, заложенные в Киотском протоколе, как они отражаются на российской экономике и с какими природными бедствиями уже сталкивается Россия в результате изменения климата, в интервью Znak.com рассказал директор Центра экономики окружающей среды и природных ресурсов Георгий Сафонов.
«Мы должны благодарить Киотский протокол за то, что такой опыт состоялся»
— Как бы вы оценили степень исполнения Киотского протокола спустя 15 лет?
— Протокол был разработан для апробации механизмов международного сотрудничества в борьбе с изменением климата. Это была своего рода пилотная фаза для выработки совместных решений, скоординированных стратегий по сокращению выбросов парниковых газов и поддержке мер в области адаптации. Одна из важных задач протокола состояла в снижении выбросов углерода в развитых странах и ряде стран с переходной экономикой, таких как Россия, Украина и другие государства Восточной Европы. Была поставлена количественная цель — сократить суммарные ежегодные выбросы в среднем на 5% в период 2008–2012 годов по сравнению с уровнем 1990 года. Надо отметить, что эта задача была выполнена и даже перевыполнена. Это было связано не только с экономическими преобразованиями и кризисом 1990-х годов, но также и с целевыми мерами, направленными на демилитаризацию экономики, модернизацию производств, расширение сектора услуг с низкими выбросами углерода. Общая цель по снижению выбросов была выполнена даже с учетом стран, не ставших активными участниками соглашения, таких как США. Они подписали, но не ратифицировали Киотский протокол. Канада вышла из режима выполнения количественных обязательств. Казахстан и Беларусь так и не стали сторонами соглашения. Безусловно, общее сокращение выбросов парниковых газов, заложенное в Киотском протоколе, не могло предотвратить рост глобальной температуры, эта задача в принципе не разрешима за столь короткий период действия обязательств. Но начало процесса выработки климатической политики и практических мер было положено.
Вторая важная задача протокола заключалась в апробации механизмов международного сотрудничества в снижении воздействия хозяйственной деятельности на климатическую систему, включая сокращение выбросов от сжигания ископаемого топлива и увеличение поглощения углерода лесами. Эта задача была выполнена успешно, все четыре «киотских» механизма были использованы в 2008–2012 годах.
Первый из них — это совместное выполнение обязательств. Страны Евросоюза взяли не только национальные обязательства по выбросам парниковых газов, но и общее обязательство (сократить суммарные выбросы на 8% от 1990 года), и оно было успешно выполнено. Сегодня Евросоюз ставит перед собой крайне амбициозную задачу — сократить выбросы на 50% к 2030 году (от уровня 1990 года), а к 2050 году стать климатически нейтральным (выбросы не будут превышать поглощение углерода). Ряд европейских стран планирует сократить выбросы и значительно раньше: Финляндия объявила о планах достигнуть климатической нейтральности к 2035 году, Швеция — к 2045 году, Германия — сократить выбросы на 95% к 2050 году.
Второй механизм — торговля «углеродными» квотами между странами, взявшими обязательства по контролю за выбросами. Этот механизм должен был перенаправить средства от стран, где снижение выбросов очень дорого (например, в Японии затраты оценивались около 100 долл/т диоксида углерода), в страны с низкими затратами (в странах с переходной экономикой затраты могли составлять 1–5 долл/т диоксида углерода). Было заключено несколько сделок по продаже/покупке квот, в частности, Украина продала квоты на 30 млн тонн диоксида углерода Японии с условием инвестировать полученные средства в дальнейшее сокращение выбросов. Механизм межстрановой торговли квотами так и не стал популярным, поскольку его инициатор — США — так и не стали стороной протокола.
Еще два «киотских» механизма — проектные. Механизм «чистого развития» дал возможность развитым странам инвестировать в целевые проекты по снижению выбросов в развивающихся странах в обмен на полученные сертификаты, подтверждающие, что проекты действительно достигли поставленных целей. Похожий механизм «совместного осуществления» проектов был предусмотрен и между развитыми странами, и между странами с переходной экономикой. Оба эти механизма сработали хорошо. Один Китай реализовал проектов на 700 млн тонн диоксида углерода сокращенных выбросов, получил десятки миллиардов долларов от продажи углеродных сертификатов, а также новые технологии в энергетике и промышленности, которыми пользуется до сих пор. Индия, Индонезия, Бразилия и другие страны также использовали возможности привлечь деньги на повышение энергоэффективности и переход на «зеленую» энергетику.
Не все знают, но Россия тоже поучаствовала в «киотских» механизмах: было зарегистрировано 156 углеродных проектов, получено не менее 1 млрд евро от продажи «углеродных единиц», хотя отечественные предприятия могли бы получить гораздо больше, если бы решение о запуске проектов не было отложено до 2011 года, когда цены на углеродном рынке начали резко снижаться.
В результате практического внедрения «киотских» механизмов возник мировой рынок углеродных выбросов, который продолжает свое развитие и после окончания 2012 года и рассматривается многими странами как основной инструмент для перехода к безуглеродной экономике.
Задачей протокола было попробовать. Попробовали, создали глобальный реестр, в котором регистрировались все сделки по передаче углеродных единиц между странами и компаниями. Были созданы национальные реестры, куда вносились данные о квотах и углеродных сертификатах. Такой реестр был создан и в России. Многие страны и регионы использовали этот опыт для дальнейшего развития. В Европейском союзе квоты на выбросы теперь получают не только энергетические компании, но и промышленность, транспорт, ЖКХ, а в проектах могут участвовать лесохозяйственные и агропромышленные предприятия. Появился целый ряд национальных рынков углерода: в Новой Зеландии, Швейцарии, Казахстане, Южной Корее, Мексике. В 2013 году в Китае были созданы семь схем торговли квотами на уровне провинций, с 2020 года в стране разворачивается национальный рынок квот — самый большой в мире. В США была создана региональная программа по снижению выбросов парниковых газов северо-восточных штатов, в ней участвует больше десятка штатов. В Калифорнии (а это шестая экономика мира) с 2013 года действует рынок квот на диоксид углерода. В Канаде торговля квотами осуществляется в провинциях Квебек и Онтарио. В Японии механизм торговли квотами применяется в огромной городской агломерации Токио (33 млн человек). В планах — расширение углеродного рынка и ценообразования на углерод почти во всех ведущих странах мира. Поэтому мы должны благодарить Киотский протокол за то, что такой опыт состоялся.
— Глава российского МИД Сергей Лавров заявил, что Россия перевыполнила свои обязательства в рамках Киотского протокола и сегодня является лидером по общему снижению выбросов парниковых газов. «Наши выбросы на 31% ниже показателей 1990 года. Выбросы от энергетического сектора в России за последние 20 лет снизились на 37%», — заявил он пять лет тому назад в ООН. А как сейчас обстоит дело с выбросами, и не поменяла ли Россия курс в связи с обострением отношений с западными странами?
— В России суммарные выбросы парниковых газов в 1990-е годы упали на 53% (с учетом поглощения углерода лесами). После 2000 года выбросы медленно прирастали, меньше чем на 1% в год. По данным последней инвентаризации, в 2017 году выбросы в стране составили минус 49% с учетом поглощений и минус 32% без учета лесов от показателей 1990 года.
Национальные обязательства по выбросам парниковых газов на 2020 год, утвержденные указом президента, — минус 25% от 1990 года. Нет сомнений, что эту цель по итогам 2020 года мы перевыполним. На 2030 год цель определена в документе «Планируемый национальный вклад по снижению выбросов» — это минус 25–30% по сравнению с 1990 годом. Эту цель мы также выполним, даже ничего не делая, потому что берем эти обязательства с учетом поглощений в лесах. Конечно, такая цель выглядит странно: мы планируем снижать воздействие на климат, при этом планируем увеличить выбросы на 50% от текущего уровня. Снижение выбросов от текущего уровня могло бы быть адекватной и прогрессивной задачей. Но на сегодня у нас нет никаких планов относительно даже стабилизации выбросов, не говоря уже об их снижении, которое очень важно. Научные исследования показывают, что в России можно снижать выбросы без ущерба экономическому росту. И к 2030 году, и к 2050 году можно достигнуть цели глубокого сокращения выбросов и двигаться к созданию низкоуглеродной экономики. Однако все действующие стратегии, включая энергостратегию-2030, стратегии и программы развития нефтяной, газовой и угольной отраслей, электроэнергетики, транспорта и так далее, предполагают рост добычи и сжигания углеводородов, а соответственно ведут к увеличению выбросов. Согласно правительственному плану, в 2020 году Министерство экономического развития должно выпустить стратегию низкоуглеродного развития России, но пока оно лишь работает с этим документом.
«В России изменение климата происходит примерно в три раза быстрее, чем в среднем на планете»
— Эти заявления не имеют отношения к настоящей науке. 97% научных статей, опубликованных в рецензируемых научных журналах, утверждают, что изменение климата за последние 150 лет происходит прежде всего в связи с хозяйственной деятельностью человека. За это время концентрация диоксида углерода в атмосфере выросла с 270 до 415 частиц на 1 млн (ppm), то есть на 50%. Такой концентрации не было как минимум в последние 400 тыс. лет (ученые знают об этом из палеоклиматических исследований, из анализа пузырьков воздуха в глубоких слоях льда, накопленного в Антарктиде). Не так давно был проведен изотопный анализ углекислого газа в нижних слоях атмосферы, который подтвердил, что значительная часть диоксида углерода имеет именно антропогенное происхождение.
Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК), в которой участвуют тысячи ученых, в том числе российских, публикует доклады о состоянии научных знаний о климате. Вышло уже пять таких огромных и очень серьезных докладов, сейчас готовится шестой. Подозреваю, что господин Городницкий не является членом этой группы и вряд ли знаком с ее докладами.
Научные исследования по проблеме климатических изменений начали развиваться в 1970-х годах. В августе 1971 года на крупном международном симпозиуме по физической и динамической климатологии в Ленинграде, на котором впервые обсуждалось влияние человека на климат и последствия этого для природной среды, выступил выдающийся советский ученый-климатолог Михаил Иванович Будыко, который изложил идею о неизбежности глобального потепления и обозначил его самые важные последствия. В мае 1972 года между СССР и США было заключено правительственное соглашение о сотрудничестве в области охраны окружающей среды, включая создание «климатической» рабочей группы, которая сыграла огромную роль в становлении нового прогностического этапа климатологии. Совместные научные исследования приобрели масштабный характер и продолжались в 1970-х и 1980-х годах. Результатом этой огромной работы стало принятие в 1992 году Рамочной конвенции ООН об изменении климата, поставившей цель — не допустить опасного влияния человека на климатическую систему. Вот вам пример реального вклада советских и российских ученых в изучение и понимание данных процессов. И сегодня российские ученые делают важный вклад в понимание климатических процессов, их влияния на экосистемы, экономику и общество, а также возможностей адаптации к неизбежным изменениям.
Каждые шесть-семь лет выпускаются три тома Оценочного доклада МГЭИК с анализом происходящих и прогнозируемых климатических изменений, их последствий для планеты, мер по их предотвращению. Последний доклад был выпущен в 2014 году. Он стал уже пятым по счету. В каждом из этих документов отражается все больше обеспокоенности, поскольку появляется все больше сведений о том, что ситуация усугубляется, изменения становятся все более угрожающими и крайне опасными. Я подозреваю, что господин Городницкий не знаком с этими докладами, равно как и с национальными отчетами по России, которые публикует Росгидромет.
— Какая информация содержится в этих отчетах?
— Научные данные показывают, что в России изменение климата происходит примерно в три раза быстрее, чем в среднем на планете. Для примера приведу метеорологическую обсерваторию в Барнауле, созданную еще в 1838 году по инициативе основоположника русской метрологии Адольфа Яковлевича Купфера. За прошедшие 180 лет температура, измеренная обсерваторией, выросла на 3,5 градуса Цельсия, при этом в среднем в мире рост составил около одного градуса. Такой стремительный рост чрезвычайно опасен, к нему не успевают адаптироваться ни люди, ни экосистемы.
Наряду с основным фактором — ростом концентрации парниковых газов вследствие огромных выбросов от сжигания ископаемого топлива — действуют и другие. Прежде всего уничтожение лесов, являющихся поглотителями диоксида углерода из атмосферы. Ежегодно на планете исчезают бесследно миллионы гектаров леса: в Бразилии, Индонезии и других странах. В России сейчас состояние лесов намного хуже, чем 100 лет назад. К этим факторам присовокупляются и природные, которые мы «разбудили» своим, казалось бы, мизерным воздействием. Ученые бьют тревогу, наблюдая ускорившиеся процессы закисления вод Мирового океана. Это говорит о том, что гигантский резервуар воды, играющий ключевую роль в углеродном цикле планеты, становится все менее восприимчивым к поглощению диоксида углерода. Это очень тревожно. К этому можно добавить таяние вечной мерзлоты и выделение из нее огромных объемов метана (этот газ имеет гораздо больший парниковый эффект, чем диоксид углерода), ухудшение отражающей способности Земли (альбедо) и ряд других.
Сложно воспринимать всерьез критиков, называющих себя «учеными», учитывая, что делают настоящие ученые, работающие в международных научных коллективах. К тому же нередко обнаруживается, что критические высказывания щедро оплачиваются «заинтересованными компаниями».
— Если ничего не изменится, то что ждет Россию?
— Ситуация действительно крайне серьезная, времени на сомнения и бесконечные споры в околонаучных кругах уже нет. Ожидаемые последствия климатических изменений для России крайне опасны. Посмотрите на недавние события — наводнения, волны жары, засухи, волны холода, от которых страдает наша страна в последние десятилетия. Вспомним, в 2019 году случилось наводнение в Иркутской области, которое привело к ужасным последствиям для Тулуна и еще около двух десятков населенных пунктов региона. Далее, лесные пожары на территории в десятки миллионов гектаров, объявление чрезвычайной ситуации в сельском хозяйстве из-за засух и обильных дождей в 19 субъектах России. Все эти события имеют непосредственное отношение к происходящим климатическим изменениям, и дальше будет только хуже.
За последние 20 лет Росгидромет зафиксировал двукратное увеличение опасных гидрометеорологических явлений. Двукратное!
Готов ли господин Городницкий компенсировать людям их потери, если, по его утверждениям, никаких климатических изменений нет, а Киотский протокол основан на ложных утверждениях?
Есть еще один фактор, о котором не говорят псевдоученые. Потепление на два градуса Цельсия приведет к тому, что в мире 300 млн человек окажутся без доступа к питьевой воде, а если на три градуса потеплеет, то 2–3 млрд человек. Куда будет мигрировать эта гигантская людская масса — большой вопрос. Мигрировавший из Ливии, Сирии и Ирака в Европу 1 млн человек вызывал там колоссальный социально-политический кризис. А тут речь идет о сотнях миллионов человек. Это касается и России, у нас под боком Центральная Азия, где нехватка воды проявляется уже давно.
При этом у России колоссальный потенциал для «зеленого» развития. У нас потенциал использования возобновляемых источников энергии превосходит в несколько раз все ископаемое топливо, что мы добываем каждый год. То есть мы могли бы не просто на 100% обеспечить «зеленой» энергией нашу страну, мы могли бы экспортировать эту энергию. Это солнечная, ветровая и геотермальная энергии, низкопотенциальное тепло, приливные электростанции, биотопливо. Все эти ресурсы сегодня игнорируются, их доля в энергобалансе меньше 1%. Нет сомнений, что Россия — «зеленая» энергетическая супердержава, жаль, что пока только потенциально.
«Российские металлурги понимают, что если отстанут от прогрессивных компаний, то потеряют свою долю на рынках»
— Но какова обратная сторона сокращений выбросов парникового газа для экономики России? Рискует ли чем-то наша страна?
— В российской промышленности есть колоссальный потенциал сбережения энергии и снижения выбросов за счет мер энергоэффективности. Плюс есть большой потенциал перехода на возобновляемые источники энергии, которые находятся буквально под ногами. Например, в целлюлозно-бумажной промышленности — огромные горы древесных отходов, которые можно утилизировать, замещая потребление угля или газа. При этом сжигание биотоплива не считается источником выбросов диоксида углерода. Ситуация, когда на целлюлозно-бумажных комбинатах скапливаются горы отходов, распространена по всей стране. С ними почти ничего не делают. Некоторые компании демонстрируют большие успехи в этом направлении — например, Архангельский ЦБК, ставший в отрасли лидером по снижению выбросов парниковых газов. Но пока это, к сожалению, лишь приятное исключение.
Другой наглядный пример. Если снизить потребление энергии на алюминиевом заводе на 1%, можно смело закрывать две-три крупных угольных электростанции. Колоссальный потенциал для низкоуглеродного роста доступен, но все еще ждет «своего часа». Цели по повышению энергоэффективности в стране на 40% за 2008–2020 годы, о которых много говорилось в последнее десятилетие, так и остались на бумаге.
Ряд российских компаний могут выиграть на участии в проектах по сокращению выбросов и мировом углеродном рынке. Например, алюминиевый гигант «Русал» рассчитал свои выбросы парниковых газов, связанные с производством алюминия. Результаты показали, что его углеродный след от каждой тонны алюминия в три-четыре раза ниже, чем, допустим, в Китае. «Русалу» очень хочется использовать преимущество низкоуглеродного алюминия, чтобы позиционировать свой товар на рынке. Они даже разработали алюминий марки ALLOW, зарегистрировали ее и теперь продвигают эту марку по всему миру как одно из решений по снижению углеродного следа продукции. Это уже стало фактором борьбы за международные рынки.
Есть компании, которые занимаются инновационными разработками в возобновляемой энергетике. В частности, это компания «Хевел», созданная по инициативе группы «Ренова» и «Роснано». Они выпускают уникальные высокоэффективные солнечные панели. Для такой продукции углеродный фактор тоже играет важную роль. Они могут конкурировать с другими производителями, особенно если в цене будет учитываться углеродная составляющая.
Некоторые компании выигрывают напрямую — например, «Газпром». Все стратегии декарбонизации экономики и в мире, и в Евросоюзе показывают, что снижение угля будет сопровождаться увеличением потребления газа. Это будет временным явлением, но растянутым на пару десятилетий. Спрос на газ будет расти, ведь выбросов от сжигания газа почти в два раза меньше, чем от угля. Конечно, «Газпром» этим воспользуется. Это значит, что, просто ничего не делая, можно еще и получать «косвенную» премию за углерод.
Есть, правда, одно «но»! Тем отраслям, которые работают исключительно внутри страны, почти все равно, есть углеродные рынки или нет. Но те, которые работают на экспорт, — нефтяники, газовики, металлурги, производители химических удобрений и так далее — чрезвычайно зависят от углеродных рынков. И вот почему. Большой поток их продукции идет на рынок Евросоюза. Сегодня в Евросоюзе рассматривают введение углеродного налога на импорт (border adjustment carbon tax). К примеру, в Евросоюз импортируется тонна стали, произведенной по традиционной, очень углеродоемкой технологии. Чтобы уравнять условия для своих производителей (которые платят около 25 евро за тонну диоксида углерода) и импортеров стали (у которых нет платы за выбросы), на каждую тонну будет введен налог. Как только возникнет эта плата, вся бизнес-модель в экспортных отраслях России перевернется с ног на голову. И именно об этом идет речь в недавно опубликованном «новом зеленом плане» Евросоюза (New Green Deal).
Экспорт угля в таких условиях становится убыточным — углеродный налог на каждую тонну этого энергоносителя составит около 70 евро при том, что средняя цена в Евросоюзе сегодня 40 евро/т. Экспорт нефти и нефтепродуктов в таких условиях будет облагаться налогом примерно на 20% от цены каждой тонны, ввезенной в Евросоюз. Для газа налог может достигать 10–15%. Это относится и к металлам, химическим удобрениям, другим экспортным товарам, столь важным для российской экономики, ведь они обеспечивают большие поступления валюты в страну. Пока.
— И что же делать нашим промышленникам в такой ситуации?
— Решение стоит искать в двух направлениях. Первое — Россия должна принять более адекватные обязательства по снижению выбросов парниковых газов в рамках Парижского климатического соглашения ООН. Второе — создать систему регулирования выбросов, похожую на систему Евросоюза. В этом случае Евросоюз не будет иметь моральных (да и других) прав вводить регулирующие меры против наших производителей, поскольку в России будет похожая система регулирования. Кроме того, нужно действительно начать регулировать выбросы в стране и давать возможность предприятиям зарабатывать на сокращении выбросов и увеличении поглощения углерода лесами.
Но есть в стране некоторые угольные компании, которые доказывают, что все это России не нужно. Их лоббистский потенциал очень силен, они блокируют все инициативы по регулированию выбросов.
Получается, что угольщики рубят не только тот сук, на котором они сидят, но и сук, на котором сидят металлурги, нефтяники, газовики и другие, а значит, и вся экономика России.
Часть компаний уже подозревают, что происходит что-то неладное. Например, наши металлурги наблюдают, что нечто странное происходит с технологиями. Когда шведские компании SSAB, LKAB и Vattenfall объединяются для разработки технологии плавки стали с использованием водорода, а не коксующегося угля, а им вторит германский сталелитейный гигант Thyssenkrupp, то наших металлургов это смущает. Такая технология может быть дорогой, но она не дает выбросов углерода, которые очень высоки при традиционных технологиях. Российские металлурги уже понимают, что если отстанут от прогрессивных компаний, то со временем потеряют и свою долю на зарубежных рынках. В перспективе промедление в этом направлении для наших компаний будет означать обвал доходов от экспорта. Такая плата за торможение в процессе снижения выбросов диоксида углерода весьма вероятна для российской экономики.
— Влияет ли на концепцию глобального потепления позиция нынешнего президента США Дональда Трампа? Все-таки США — это мировая держава, которая задает тренды. Если США отказываются от политики сокращения выбросов, то не пора ли и другим последовать этому примеру?
— За избирательной кампанией Трампа стоят энергетические, угольные и нефтегазовые компании. Конечно, он в своей риторике отражает их интересы. Но надо сказать, что недавно Трамп удивил многих, заявив, что поменял свое мнение относительно изменения климата и теперь считает, что это действительно очень важная проблема.
Чем грозит Земле теплый январь и существует ли глобальное потепление. Интервью с доктором УрО РАН
Но если абстрагироваться от антиклиматической риторики администрации Трампа, то мы увидим, что США сильно сокращают выбросы парниковых газов в последние 10–15 лет. Это объясняется прежде всего переходом на газ и большим снижением потребления угля, а также растущим внедрением технологий «зеленой» энергетики. Несмотря на заявления Трампа, что он будет заботиться о шахтерах и защищать угольную отрасль, потребление угля снижается в разы. Масштабное внедрение солнечной и ветровой энергетики наблюдается даже в традиционных углеводородных штатах — например, в Техасе. То есть США действуют гораздо эффективнее многих стран, которые ратифицировали Киотский протокол и Парижское соглашение, в частности России. Более половины штатов и множество городов и предприятий объявили о своих собственных целях по выполнению норм Парижского соглашения, невзирая на национальное правительство. Это выглядит как нарастающий снежный ком. Позиция президента США здесь не играет большой роли, в отличие от России.
Блеск и нищета Киотского протокола
Итак, пока новорожденные звёзды и звездунчики очередной политической волны и перестроившийся на марше ангажированный агитпроп
заговаривают зубы примученному электорату,
порассуждаем-ка на кухоньке о наболевшем.
Что такое Киотский протокол и зачем им маринуют экономики развитых стран?
Киотский протокол задумывался как пилотный этап глобального экологического соглашения по предотвращению катастрофических изменений климата.
Это международный документ, принятый в Киото (Япония) в декабре 1997 года в дополнение к Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК). Период подписания протокола открылся 16 марта 1998 года и завершился 15 марта 1999.
Помните, что это было за время? Август 98-го?
Однако уральского мужичка Ельцына не удалось сломить, протокол Федеральный закон «О ратификации Киотского протокола к Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата» был принят Госдумой РФ только 22 октября 2004 года и одобрен послушным Советом Федерации 27 октября 2004.
Кто ещё принял Киотский протокол?
По состоянию на 14 февраля 2006 года Протокол был ратифицирован 161 страной мира (совокупно ответственными за более чем 61 % общемировых выбросов).
Заметным исключением из этого списка являются США и Австралия.
(США сначала ратифицировали, а потом, когда Россия сделала то же самое, по-наглому отказались ).
В чем суть Киотского протокола?
Страны Протокола определили для себя количественные обязательства по ограничению либо сокращению выбросов на период с 1 января 2008 до 31 декабря 2012 года.
Важно подчеркнуть, что сейчас речь идет только об этих годах, с 2013 г. будут новые обязательства, новая ратификация, новая ломка хребта российской экономики.
Эффект Киотского протокола
Климатический эффект от первой фазы Киотского протокола, как и следовало ожидать, невелик.
Когда Совету Федерации предстояло ратифицировать (или не ратифицировать) Киотский протокол, с вероятностью 99,999% можно было сказать, что протокол будет ратифицирован – на то уже была высочайшая воля.
Интрига заключалась в том, что ситуация всё же оставалась неоднозначной. Противников Киотского протокола было значительно больше, чем его сторонников, причем последние не блещут аргументацией.
Напомним, что Приложение к рамочной конвенции ООН об изменении климата, или Киотский протокол, предполагает уменьшение выбросов углекислого и других парниковых газов до уровня 1990 г. Для того, чтобы он вступил в силу, к нему должна присоединиться Россия. Поскольку в прошлом десятилетии российская промышленность переживала кризис, выбросы углекислого газа в атмосферу резко снизились. Поэтому у России появилась возможность продажи своих квот на эмиссию парниковых газов странам, увеличившим объем выбросов парниковых газов с 1990 г. Теоретически они имеют право снизить свои обязательства по сокращению выбросов, если будут инвестировать в российские проекты.
Киотский протокол подписали 120 стран, но ратифицировали лишь 32. Для того чтобы он вступил в силу, к нему обязательно должна была присоединиться Россия, как второй по величине источник парниковых газов – наша доля в лучшие времена составляла 17% от общемировой.
Сомнения академиков разделил и советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов, которого по праву называют Самым главным критиком Киотского протокола. По мнению Илларионова, Киотский протокол станет камнем преткновения роста российской экономики.
Большинство так называемых развитых стран уже вошли в постиндустриальный период, когда энергоемкость ВВП, и, следовательно, выбросы углекислого газа снижаются. Россия же еще не дошла до пика индустриального развития. Более того, с 1991 года наша страна даже откатилась назад и только сейчас появились надежды на возрождение производства, сопоставимого с советским уровнем. Следовательно, выбросы углекислого газа будут расти и в перспективе превысят уровень 1990 года, который выбран для стран-участниц Киотского протокола базовым.
Таким образом, даже гипотетический рост промышленности России будет ограничен.
Еще более категоричны оценки эксперта-аналитика Виктора Потапова, занимающегося этим вопросом более пяти лет. По его словам, благодаря Киотскому протоколу «страны ЕС получили международное право на выбросы парниковых газов в пять раз превышающие возможности их природных ресурсов по поглощению этих газов»,
в то время как выбросы России еще уровня 1990 г. были в пять раз меньше объемов поглощения СО2 естественными природными ресурсами.
То есть Россия никак не загазовывала атмосферу земли. И ей незачем было вообще в это дело лезть. А вот США, с из 37-ю %, где к тому же нет такого количества лесов, конечно, сильно природе задолжали.
По словам Потапова, из 121 страны, ратифицировавших Киотский протокол, свыше 100 так и не выполнили обязательств о стабилизации к 2000 г. выбросов парниковых газов на уровне 1990г. и продолжают их наращивать.
И только Россия по-прежнему дисциплинировыанно не развивает экономику?!
Голос экспертов невозможно игнорировать, и, казалось, победа должна была быть на их стороне. Ну тут вмешался неожиданный фактор – неудержимое стремление руководства России вступить во Всемирную торговую организацию (ВТО).
Вопрос этот тоже ещё тот, сам по себе спорный – выдержит или не выдержит российская экономика интеграцию в глобальный рынок.
Но, видимо, правительство тогда поставило это себе самоцелью, ради достижения которой все средства хороши. Во всяком случае, за согласие Китая на наше вступление в ВТО,
Президент не поскупился парой островов на Дальнем Востоке.
Со стороны Евросоюза основным требованием к России, как к претенденту на участие в ВТО, была обязательная ратификация Киотского протокола.
В ультимативной форме это было объявлено Брюсселем на очередном раунде переговоров «Россия – ЕС».
Но, в сущности, даже эти оптимистичные слова уже не имели никакого значения после того, как лихая Госдума приняла проект закона о ратификации Киотского протокола в первом чтении, потратив на слушания от силы пару часов.
Оставалось ещё слово за Советом Федерации. Но и здесь неожиданностей не было.. По мнению советника аппарата Комитета Совета Федерации по науке, культуре, образованию, здравоохранению и экологии Владимира Гончаренко, не хватает точных экономических расчетов по торговле льготами, по затратам на реструктуризацию промышленности в сторону уменьшения энергоемкости. Недостаточно конкретных и убедительных расчетов, финансово-экономического обоснования.
Однако, учитывая эти негативные факторы, Комитет почему-то сделал вывод, что… принимать протокол всё-таки надо, учитывая его «политическую значимость».
Вот и ответ на все вопросы.
Да, действительно, никто до сих пор до конца не может понять, зачем нам Киотский протокол, зачем нам ограничивать, пусть даже теоретически, свой промышленный рост?!
Да, многим по-прежнему кажется, что протокол – это очередной предлог к новым спекуляциям, к торговле воздухом. Но. ввиду «политической значимости» он все равно ратифицирован и от этого решения никто, похоже, не собирается отказываться.
Ведь на кону – вступление в ВТО.
Кстати, никто не знает – оно нам вааще надо?
КИОТО. В(о)ТО станет-таки для России новой Цусимой!
. Однако, справедливости ради скажем: не всё так гладко прошло в верхах.
Путин сначала пообещал Евросоюзу ускорить ратификацию Киотского протокола, что многие расценили как плату за согласие ЕС на вступление России в ВТО. Но, видимо, сделка не была джентльменской: европейцы после этого стали науськивать других наших партнеров на переговорах по ВТО, чтобы те выбили из Москвы уступки, которых не удалось добиться ЕС, а «ускорение» ратификации Киотского протокола вылилось в неторопливое «дополнительное изучение» последствий этого шага для России.
Согласно протоколу, 38 промышленно развитых государств (т.н. список №1), к которым отнесены и бывшие социалистические страны Европы, должны сократить к 2008-2012 гг. выбросы вредных газов суммарно на 5,2% по сравнению с уровнем 1990 года. Исходя из этого базового уровня, для каждой страны определяются индивидуальные обязательства и, соответственно, выделяются квоты на допустимые выбросы, причем квоты можно перепродавать другим участникам соглашения. В частности, Евросоюз должен сократить выбросы на 8%, а за РФ оставлена квота в 100% от уровня 1990 года – это 17,4% мировых выбросов. Поскольку к концу 90-х годов реальная доля России в выбросе парниковых газов резко упала, то, подписывая в марте 1999 г. Киотский протокол, Россия надеялась прилично подзаработать на продаже неиспользуемой части своей квоты. Однако после того, как Соединенные Штаты наотрез отказались ратифицировать этот договор, его привлекательность для РФ померкла. Более того, экономический подъем в России и выдвинутая Путиным задача удвоения ВВП в течение 10 лет заставляют сомневаться: не получится ли так, что гипотетические прибыли от торговли квотами в действительности обернутся значительными убытками, когда страна будет вынуждена либо тормозить свое экономическое развитие либо вкладывать огромные средства в технологическую перестройку экономики.
Между тем среди ученых по-прежнему нет единого мнения о том, насколько выбросы промышленных газов влияют на изменение климата и насколько выполнение условий Киотского протокола может способствовать решению этой проблемы. Самым резким и непримиримым критиком Киотского протокола в России выступал, как известно, советник Путина по экономическим вопросам Андрей Илларионов, называющий это соглашение «авантюрой всех времен и народов» и «договором смерти», поскольку «его главной целью является удушение экономического развития». Кроме того, по словам советника, «Киотский протокол – это один из наиболее ярких примеров интервенционизма, но уже на наднациональном уровне, на уровне межгосударственного регулирования». Однако главная проблема Киотского протокола заключается не в негативных последствиях для мировой экономики – в конце концов, ради сохранения условий жизни на Земле можно пойти на какие-то жертвы – а в возможной бессмысленности таких жертв.
По поручению Путина организованный т.н. Совет-семинар РАН в составе 26 известных российских ученых во главе с Юрием Израэлем вынес-таки отрицательное заключение о последствиях для России ратификации указанного соглашения. И хотя документ под названием «Суждение Совета-семинара РАН о возможном антропогенном изменении климата и проблеме Киотского протокола» был направлен президенту, премьер-министру и министру промышленности и энергетики, воз остался на той же колее.
В документе отмечается отсутствие достаточного научного обоснования Киотского протокола (ставится под сомнение, что потепление происходит за счет техногенных выбросов) и его низкая эффективность в плане снижения концентрации парниковых газов в атмосфере. При фактической несостоятельности данного договора для достижения целей, декларируемых Рамочной конвенцией ООН об изменении климата, предполагаемые мероприятия по стабилизации концентрации углекислого газа требуют колоссальных затрат. Задавая высокие темпы экономического роста, Россия уже к концу нынешнего десятилетия может превысить зафиксированный для нее предельный уровень выбросов парниковых газов и, следовательно, по условиям Киотского протокола, должна будет нести значительные убытки. Причем по отношению к России эти условия носят откровенно дискриминационный характер – в частности, совсем не учитывается холодный температурный режим страны и поглощение углекислого газа лесами. Содержащиеся в заключении РАН выводы были поддержаны подавляющим большинством, хотя и не всеми членами Совета-семинара. (Несогласные – среди них особенно выделяется своей энергичностью директор Института водных проблем РАН Виктор Данилов-Данильян.
Приведенные выше оценки разделяют очень многие серьёзные зарубежные специалисты. На расширенном заседании Совета-семинара РАН в июле с.г. о научной необоснованности Киотского протокола говорили такие известные ученые, как профессор Стокгольмского университета, президент Международной комиссии по изменению уровня мирового океана Нильс-Аксель Мернер и профессор Института Пастера Пол Райтер. А по мнению Пирса Корбина, главы всемирно известной компании Weather Action (прогнозы погоды у нее покупает Министерство обороны Великобритании и многие транснациональные корпорации), теория глобального потепления, отстаиваемая сторонниками Киотского протокола, «все больше отходит от науки и превращается в мистическую догму, а отсюда недалеко и до охоты на ведьм и инквизиции».
Справедливость этих слов, а также то, что проблема Киотского протокола давно из научной трансформировалась в политическую, наглядно продемонстрировал на том же заседании руководитель официальной делегации Великобритании Дэвид Кинг, главный научный советник правительства Ее Величества. Когда он убедился, что большинство участников встречи относятся к Киотскому протоколу критически, то в ультимативной форме потребовал изменить программу заседания и не давать критикам слова. Получив отказ, Кинг тут же, при всех, позвонил министру иностранных дел Великобритании Джеку Стро, а затем связался еще и с офисом Тони Блэра. Кинг призвал Стро оказать давление на правительство РФ, чтобы то, в свою очередь, надавило на российских академиков. Затем в течение четырех часов Кинг всячески пытался сорвать заседание, причем, по его собственному признанию, выполнял соответствующее указание британского правительства.
Это дало Андрею Илларионову повод заявить следующее:
«Против России методами международной дипломатии ведется необъявленная война. Это война тотальная, призом в которой для тех, кто ее развязал, должна стать ратификация Россией Киотского протокола»; «Дэвид Кинг продемонстрировал отношение к России, как к «банановой республике», как к стране, которая еще не стала колонией, но станет ею после ратификации протокола».
Вслед затем, как Совет-семинар РАН вынес свое «Суждение. «, в правительстве РФ была создана специальная межведомственная экспертная группа, в которую вошли представители Минприроды, Минэкономразвития, Минпромэнерго, Росгидромета и РАН. С учетом выводов Совета-семинара РАН, они должны сформировать собственное мнение и подготовить проект доклада, который после рассмотрения его правительством будет представлен Путину. В сентябре было принято решение о продлении этой работы до конца года. Была возобновлена и работа Совета-семинара РАН. Члены межведомственной группы в целом согласились с заключением академиков, однако посчитали, что та часть их «Суждения. «, в которой говорится об экономических последствиях ратификации Киотского протокола, проработана слабо. Прежде всего, остается неясным, когда все же Россия подойдет к порогу разрешенных ей выбросов парниковых газов.
На этот аспект указывается и в недавнем докладе Министерства промышленности и энергетики РФ, где отмечается, что «представляемые прогнозы эмиссии парниковых газов базируются на различных критериях и позволяют лишь приблизительно определить сроки достижения уровня выбросов 1990 года». При этом Минпромэнерго настроено против Киотского протокола, поскольку имеющиеся данные «не позволяют сделать однозначные оценки по эффективности его ратификации Россией». Примечательно, что проект этого доклада был согласован с МИД, Росгидрометом и РАН, который не высказали никаких замечаний. Некоторые предложения, учтенные в окончательном варианте доклада, внесло только Минприроды. В Минпромэнерго уверяют, что Министерство экономического развития и торговли своей позиции по проекту доклада не высказало, хотя, по сообщению пресс-службы ведомства Германа Грефа, соответствующее заключение было отослано. Вообще складывается впечатление, что Минэкономразвития – единственное официальное учреждение РФ, поддерживающее ратификацию Киотского протокола. Но даже там считают нужным делать оговорку о необходимости более тщательного анализа экономических рисков и предполагаемых выгод с тем, чтобы минимизировать первые и максимизировать вторые.
По всей видимости, некий промежуточный доклад с отрицательной оценкой последствий ратификации Киотского протокола представила и межведомственная экспертная группа. Во всяком случае, в начале сентября в европейских СМИ стали муссироваться слухи о том, что Михаил Фрадков подготовил проект «письма Путину», в котором Киотский протокол отвергается как противоречащий интересам России. По сведениям из анонимных российских источников, в письме подчеркивается, что без участия США в роли покупателя квот на выбросы углекислоты рынок таких квот развалится и это оставит Россию без ожидаемых дивидендов; что еще хуже, ей, вероятно, придется самой серьезно потратиться, чтобы уложиться в квоты. Если эта информация верна, то такое письмо составлено явно под влиянием взглядов Андрея Илларионова. Впрочем, те же источники отмечают, что этот проект письма не является окончательным, а сторонники Киотского протокола во главе с Грефом сделают всё, чтобы к декабрю документ, который ляжет на стол Путину, был бы переработан.
На встрече 10 сентября с послами 25 государств Европейского союза и главой представительства ЕС в России Марком Франко российский премьер счел нужным опровергнуть указанные сообщения в европейской прессе, заявив, что отнюдь не является противником ратификации Киотского протокола. Вместе с тем, по его словам, окончательная позиция правительства РФ по этому вопросу еще не определена. Днем раньше с аналогичными опровержениями выступил министр иностранных дел Сергей Лавров, который подчеркнул, что заявление Путина на встрече с «тройкой» ЕС в Москве в мае этого года о готовности ускорить ратификацию Киотского протокола остается в силе. «Ускорение», однако, получается каким-то странным. А ведь Евросоюз очень рассчитывал на ратификацию Россией Киотского протокола к 6 сентября, что позволило бы превратить его в действующий международный договор на конференции ООН по изменениям климата, намеченной на 6-17 декабря в Буэнос-Айресе. Евросоюз активно лоббировал этот вопрос перед Москвой и был очень разочарован очередной отсрочкой принятия окончательного и, как продолжают верить в Брюсселе, положительного решения.
Европейцам ничего не остается, как будировать российскую общественность. Ученые, поддерживающие Киотский протокол, провели 16 сентября в Москве заседание т.н. Социального форума по изменению климата. Но любопытно, что о благотворном влиянии на климат предусмотренных протоколом мер почти не вспоминали. Упор делался на то, что эти меры хороши вообще – с самых разных точек зрения. Много говорилось, к примеру, об охране здоровья населения. По словам Виктора Данилова-Данильяна, «люди, которые рассуждают об отсутствии научных оснований у Киотского протокола, рассуждают только о климате и абсолютно не принимают во внимание экологических аспектов этого договора». К тому же, его ратификация принесет России политические и экономические дивиденды. «Рассматривая этот вопрос, следует учитывать все обстоятельства – политические, экономические и социальные аспекты, – говорит Данилов-Данильян. – Ученые, которые противятся ратификации документа, не понимают ни политической, ни экономической, ни социальной выгоды. Они несистемно подходят к решению этой проблемы». Данилов-Данильян призывает к скорейшей ратификации Киотского протокола: «Вообще-то, это нужно было делать еще вчера».
Едва ли не основное свое внимание участники Социального форума сосредоточили на материальных выгодах, которые посыплются на Россию после присоединения к договору, притом что, согласно звучавшим утверждениям, реальные риски для российской экономики отсутствуют. «Россия может спокойно ратифицировать Киотский протокол, и квота выбросов ни в коем случае не помешает удвоить валовой продукт. Скорее, наоборот, эту задачу будет легче выполнить, имея ратифицированный Киотский протокол, поскольку его механизмы помогут российским предприятиям привлечь дополнительные инвестиции», – заявил профессор Высшей школы экономики Александр Голуб. По его убеждению, Киотский протокол направит российскую экономику по пути развития, «базирующегося на интеллектуальных ресурсах, на новых технологиях, на привлечении инвестиций в чистые производства». Данилов-Данильян с ним полностью солидарен: участие в соглашении будет стимулировать меры, способные «ослабить зависимость России от мирового сырьевого рынка и превратить ее в постиндустриальную державу с современным, высокоинтеллектуальным хозяйством».
Участники Социального форума решили направить обращения в администрацию президента РФ, правительство, Совет безопасности и РАН, в которых подчеркивается, что ратификация Киотского протокола крайне выгодна для России. «Участие России в Киотском протоколе не налагает никаких реальных ограничений на дальнейший рост экономики страны, а напротив, будет способствовать улучшению экологической ситуации и перевооружению производства за счет привлечения средств со стороны международного сообщества», – говорится в принятой на форуме резолюции.
Аргументы, на которые упирают адепты Киотского протокола, свидетельствуют, что к проблеме изменения климата этот договор фактически не имеет отношения. Перспективы широкого «привлечения средств международного сообщества» на нужды российской экономики – весьма сомнительны.
Но тогда весь смысл Киотского протокола для России – в том, чтобы получить внешние ограничения своим измывательствам над природой, поскольку сами себе положить такой предел мы, по этой логике, не в состоянии.
При отсутствии доступа к новейшим западным технологиям указанные ограничения будут означать не что иное как внешний контроль за экономическим развитием России.
Остается задать сакраментальный вопрос: кому это выгодно?
Во-первых, ещё раз напомним, никакого отношения к глобальному потеплению климата выбросы СО2 в атмосферу не имеют,
и этот факт известен любому мало-мальски серьёзному учёному.
Тем не менее,
правительства развитых стран
должны почему-то
на этот доказанный научный
факт закрывать оба глаза и
вести с мировой бюрократией
унизительный торг за квоты
на этот «криминальный» выброс.
На самом деле таким способом оказывается неэкономическое давление на экономики развитых стран, и не более того.
с одной стороны, требуют от той или иной страны сократить производство ( тем самым уменьшить количество выбросов в атмосферу ),
Т.е. суверенные народы мира станут некими фантомными народами, осознающими свою идентичность лишь на уровне легенд и мифов о полузабытых предках.
Ради этой глобальной идеи уже фактически угробили Америку ( сейчас она удерживает приоритет только благодаря своему мощнейшему ВПК и куче зелёных фантиков ), раздраконили ведущие экономики стран Старого Света, разбомбили Ближний Восток;
Китай со своей гипертрофированной экономикой тоже балансирует на весьма опасной грани
Эта политика уже давно проводится со всей очевидностью,
хотя и без громкой декларации своих «вечных ценностей»,
тихой сапой вползая в жизнь каждого государства и
на правах некоего идеологического сапрафита ( симбизного сожителя ).
По трём, хотя бы причинам:
в то время как последовательное повсеместное усреднение
( в ходе оптимизации экономики )
постепенно приведёт к полному упрощению
как общественной жизни,
в целом,
так и к вырождению отдельного человека.
2. Конфликтов также не станет в этом усреднённом глобальном мире
а именно эта сфера и останется единственно доступной для столкновений между членами нового весьма разношёрстного социума.
3. Но если о пунктах 1. и 2. хоть как-то кое-кто и кое-где пытается заикаться,
а ведь нет ничего страшнее и агрессивнее диктатуры массы,
тирании серого человека толпы,
глобальной толпы,
в которую и превратится в процессе тотальной глобализации
некогда многоликий и многоцветный мир.
ибо это мечта любой бюрократии:
чтобы общественно-экономический механизм работал как часы,
а люди в этом механизме были простыми взаимозаменяемыми винтиками.
ведь обезличенная и безответственная бюрократия думает только о сохранениии своего места под солнцем и неуклонно будет стремится к увеличению своих рядов и сокращению «нецелевых» расходов «на людей»;
Как вам такое лицемерие?
Бюрократы Евросюза должны были бы, в первую очередь, озаботиться этим делами, а не рыскать по России со своими сомнительными предложениями, если им вообще Европа дорога.