Привидение спектакль о чем
Опиум для никого: рецензия на спектакль «Привидения»
С декабря 2019 года в Тверском театре драмы с аншлагами идёт премьерный спектакль «Привидения» по Генрику Ибсену.
За постановку семейной драмы с рейтингом «18+» взялся Александр Павлишин, закончивший в 2015 году режиссёрское отделение ГИТИС’а и ставящий перед собой амбициозные задачи. Для этого он выбирает из своего арсенала самые современные, «золотомасочные» приёмы.
Но порой интересные сценографические решения, если они не имеют под собой основания, складываются не в целостную картину, а становятся мазнёй нетвёрдой руки художника. Тогда, какой бы ни был первоисточник, на выходе мы получаем безыдейное действо.
Драма «Привидения» в своё время получала трактовку с точки зрения наследственности – грехи передаются от родителей детям, словно гены. Однако литературовед В.Г. Адмони (и я вслед за ним) полагает, что главное в этом произведении – тема «несоответствия между благополучной видимостью и коренным внутренним неблагополучием современного буржуазного общества».
Вся рекламная кампания постановки «Привидения» в Тверском академическом театре драмы, уж не знаю, кто там у них отвечает за пиар, строилась на том, что зрителям обещают каких-то «настоящих» привидений. Из одного эпизода, когда главной героине почудилось, что появляется призрак отца семейства, раздули целую легенду.
Такое решение, вероятно, повлияло и на стилистику спектакля. Надрыв и надлом в актёрской игре видны с самого начала. Вот отец и дочь ссорятся так, словно не одна семья, а напротив – ярые враги, затем служанка чуть ли не в открытую охмуряет пастора (это в конце XIX века-то!), хозяйка дома будто только и ждёт священника, чтобы выложить все свои тайны и т.д. Всё на одной нервической ноте, без «разгона». А ведь зрителю интереснее наблюдать за эволюцией отношений, а не за картонными фигурами героев.
Екатерина Юркова, исполняющая роль Регины Энгстран, служанки в доме семейства Альвингов, будто переместилась из комедии «Дачная лихорадка», в которой кипят страсти. В её манере игры, возможно, подсказанной режиссёром, нет и намёка на пуританское воспитание. Не исключаю, что в оригинальном произведении Регина намекала тому же священнику на возможность союза, но, полагаю, речь шла всё же о браке.
В противовес – столяр Энгстран, исполненный заслуженным артистом Валентином Кулагиным, кажется воплощением двуличия, желания нажиться и извернуться, которые закладывал Ибсен. Актёр словно тень ковыляет за церковником, недвусмысленно трёт ладонь с намёком «позолотить ручку». И чуть наждачная грубоватость голоса вписывается в образ. Единственное, что смущает – та же «напористость» там, где уместно, и где не совсем.
Алексей Майский «влез в шкуру» святого отца только благодаря миловидной внешности и «природной интеллигентности». Кажется, что не только пастор Мандерс не понимает, что происходит в доме Альвингов, но и сам лицедей не очень понимает, как выстроить роль. И если в незнании текста и теологических нюансов Алексея сложно обвинить, то вот в неумении проживать каждый момент на сцене – легко. Правда, вероятно, есть поклонники и такой отстранённой игры, так сказать, «с холодным носом».
В роли матери главного героя блистает актриса Дарья Плавинская. Блистает наработками из других спектаклей. К примеру, «Свидетель обвинения» прямо прорывается истеричными нотами речи в зале суда. Образ построен на нервическом переживании по поводу сына и почти не щеголяет оттенками эмоций. А ведь переживания рождаются от любви…
Несколько особняком стоит работа Никиты Бахметьева, влившегося в труппу театра в 274-м сезоне. Виден его энтузиазм, азарт, с которым он воплощает характер Освальда Альвинга. Предполагаю, что артист либо студент, либо только недавно окончил театральный вуз. Именно поэтому истерики, отчасти подростковые, удаются ему легко и непринуждённо.
Нет тяжеловесности и угрюмости в манере исполнения. Прослеживается, конечно, резкий контраст между спокойствием и взрывами гнева, однако, это может быть обусловлено прогрессирующей болезнью героя.
А вот другая болезнь охватила создателей постановки. Ощущение, словно кто-то, впав в старческую деменцию, притащил на сценическое пространство всё, что ни попадя.
Декорации представляют собой нагромождение элементов – сцена «одета» в серую мешковину, на стенах висит множество пустых рам и картин, красуется огромный рулон бумаги, который потом разрисовывают красками. Взгляд теряется среди предметов, а участники действа, кажется, и сами не всегда понимают – что с этим делать.
Вот они то залезают, то слезают со стремянки, то садятся на высокий стул, подобный трону, то поправляют картины на стенах, то начинают брызгать на лист краской… Будто неврастеники ходят по сценической площадке, вероятно, грамотно заполняя пространство, но оправдано ли это? Смотрится, как мельтешение, которое призвано скрыть пустоту. Эпизод «Пожар» особенно нагляден в этом плане.
Почти все лицедеи выплёскивают на зрителя свои эмоции, а не заставляют его испытать какие-то чувства или задуматься о чём-то. В итоге, получается какое-то шоу, аттракцион начала XX века, где люди изображают чудовищ и призраков…
Какая была сверхзадача? Напугать? Шокировать? Но шёпот, записанный как фонограмма или напряжённая музыка – ещё не гарантия нагнетающей атмосферы. Произведение Ибсена – не второсортный американский скример.
О чём же спектакль Тверского театра драмы? О том, что внутри приличного дома могут твориться гадости? Но странные вещи без тени приличия происходят с самого начала «Привидений». О том, что религия больше не имеет власти над человеком? Но в лице пастора не чувствуется сила церкви, он – скорее скромный служитель культа, которого может зацеловать сильная женщина. Остаётся только «натуралистическая» составляющая. Александр Павлишин будто изначально погружает нас в безумие, в котором от людей остались лишь призраки…
10 советов: как смотреть «Вернувшихся» — самое эффектное театральное шоу сезона
Иммерсивный спектакль в сногсшибательном особняке с чудесами — лучшее шоу декабря. Но как его правильно смотреть? Читать пьесу Ибсена, или и так все поймешь? Бегать за персонажами или оккупировать одну из комнат? Составили инструкцию для тех, кто планирует сходить на «Вернувшихся».
Превратить пьесу Генрика Ибсена «Привидения» (1881) в иммерсивный спектакль придумали одни из пионеров жанра — американская команда Jorney Lab совместно с российской продюсерской компанией YesBWork. Зритель, попадающий по билету в старый особняк, получает полную свободу перемещений, возможность совать нос куда попало и обнаруживать, например, потайные ходы и комнаты. Режиссеры Виктор Карина и Мия Занетти полгода в режиме строгой секретности обучали артистов техникам иммерсивного театра. За движение и вообще за энергию проекта ответственен Мигель, хореограф шоу «Танцы». Впервые в здешних широтах к жанру променад-театра отнеслись столь основательно.
Идти нужно обязательно
По ряду причин. Во-первых, это первый в России полноценный иммерсивный спектакль в традиции театральной группы Punchdrunk, заложенной их легендарным «Sleep No More». До этого был разве что «Норманск» в Центре им. Мейерхольда, но и тот мало кому удалось увидеть — нуар-бродилку по Стругацким показали меньше десяти раз. Во-вторых, «Вернувшиеся» — вещь, настолько качественно исполненная, многогранная, исторически достоверная и эротичная, что хочется немедленно привести сюда за руку всех апологетов всего «классического» вместе с любителями подчеркнуто «современного». И в-третьих, спектакль покажут только 50 раз, а потом увезут в США.
Прочитайте пьесу Ибсена «Привидения»
Или ее краткое содержание. Например, здесь. Знание сюжета — серьезный козырь, заранее снимающий возможные вопросы вроде: «Кто эти люди?», «Что происходит?» или «Почему этих двоих парней называют одним именем?» Впрочем, и без примерного представления о сюжете разрозненные эпизоды сложатся в пазл. Если совсем упрощать, «Привидения» — семейная драма конца XIX века, главную героиню преследуют фантомы из прошлого, радикально меняя будущее.
Не ходите компанией друзей или парами под ручку
Во-первых, этого просят не делать организаторы. А во-вторых, разделившись, вы сможете увидеть разный комплект эпизодов, тем интереснее потом будет их сопоставить. Если вам кажется, что вы ничего не понимаете — вспомните какое-нибудь свое путешествие. С путеводителем вы наверняка быстро нашли важный музей, дворец или небоскреб, но когда вы просто отправились, куда глаза глядят, вы наверняка наткнулись на удивительный дворик, невероятное граффити или нелегальный рейв — и испытали не меньший восторг.
Не стремитесь следить за сюжетом
Все сцены вы все равно не увидите, и в этом суть — все как в жизни. Тем более что пространство дома и его оформление — абсолютно самодостаточный музей европейской культуры и быта конца XIX века (художники Руслан Мартынов, Иван Бут). Прямо как великий лондонский «музей-натюрморт» Денниса Сиверса, где все устроено так, будто хозяева только что ушли. Наполненные старым стеклом буфеты и туалетные столики, инструменты цирюльника и параферналии для курения, светильники и обои — разглядывать это все не менее увлекательно, чем следить за ходом пьесы.
Не ждите от актеров блистательной психологической игры
Артисты все безумно красивы, пластичны и харизматичны. От рыжего великана-столяра вообще невозможно оторвать глаза. А какова сцена полета в коридоре, когда актеры взмывают под потолок, используя альпинистские зацепы! Но не обманывайте себя: это не новый русский драматический театр. Чтобы увидеть актерское мастерство XXI века, сходите на «СЛОНа» брусникинцев. У команды «Вернувшихся» все же иная суперсила — поразительное умение не замечать плотно обступившей толпы зрителей.
Надевайте кеды вместо туфель, линзы вместо очков
На входе вы получите маску (весьма удобную, кстати). В принципе, очки можно надеть и поверх нее, просто это не очень комфортно. То же с обувью — приготовьтесь много ходить по лестницам. И вообще, советуем перед выходом из дома ознакомиться со всеми подобными рекомендациями организаторов.
Пристраивайтесь за перемещающимися персонажам
Как за машиной скорой помощи в пробке. Это самый легкий способ достичь тотального погружения в духе фильмов Германа-старшего.
Не бойтесь остаться один на один с персонажем
Есть шанс испытать так называемый персональный опыт. Например, услышать шепотом нечто, адресованное только вам. Актеры заманивают зрителей в комнатку избирательно, гарантированный опыт обещан тем, кто купит VIP-билеты по 30 000 рублей. Но делать это необязательно.
Не пейте вино в баре
За бокал попросят 680 рублей. Дорого!
Не пропустите оргию
Главная сцена спектакля изображает свальный грех. Пропустить это довольно сложно, так как участвуют в нем почти все персонажи. Но это значит, что в одном месте собираются сразу почти все зрители. Чтобы заранее занять удобные места и не сгинуть в толкучке, рекомендуем заблаговременно засесть в самом просторном зале подвала. Ориентир — стробоскоп.
Дождитесь финала
За один вечер проигрывается два лупа без остановки. После первого актеры меняется ролями, а эпизоды — локациями. В конце второго происходит большой и важный финал на верхнем этаже в мансарде. Зрители вольны прийти и уйти в любое время, но посмотреть финал все-таки стоит. Там действительно расставляются все точки и случается заслуженный и деликатный катарсис.
Все отзывы о спектакле Привидение
Постановка Stage Entertainment
Лучшие отзывы о спектакле «Привидение»
Я себе не изменяю – хожу на все в последний момент. С «Привидением» уж совсем затянула. У меня спорные от него впечатления: вроде бы и хорошо, и профессионально, и местами эффектно (как меняли солиста на кого-то или что-то еще в сценах гибели! Я даже не поняла, как), но вот не пробирает до мурашек, нет романтического настроя, не больно, не страшно. Может, всему виной то впечатление, что есть у меня от «Последнего испытания», а может, сам спектакль холодноват.
Состав: Андрей Бирин (Сэм), Галина Безрук (Молли), Эльвина Мухутдинова (Ода Мэй), Станислав Беляев (Карл), Андрей Федоров (Вилли), Игорь Портной (больничное привидение), Дмитрий Янковский (призрак из подземки), Юлия Ива (Клара), Галина Шиманская (Луиза).
В этом спектакле есть несколько центральных тем, хотя главная в любом случае романтика. Однако выделить стоит тему исправления собственных ошибок, когда уже поздно, тему страстной любви к деньгам, довольно все же формальную, тему зависти. Но, даже несмотря на наличие тем, спектакль развивается как любопытный и вполне детективный рассказ с налетом мистики. Ввиду того, что круг персонажей и, собственно, потенциальных подозреваемых довольно узок, кто же во всем виноват, понятно с первых же минут. И главной интригой становится: сможет Сэм или не сможет достичь своей цели – защитить любимую.
В этом спектакле важен город Нью-Йорк, и попытка передать его атмосферу может быть названа вполне удачной: это и вечный кофе из Старбакса, который ну постоянно в руках у Карла, это и деловые костюмчики, и бешеный его ритм, и опасность подворотен, и безумная подземка, и наличие красочных персонажей – такое сочетание несочетаемого, такой плавильный котел, в котором может затеряться кто угодно. Город, который может нести и счастье, и разочарование. Город небоскребов и хижин. Здесь легко все обрести и легко все потерять. Здесь много необычных и обычных людей.
Наша тройка основных героев – Сэм, Молли и Карл – однозначно относятся к обычным героям. Они просто живут, просто ведут дела, просто влюбляются. Даже творческое начало Молли здесь сильно второстепенно, а ее гончарный круг – не призвание никакое, а способ снятия стресса. Сэм и Карл – судя по всему, из финансовой среды, причем вполне успешные – этакие представили среднего класса. Этих героев объединяет одно – простота их жизни, и, следовательно, простота счастья Молли и Сэма, в котором есть все, в котором – главное – есть они сами, а остальное все будет. У них простые диалоги, простые желания, простые ссоры из-за мелочей. Все так мило, никак не на разрыв, а просто и легко – бытовая жизнь и ее маленькие радости. Они веселые, жизнерадостные и вполне довольные, в них нет сочетаемости несочетаемого, нет трудностей, какие стоило бы преодолеть, а самая большая проблема – внезапная ревность Сэма, как тучка, появляющаяся на его лице, чтобы в следующий момент пройти. Притягательность этих героев – в их простоте и понятности, они должны быть близки зрителю.
Впрочем, стоит сказать, что вообще все происходящее мы видим глазами Сэма, поэтому нередко действие, куда вовлечены иные персонажи, будто уходит на второй план, происходит будто где-то вдалеке. Кадры страдающей Молли, не находящего себе места Карла – они где-то еще, в ином мире, а мы – зрители – вместе с Сэмом оказываемся запертыми между небом и землей, и видим мир чуть под иным углом зрения. Удивительный эффект, который достигается во многом тем, что Сэм почти всегда на сцене, почти всегда комментирует происходящее, и именно его эмоции становятся ключевыми. Достигается эффект и хореографией, когда Сэма ну никто не замечает, он не может дотронуться до предметов, а звуки голосов иных персонажей могут быть тише, чем его голос.
Сам костюм Сэма тоже играет на отстраненный образ – в синих джинсах и синей рубашке и в соответствующем освещении он контрастирует с яркими цветами костюмов остальных – живых – героев. Здесь тоже хочется сказать, что простота этой одежды добавляет некой трагичности образу – кажется, что герой ничем не отличается от прочих, никаких балахонов и мертвенной бледности. Но – привидение.
Само действие развивается весьма динамично, каждая сцена вполне логично связана с предыдущей, и в каждой сцене что-то происходит – минимум пустословия и страданий. Единственные моменты, где что-то такое общее есть – это выходы Карла про деньги с ансамблем, ну и все, наверное. Нельзя сказать, что детективная линия здесь главная – даже впрямую главный злодей оказывается представлен публике довольно рано, и главная загадка – сможет ли Сэм помочь Молли, а вовсе не то, что сделает злодей. Впрочем, и не это главное. Ведь Сэм так и не сказал важные слова, и, наверное, это самая большая ошибка, которую хотелось бы ему исправить. Ошибки-ошибки, когда слишком поздно.
Андрей Бирин, бесспорно, входящий в мой личный список любимейших актеров, представляет в первых сценах своего Сэма невероятно позитивным и вечно улыбчивым шутником, помимо этого и несколько легкомысленным, на первый взгляд. Он смешит и радует свою Молли, но относится к ней в своем живом состоянии немного…несерьезно. Этим легко объяснить, почему он не может сказать: «Я тебя люблю». Наверное, подсознательно вот к этой серьезности он не готов. Какой он в жизни в целом – сказать трудно, он ну очень позитивен, иногда даже чрезвычайно, так что понять его характер почти невозможно.
Мне вовсе не показалось, что Сэм у Андрея реально впадает в отчаяние от своей смерти: он слишком жизнерадостен и счастлив, чтобы сразу все осознать, и, хотя реакция резкая, она не очень убедительная. Однако переживает он, что не успел сказать главных слов, поэтому это чуть ли не первое, что он хочет сказать Молли после через Оду Мэй. В сущности, Андрей показывает переход от счастья в живом состоянии не в трагедию, а в угрюмое состояние депрессии, может быть. Однако и из угрюмости Сэм быстро переходит к действию, и в этот момент он уже просто зол на Карла, и эта злоба (и иначе не назвать) становится центральной в его поведении.
Да, мне показалось, что поначалу просто жизнерадостный персонаж становится просто злым, так что даже можно представить, что движет им не столько желание защитить любимую, сколько месть. К сожалению, мне не хватило перехода от звериной серьезности, вызванной, в том числе, осознанием собственного бессилия, к нежности по-настоящему любящего человека. Андрей все-таки нежен с Галей Безрук как-то формально, и «химии» больше даже между Стасом Беляевым и Безрук, чем между нею и Бириным. Андрей слишком…злой сегодня на сцене, будто он не смог окончательно переключиться от Рейстлина к Сэму, не знаю…
Так что романтика у Бирина и Безрук не удается ну совсем. Вроде бы два очень хороших актера, но в игре его не хватает именно переживаний любящего человека, разлученного со своей половинкой навсегда, и даже в финале, когда Сэм уходит куда-то к звездам, нет вот этой пронзительности, которую вызывает музыка. Что-то не сложилось…
Зато юмористические сцены удаются просто идеально. Юмор – точно конек Андрея Бирина. И саркастичные фразочки, когда Мэй «гадает», и шуточки над ней – все в тему и в точку. С Одой взаимодействие получается замечательно.
Пока Сэм увлечен делом, он убедителен. Когда же от действия он переходит к наблюдению, он становится ну просто угрюм. Так хотелось бы увидеть и развитие темы ревности к Карлу, а не просто заботы о Молли, но ее не хватило. Ревность реально и наглядно была показана в одном эпизоде, но дальше тема не выстреливает, а жаль.
Зато поет Андрей как по мне, так просто идеально. Стас Беляев, как мне показалось, сегодня был будто не в голосе, и некоторые его выходы прозвучали не очень убедительно, вплоть до того, что не все можно было разобрать, Андрей в этой части был круче. Зато со словами в каком-то диалоге накосячил, впервые за ним такое замечаю, видимо, 100500 спектаклей в неделю не идут артисту на пользу. Впрочем, он сегодня косячил не единственный: Ода Мэй тоже путалась, но ни она, ни он из образа не выпали. Еще показалось, что были проблемы с микрофонами: не всегда было достаточно хорошо слышно, особенно Берзук, а Мэй и вовсе вышла с переносным, интересно, это так задумано, или мне не показалось.
У него реально получается взаимодействовать с Безрук: в сцене с рубашкой у Молли дома куда больше потенциальной страсти и романтики, чем в счастливой сцене между Сэмом и Молли некоторое время до этого. Вот поцелуй между Молли и Карлом не был бы обыденностью, пусть и не любовью, но притяжением. Другой вопрос, что через некоторое время Карл уже увлечен необходимостью самосохранения, и Молли, почти им побежденная, уже не так интересна. Чисто животные инстинкты. Взаимодействие с Бириным у Беляева тоже получается убедительно: он выставляет своего Карла реально напуганным негодяем, уже в тот момент чуть свихнувшимся и слетевшим с катушек, и, как оказалось, его к краю бездны надо было лишь подтолкнуть. Ненависть к Сэму? Нет, исключительно вопрос самосохранения. От Сэма исходит реально ненависть, но от Карла – лишь испуг от этих мистических обстоятельств.
Галя Безрук вроде бы и главная героиня, и все время где-то в стороне, ее судьбой так или иначе заняты мужчины. Мне понравился ее голос – довольно неожиданный, такой сильный и…современный. Очень трудно что-то сказать о ее героине: она все время в страдании, которое, наверное, должно пробирать до глубины души, и даже пробирает в сцене, когда приходит Карл. Пожалуй, это весьма целеустремленная девушка, обращенная в будущее, но еще страдающая от прошлого. Не знаю уж, идет ли ей в принципе на пользу увидеть Сэма снова, или нет. Может быть и нет. Она ведь осознает, что завтра новый день. Она даже не запрещает и до того себе общение с Карлом, потенциально близкое.
Ода Мэй – Мухутдинова ну очень классная и юмористическая. Сколько раз их дуэт с Андреем Бириным заставлял смеяться! Она вроде и грубоватая, и не слишком грубая, она ровно в меру такова, как нужна. Ее музыкальные номера мне не очень понравились, но она сама – да.
Хочется отдельно сказать буквально чуть-чуть о финале. Ну все действовали в рамках представленных образов, кроме Сэма. Он так откровенно ненавидел и был зол на Карла, что я ждала, что на лице его будет довольная усмешка, что все так сложилось, а он – наоборот! – бежит ему помочь. Нелогично это, ведь простодушного и вечно доброго Сэма Андрей играет только пока его герой жив, а потом-то вполне целеустремленный призрак, и не очень добрый. Да и не похоже ну никак, что Карла он простил.
Во всем спектакле есть одна известная музыкальная тема, которую почему-то в прошедшем сезоне брали ну очень многие фигуристы, а вот остальная музыка…скорее, понравилась, но не запомнилось ну почти ничего. Запомнился выход призрака подземки, однако слов было почти не разобрать. А все остальное – скорее, нет. Надо переслушивать… Но мне часто с первого раза ничего не запоминается. Удачно, на мой взгляд, использовали экран, декорации сменялись ну очень живо, и были убедительны.
Мне вообще опять жалко, что я поздно пришла. Не то чтобы сильно «Привидение» зацепило, но я вдруг захотела увидеть Левкина, а сейчас ну совсем не время. Интересно, он такой же злой и скептичный призрак, как Сэм у Андрея? Или добрее и великодушнее? По идее, реакция Сэма-Андрея вполне человеческая: есть из-за чего обозлиться, просто это как-то…просто. Хотелось больше переходов от одной эмоции к другой… У Стаса Беляева более логичный и продуманный персонаж. С другой стороны, он играет постоянно. А Андрея поймать трудно.
Компания Stage Entertainment объявила о постановке мюзикла «Привидение»
В линейке русских мюзиклов прибавление — компания Stage Entertainment объявила о начале работы над постановкой «Привидения» — российской версии популярного бродвейского мюзикла Дэйва Стюарта, Глена Балларда и Брюса Джоэла Рубина, основанного на фильме Джерри Цукера с Патриком Суэйзи в главной роли. «Газета.Ru» отправилась к Богачеву, чтобы узнать о будущей постановке, а поговорила еще и об итогах прошлого сезона, рынке русских мюзиклов, а также о первой бродвейской премьере русского продюсера — мюзикле «Анастасия» по одноименному мультфильму о сироте из царской семьи, выжившей после гибели Романовых.
Страшный сезон
— Как вы оцениваете итоги завершающегося сезона? Год был, мягко говоря, интересный, а точнее, неспокойный в плане экономики. А у вас шло сразу два больших спектакля: «Золушка» и «Бал вампиров».
— Год был в экономическом смысле страшный, но это было предсказуемо.
Я последние два года с изумлением слушаю заявления руководителей страны о стабильности, хороших перспективах, росте экономики, благосостояния и социального благополучия.
Это даже популизмом назвать нельзя — любой человек с приличным школьным образованием, сопоставив факторы влияния на экономику, может сделать простые выводы и построить собственные нерадужные прогнозы на ближайшие годы.
Мюзикл «Призрак Оперы»
Рамиль Ситдиков/РИА «Новости»
Мы начали готовиться к тяжелым временам заранее. Ну, настолько, насколько к этому вообще можно подготовиться. Прошлый год для нас стал первым убыточным за последнее десятилетие, несмотря на то что второй год ежедневного проката «Призрака оперы» показал хороший результат и постановка в целом была весьма прибыльной. В первый год было продано около 600 000 билетов, за второй — около 400 000. Но другие проекты прошлого года отчасти обесценили общий результат.
Что касается «Призрака оперы», то его потенциал в Москве был далеко не исчерпан!
Я со всеми основаниями предполагал, что он будет идти и третий, и четвертый год; «Призрак» должен был стать абсолютным и непревзойденным рекордсменом по длительности проката. В итоге рекорд он побил и по длительности, и по количеству зрителей, но результаты не вполне оправдали мои амбициозные ожидания именно из-за плохого состояния экономики и сильного падения уровня потребления.
— То есть ваша компания в убытке?
— В прошлом сезоне — да. В этом, надеюсь, выйдем на «нулевую» рентабельность, благодаря тому что пересмотрели вводные, перегруппировались и встретили ожидаемые экономические трудности подготовленными. Мы переориентировали свои творческие и постановочные планы на менее затратные проекты, оптимизировали расходы, повысили эффективность работы. Большая работа была проделана.
Если в предыдущее десятилетие бюджеты каждой из наших постановок, за исключением «Призрака оперы», лежали в интервале 3–4 млн евро и выше, то сейчас мы стараемся оставаться в пределах 2–3 млн евро.
Мы коммерческая театральная компания, которая существует на деньги от продажи билетов и частные инвестиции, так что другого выхода, кроме как быть эффективными и результативными, у нас просто нет.
— Это секвестирование не сказывается на качестве?
— Ну что вы. Никакой прямой зависимости между сокращением бюджета и качеством постановки нет и быть не может — художественная ценность спектакля и его признание зрителями определяются вовсе не количеством потраченных денег. Великие постановки часто создавались минимальными средствами. Театр — это прежде всего талант создателей, постановщиков и исполнителей.
«Золотая маска», или Кто судьи
— В списке номинантов «Золотой маски» нет ни одного вашего спектакля. Вам не обидно?
— Их там нет по чисто техническим причинам — они должны появляться в прокате до августа или сентября, чтобы попасть в номинации текущего года. Эти сроки отсечки определил оргкомитет «Маски». Мы по коммерческим соображениям начинаем прокат позже — в октябре.
Таким образом, мы можем попасть в номинации только следующего года, то есть, по сути, при условии, что будем играть наш спектакль два года подряд. При ежедневном прокате это не меньше 600 показов, что непросто и не всегда достижимо даже с нашими возможностями и потенциалом.
При этом государственным репертуарным театрам за этот же период достаточно показать спектакль 10–20 раз. В целом мы, будучи непривычной для России коммерческой театральной компанией, существуем в других реалиях, нежели «Золотая маска». Изменять порядок и правила, чтобы в конкурсную программу попали действительно яркие, мощные, интересные качественные мюзиклы международного уровня, «Маска» почему-то не хочет или не может. Наверное, лучше задать вопрос о причинах этого оргкомитету самой премии.
Мы попадали в номинации только с теми спектаклями, которые шли по два года — например, с «Русалочкой» и «Призраком оперы». И оба раза успешно.
А вообще, мне кажется, что коль скоро мюзикл как жанр включен в конкурсную программу, «Золотая маска» должна озаботиться поиском настоящих экспертов этого жанра. Сейчас, на мой профессиональный взгляд, их практически нет. Номинируют и определяют победителей критики, режиссеры, композиторы и другие театральные деятели, которые хорошо понимают в опере, балете, оперетте. В своих областях они, безусловно, эксперты. Но
мюзикл — это отдельный сложный самостоятельный жанр, существующий по своим законам, с принципиально иным подходом к хореографии, нежели в балете, вокалу, нежели в опере, режиссуре, нежели в оперетте, и так далее.
Что касается постоянно меняющихся критериев и правил в отношении вновь созданных оригинальных постановок, постановок по уже существующим произведениям и реплик, то здесь вообще оргкомитет применяет двойные стандарты, номинируя реплики опер или балетов и отказывая в том же мюзиклам. Премия «Тони» или премия Лоуренса Оливье, например, рассматривают и номинируют все новые постановки, независимо от того, существовали они до того в других странах или поставлены впервые.
— Стационарные мюзиклы идут в стране уже больше 10 лет. Сформировался ли у нас рынок и круг экспертов по мюзиклу?
— Давайте посмотрим, кто у нас занимается мюзиклами.
Помимо нас, есть три базовых центра постановки мюзиклов.
Это театр «Московская оперетта», где мюзиклы идут в репертуаре небольшими блоками. Этот театр существует на дотации московского бюджета и пользуется всеми льготами и привилегиями государственного учреждения, чье существование не имеет прямой зависимости от сборов. Из мюзикла в мюзикл переходят одни и те же, по сути, штатные авторы и постановщики: либреттист, композитор, режиссер, хореограф, исполнители главных ролей, что, на мой взгляд, ограничивает творческий поиск и развитие.
Это Театр мюзикла под руководством Михаила Швыдкого — некоммерческая организация. Они начали экспериментировать несколько лет назад и сейчас постепенно выходят на новый уровень своих постановок, приглашая интересных постановщиков и работая с разными авторами. Они работают по собственным придуманным канонам, которые оптимизируют и совершенствуют. Мне кажется, рано или поздно Театр мюзикла придет к устоявшейся и отработанной за много десятилетий бродвейской бизнес-модели.
И, наконец, частная коммерческая компания Let It Show. Их первая постановка — «Пола Негри». Сейчас они ставят мюзикл «Джумео» по сюжету «Джульетты и Ромео». Их подход и бизнес-модель, основанные на частных инвестициях и окупаемости, наиболее прозрачны и понятны. Они, как и мы, целиком и полностью зависят от зрителей, успеха постановок и сборов.
«Бал» и «Золушка»
Екатерина Чеснокова/РИА «Новости»
— Как у вашей компании возникла идея прокатывать «Бал вампиров» одновременно с «Золушкой»?
— Этот спектакль, основанный на фильме Романа Полански 1967 года, шел в Театре музыкальной комедии в Петербурге, и очень успешно — они получили сублицензию через венгерских продюсеров у австрийских правообладателей — компании VBW, с которой у нас давние многолетние отношения. Наблюдая за восторженным приемом мюзикла в Петербурге,
я экстраполировал этот успех на московский рынок с его гораздо большим потенциалом и понял, что «Бал вампиров» может идти в Москве с ежедневными аншлагами не меньше года.
После окончания проката я предложил Театру музкомедии отдать нам в аренду декорации и костюмы, а права получил непосредственно у VBW. Пришлось поработать с адаптацией питерского спектакля к московской сцене — наша в полтора-два раза больше.
Почему мы решили запустить «Бал вампиров» параллельно с «Золушкой»? Это было бизнес-решение, принятое исходя из анализа демографии нашей аудитории.
«Золушка» — семейный мюзикл, и чтобы сходить на него всей семьей, нужно купить минимум три билета, а то и четыре.
Репетиция мюзикла ”Бал вампиров»
Илья Питалев/РИА «Новости»
В благополучные годы, когда люди не были стеснены в средствах, именно семейные постановки били рекорды популярности. В период тяжелых экономических реалий и тотальной экономии потратить 8–10 тысяч на семью из четырех человек могут позволить себе далеко не так много людей, как нам необходимо, чтобы обеспечить 250–300 аншлагов подряд. Все-таки речь идет о нескольких сотнях тысяч зрителей одного спектакля за один сезон, что и не снилось никакому репертуарному театру! «Бал вампиров» — история для двоих, и ее легче продавать. Кроме того, «Золушка» — история для всех возрастов, вкусов и предпочтений: ее целевая аудитория универсальна, а потому отчасти размыта и с ней сложнее взаимодействовать. У «Бала вампиров» все более определенно — лояльная аудитория с понятными вкусами и предпочтениями. Мы лучше знаем, что ей нравится и как на нее воздействовать.
«Привидения» и где они обитают
— Давайте поговорим о вашем выборе на будущий сезон: вы ставите мюзикл «Привидение» по мотивам одноименного фильма с Патриком Суэйзи. Чем обусловлен выбор? Вас после «Вампиров» повело в сторону мистики? Или это тоже постановка, рассчитанная на пару, и ее легче продавать?
— Прежде всего, «Привидение» — это великолепно придуманная история.
Я посмотрел мюзикл «Ghost» на Бродвее и поймал себя на том, что очень внимательно наблюдаю за происходящим, и это несмотря на то, что я видел оригинальный фильм и прекрасно помню, чем все закончится.
Плюс спецэффекты, левитация, иллюзия присутствия между двумя мирами — все это действительно завораживает даже искушенного зрителя. Я не говорю уже музыке: например, главная композиция спектакля, Unchained Melody, — один из самых популярных хитов XX века, рекордсмен Книги Гиннесса как песня с наибольшим числом кавер-версий. В свое время ее исполняли и Элвис Пресли, и Гарет Гейтс, и The Righteous Brothers, и многие другие. Ну и, конечно, я подмечал детали взаимоотношений главных героев, какие-то нюансы, и это доставляло мне огромное удовольствие.
— А что должно привлечь в этом зрителя?
— Знаете, в каждом на самом деле живет вера в то, что любовь все равно побеждает и что порой этой победе способствуют какие-то потусторонние, иррациональные силы и факторы. По сути, это сказка, адресованная взрослым. Ну и еще это очень сентиментальная история — в наше время, когда повестку формируют телеканалы, с которых льется много негатива, жести, ненависти, доминирует желтая тематика, простых человеческих историй отчетливо не хватает. Нам необходимо снова и снова убеждаться, что сочувствие, любовь, эмпатия — это все нам очень свойственно, живет в нас, но оказалось как-то искусственно придавлено. Почему бы не дать этим чувствам свободу.
— Вы ставите на сентиментальность?
— Да, безусловно, и я отчетливо вижу, что этот тренд подхватили и другие. Смотрите, что происходит: Голливуд увлекся кинокомиксами, спасателями миров, фильмами-катастрофами, боевиками. А тем временем главным фаворитом года по всему миру становится «Ла-Ла Ленд».
«Анастасия» живет на Бродвее
— Кстати, о Голливуде и Бродвее. Почему вы решили ставить «Анастасию» сначала в Нью-Йорке? Не боитесь, что вас не примут там, а еще и здесь скажут — вот, мол, поехал с русской экзотикой на Бродвей?
— Давайте вспомним, как устроена бродвейская модель. Каждый мюзикл — работа большой группы людей: авторы, постановщики, продюсеры, артисты, музыканты, техники, менеджмент… Редко когда решения принимает один человек, даже если он лидер.
Работу над «Анастасией» я начал в одиночку в 2011 году.
Изначальный план был поставить ее в Москве к 400-летию дома Романовых в 2013 году.
Я обратился к авторам анимационного фильма и правообладателям, в том числе к авторам изумительной музыки и прекрасных песен (эти хиты, как мы знаем, оказались очень любимы публикой по всему миру). Я получил желаемое и сумел вдохновить на написание новой пьесы Теренса Макнэлли — лучшего и самого известного и авторитетного американского драматурга из ныне живущих. Спустя полтора года после начала работы мы провели читку произведения на Бродвее для бродвейского театрального сообщества. Реакция была восторженной настолько, что для всех стало очевидно — ставить нужно сразу на Бродвее!
— Есть чисто практическое соображение: работать над новым произведением и новой постановкой с бродвейскими авторами и постановщиками через переводчиков крайне неудобно. Кроме того, нужно было бы привезти в Москву на полгода большой коллектив американских профессионалов, что довольно затратно.
Поэтому 24 апреля — премьера на Бродвее, а потом, спустя год-полтора — новая российская постановка «Анастасии» и на этот раз другая, с русской постановочной командой и адаптированная для российского зрителя.
— Как думаете, министру культуры Мединскому понравится ваша постановка?
— Это так необходимо? Если серьезно, я не думаю, что она вызовет у кого-то негативную реакцию. В ней есть одна очень важная идея примирения:
то, что произошло в России 100 лет назад, раскололо весь мир на два непримиримых лагеря — мир «красных» и мир «белых», мир идеалистов одного толка и идеалистов толка противоположного.
Так вот, у каждого лагеря оказалась своя правда и своя неправда.
— А вы не боитесь, что вам назначат историческую экспертизу или просто заставят приводить все к тому виду, к какому захочет Минкульт? Или просто подвергнут травле, как «Матильду» — это тоже полувыдуманная история о доме Романовых?
— Ну, конечно, нужно понимать, что это легенда — истории Анастасии на самом деле не было, но она вполне «могла бы произойти», и в нее очень хочется верить, как во все хорошее. Мы хотим, чтобы зритель сначала поверил, а потом засомневался — а было ли это на самом деле?
— Вернемся на Бродвей. Ставить сейчас в Америке — это же очень рискованное предприятие.
— Конечно, Бродвей — это самая конкурентная театральная среда в мире. Но на данный момент за месяц до премьеры у нас уже более ста тысяч предварительно купленных билетов. Бродвейские театральные критики называют «Анастасию» главным семейным хитом сезона