Пушкин посмертная маска что с глазом
Посмертные маски Пушкина: сколько их было на самом деле
Александр Сергеевич Пушкин – «Солнце русской поэзии» и «наше всё». Казалось бы, не должно быть секретов и тайн, связанных с его именем. Но это не так. По крайней мере, утверждение не совсем верно в отношении судьбы посмертных масок поэта
Сохраняя лицо в гипсе
Первый публичный показ посмертной маски поэта произошёл в конце XIX века, маски продолжали храниться у частных лиц.
Время от времени появляются новости. Так, в октябре 2018 года житель Санкт-Петербурга выставил на интернет-аукционе посмертную маску Пушкина за 100 тысяч рублей. В описании лота кратко говорилось, что это – семейная реликвия, доставшаяся по наследству от предков. Где сейчас маска – неизвестно.
Маска, я вас знаю?
О Пушкине Давыдов пишет, что, несмотря на большое количество изображений поэта, включая собственноручно нарисованные им профили и абрисы, именно посмертная маска становится предметом тщательного изучения со стороны художников и скульпторов и образцом для медальеров при изготовлении памятных медалей и монет. Тем более, что лицо поэта на посмертной маске – умиротворённое и спокойное, не смотря на ужасные боли, сопровождавшие последние часы его жизни из-за полученной пистолетной раны. Более того, перед смертью поэт просил друзей не мстить Дантесу. Пушкин успел проститься с женой, детьми, родными и друзьями и умер в душевной гармонии, что и отразила его посмертная маска.
Добавить комментарий
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Алексей Паевский и Анна Хоружая: история медицины
Посмертная маска Пушкина, сделанная под наблюдением скульптора С. И. Гальберга
Как было принято в те времена, вскрытие провели в соответствии с Указом военной коллегии от 1779 года об обязательном вскрытии трупов, умерших насильственной смертью.
Пушкин на смертном одре. Рисунок Ф.А. Бруни
Итак, 49-й номер “Московской медицинской газеты” в 1860 году обещал быть крайне занимательным:
«Вскрытие тела А.С. Пушкина.
По вскрытии брюшной полости все кишки оказались сильно воспаленными; в одном только месте, величиною с грош, тонкие кишки были поражены гангреной. В этой точке, по всей вероятности, кишки были ушиблены пулей. В брюшной полости нашлось не менее фунта черной, запекшейся крови, вероятно, из перебитой бедренной вены.
По окружности большого таза, с правой стороны, найдено было множество небольших осколков кости, а, наконец, и нижняя часть крестцовой кости была раздроблена.
По направлению пули надобно заключать, что убитый стоял боком, вполоборота и направление выстрела было несколько сверху вниз. Пуля пробила общие покровы живота в двух дюймах от верхней, передней оконечности чресельной или подвздошной кости (ossis iliaci dextri) правой стороны, потом шла, скользя по окружности большого таза, сверху вниз, и, встретив сопротивление в крестцовой кости, раздробила ее и засела где-нибудь поблизости. Время и обстоятельства не позволили продолжать подробнейших розысканий.
Относительно причины смерти надобно заметить, что здесь воспаление кишок не достигло еще высшей степени: не было ни сывороточных или конечных излияний, ни прирощений, а и того менее общей гангрены. Вероятно, кроме воспаления кишок, существовало и воспалительное поражение больших вен, начиная от перебитой бедренной; а, наконец, и сильное поражение оконечностей становой жилы (caudae equinae) при раздроблении крестцовой кости».
В.И. Даль в молодости
Повреждение бедренной артерии: было или не было?
К казусам протокола аутопсии, как считает Михаил Давидов, следует отнести утверждение Даля, что кровотечение наблюдалось “вероятно, из перебитой бедренной вены”. «Но, во-первых, бедренная вена не проходит в зоне раневого канала, и, во-вторых, почему Даль пишет “вероятно”, ведь ранение такой крупной вены, как бедренная, должны были обязательно заметить на вскрытии, тем более, если рассмотрели гангрену кишки “величиной с грош”».
Удерман предполагает, что вывод Даля о повреждении бедренной вены — поздний домысел его, ибо к Владимиру Ивановичу через какое-то время после смерти поэта попал “дуэльный” сюртук Пушкина, в котором была дырочка от пули напротив правого паха. Однако в момент выстрела Дантеса у Пушкина была поднята правая рука с пистолетом и, естественно, поднялась и правая половина сюртука. Сама же рана была значительно выше паховой складки, и бедренная вена никак не могла быть повреждена.
Интересно, что в большинстве хирургической литературы ХIХ века, многие авторы называли наружную подвздошную артерию и одноименную вену бедренными артерией и веной. Такая путаница встречалась даже в руководствах по анатомии и продолжалась вплоть до 1895 года, пока не приняли Базельскую анатомическую номенклатуру (ВNА).
Так, может быть, Даль имел в виду ранение именно правой наружной подвздошной вены, называя ее бедренной? Возможно. Однако, и в этом случае убедительных доказательств повреждения крупных магистральных сосудов нет. В противном случае, Пушкин бы уже давно умер либо сразу на месте дуэли, либо в крайнем случае при транспортировке, тем более, такой нещадной и жесткой. Исследователи пушкинского случая справедливо считают, что никакие крупные кровеносные магистрали на пути у пули не лежали и повреждены не были, а кровь текла из более мелких сосудов по ходу ранения (видимо, ветви подвздошных вен и артерий).
Для врачей, анатомов и иже с ними в качестве справки: это были, скорее всего, подвздошно-поясничная артерия и одноименная вена (а. et v.iliolumbalis), глубокая артерия (и вена), огибающая подвздошную кость (а. et v. circumflexa ilium profunda), переднее крестцовое венозное сплетение (plexus venosus sacralis), которое образуется из анастомозирующих между собой крестцовых вен (v.sacralis mediana et v.v. sacrales laterales). Давидов, будучи хирургом, отмечает, что как артерии, так и вены, выстилающие стенки таза, имеют довольно большой диаметр и обильно анастомозируют (соединяются) как друг с другом, так и с висцеральными (располагающимися внутри) тазовыми сосудами для внутренних тазовых органов. Поэтому кровотечение из тазовых артерий и вен бывает довольно значительным, хотя и не приводит к смерти непосредственно на месте ранения или в первые часы после повреждения.
Естественно, раз имелась столь обширная зона поражения, то инфекция не заставила себя долго ждать и через нарушенные кожные покровы «по гладкой и вымощенной дороге» проникла в брюшную полость (источник номер раз). А способствовали этому попавшие в рану инородные тела: как неудаленная пуля, так и какие-то части одежды, костные осколки.
Авторы статьи по имеющимся у них подробным описаниям смоделировали ход раневого канала, как прямолинейного, так и дугообразного, и обнаружили, что он проходит в непосредственной близости к правому мочеточнику. Вот что пишет по этому поводу Давидов: «В норме тазовый отдел правого мочеточника, имея диаметр в среднем 4-7 мм, примыкает к заднему листку париетальной брюшины, пересекает наружную подвздошную артерию и одноименную вену, располагаясь кпереди от этих сосудов.
Возникает вопрос: имелось ли у Пушкина ранение мочевых путей?
Со всей категоричностью на этот вопрос можно ответить отрицательно — ни правый мочеточник, ни мочевой пузырь повреждены не были. Мочевой пузырь, даже в переполненном состоянии, находится на достаточном удалении от раневого канала. Пуля прошла, очевидно, близко к правому мочеточнику, не повредив, однако, его стенок. Целость мочевого пузыря и мочеточника подтверждается отсутствием у раненого Пушкина симптомов повреждения указанных органов (крови в моче, учащенного и болезненного мочеиспускания или острой задержки мочеиспускания, выделения мочи через рану). Раненый мочился самостоятельно, не часто, примеси крови в моче и выделения мочи в рану никто из врачей, ухаживающих за Пушкиным, не отметил. На вскрытии не было обнаружено ни ран мочевого пузыря и мочеточника, ни мочевых затеков в области малого таза, забрюшинного пространства и брюшной полости».
Ну и, наконец, еще одно утверждение уважаемого писателя и фольклориса Даля уж очень сомнительно, судя по многочисленным очеркам навещавших Пушкина друзей и наблюдающих за его состоянием врачей. Он в записке о вскрытии тела допускает наличие у раненого повреждения нервов крестцового сплетения. А где, собственно, тогда неврологическая симптоматика, которую однозначно можно наблюдать при подобных поражениях? Вот именно, достоверного подтверждения по клинической картине нет. У больного не отмечали типичных расстройств функции тазовых органов (анального недержания, острой задержки мочеиспускания или непроизвольного истечения мочи), а также параличей или даже парезов нижних конечностей (о чем гласит хроника: чувствительность и движения в ногах были сохранены, поэт при переодевании 27 января даже сам встал на ноги). Однако, совсем исключать повреждения каких-то мелких элементов сплетения тоже нельзя, ибо конец раненого канала соседствовал с крестцовым сплетением достаточно близко. А это значит, что если бы Пушкин остался жив, то потом, после выздоровления, скорее всего, страдал бы какими-нибудь легкими нарушениями чувствительности или двигательной функции в ногах.
Итак, после полного анализа всех данных диагноз в современной медицине бы звучал так:
«Огнестрельное проникающее слепое ранение нижней части живота и таза. Многооскольчатые огнестрельные инфицированные переломы правой подвздошной и крестцовой костей с начинающимся остеомиелитом. Травматогенный диффузный перитонит. Гангрена участка стенки тонкой кишки. Инфицированная гематома брюшной полости. Инородное тело (пуля) в области крестца. Флебит тазовых вен. Молниеносный сепсис. Травматический шок. Массивная кровопотеря. Острая постгеморрагическая анемия тяжелой степени. Острая сердечно-сосудистая и дыхательная недостаточность. Полиорганная недостаточность»
Можно ли было спасти Пушкина в современных условиях?
И что вообще можно бы было сделать?
«При огнестрельном ранении нижнего этажа брюшной полости и таза, подобном ранению А.С. Пушкина, необходимо оказать первую медицинскую помощь на месте происшествия (наложение асептической повязки, введение обезболивающих и кровоостанавливающих средств), немедленно транспортировать пострадавшего в хирургическое отделение на санитарной машине в лежачем положении на щите, вводя в пути препараты — заменители плазмы крови и противошоковые средства. В хирургическом стационаре необходимо выполнить срочное обследование, обязательно включающее, наряду с другими методами, рентгенографию и ультразвуковое исследование с целью локализовать инородное тело и определить наличие и характер повреждений окружающих раневой канал органов.
Однако, выдающийся русский поэт со всемирной известностью на века жил в совсем иное время, и по меркам медицины XIX века лечение назначали абсолютно правильно, не смотря на многочисленную критику со стороны уже более поздних исследователей. Поэтому спасти жизнь на том этапе времени было практически невозможно.
Тайна смерти прячется под масками
У Пушкина вытек глаз, Ахматова носила вставные челюсти, а Свердлов боялся умирать
Он — единственное частное лицо в России, обладающее такой ценной коллекцией посмертных масок. Попасть в его мастерскую, где на железных крюках висят мертвые лики великих, — дорогого стоит. Копировать не дает.
Отыскать в Санкт-Петербурге хозяина частной коллекции оказалось задачей не из простых.
— А он не умер? — простодушно спросил молодой голос по телефону питерского Дома художников.
— Да не-е… Выставляется. Кажется, в Лондоне. Да ему уже, наверное, лет сто, — ответил второй постарше.
— Дракула. Сидит в окружении покойников.
— Не-е… Покойники в мастерской. А его тут давно не было.
— Сын его работает в Эрмитаже. Попробуйте найти через него.
Заслуженный художник России Анатолий Давыдов живет так долго, что коллекция накопилась сама по себе. И какая! Даже непонятно, чего больше побаиваются окружающие, — значимости фигур, чьи посмертные маски собрал Анатолий Захарьевич, или того, что гипсовые слепки снимались с мертвецов.
Геометрия смерти
Дом на набережной Невы. Решетчатый лифт старого образца с противным скрипом тащит до нужного этажа. Полумрак в подъезде такой, что я не сразу замечаю стоящего у стены человека.
— А я вышел вас встречать, — на лестничной площадке Давыдов собственной персоной. — Жильцы этого дома ненавидят друг друга. Таковы художники. Мы эгоисты и любим по-настоящему только свое искусство. И говорите громче: 84 года, знаете ли, слух не обостряют. Итак, вас интересуют мои маски?
Я много портретировал известных людей. Часто приходилось писать тех, кто уже ушел в мир иной. То есть рисовал не с натуры, а пользуясь фотографиями, репродукциями и, конечно, посмертными масками. Последние наиболее, на мой взгляд, ценны для художника. Фотографии не дают объемного представления. Маски же можно держать в руках, щупать. Их даже можно оживить.
— Это как?
— Если подсветить маску пламенем свечи с обратной стороны, она оживает. Все чувства и эмоции — как на ладони. Кстати, вы никогда не слышали об одной особенности? Маски, снятые с живых людей, кажутся мертвыми. А с мертвых — наоборот, живыми. Парадокс.
— “Документы смерти” как-то действуют на живых?
— Я жил и работал с ними бок о бок 40 лет. Хотел я того или нет, но все время встречался с ними глазами. Значит, какое-то воздействие они на меня имеют. Я с ними сроднился.
Последний портрет
Коллекция посмертных масок занимает львиную долю мастерской Давыдова. Он их поделил на любимые и… просто маски. Последние упек на второй этаж. На ржавой, плохо прокрашенной трубе здесь висят Горький, Ленин, Маяковский, Свердлов.
В любимой части — Пушкин, Достоевский, Гоголь, Белинский, Есенин, Суворов, Толстой, Блок. Единственная прижизненная маска в коллекции — это выполненный зодчим Растрелли слепок лика Петра Первого. Интересно, знаменитые мертвецы не поворачиваются в гробах от такого вопиющего соседства?
— Леночка, вы видели когда-нибудь нечто подобное? — хитро улыбается коллекционер.
— Нет, — признаюсь я.
— Тогда вам неслыханно повезло.
Несомненно. Точность исполнения ликов настолько ювелирна, что кажется, великие покойники просто уснули на часок-другой. Их внешний вид портят разве что многочисленные шрамы. Давыдов говорит, что настоящий посмертный слепок всегда содержит эти уродливые швы — без них не достигнешь фотографической четкости рельефа.
Анатолию Захарьевичу тяжело подниматься на второй этаж, и я остаюсь среди мертвых ликов одна.
Жутковатое чувство. Но оторвать взгляд невозможно. Они завораживают.
По словам Давыдова, способов раздобыть посмертные маски много. Свои “экспонаты” он доставал, покупал, получал в подарок. Теперь брать негде. Слепки давно не делают — то ли великих нет, то ли мода на посмертные маски ушла безвозвратно.
Копировать никому не дает: вдруг потеряют или разобьют?
— А как они все странно уходили…
Немые свидетели
Маски Давыдов читает как книги. По смерти видит жизнь.
Вмятина на маске великого русского поэта действительно глубока — по ширине уместилось два моих пальца. Вряд ли горячая труба отопления может оставить такой ожог на лбу человека…
Соседи рязанского гения менее интересны. Горький не похож на буревестника революции. А Ленин и вовсе безучастен.
— Анатолий Захарьевич, а что вы думаете об этих двоих?
— Горький — хитрый мужик. Всю жизнь приспосабливался. Хотя его маска неудачна. Придворный скульптор Меркуров намеренно облагородил и “прилизал” посмертный слепок писателя. Ленин, сделанный им же, тоже не похож на человека. Это куклы. И потому неинтересны.
Смотрите лучше сюда. Не правда ли, Чайковский необычайно красив и аристократичен? Его жизненный путь оборвала холера. В детстве великий композитор жаловался матери, что постоянно слышит музыку.
Такое ощущение, что он слышал ее и умирая. Его маска — лик уставшего и много повидавшего человека, разглядывающего что-то внутри себя самого.
— А как страшны были последние дни Блока! — Давыдов переходит к следующему “экспонату”. — Незадолго до его смерти на публичном выступлении в Москве кто-то из зала крикнул: “Ты мертв как поэт!” Блок ответил утвердительно.
Блок в профиль — вылитый Иисус Христос, каким мы его себе представляем. Умер он в 42 года и тоже странно. Я был в квартире, в которой он отошел в мир иной, видел печь, на которую он смотрел умирая. За эту печь поэт закидывал пузырьки с лекарствами, отказываясь их принимать. Однажды приехала его мама, с которой они не очень ладили.
— Мама, я умру? — спросил он.
— Да, — коротко бросила она.
Александр расплакался как ребенок, а через час поэта не стало. Потом за печкой нашли пузырьки. Но кому надо было отдавать их на экспертизу? Тем не менее она могла бы прояснить хотя бы то, почему он избавлялся от лекарств. Не хотел жить или предполагал, что его отравят.
Похоронили его сначала на Смоленском кладбище. Я часто захаживал к Блоку. Недалеко похоронены мои деды.
Мертвые души
Маска Якова Свердлова — воплощение страха. Палач последней царской семьи и правая рука Ленина не хотел умирать. Кажется, он плакал и проклинал судьбу.
Впрочем, страх смерти кажется нормальным человеческим состоянием. Но не для всех.
Гипсовые усмешки застыли на губах посмертных масок писателя Гоголя, полководца Суворова и философа Белинского.
— Не потому ли Николай Васильевич ухмыляется, — рассуждает Давыдов, — что совершил самый красивый свой обман? По маске видно, что он не умер. Он не хотел жить. Это же разные вещи. Гоголь не принимал лекарств, стыл и холодел в постели нарочно. Свою последнюю книгу, второй том “Мертвых душ”, сжег. И себя вместе с нею. А маска… Его последний портрет — портрет гениального сатирика, доигравшего последние секунды самой последней в жизни своей комедии.
Александр Суворов улыбается только краем губ, но даже так видно, сколько ядовитости и острословия в нем было. Такому только попадись на зубок! Великий полководец, любимец солдат, несчастливый муж, шутник и чудак. Забытый и отлученный, он умирал в доме родственника на Крюковом канале. Царь потребовал отчет, на что Суворов ответил графу Кутаисову (которого терпеть не мог), что готовится дать отчет царю небесному, а на земного времени уже не осталось.
— Есть ли из масок любимая?
— Пушкин, — ни секунды не медля, отвечает художник. — Посмертный слепок его лица — самое ценное мое приобретение. Александр Сергеевич здесь горестен и прекрасен одновременно. Он будто хотел что-то сказать, но уже не хватило сил.
Видите дефект? Не все знают, что правый глаз у Пушкина вытек незадолго до смерти. Он мучился в судорогах. Старался не кричать. Не хотел, чтоб жена слышала его стоны. Глаз лопнул, вероятно, от перенапряжения.
Иногда бывает, что посмертные слепки, сами того не желая, выдают интимные секреты своих “первоисточников”. К примеру, недобрую шутку сыграла маска с Анной Ахматовой. “Царскосельская веселая грешница” под финал жизни носила зубные протезы — обе челюсти были вставными. Когда с лица поэтессы делали посмертную маску, искусственные челюсти поставить забыли. В итоге на последнем портрете Анны Андреевны рот оказался печально проваленным.
Долго мучаюсь некорректностью возникшего в голове вопроса, но все-таки набираюсь смелости спросить у художника, как бы он отнесся к идее собственной посмертной маски.
— Не знаю. Кому она может понадобиться? Эти люди — прошлое нашей страны. Они великие. Мы их сегодня столько вспоминали, что уже пора и помянуть. Водочкой. Это хороший обычай. Им было бы приятно.
СПРАВКА «МК»
Заслуженный художник России Анатолий Давыдов родился в Петрограде в 1923 году. Считается одним из самых талантливых отечественных портретистов. В данный момент его работы экспонируются в Лондоне в рамках выставки “Русский портрет”.
Посмертная маска — слепок из гипса или другого пластичного материала, снятый с лица умершего. Первоначальный слепок служит как форма для отливки посмертной маски. Первые посмертные маски относятся к эпохе неолита. В древности, когда техника бальзамирования не позволяла сохранить лицо, при погребениях на лицо умершего накладывали погребальные маски из золота, дерева и т.п.
Маска поэта
Слова В.Ф. Одоевского «Солнце нашей поэзии закатилось» хорошо известны нам всем. Мы знаем о ком и почему это написано. Кажется, ни одну эпоху мы не знаем так хорошо, как пушкинскую.[15, 344] (Здесь и далее в цитируемых источниках первая цифра в прямых скобках означает порядковый номер источника, указанного в списке используемой литературы в конце книги, вторая цифра — страницу.) Но такое чувство бывает тогда, когда прочтешь одну или несколько книг о Пушкине. И чем больше читаешь, тем быстрее исчезает эта уверенность, и приходит понимание, что знаешь очень мало. Появляется множество вопросов, замечаешь какие-то разночтения, расхождения. В истории создания посмертной маски Пушкина, казалось бы, нет загадок. У смертного ложа поэта были его друзья, которые оставили воспоминания, описав поминутно трагический ухода поэта. Но это не так.
2. Дар
Знаковое событие произошло 4 ноября 1989 года (такая дата стоит на обороте старой фотографии, запечатлевшей этот день): экскурсоводы из Пскова передали мне в дар копию посмертной маски Пушкина. В то время мы жили в замечательном университетском городе – Тарту. С моими псковскими коллегами мы познакомились на экскурсии: в Тарту прибыли туристы, которых они сопровождали, а экскурсию по городу проводила я. Узнав, что они работают в Пушкиногорье, я рассказала им об одной из оригинальных посмертных масок Пушкина первого отлива, хранящейся в Музее книги при Отделе рукописей и редких книг Научной библиотеки Тартуского университета. Началась дискуссия. Мои друзья считали, что это копия, я утверждала, что это оригинал. Наверное, я говорила с такой убежденностью и с такой любовью, что в следующий свой приезд они привезли мне маску поэта. По их словам, это была одна из копий маски, хранящейся в Тригорском. Такой дар ко многому обязывает, поэтому, получив его, я занялась изучением истории создания маски.
Пушкин посмертная маска что с глазом
29 января (ст. стиля) 1837 года в Петербурге скончался великий поэт России А. С. Пушкин. В тот же день, по просьба друзей поэта, известный тогдашний скульптор С. И. Гальберг и мастер-формовщик Академии художеств Балин сняли гипсовый слепок с лица Пушкина, а с полученной формы отлили около 15 гипсовых масок. Все они были розданы В.А. Жуковским родным и друзьям поэта. Судя по исследованиям пушкинистов, гипсовые маски первого отлива получили, кроме В.А. Жуковского, отец А.С. Пушкина — Сергей Львович, К.К. Дензас — товарищ по лицею и секундант со стороны Пушкина на дуэли с Дантесом, друг поэта П.В. Нащокин, писатели Е.А. Баратынский, Н.И. Любимов, М.П. Погодин, С.П. Шевырев и другие. Потом эти гипсовые маски перешли во вторые и третьи руки.
Сейчас масок первого отлива с формы, снятой С.И. Гальбергом и Балиным, известно всего четыре экземпляра. Две из них хранятся во Всесоюзном Пушкинском музее в Ленинграде, третья — в научной библиотеке Тартусского университета (Эстонская ССР) и, наконец, четвертая — в Оренбургском областном краеведческом музее.
Примечания «Бердской слободы»: Неоднократно в разных источниках приходилось сталкиваться с различными версиями происхождения посмертной маски поэта.
Известно, что В.И. Даль, будучи по делам в Петербурге с Перовским в 1837 году, узнал о дуэли поэта и находился у постели умирающего А.С. Пушкина и как друг, и как врач. Он оставил записки о последних часах и минутах жизни поэта. Позже в воспоминаниях Даль напишет: «Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень его с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл — не знаю, почему — талисманом; досталась от В.А. Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это чёрный сюртук с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха…» Печальные подарки Даль привёз в Оренбург, о чём свидетельствуют письма Даля его друзьям.
Существует в Оренбурге легенда о том, что Даль якобы привез в Оренбург и посмертную маску Пушкина (и даже якобы продал ее), но вряд ли это было так. Следует отметить, что сам Даль ни в одном из своих воспоминаний не пишет о посмертной маске поэта, хотя обо всех вещах, связанных с Пушкиным, рассказывает подробно.
Возможно В.А. Жуковский, который занимался посмертными масками поэта, скорее всего, отдал одну из них (из первых, самых лучших) своему закадычному другу оренбургскому губернатору В.А. Перовскому, а не его чиновнику В. Далю. В пользу этой версии свидетельствует и то обстоятельство, что В.А. Перовский собирал коллекцию посмертных масок знаменитых людей — этот факт доказан архивными изысканиями исследователя Г.П. Матвиевской (Матвиевская Г.П. В.А. Перовский и Джеймс Аббот: встреча в Оренбурге//Оренбургский край. Архивные документы. Материалы. Исследования. — Оренбург: Изд. ОГПУ, 2008).
Существуют и более экзотическая версия. Так 29 апреля 1948 года в газете «Чкаловская коммуна» была опубликована заметка «Маска с лица А.С. Пушкина», согласно которой посмертную маску собственноручно сделал Владимир Даль:
«В областном музее хранится редкий экземпляр маски с лица Александра Сергеевича Пушкина. Маска сделана известным языковедом Далем, близким другом поэта.
В январе 1837 года Даль по делам службы находился в Петербурге. Узнав о дуэли поэта и о его болезни, Даль не отходил от постели Пушкина и спустя два часа после его смерти снял с лица три гипсовых слепка. Один из них Даль подарил оренбургскому краеведу Соколову, который пожертвовал этот редкий экспонат музею».
Ну а как было на самом деле читаем дальше…
Посмертная маска А.С. Пушкина. Музей истории Оренбурга
Эти маски сохранили черты лица поэта.
В.А. Жуковский, присутствовавший при кончине А.С. Пушкина, писал:
Когда все ушли, я сел перед ним и долго, один, смотрел ему в лицо… К счастью, я вспомнил вовремя, что надобно с него снять маску; это было исполнено немедленно; черты его еще но успели измениться.
Маски имеют огромное значение для художников и скульпторов при воссоздании образа великого поэта. Л.П. Февчук, автор исследования «Первые скульптурные изображения Пушкина», пишет:
Посмертная гипсовая маска Пушкина, снятая с него в день смерти, дает представление об облике поэта в последние годы его жизни и сохраняет непреходящее значение первоисточника для последующей иконографии.
Естественно, возникает вопрос, каким образом гипсовая маска Пушкина попала из Петербурга в Оренбург, в город, куда поэт совершил свое путешествие осенью 1833 года, чтобы познакомиться с местами, где проходили события восстания Е. Пугачева, и услышать рассказы и предания его участников и современников.
В 1899 году вся Россия торжественно отмечала столетие со дня рождения А.С. Пушкина. Оренбургское ученое общество — Оренбургская ученая архивная комиссия приняла самое деятельное участие в организации празднования. В начале года через местную газету «Оренбургский листок» она обратилась
ко всем, кому дорога память великого русского поэта А.С. Пушкина, с покорнейшею просьбой сообщить в ученую архивную комиссию устные предания, записи и литературные произведения, в которых упоминается о времени пребывания А.С. Пушкина в Оренбурге.
Но еще до появления этого обращения в газете (в первый раз оно было опубликовано 28 февраля 1899 года), вероятно, в январе или, быть может, еще раньше, член архивной комиссии оренбуржец Дмитрий Николаевич Соколов передал в музей комиссии гипсовую маску Пушкина, ту самую, которая ныне хранится и экспонируется в нашей экспозиции. В инвентарных книгах музея нет никаких сведений ни о происхождении маски, ни о том, как она попала в руки Д.Н. Соколова. Сохранилась лишь старая, дореволюционная печатная этикетка к маске. В ней указывается, что она — «редкий экземпляр, один из трех существующих» и что это — «собственность члена Оренбургской ученой архивной комиссии Д.Н. Соколова».
Кто же он все-таки был, хозяин маски?
Обратимся к его биографии. Может, она даст необходимое объяснение.
Д.Н. Соколов (1867—1919 гг.), по свидетельству С. Неуструева, оренбургский Дворянин, окончивший физико-математический факультет Московского университета в 1891 году, посвятил себя изучению Оренбургского края. Он стал видным и разносторонним ученым — историком, этнографом, географом и геологом. Особенно большое внимание уделил изучению геологии Оренбургской губернии. 8 1905 году Соколов был избран геологом — сотрудником геологического комитета. Автор 65 научных работ, Д.Н. Соколов глубоко интересовался творчеством Пушкина и его приездом в Оренбург. Причем опубликовал даже несколько статей о поэте и небольшое исследование «Пушкин в Оренбурге».
Как видите, и биографические данные на наш вопрос не отвечают.
Мы решили подойти к выяснению истины с другого конца.
Оренбургская ученая архивная комиссия издавала свои «Труды». В них, кроме работ членов комиссии, регулярно публиковались протоколы ее заседаний, списки экспонатов, поступивших в музей, и годовые отчеты о работе.
Быть может, в протоколы или отчеты попали какие-то сведения о маске?
Просматриваем выпуск VI, содержащий отчет и протоколы за 1899 год — год юбилея А. С. Пушкина, Наше внимание останавливают несколько строк протокола заседания комиссии от 8 февраля 1899 года, на котором также обсуждался вопрос об участии комиссии в праздновании 100-летия со дня рождения поэта. Комиссия постановила издать сборник «Пушкин в Оренбурге», приложить к нему фотографию «гипсовой маски» и «спросить Д. Н. Соколова об истории маски Пушкина, данной им в музей».
Был ли сделан запрос Д.Н. Соколову (в то время Д.Н. Соколов жил в селе Ташле, будучи земским начальником 2-го участка Оренбургского уезда) и получили ли от него ответ?
Просматриваем последующие протоколы. В записи от 15 марта 1899 года читаем: «Заслушано отношение земского начальнике 2-го участка Оренбургского уезда… о том, что сведения о маске А. С. Пушкина, хранящейся в музее, напечатаны в февральской книге «Исторического вестника» за 1897 год».
Заказываем книжку через межбиблиотечный абонемент из Государственной публичной библиотеки СССР имени В.И. Ленина. Быстро пробегаем оглавление указанного номера. В нем ничего нет о маске Пушкина! Очевидно, или в протокол архивной комиссии вкралась ошибка, или сам Д.Н. Соколов запамятовал точные данные.
В фондах Оренбургского областного архива хранятся разрозненные комплекты «Исторического вестника» за разные годы. Есть и отдельные номера за 1896 год. Берем февральский номер. В разделе «Заметки и поправки» значится: Д. С-ов. «Маска Пушкина».
Заметка с десяток строк.
Автор ее, Д. С-ов, то есть Д.Н. Соколов, сообщает, что из газет и журналов он узнал о двух гипсовых масках Пушкина: одной — хранящейся в библиотеке Юрьевского (ныне Тартусского) университета, и второй — демонстрировавшейся на Пушкинской выставке. Далее автор пишет:
Считаю не лишним указать на существование третьего экземпляра. Этот экземпляр, приобретенный моим дедом (умер в 1845 г.), находится у меня и сохранился хорошо, только гипс потемнел с наружной стороны и кое-где есть мелкие царапины. Судя по описанию, он сходен с юрьевским…
А кто же был дед Д. Н. Соколова?
Снова наводим справки в Оренбургском областном архиве.
Д.Н. Соколов принадлежал к числу оренбургских дворян. Русское дворянство имело свою сословную организацию — дворянское депутатское собрание, выборный орган, который вел учет дворянства, вел так называемые дворянские родословные книги, делопроизводство по приему в дворянское сословие и т. д. И оренбургский архив хранит значительное число дел дворянского депутатского собрания.
Сохранившиеся документы позволяют выяснить некоторые биографические данные об И.А. Соколове. В деле сохранился «Формулярный список о службе и достоинстве линейного Оренбургского батальона № 2 штаб-лекаря коллежского асессора Соколова». Из документа видно, что И.А. Соколов не был дворянином. Он был выходцем из «духовного сословия» и окончил «курс врачебных наук» в Московском университете в 1822 году. За написание специальной медицинской работы в том же году получил благодарность от университета. В 1823 году держал при университете экзамен на звание акушера и в том же году был назначен «лекарем», то есть врачом, в Оренбург, в конно-артиллерийские роты № 10 и 11 Оренбургского казачьего войска. 8 1825 году Медицинский департамент перевел его в оренбургский военный госпиталь ординатором. В 1826 году Министерство внутренних дел присвоило И. А. Соколову звание «штаб-лекаря». С 24 ноября 1830 года, одновременно с исполнением основной должности, он был врачом в Оренбургском Неплюевском военном училище. В 1832 году Медицинский департамент вновь перевел его в Оренбургский линейный батальон № 2.
В Оренбурге И.А. Соколов «за отлично усердную и ревностную службу», как значится в формулярном списке, был награжден золотыми часами, бриллиантовым перстнем, орденом Анны 3-й степени и в 1830 году произведен в чин коллежского асессора.
Чин коллежского асессора и орден Анны 3-й степени предоставляли ему право на получение дворянского звания.
18 марта 1836 года Оренбургское дворянское депутатское собрание постановило «внести его в дворянскую родословную книгу, в третью часть, дать грамоту и по состоящему за ним имению причислить в дворянство Оренбургского уезда».
А вот иные, дополнительные сведения.
В 1829 году в Оренбургской губернии вспыхнула эпидемия холеры. И.А. Соколов был среди врачей, боровшихся с этой болезнью. В то время причины возникновения холеры были еще не известны. Применявшиеся способы лечения давали небольшой эффект. Врачи, по просьбе Медицинского департамента, вели наблюдения за ходом болезни и писали свое мнение о причинах ее и способах лечения. Одно из таких описаний было составлено штаб-лекарем И.А. Соколовым и напечатано в журнале Министерства внутренних дел под названием: «Описание холеры, явившейся в Оренбурге в сентябре 1829 г., лекаря Соколова». Врач А.В. Попов, член Оренбургской ученой архивной комиссии, изучавший эпидемии холеры в Оренбургском крае и опубликовавший в 1910 году специальное исследование, писал, что работа лекаря И.А. Соколова «представляет самый полный очерк из всех описаний холеры, во всех отношениях замечательный и для нашего времени».
Любопытные сведения об И.А. Соколове, своем деде, сообщает и Д.Н. Соколов — его внук по отцу.
В своем исследовании «Пушкин о Оренбурге» Д.Н. Соколов пишет, что, по сохранившемуся в их семье преданию,
Пушкин во время своего приезда в Оренбург беседовал о пугачевском бунте с моим дедом, И.А. Соколовым. В бумагах последнего сохранились отрывки исторического романа из времен пугачевщины и предшествовавшего ей бунта 1771 года в Уральске; их было несколько тетрадей-черновиков и несколько глав, переписанных набело. Сохранились и обрывки записей по истории Оренбургского края XVIII века. Предание наше гласит, что дед мой задумал писать историю пугачевского бунта, но, повидавшись с Пушкиным и узнав, что сам Пушкин ею занят, уступил ему все пригодное из своего материала, а сам, чтобы использовать свои труды, стал писать исторический роман. До этого времени он писал только стихами… В январе 1853 года казанский профессор Брандт, по просьбе П.В. Анненкова, который тогда готовил свое издание сочинений Пушкина, обратился к моему отцу, тогда студенту Казанского университета, с вопросом — не может ли он доставить для Анненкова сведения о пребывании Пушкина в Оренбурге по оставшимся после деда записям. Оказалось, однако, что записки деда после смерти его были уничтожены его родственниками.
Перед нами врач, питомец Московского университета, образованный человек. Он интересуется литературой, пишет стихи, роман, собирает материалы по восстанию Е. Пугачева, собирается даже писать историю восстания. Согласно преданию, его посещает А.С. Пушкин в Оренбурге, и И.А. Соколов передает ему свои материалы о восстании Е. Пугачева.
Все эти черты И.А. Соколова делают вполне понятным наличие у него маски А.С. Пушкина. Однако остается все же загадкой — каким образом эта редкая маска, отлитая всего не более чем в 15 экземплярах, оказалась в Оренбурге у И.А. Соколова вскоре после 1837 года. (Вспомним, что И. А. Соколов умер в 1845 году).
Источник: Журавлев Г., Попов С. Маска Пушкина в Оренбургском музее, Урал. – 1971. — №2. – С. 142-145..