В чём смысл названия стихотворения Б. А. Ахмадулиной?
Прочитайте приведённое ниже произведение и выполните задания B8—B12; C3, С4.
Всего-то — чтоб была свеча,
свеча простая, восковая,
и старомодность вековая
так станет в памяти свежа.
И поспешит твоё перо
к той грамоте витиеватой,
разумной и замысловатой,
и ляжет на душу добро.
Уже ты мыслишь о друзьях
всё чаще, способом старинным,
и сталактитом стеаринным
займёшься с нежностью в глазах.
И Пушкин ласково глядит,
и ночь прошла, и гаснут свечи,
и нежный вкус родимой речи
так чисто губы холодит.
Б. А. Ахмадулина, 1960
В каких произведениях русских поэтов звучит тема поэта и поэзии и в чём эти произведения можно сопоставить со стихотворением Б. А. Ахмадулиной «Свеча»?
Ключевой образ стихотворения Б. Ахмадулиной «Свеча» переносит нас в пушкинскую эпоху, где сосредоточены дорогие автору произведения жизненные и творческие ценности. В стихотворении звучит не только любовь к Пушкину, одному из лучших поэтов России, но и любовь к родному языку, воплощенная в красивой метафоре «нежный вкус родимой речи». «Старомодность» в контексте поэзии Б. Ахмадулиной является положительным качеством, так как эта старомодность несет в себе в конечном итоге доброту, аккумулирует веками испытанные ценности.
Похожее понимание творчества как света присуще и стихотворениям Бориса Пастернака.
Образ свечи, возникший в сознании героя Юрия Живаго, актуализирует духовные истины. Образы света, мглы, крещенья включены в контекст конкретной ситуации. «Свеча горела на столе» в комнате влюбленных, озаряя картину их встречи:
На озаренный потолок
Скрещенья рук, скрещенья ног,
И падали два башмачка
И воск слезами с ночника
Этот же образ у Пастернака становится центром мироздания. Пламя, поначалу теряющееся в метели («Мело, мело. // Во все пределы»), постепенно притягивает к себе все сущее на земле и на небе.
Выберите ОДНО из заданий (10.1 или 10.2) и укажите его номер в БЛАНКЕ ОТВЕТОВ № 2. Сформулируйте прямой связный ответ на вопрос в объёме 5−10 предложений. Аргументируйте свои суждения, опираясь на анализ текста произведения, не искажайте авторской позиции, не допускайте фактических и логических ошибок. Соблюдайте нормы литературы.
10.1. В чём смысл названия стихотворения Б. А. Ахмадулиной?
10.2. Как в стихотворении Б. Ахмадулиной «Свеча» метафоры помогают передать идею произведения?
10.1. Сам центральный образ свечи в классической традиции философской лирики символизирует жизнь. Воск горящей свечи плавится, и она постепенно сгорает, как день за днем быстро проходит человеческая жизнь.
Ключевой образ стихотворения Б. Ахмадулиной «Свеча» переносит нас в пушкинскую эпоху, где сосредоточены дорогие автору произведения жизненные и творческие ценности. В стихотворении пушкинская тема воссоздается при помощи целого ряда художественных деталей. Это прежде всего восковая свеча, витиеватая грамота, перо, наконец, портрет Пушкина, который «ласково глядит», вдохновляя на новые творческие свершения. Б. Ахмадулина подчеркивает, что ее привлекают не только внешние атрибуты пушкинской эпохи. Погружаясь в мир ценностей XIX века, лирическая героиня уже начинает мыслить о друзьях способом старинным. А для пушкинского окружения понятие «дружба» обладало святостью.
10.2. В стихотворении Б. Ахмадулиной «Свеча» раскрывается тема быстротечности жизни. По мнению поэта, жизнь проходит так же быстро, как сгорает свеча. Раскрыть идею стихотворения помогают тропы. Прежде всего, это метафоры. Лирический герой смотрит на пламя свечи, вспоминает о былом, задумывается о вечном — об этом в одном предложении —«ляжет на душу добро». Перед нами метафора. Для поэтессы важно жить в творчестве, продолжать творить. И снова это передаётся с помощью метафоры:
…и нежный вкус родимой речи
так чисто губы холодит…
Таким образом, идейный замысел стихотворения раскрывается через художественные образы, создаваемые с помощью метафор.
Сам центральный образ свечи в классической традиции философской лирики символизирует жизнь. Воск горящей свечи плавится, и она постепенно сгорает, как день за днем быстро проходит человеческая жизнь.
Ключевой образ стихотворения Б. Ахмадулиной «Свеча» переносит нас в пушкинскую эпоху, где сосредоточены дорогие автору произведения жизненные и творческие ценности. В стихотворении пушкинская тема воссоздается при помощи целого ряда художественных деталей. Это прежде всего восковая свеча, витиеватая грамота, перо, наконец, портрет Пушкина, который «ласково глядит», вдохновляя на новые творческие свершения. Б. Ахмадулина подчеркивает, что ее привлекают не только внешние атрибуты пушкинской эпохи. Погружаясь в мир ценностей XIX века, лирическая героиня уже начинает мыслить о друзьях способом старинным. А для пушкинского окружения понятие «дружба» обладало святостью.
По материалам: http://vsesochineniya.ru/analiz-stixotvoreniya-axmadulinoj-b-a-svecha.html
Критерии оценивания выполнения задания
Баллы
1. Соответствие ответа заданию
Ответ на вопрос дан и свидетельствует о понимании текста приведённого фрагмента/стихотворения
2
Ответ содержательно соотнесён с поставленной задачей, но не позволяет судить о понимании текста приведённого фрагмента/стихотворения
1
Ответ содержательно не соотнесён с поставленной задачей
0
2. Привлечение текста произведения для аргументации
Для аргументации суждений текст привлекается на уровне анализа важных для выполнения задания фрагментов, образов, микротем, деталей и т. п., авторская позиция не искажена, фактические ошибки отсутствуют
2
Для аргументации суждений текст привлекается на уровне пересказа произведения или общих рассуждений о его содержании, авторская позиция не искажена,
И/ИЛИ допущена одна фактическая ошибка
1
Суждения не аргументированы текстом произведения,
И/ИЛИ допущены две или более фактические ошибки
0
3. Логичность и соблюдение речевых норм
Отсутствуют логические, речевые ошибки
2
Допущено не более одной ошибки каждого вида (логическая, и/или речевая) — суммарно не более двух ошибок
1
Допущены две или более ошибки одного вида (независимо от наличия/отсутствия ошибок других видов)
0
Максимальный балл
6
1 Под искажением авторской позиции понимается грубое искажение наиболее важных идей произведения, общих авторских оценок.
Поздравляю всех любителей русской поэзии с Пушкинским днём!
Все в нем Россия обрела —
Свой древний гений человечий,
Живую прелесть русской речи,
Что с детских лет нам так мила, —
Все в нем Россия обрела.
Мороз и солнце… Строчка – ода.
Как ярко белый снег горит!
Доныне русская природа
Его стихами говорит.
Все в нем Россия обрела —
Своей красы любую малость.
И в нем увидела себя,
И в нем собой залюбовалась.
И вечность, и короткий миг,
И радость жизни, и страданье…
Гармония – суть мирозданья,
Лишь он один ее постиг!
Все в нем Россия обрела,
Не только лишь его бессмертье, —
Есенина через столетье,
Чья грусть по-пушкински светла.
Все в нем Россия обрела, —
Свою и молодость, и зрелость,
Бунтарскую лихую смелость,
Ту, что веками в ней жила, —
Все в нем Россия обрела.
И никогда ей так не пелось!
А.С. Пушкин. Гравюра И.Е. Гейтмана. 1822
Горит, горит печальная свеча,
И каплет воск с нее, как кровь, горячий.
И притаился вечер, замолчав,
Часы умолкли, – и нельзя иначе.
Ведь Пушкин пишет! Медлит чуть рука,
И пляшут тени на стене неясно.
Он пишет так, что каждая строка —
Как искра, не умеющая гаснуть.
Назло глупцам, лакеям, палачам,
Чтоб тронам царским не было покоя,
Горит, горит мятежная свеча,
Зажженная бессмертною рукою.
И не погаснет в сумрачной ночи
Огонь, хранимый столькими сердцами.
Из каждой искры пушкинской свечи
В людских умах крылато вспыхнет пламя.
И если вдруг из пушкинских начал,
Из строк в глаза прольется море света,
То знайте, так всегда горит свеча —
Частица вечного огня души поэта!
А.С. Пушкин. Автопортрет в круге. 1817
Власть пушкинских стихов – на все века.
Высоких дум горенье.
Подчас одна лишь краткая строка
Дарует силу нам и вдохновенье.
Порой в одной строке отражены
Раздумья самых разных поколений.
И лёгкий всплеск волны,
И грозный гул сражений.
Невиданный открыт для них простор.
Летят они свободно, неустанно.
В Москве они звучат
И средь грузинских гор,
На улицах Норильска и Кургана.
И.Е.Вивьен. «Портрет Пушкина». 1826 г.
Не надо делать из него святого,
Он не годится в образы икон.
Был, как известно, званья непростого,
Но оставался русским МУЖИКОМ.
Картёжник, пьяница, гуляка, дуэлянт,
В котором нет ни капли фарисейства,
И вместе с тем – огромнейший талант,
Громадина словесности рассейской.
В нём русская природа, русский дух,
Характер русский – всё слилось в едино.
И жар души в столетьях не потух,
Пьянит сердца и головы как вИна.
Он нам явил глубины языка,
Раздвинул, распахнул его границы,
Благословенна каждая строка
Из уст его взлетевшая как птица.
Богатство, гибкость, сила до поры
Дремали в языке и новой гранью
Сверкнули, когда Пушкин их открыл
И сделал нашим главным достояньем.
Никто покуда в мире тех высот,
Что Пушкин взял, достигнуть был не в силах,
А значит верно – Пушкин наше всё!
Есть Пушкин, значит – есть Россия!
Вздыхает ветер. Штрихует степи
Осенний дождик – он льет три дня.
Седой, нахохленный, мудрый стрепет
Глядит на всадника и коня.
А мокрый всадник, коня пришпоря,
Летит наметом по целине.
И вот усадьба, и вот подворье,
И тень, метнувшаяся в окне.
Коня – в конюшню, а сам – к бумаге.
Письмо невесте, письмо в Москву:
«Вы зря разгневались, милый ангел, –
Я здесь как узник в тюрьме живу.
Без вас мне тучи весь мир закрыли,
И каждый день безнадежно сер.
Целую кончики ваших крыльев
(Как даме сердца писал Вольтер).
А под окном, словно верный витязь,
Стоит на страже крепыш дубок.
Так одиноко! Вы не сердитесь:
Когда бы мог – был у ваших ног!
Но путь закрыт госпожой Холерой.
Бешусь, тоскую, схожу с ума.
А небо серо, на сердце серо,
Бред карантина – тюрьма, тюрьма. «
Перо гусиное он отбросил,
Припал лицом к холодку стекла.
О злая Болдинская осень!
Какою доброю ты была –
Так много Вечности подарила,
Так много русской земле дала.
Густеют сумерки, как чернила,
Сгребает листья ветров метла.
С благоговеньем смотрю на степи,
Где он на мокром коне скакал.
И снова дождик, и снова стрепет –
Седой, все помнящий аксакал.
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с собой.
Блондинистый, почти белесый,
В легендах ставший как туман,
О Александр! Ты был повеса,
Как я сегодня хулиган.
Но эти милые забавы
Не затемнили образ твой,
И в бронзе выкованной славы
Трясешь ты гордой головой.
А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.
Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь.
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.
Встреча Пушкина с Анной Керн
А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
«О боже! Как она прелестна!» –
Подумал Пушкин, наклонясь.
Она ничуть не оробела.
А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился.
Она, не подавая вида,
К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.
– Что сочиняете вы ныне?
Чем, Пушкин, поразите нас? –
А он – как пилигрим в пустыне –
Шел к роднику далеких глаз.
Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
И все забыл. Она взглянула тихо, строго.
И грустный шепот, словно крик:
– Зачем вы так? Ну, ради Бога!
Не омрачайте этот миг.
Ничто любви не предвещало.
Что нас потом пленят.
И он смотрел завороженно
Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.
Зачитавшись до утра?!
Дал понять, как «Русью пахнет»,
Пушкин росчерком пера.
Он писал высоким слогом,
Мужика он мог понять
И одним лишь только словом
Душу русскую объять.
Оттого-то он и гений,
Что народным языком
Не гнушался в дни гонений, —
Тем, родным, что всем знаком.
Доказал, что не Европа
Так, брат, чудно хороша,
Что, наверно б, сам мессия
Любовался, чуть дыша.
Так ликуй, душа, с поэтом,
Пушкин – наш, ура, виват!
Не принять нелепость эту:
Он убит. Кто виноват?
Сказок мы читать не будем
Лишь на миг давай разбудим
Поэт России? Я пленен
его стихами с малолетства.
А кто из нас не помнит с детства
те сказки о царе Салтане
и о Людмиле и Руслане,
И бой Руслана с головой,
и ступу с бабою Ягой,
и тридцать три богатыря,
и с ними дядьку Черномора?
Лишь юность дарит пылкость взора,
созвучен Пушкин нам опять
в стихах о Северной Авроре…
Кто не любил, тем не понять.
Они не станут повторять:
«Я помню чудное мгновенье…».
Что им Татьяна, что Евгений?
Но прелесть истинных творений
у русских душ уж не отнять.
Он – Бог словесности изящной
и благородных дев кумир,
арап и русский настоящий,
стихами покоривший мир.
Был неприятен властьимущим,
брат декабристам-бунтарям,
но «всяк язык, в России сущий»,
его с любовью повторял.
Язвителен для лиц вельможных,
в долгах нередко, но вот честь
ценил, а как иначе можно,
коль такова в природе есть?
Не долюбил, не дописал.
«Убит поэт, невольник чести…».
Не знал Дантес, злой демон мести,
А мне приснился сон
А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён Сергеем Соболевским…. Его любимый друг С достоинством и блеском Дуэль расстроил вдруг. Дуэль не состоялась Остались боль да ярость Да шум великосветский, Что так ему постыл… К несчастью, Соболевский В тот год в Европах жил А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён. Всё было очень просто: У Троицкого моста Он встретил Натали. Их экипажи встали. Она была в вуали – В серебряной пыли. Он вышел поклониться, Сказать – пускай не ждут. Могло всё измениться За несколько минут.
К несчастью, Натали Была так близорука, Что, не узнав супруга, Растаяла вдали. А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён… Под дуло пистолета, Не опуская глаз, Шагнул вперёд Данзас И заслонил поэта. И слышал только лес, Что говорил он другу… И опускает руку Несбывшийся Дантес. К несчастью, пленник чести Так поступить не смел. Остался он на месте, И выстрел прогремел. А мне приснился сон, Что Пушкин был спасён…
27 декабря 1946 года в доме М. К. Баранович Пастернак читал друзьям начало романа, над которым он стал работать предыдущей зимой. На память об этом вечере Пастернак подарил хозяйке дома только что вышедшую книжку своих переводов («Грузинские поэты». – М., 1946), в которую были вклеены страницы с тремя первыми стихотворениями из будущей тетради Юрия Живаго: «Гамлет», «Бабье лето», «Зимняя ночь», – соответственно датированные февралем, сентябрем и декабрем 1946 года. По свидетельству Л. Чуковской, в апреле 1947 года Пастернак читал друзьям главу «Елка у Свентицких». В ней впервые появился образ горящей свечи. С начала 1946 года до весны 1947 года роман носил название «Мальчики и девочки». Это заглавие – отсылка к стихотворению Блока «Вербочки» («Мальчики да девочки / Свечечки да вербочки / Понесли домой»). О глубокой связи замысла романа с поэзией Блока Пастернак в марте 1947 года написал своей корреспондентке: «Я пишу сейчас большой роман в прозе о человеке, который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной». Название «Доктор Живаго» роман приобрел лишь весной 1948 года – возможно, то был отклик Пастернака на публикацию в 1947 году романа Томаса Манна под названием «Доктор Фаустус».
В главе «Елка у Свентицких» студент Юрий Живаго на Святках едет в санях со своей будущей женой Тоней по Москве на елку. Он видит «обледенелые деревья» и «заиндевелые окна домов». Такая картина возникает после обильного влажного снегопада с последующим сильным похолоданием после метели. А в сознании Юрия, как и многих других современников Блока, образ метели ассоциирован именно с Блоком. Вот каким видел Блока его современник Ф. К. Сологуб в стихотворении «Стихия Александра Блока», датированном 1913 годом (примерно то же время, когда Живаго ехал на елку): «Стихия Александра Блока – / Метель, взвивающая снег. / Как жуток зыбкий санный бег / В стихии Александра Блока.» Метель в стихах Сологуба о Блоке не случайна, это отражение господствующей темы блоковского мироощущения и его творчества. Так и санки, в которых едет Юра Живаго, напоминают о том же. Продолжая размышлять о Блоке и глядя по сторонам, Живаго подумал, что «Блок – это явление Рождества во всех областях русской жизни» и что вместо статьи, которую он обещал написать для студенческого журнала, «надо написать русское поклонение волхвов». Свое намерение герой романа реализовал – среди «Стихотворений Юрия Живаго» есть «Рождественская звезда» (17-я часть романа), сочиненное Пастернаком почти одновременно с «Зимней ночью».
Конечно, нельзя утверждать, что использование мотива метели намеренно намекает на связь произведения с поэзией или личностью Блока. Этот мотив традиционен в классической русской литературе. Начиная от «Бесов» Пушкина, метель фигурирует в сотнях стихотворений; это привычные образы у А. Белого и С. Есенина, да и у самого Пастернака – начиная с 1913 года. Скажем, в поэме «Спекторский» (1924–1930): « Мело, мело. Метель костры лизала…» «Зимняя ночь» также начинается с описания метели: « Мело, мело по всей земле / Во все пределы…» ( Курсив мой. – Е. Ш.), – и можно утверждать, что первая строчка – автоцитата. Словосочетание «во все пределы» тоже бытует в русской поэзии давно и встречается, в частности, у Пушкина в «Когда владыка ассирийский…», а позже – у Брюсова в «Моисее», да и у других поэтов.
Можно было бы ожидать, что после размышлений о поэзии Блока Юре Живаго придет в голову образ из блоковского же ряда, – и действительно, стихотворение про горящую свечу начинается с картины метели («мело, мело …») – образа родственного, но придуманного Пастернаком. Однако процесс создания стихотворения в романе начинается не с образа метели-хаоса, а с образа горящей свечи, символа любви и надежды. Заметим, что этот образ с той же эмоциональной окраской был использован до Пастернака. Тон в большой мере задавался стихотворением «Ночь» А. С. Пушкина:
Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит поздное молчанье ночи темной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя… твоя…
Одно из возможных объяснений того, почему само стихотворение в результате все-таки начинается с образа хаоса – «мело, мело…», а не с жизнеутверждающего образа горящей свечи, связано с хронологией событий уже романа. Согласно замыслу автора, стихотворение «Зимняя ночь» было закончено героем примерно через десять лет после поездки на елку и отражало состояние духа Живаго, к тому времени вкусившего все ужасы хаоса, о которых романтически настроенный студент только читал у Блока. Так строчка, которая первой пришла в голову юному Юрию, позднее стала лишь рефреном из прошлого.
Столкновение пушкинских и блоковских мотивов в «Зимней ночи» принципиально важно. Вспомним, как в романе зарождается «Зимняя ночь»: глядя по сторонам из саней, Юра обращает внимание на то, что через «протаявшую скважину в ледяном наросте» одного из окон виден огонь свечи, и про себя произносит:«Свеча горела на столе, свеча горела…» Юра не знает, что в комнате со свечой Лара, впоследствии сыгравшая такую большую роль в его жизни, объясняется со своим будущим мужем Пашей. Это совпадение – одно из проявлений Судьбы, чей голос слышен во многих сценах романа.
Лара « любила разговаривать в полумраке», и Паша, выполняя ее просьбу, поставил на подоконник «новую», а значит и длинную, свечу в подсвечнике. Положение свечи на подоконнике не случайно: пламя растопило лед на оконном стекле и «на уровне свечи стал протаивать черный глазок». Из-за того, что Юра смотрел на окно из саней – снизу вверх, а «глазок», по определению, – небольшое отверстие, Живаго и увидел только «огонь свечи», а не ее саму. Ему показалось, что свеча стоит на столе, а не на подоконнике. Естественно задаться вопросом: зачем автору романа понадобилась «ошибка» Юры – стол вместо подоконника? Можно лишь предположить, что здесь проявилось желание отделить автора романа от его героя. Читатели постепенно осознают символическую роль образа горящей свечи, на которую указывает им автор, знающий, «что случится на его – героя – веку», – пока герой лишь фиксирует этот образ, смысла которого он еще не понимает.
Образ «горящей свечи», центральный для стихотворения, возникает и в других значимых сценах романа. Так, во время второго переезда Живаго в Варыкино, Лара обращается к нему, засидевшемуся за письменным столом: «А ты всё горишь и теплишься, свечечка моя яркая!», и позднее, после отъезда Лары, забредший в Варыкино Стрельников (Антипов ) предлагает Живаго проговорить с ним ночь «при горящих свечах». А Живаго на его вопрос о сохранности свечей отвечает: «Свечи целы». Этот обмен репликами напоминает разговор Лары и Антипова в московской комнате и может служить символическим указанием на то, что еще не все кончено, что свечу жизни еще можно снова зажечь. Потом, во время последней поездки в Москву, где Лара приходит на старую квартиру своего мужа Антипова и застает мертвого Живаго, о Рождественском вечере 1911-го она «ничего не могла припомнить, кроме свечки, горевшей на подоконнике, и протаявшего около нее кружка в ледяной коре стекла».
Сближение мировоззренческих и эстетических позиций автора романа и его героя становится очевидным после рассуждений о природе искусства в главе «Опять в Варыкине», которые и объясняют возникновение оптимистических образов, таких, как горящая свеча в романе: «Искусство, в том числе и трагическое, есть рассказ о счастье существования».
Надо заметить, что детали в романе Пастернака прописаны предельно четко, несмотря на общую лирическую мягкую гамму повествования. Сын художника, Пастернак в романе предельно точен, в частности, в описании световых эффектов, связанных с тем или иным положением светильника. Например, в 21-й главе 2-й части романа «Девочка из другого круга» в сцене попытки самоубийства матери Лары, когда судьба впервые сталкивает Лару с Юрой, автор романа пишет: «Лампа стояла в алькове на скамейке. Этот угол был резко озарен снизу, словно светом театральной лампы». В «Зимней ночи» Пастернак избегает натурализма при описании эротической сцены, используя приемы театра теней. В стихотворении утверждение, что свеча горит на столе, существенно влияет на описание картины происходящего в комнате. Тени на потолке действительно появляются только тогда, когда источник света находится ниже объекта, отбрасывающего тень, – так возникает в комнате еще одна «свеча» – «ночник». «Скрещенья» в виде теней на потолке возможно различить, если речь идет о ложе, а светильник стоит или на полу или на низкой подставке. О том, что имеется в виду именно ложе, говорит и строка: «и падали два башмачка со стуком на пол». Таким образом, в стихотворении эротическая сцена описывается опосредованно, увидеть ее можно лишь с «ночником».
Интересно, что окна в описании поездки Живаго в санях в романе и окна в стихотворении описаны по-разному. В первом случае никакой метели нет, окна «заиндевелые» – покой. В стихотворении же, созданном Живаго через десять лет, в деревне, – за окнами мороз и метель, и «метель лепила на стекле кружки и стрелы». Так маленькой реальной деталью Пастернак воссоздает атмосферу, в которой происходят исторические события. Метель забивает снегом раму окна и двери и в стихотворении «Сочельник», датированном 1914 годом и связанном с детскими впечатлениями поэта: «Все в крестиках белых, как в Варфоломееву / Ночь – окна и двери. Метель-заговорщица! / Оклеивай окна и двери оклеивай, / Там детство рождественской елью топорщится». Отголоски этого фрагмента видны как в романе «Доктор Живаго», так и в стихотворении «Зимняя ночь». Образ «белых крестиков» из «Сочельника», возможно, стал предтечей «двух крыл, вздымаемых крестообразно» – и « скрещенья рук и ног» в виде теней на потолке в «Зимней ночи».
Если искать в русской поэзии произведение с образностью и экспозицией, близкой к «Зимней ночи», мы должны обратиться к ранней поэме Лермонтова «Сашка». Лермонтову к тому времени (1835–1836) уже было известно пушкинское стихотворение «Ночь» (опубликовано в 1826). И в романе Пастернака, и в поэме Лермонтова герой страстно любит молодую женщину, которая выросла сиротой, характер которой – «не пуританский»; и в стихотворении, и в поэме описывается свидание в комнате, освещенной свечами, за окнами которой – пурга. Совпадают и тени на стенах и потолке, и некоторые интимные подробности – ножки, башмачки…
Свеча горела трепетным огнем
И часто, вспыхнув, луч ее мгновенный
Вдруг обливал и потолок и стены…
Пред нагоревшей сальною свечой
Красавицы, раздумавшись, сидели,
И заставлял их вздрагивать порой.
Унылый свист играющей метели.
И еще: «Лишь в окнах изредка являлась свечка…» Эротическое описание у Лермонтова гораздо прямолинейнее, чем у Пастернака.
Он руку протянул, – его рука
Попала в стену; протянул другую –
Ощупал тихо кончик башмачка.
Схватил потом и ножку, но какую?!
Есть у Лермонтова и описание замерзшего окна: «И на стекле в узоры ледяные / Кидает искры, блестки огневые…» И еще про окна:«Замерзших окон стекла серебрятся». В других эпизодах той же поэмы Лермонтова встречаются и «платье», и – многократно – «тени», и «ангелы», и «синеватая мгла» – образы, присутствующие в «Зимней ночи».
Стоит остановиться и на второстепенных образах стихотворения Пастернака. Они становятся понятны читателю, только когда ясна роль основных. Главные образы стихотворения представлены в первой строфе и проходят через весь его текст. Но вот «второй ряд»:
Как летом роем мошкара
Слетались хлопья со двора
В стихах Пастернака слово «хлопья» появлялось, начиная с 1913 года, во множестве стихотворений. «Хлопья» были привычным образом и для З. Гиппиус, В. Брюсова, К. Бальмонта, А. Белого, а Д. Мереж-ковский в 1886 году написал стихотворение «В сумерки» со строками, очень похожими на пастернаковский текст: «И в стекла ударяли хлопья снега, / Подобно стае белых мотыльков».
Слово «скрещенье», употребленное в четвертой строфе у Пастернака, впервые появилось в его романе «Спекторский», а примерно в то же время словом «скрещенье» Булгаков и Мандельштам обозначали в своем творчестве пересечение дорог и улиц. Пастернак же прибегнул к нему в ином контексте, причем такое словоупотребление должно было напомнить читателю и о кресте как религиозном высоком символе.
Остановимся также на образах из пятой строфы:
И падали два башмачка
И воск слезами с ночника
«Башмачки», мы помним, в эротической сцене фигурировали в лермонтовской поэме «Сашка». Слово «башмачки» встречается в русской поэзии часто: у Жуковского, позже у Бальмонта, Cеверянина, Цветаевой, Ахматовой, да и других поэтов Серебряного века. «Ночник» в этом контексте очень напоминает пушкинскую свечу: «Близ ложа моего печальная свеча / Горит…» Третья и четвертая строчки пятой строфы тонко оттеняют обстоятельства встречи: воск попадает со свечи на платье, если у свечи нет подсвечника или она второпях поставлена криво… В сексуальном ключе можно интерпретировать и сам образ: «капли воска, падающие на платье». У Случевского в «Загробных песнях» есть такие строчки: «Воск свечи оплывает. / Видишь, каплет, он флёр на тебе запятнает». Вообще, «воск» упомянут в сотнях русских стихов.
В следующей строфе возникает образ «снежной мглы седой и белой». «Снежная мгла» возникла еще у Блока в стихотворении «Снежная вязь», а «белая мгла» – у него же в стихотворении «Ночью пыльной легла…» «Седая мгла» встречалась в произведениях Баратынского, Бунина, Анненского… Пастернак словно соединил эпитеты, появившиеся у Блока и Баратынского, и «мгла» у него стала «седой и белой».
Обратим внимание на первую строчку седьмой строфы: «на свечку дуло из угла». Это может быть и деталью из опыта героев «Доктора Живаго». Начало романа Юрия и Лары прошло в покинутой квартире поврежденного обстрелом дома в Юрятине, где обитала Лара. Там «везде были щели» – и могло дуть из углов, однако действие происходило весной и летом. Потом они были вместе уже зимой, в Варыкино, опять же – в покинутом доме, отапливалась только одна его часть. Вот там действительно дуло из необитаемой части дома. Об этом и мог писать Живаго в своем стихотворении. Хотя данное сообщение – еще и метафора, отражающая отношение внешнего мира к любви героев «Доктора Живаго».
Живаго читал Ларе «Зимнюю ночь». Седьмая строфа продолжается так: «И жар соблазна / Вздымал, как ангел, два крыла / Крестообразно». В «Трилистнике соблазна» И. Анненского есть похожий образ: «Как губы, полные соблазна и отрав, / Как алых бабочек развернутые крылья». В седьмую строфу включено уже второе в стихотворении производное от слова «крест». Скорее всего, это христианское освящение происходящего как угодного Всевышнему. Последняя строфа стихотворения почти не отличается от первой, но вместо обстоятельства места («по всей земле, во все пределы») в ней присутствуют обстоятельства времени («весь месяц в феврале», «и то и дело»).
«И то и дело» – прозаизм. «То и дело» – устоявшееся словосочетание; оно встречалось и у Гоголя, и у Тургенева, и у Гончарова, и у Чехова, и у Набокова, и у Пильняка, и в прозаической части романа «Доктор Живаго» самого Пастернака, который старался демократизировать и свой поэтический язык.
Стихотворение заканчивается рефреном – четырехкратным повторением «Свеча горела на столе / Свеча горела». Ю. Лотман, обобщая характеристики поэтических произведений, заметил, что «универсальным структурным принципом поэтического произведения является принцип возвращения», – который и использовал Б. Пастернак.
Про эвфоническую сторону этого стихотворения трудно сказать что-нибудь новое: все знают о чередовании 2-стопных и 4-стопных ямбических строк, перекрестной женской и мужской рифме, аллитерациях на сонорные согласные [м] и [л] и о присутствии рефрена. К этому можно добавить, что ямб, как и хорей, предполагает наибольшую частоту ударных гласных в строке заданного размера, при этом в тексте стихотворения доминируют открытые гласные, придающие певучесть тексту. Чередования 4-х и 2-стопных строк устраняют монотонность и помогают при переходе от одного образа к другому, особенно в тех строках, в которых нет рефрена: ритм все равно сохраняется. При такой структуре стихотворение звучит как чант и действует гипнотически, а основным каналом воздействия становится музыка слова. Построенное на мелодии и повторах, в частности в виде рефрена, стихотворение вводит слушателя в состояние, близкое к трансу.
Подытоживая, отметим еще раз многочисленные образные связи пастернаковского стихотворения с поэзией Золотого и Серебряного века и существование в нем двух образных рядов. К первому ряду принадлежат метель, снежные хлопья, замерзшее окно, рисунки на стекле – то есть атрибуты зимы за окном дома; этот образный ряд ассоциируется с темными и враждебными человеку силами. К другому ряду принадлежат свечи, тени и эротические ассоциации, – эти образы из второго ряда отражают суть человеческого существования. Первый ряд образов можно условно назвать «блоковским», второй – «пушкинским». По одному элементу из каждого ряда представлено в первой строфе (вселенская вьюга и горящая свеча ) – это экспозиция. Представлены оба начала, участвующие в конфликте (в прозе описание их борьбы заняло бы страницы). Во второй строфе представлены образы только первого ряда, но в метафорической форме, соединяющей их между собой. Два образных ряда снова встречаются в противостоянии в третьей строфе, где метель и рисунки на стекле – образы из первого ряда, а рефрен принадлежит второму образному ряду, и повторяемость рефрена утверждает его центральность в произведении. В четвертой и пятой строфе представлены образы только из второго – жизнеутверждающего – ряда, соединенные ассоциациями. В шестой строфе вновь тема из первого ряда сталкивается с темой в рефрене как антитеза, и, казалось бы, тема хаоса побеждает, поскольку образ «и все терялось в снежной мгле» говорит о тотальной потере, но строфа завершается оптимистическим рефреном. В седьмой строфе господствуют образы второго ряда, где слово «крестообразно» намекает на религиозную поддержку человеческому началу, на его непобедимость, и в восьмой строфе снова сталкиваются образы из двух рядов. Обобщающее «и то и дело» говорит о непобедимости человеческого начала. Таким образом, чисто лирическое, на первый взгляд, стихотворение выходит за рамки описания отношений между любовниками и приобретает философскую глубину, что и стало квинтэссенцией романа.
(полную версию текста вы можете прочитать в журнале и / или он-лайн по электронной подписке)
