Раньше мне казалось что мои родители сумасшедшие
«В зеркале я вижу урода». Четыре истории о жизни с дисморфофобией
«Схема “сознание — отдельно, тело — отдельно” прочно засела в моей голове»
Наталья, 42 года
В детстве я часто слышала: «Такая милая девочка — и так не повезло с волосами! Вся женская красота в волосах, а у тебя — три пера невнятного цвета!» Из-за того, что я часто и подолгу болела, меня называли синенькой, худенькой, жалкой. Я обижалась и плакала. Во времена моего советского детства эти переживания обесценивались, иногда меня даже наказывали за излишнюю эмоциональность: я была очень плаксивой и ранимой. Поделиться переживаниями было не с кем. Родителям было не до того: «Чего еще тебе надо? Сыта, обута, одета! У людей вон рук-ног нет — и ничего, живут! Не гневи Бога!» Видимо, в то время у меня развились дисморфофобия, тревожное расстройство и ОКР.
В подростковом возрасте мое недовольство собой и неприятие своего тела только усилились. Начались эксперименты с внешностью, зачастую уродующие меня и вызывающие еще большее недовольство. В какой-то момент произошел перелом: сознание — отдельно, тело — отдельно. Я представляла себя тоненьким андрогином с бесполым лицом, но из зеркала на меня смотрела девушка с ярко выраженной феминной внешностью. С тех пор я не люблю зеркала и не смотрю в них без необходимости. От мужского внимания мне становилось только хуже. Я ненавидела свое тело и прятала его в странную одежду. Выглядела как городская сумасшедшая.
Меня очень злили комплименты относительно моей внешности. Я думала: все эти люди издеваются? Тем более я — прежде всего личность, а тело — лишь оболочка. В интимной жизни тоже проблемы: мне сложно раздеться, показаться, я всегда думаю, как выгляжу, как лучше повернуться, чтобы спрятать побольше тела. При свете — ни-ни, потому что кажется, что на меня смотрят и думают: какая же уродина.
Психиатр сказал: «Сидит тут молодая, холеная, ногой качает. Займись чем-нибудь полезным и не придумывай себе проблемы»
Дисморфофобия всегда тихонечко отравляла мою жизнь. Это ежедневный дискомфорт, как зуд и застарелая боль, к которой привыкаешь с годами. Схема «сознание — отдельно, тело — отдельно» прочно засела в моей голове. Это помогает мне жить с дисморфофобией. Тем не менее свое тело я стараюсь беречь, мне ведь еще жить в нем. Украшаю его татуировками, которые служат своеобразным щитом, защитой от окружающего мира. Сейчас ими покрыто около 40% моей кожи.
Лет в 20 я обратилась к психиатру по направлению от невролога. Он сказал что-то в духе: «Сидит тут молодая, холеная, ногой качает. Займись чем-нибудь полезным и не придумывай себе проблемы».
То, что со мной что-то не так, я поняла только в эпоху интернета. Случайно наткнулась на информацию о дисморфофобии и поняла: да у меня и правда проблемы, а не с жиру бешусь! Начала общаться с такими же людьми, много читать. Год назад я обратилась к психоаналитику — с другой проблемой, но в процессе мы начали работать и над моей дисморфофобией. Расстройство никуда не делось, но я учусь с ним жить. В периоды просветления даже могу сказать себе, что я прекрасна, могу смотреться в зеркало, красиво одеться и выйти так куда-то, не боясь чужих взглядов. В период обострения ОКР, тревожного и пограничного расстройств обостряется и дисморфофобия: я ненавижу себя, свое тело, которое кажется мне отвратительным, гадким и каким-то грязным.
Недавно я сказала, наконец, маме, что из-за обесценивания моих ментальных проблем в детстве сейчас, как минимум раз в год, мне приходится лечиться у психиатра, принимать антидепрессанты и транквилизаторы. Она извинилась и пообещала больше так не делать.
«Мама считает, что надо впахивать на двух работах и времени на переживания не останется»
Мария, 29 лет
С раннего детства я была скромной и неуверенной в себе. Разумеется, дети чувствовали это и частенько обижали меня, смеялись над моим внешним видом (хотя, признаться честно, я ничем не выделялась).
Дисморфофобия накрыла меня уже после пубертатного периода, когда я осознала, что слишком много деталей моей внешности не соответствует принятым стандартам. Доходило до того, что я избегала зеркал и, чтобы не показать слегка неровный прикус, закрывала рот руками или подавляла улыбку. Самое страшное, что я ощущала себя посторонней в этом мире. Словно я из-за своей внешности никогда не смогу найти свое место в жизни, никогда не буду счастлива, никогда не почувствую расслабленность и спокойствие, никогда не буду жить, как другие люди.
Старшее поколение не воспринимает психологические проблемы. Например, моей маме кажется, что все проблемы из-за лени: надо впахивать на двух работах, тогда времени на переживания не останется! Зато мне очень помог мой парень. Он не устает повторять, что я очень привлекательна внешне и интересна внутренне. То же самое говорят и мои друзья. Постепенно до меня дошло, что они видят милую девушку, то есть мой образ целиком, а я вижу только детали, которые мне не нравятся: большой нос, неровные зубы, крупные черты лица и многое другое. Я будто бы смотрюсь в кривое зеркало, которое мне лжет.
Вспомните женщин, которых в разное время называли самыми красивыми в мире, к примеру, Брижит Бардо или Анджелину Джоли. У них, как и у нас, были взлеты и падения
Тогда я решила показать дисморфофобии, что я сильнее: перестала пользоваться косметикой перед выходом на улицу, начала улыбаться (сначала через силу, а потом втянулась). Я убеждала себя в том, что не обязана соответствовать стандартам красоты, которые неизвестно кто выдумал. И, если по правде, у всех людей есть особенности, просто я зациклилась на своих и не замечала, что окружающим тоже далеко до подиумных стандартов. Я просто приняла свои недостатки: «Ну да, я такая и останусь именно такой. Окружающим придется с этим смириться». Правда, на работе мне часто бывает нелегко: я стараюсь не привлекать внимания, поэтому окружающие думают, что я слабая или виктимная, частенько шепчутся за спиной — или мне это только кажется.
Чем старше я становлюсь, тем легче мне жить. Я начинаю понимать, что красота не гарантирует счастье. Вспомните женщин, которых в разное время называли самыми красивыми в мире, к примеру, Брижит Бардо или Анджелину Джоли. У них, как и у нас, были взлеты и падения, они перенесли немало горя и обид, от них уходили мужчины. Они живут так же, как и обычные люди.
Я призываю всех, кто столкнулся с психологическими проблемами, обращать на них внимание, работать с ними и искать помощь. К сожалению, по своему опыту могу сказать, что помощь психологов не всегда бывает эффективна. Но человек может помочь себе: читать книги по теме, смотреть документалки или шоу, обсуждать проблемы с близкими, размышлять.
«Бороться с дисморфофобией мне помогает феминизм и бодипозитив»
Полина, 23 года
Моя дисморфофобия началась не как у большинства людей — в подростковом возрасте, после рождения ребенка или перенесенной травли. Она всегда была частью меня. Я всегда считала, что из-за своей внешности я недостойна жить, любить, общаться, быть частью общества. Я стыдилась каждого аспекта своей внешности. Со стороны окружающих я не видела понимания и поддержки, мне казалось, что я в зазеркалье и никто меня никогда не поймет — они же нормальные! Пока мои одноклассницы ходили на свидания, общались, познавали мир, я сидела дома за книгами. Как можно быть такой же, как все, когда у тебя такое тело? Я всегда одета с ног до головы, умело прячу свои «недостатки», не хожу на пляж, а если мне приходится раздеваться перед кем-то, просто диссоциируюсь со своим телом, как будто смотрю на все со стороны. Вот я, мое сознание, я люблю себя больше всего на свете, а вот мое тело — мешок мусора, от которого нужно избавиться. Поэтому я сосредоточилась на своем разуме, а не на оболочке.
После окончания школы я попала во взрослую жизнь и должна была приспособиться. Поначалу чувствовала себя не в своей тарелке: боялась открытых пространств, не могла есть и говорить на людях, с трудом сидела на парах, а когда приходила домой, меня накрывал ужас. Очень скоро панические атаки стали ежедневной рутиной. Я не выдержала: бросила учебу, работу и заперлась в четырех стенах в ожидании смерти. Мне больше ничего не хотелось, вся жизнь была разрушена. Потом были долгие походы к врачам, горы таблеток, психические заболевания привели меня к расстройству пищевого поведения.
Мне интересно читать истории сильных людей, которые приняли себя, изучать истоки наших комплексов, влияние СМИ и корпораций на наше восприятие себя
Впоследствии таблетки помогли мне снять симптомы: я смогла выходить на улицу, работать, общаться, но я так и не вылечилась. Одно время самоубийство было моей идеей фикс. Возможно, в конечном итоге, это так и закончится. Я не знаю.
Я хотела бы полностью перекроить свою внешность. Я до сих пор ни с кем не встречалась, потому что не представляю, как кто-то может полюбить человека с таким телом. Но однажды утром я проснулась с мыслью: полюби себя, не сравнивай с другими, прими себя такой, какая ты есть, раз ненависть к себе не помогает. Со временем я пришла к феминизму и бодипозитиву. Мне интересно читать истории сильных людей, которые приняли себя, изучать истоки наших комплексов, влияние СМИ и корпораций на наше восприятие себя.
Сейчас я не сравниваю себя с другими, не думаю о себе плохо. У меня только одна жизнь, одно тело и один шанс, а я столько всего еще не успела сделать! Мне больше не нужны весы, сантиметр и признание моей красоты окружающими.
«Я унижала красивых, потому что завидовала их внешности»
Ксения, 18 лет
Еще в детстве моя сестра открыла мне глаза на то, что я урод: она говорила, что я — ошибка природы. Сколько себя помню, она вечно мне этим тыкала. В 10 лет я возненавидела свою страшную рожу вплоть до того, что начала прятать ее за шарфом, кепкой и очками. Меня тошнило от моего огромного длинного носа, кривого рта, тонких губ, от моей лупоглазости и бледной кожи. Зрелище жуткое, на самом деле. Я била зеркала, потому что не хотела видеть в них свое омерзительное отражение.
Однажды я пришла в школу с пакетом на башке, но учителя почему-то восприняли это как попытку сорвать урок. В классе я гнобила всех, кого считала смазливыми, настраивала против них своих друзей-отморозков. Даже как-то довела одну до попытки суицида, и меня поставили на учет по делам несовершеннолетних. Она считала себя доморощенной принцессой, а я ее в школьном туалете публично макнула головой в унитаз и нажала слив. После этого ее прозвали сортирной королевой и всей школой стебали. Она попыталась покончить с собой. Спасли. В школе меня не трогали, боялись, потому что я кулаками машу наравне с парнями, могу и покалечить!
В какой-то момент родители повели меня к психологу. Она сказала, что у меня дисморфофобия, и выписала таблетки. Я не пила их, потому что занимаюсь спортом, с 7 лет занимаюсь смешанными единоборствами. Таблетки дают тяжелые побочки, если их пить, со спортом можно будет попрощаться. Люди от этого дерьма в овощи превращаются. Да и не верю я этим психологам: они только деньги выкачивают. И вообще, мне надо морду править, а не колеса жрать.
Я без проблем нахожу общий язык с людьми, но прихожу домой и впадаю в истерику. 90% окружения не в курсе моей проблемы
Сейчас коплю на пластику в Москве. Наши хирурги меня оперировать отказались, сказав, что не видят проблем. Для них все, что не откровенное уродство, считается нормальным. А я-то хочу быть красивой, как девушки из Instagram.
Проблем с противоположным полом у меня нет: пацаны видят во мне личность. Я хотя бы не пустышка, в отличии от смазливых шкур. Никто не смотрит на мое уродство. Я без проблем нахожу общий язык с людьми, но прихожу домой и впадаю в истерику. 90% окружения не в курсе моей проблемы.
Я по-прежнему стараюсь по возможности спрятать лицо. Все думают, что это такой стиль, что я люблю яркие шарфы и смешные очки. Фигура у меня отличная, только вот рожей не вышла. Я почти не фотографируюсь. Есть пара фото — и то подруга уговорила, а вот селфи нет ни одного. Ненавижу магазины и примерочные, потому что там везде зеркала! У нас дома зеркало только в спальне у родителей. Больше нигде нет: они знают, что я разобью. Я требую у родителей, чтобы они признали, что я страшная, но они не признают. До скандалов доходит! Поэтому стараюсь на эту тему с ними не говорить.
Раньше мне казалось что мои родители сумасшедшие
Раньше мне казалось, что мои родители сумасшедшие. Только сумасшедшие могут назвать свою дочь, родившуюся и живущую в России, Фэйт. Фейт Аркадьевна Королева, как вам? Но это еще полбеды. Второй ступенькой к вершине становления моего характера стало воспитание. В детстве я действительно верила: я – принцесса каких-то дальних земель, где есть настоящие короли, герцоги, графы и, что самое интересное, магия! А теперь представьте, что со всеми этими знаниями я и пошла в школу.
Ох, сколько мне пришлось выслушать за все одиннадцать классов, что я отучилась… Не сказать, что откровенные издевательства одноклассников меня как-то демотивировали, нет. Даже наоборот. Закалили характер так, что я не только не реагировала на откровенный стеб в свою сторону, но и с легкостью могла ответить. Иногда словом, иногда делом. Именно из-за второго обычно возникали проблемы с родителями.
– Разве так мы тебя воспитывали? – закатывала глаза мама после очередного похода к директору на воспитательную беседу. – Гонять какого-то простолюдина мокрой тряпкой по кабинету. Фэйт! Это никуда не годится!
– Подобное поведение недопустимо, – сухо сообщал отец после другого вызова к директору. Как будто я сама не знала, что девушка не должна подкидывать противной учительнице в сумку белую заводную мышь. Но я и не стала бы, если бы перед этим она не подняла меня перед всем классом и не начала отчитывать за поведение. Неужели сложно было после уроков меня оставить и не давать этим шакалам лишнего повода надо мной посмеяться?
Третьей ступенькой стало то, что мать всерьез преподавала мне географию, традиции и быт другой страны. Точнее, другого королевства. ВЫМЫШЛЕННОГО королевства! Понимаете? Вот я в тот момент совершенно точно ничего не понимала.
– Мы потому и выбрали Россию, – поясняла мама. – Эта страна наиболее близка к абсолютной монархии, чтобы тебе было удобнее понять, как все устроено.
Мне оставалось только закатывать глаза и молиться о том, что рано или поздно мне хватит смелости вызвать им психолога. Нет, они совершенно обычные люди среднего достатка. Отец пять раз в неделю ходит на работу, мама – домохозяйка. По выходным мы нередко выбирались для совместного проведения досуга: групповые танцы, экскурсии по историческим музеям, музеям живописи и прочие скучилища. Летом даже в отпуска-каникулы катались. Вполне среднестатистическая семья, если бы не тараканы, живущие в головах у моих папа́ и мама́.
В общем, воспитание отложилось совсем не так, как они хотели бы. В моей школьной характеристике после выпуска черным по бежевому значилось:
«Фейт Аркадьевна Королева (восемнадцать лет) девушка неглупая, но взбалмошная, неуправляемая, гиперактивная…»
И прочие бла-бла-бла. Не сказать, что я ожидала чего-то другого от учительницы, которая страш-ш-шно боится мышей. Особенно если они начинают вибрировать. Да и школа осталась далеко позади, вот только в вуз я не спешила.
– Я хочу отправиться в Коста-Рику для спасения черепах по эковолонтерской программе, – сообщила я родителям за праздничным семейным ужином.
– Чего? – мама как минимум удивилась, если не сказать грубее. И это удивление широкой росписью отразилось на ее лице.
– У нас на тебя другие планы, – в привычной сухой, но твердой манере произнес отец.
– Мне уже восемнадцать, я сама могу распоряжаться своей жизнью, – напомнила, откладывая в сторону вилку.
– Аркаден, погоди, – мама всегда называла отца именно так, сильно переиначивая имя «Аркадий».
– У Фэйт никогда не было и не будет такой роскоши, как распоряжение своей жизнью, – все так же флегматично заметил отец.
– Там трехразовое питание, – продолжила я как ни в чем не бывало. – Перелет оплачивается. Надо будет взять на себя только проживание, но я скопила достаточно денег.
– Аркаден, может. – неуверенно начала мама, но отец ее перебил:
– Это даже не обсуждается.
– Я долго выбирала между спасением черепах и уходом за обезьянами в ЮАР. Центр между Йоханнесбургом и Преторией. Но там группа уже под завязку забита, и я решила, что черепахи мне нравятся больше.
– Лорри, я думаю, что настало время для праздничного торта, – с каким-то непонятным мне намеком произнес отец, перебивая и меня. Он тоже коверкал мамино имя. Из простой «Ларисы» она превратилась в «Лорри».
Сладкое я любила, а потому спорить не стала. День рождения – да не какой-то там, а совершеннолетие – не самый лучший день для того, чтобы отстаивать свое право выбора. К этому мы можем вернуться и завтра.
– Но… – маме почему-то предложение папы не понравилось. Причем сильно, она аж побледнела.
– Лорри, я уже сказал, что это не обсуждается.
Мама опустила взгляд и встала, чтобы пройти на кухню за тортом. Она всегда беспрекословно подчинялась отцу, и это меня порядком бесило. Нет, я не относила себя к феминисткам, но искренне полагала, что общество уже дошло до того этапа развития, когда следует опираться на равноправие между мужчиной и женщиной.
Мы остались с отцом наедине. Он не сводил с меня тяжелого оценочного взгляда, из-за которого мне все время казалось, что у меня на лбу что-то написано.
– Фэйт, я думаю, рано или поздно ты поймешь, для чего все это, – внезапно произнес он.
– Для чего что? – удивилась я, нахмурившись.
Вечер не нравился все сильнее, возбуждал внутри какое-то странное предчувствие.
– С днем рождения тебя-я-я! – Мама вернулась в комнату с красивым алым тортом, на котором золотыми буквами было написано мое имя. Сверху возвышались свечи, тоже золотые. Вместо огня они давали потрясающе красивые искорки, и я ненароком залюбовалась. – Загадывай желание и задувай свечи. Только подумай хорошо.
Я улыбнулась. Тут и думать не надо, я точно знаю, чего хочу – отправиться в Коста-Рику спасать черепах.
– Только… – Мама поставила торт передо мной. – Только…
– Лорри, – осадил ее отец, и женщина вновь поникла.
– Милая, помни, мы тебя очень любим! – произнесла она.
Я бросила на нее подозрительный взгляд – нечасто я слышала эти слова, – но все же ответила:
И только после этого взглядом вернулась к торту. Свечи все еще шипели искорками, и потому, еще раз мысленно проговорив свое желание, я решила их задуть. Они поддались не с первого раза, даже не с третьего – я даже подумала, что это какая-то шутка, – но стоило последней свечке затухнуть, как лица родители, интерьер нашего зала и даже кот Барсук, развалившийся на диване, дрогнули. Мир вокруг меня поплыл и померк. Я зажмурилась.
Когда я открыла глаза, передо мной предстала совершенно другая картина.
Глава 2
И первое, на что я оказалась способна, вновь зажмуриться. Не могла же просторная светлая гостиная внезапно стать темным кабинетом с широким деревянным столом. Не могли же мои родители внезапно превратиться в совершенно незнакомых людей! Ещё и смотрящих на меня как на явление Цоя к народу. Об этом я узнала, вновь открыв глаза.
– Вы Фэйт? – поинтересовался мужчина, сидящий за столом.
Он выглядел… Странно. Точнее, непривычно. Из-за стола я видела только темно-красный пиджак, по стилю подходящий больше прошлому, а то и позапрошлому веку. Взгляд у мужчины довольно тяжелый, даже суровый, прямой нос, крепко сжатые губы и сведенные брови. И… борода! Терпеть не могу бороды. Выглядит по-дурацки, ещё и лишних лет десять накидывает. Вот наверняка мужчине не больше тридцати, а выглядит на все сорок!
– Может, она не понимает наш язык? – спросил мужчина у стоящей позади него девушки в строгом сером платье.
Серо-русые волосы девушки сцеплены в тугой пучок, на лице ни грамма косметики, сама по себе девушка довольно худощавая. Ей только дурацких круглых очков не хватает, чтобы стать точной копией Кати Пушкаревой из популярного когда-то сериала.
Стоп, они что, обо мне говорят? И что вообще происходит? Где я?!
Все эти вопросы мозг с готовностью обрушил на меня, не озаботившись подготовкой хотя бы примерных шпаргалок для ответов.
– Должна понимать, – сухо ответила девушка, поднимая на меня ещё один цепкий взгляд. – Они говорили, что она будет полностью готова к переходу.
– Я что-то не замечаю ее готовности идти на контакт. – Мужчина откинулся в кресле и ещё сильнее поджимал губы. Какие мы нервные, надо же!
– Я понимаю ваш язык. И да, меня зовут Фэйт, – гордость взяла верх над шоком, и я ответила. Голос прозвучал довольно хрипло.
– Добро пожаловать в Дретон! – кисло отозвался мужчина, скользя по мне недовольным взглядом.
Дретон?! Что за черт?! Королевство из маминых сказок? Это какой-то идиотский розыгрыш родителей, точно. Они наверняка подмешали мне что-то в еду, дождались, когда я отключусь, и… бред какой-то. И звучит как бред, и выглядит не лучше.
Я промолчала. Даже не подумала, что можно ответить, и туго соображала, как себя вести дальше с этими шутниками.
– Ваши родители попросили передать вам это, когда вы тут окажетесь. – Девушка взяла со стола конверт и подула на него. В тот же миг он, будто заколдованный, взвился в воздух и полетел в мою сторону.
Полетел настолько стремительно и точно, что я, испуганно взвизгнув, отскочила в сторону. Не тут-то было, конверт направился за мной, только сильнее набирая обороты в своих скоростях. И я бы так и продолжила бегать от взбесившегося конверта, пока мужчина оглушительно не хлопнул в ладоши и не произнес холодное:
– Довольно. Марион, разберись.
Стоит ли говорить, что от его этих хлопков и недовольного тона даже конверт рухнул на пол?!
А вот мужчина встал и направился к выходу, напоследок мазнув по мне еще одним своим фирменным взглядом. Постаралась ответить тем же, но вышло, судя по его кривой ухмылке, не особо убедительно.
– Фэйт, – позвала меня девушка по имени Марион. – Прочтите, пожалуйста, письмо. После мы с вами все обсудим.
Я недоверчиво покосилась на конверт. Он смирно лежал на ковре. Но вот стоило мне наклониться, чтобы его поднять, как он вдруг дернулся, перепугав меня чуть ли не до тошноты. От этого испуга я даже решительно надавила на него тапкой. Ладно, не надавила, а попрыгала, чтобы наверняка.
Подняла воинственный взгляд на Марион и поймала на ее лице едва заметную улыбку, которую она тут же спрятала за маской отчужденности. Так это она надо мной издевается?! Тянет за какие-то веревочки, чтобы конверт так пикировал в воздухе.
Я все же его открыла. И достала сложенный вдвое лист бумаги.
Мы с папой тебя очень любим и очень тобой гордимся. И пусть в какой-то момент ты перестала верить в мои истории, теперь ты сама можешь убедиться в том, что все было правдой.
Ты наследная принцесса Дретона. Ты тут родилась. В тебе течёт кровь величайшего из королевских родов (кто бы ни говорил тебе обратное – не верь).
К сожалению, пятнадцать лет назад нам пришлось оставить Дретон. Мы не могли иначе, ведь на кону стояли наши жизни – моя, папина и твоя. Волнения зашли так далеко, что мы оставили вместо себя единоличного регента. Выбрали достойного, на наш взгляд, мужчину из тех, кто был недоволен властью твоего отца, пытаясь тем самым усмирить пыл повстанцев.
Регент правит королевством в наше отсутствие, но после, когда наступает нужный час, возвращает власть тому, в ком течёт кровь истинного монарха. Тебе, моя дорогая.
Я думаю, ты уже поняла, что тебе придётся выйти замуж, чтобы над троном Дретона вновь растягивался наш герб, но не проливалось лишней крови. Знаю, тебе наверняка это не понравится, но уверяю тебя – это очень важно.
Я смогу писать тебе раз в неделю, во мне осталось не так много магии, чтобы отправлять тебе письма чаще. Я обещаю, что подробно отвечу на каждый вопрос, в котором ты не сможешь разобраться самостоятельно.
Эдвард сможет тебя защитить, ты можешь ему доверять. Но больше – никому. По крайней мере, пока не станешь королевой.
И я, и отец… Мы верим в тебя и твои силы.
Я оторвала взгляд от письма. Марион смотрела на меня испытующе. Не знаю, чего она от меня ждала – слез, истерик, вопросов, – но точно не:
– Вы же владеете магией?
Дождавшись осторожного кивка, я требовательно попросила:
– Покажите ещё что-нибудь. Только не с конвертом.
Зачем? Затем, чтобы лишний раз убедиться, что это не дурацкий розыгрыш-сюрприз на день рождения. Актеры, декорации, даже снотворное в еде – все это легко раздобыть и у нас, на Земле. А вот магия там вполне себе дефицит.
Мариан удивилась – это я поняла по всего на секунду приподнявшимся бровям. Кивнула и прикрыла глаза, вновь глубоко выдыхая. В тот же миг все в комнате пришло в движение. Все, что не было прибито к полу: бумаги, книги, подсвечники с горящими свечами. Все!
Меня это настолько заворожило, что я не сразу поняла, как мои ноги оторвались от пола, а я сама витаю в воздухе! Буквально! И к счастью, ненадолго.
– Отлично! – восхищенно выдохнула я. – А вы знаете, где находится Коста-Рика? Сможете меня туда отправить этими вашими порталами-переходами?
Теперь удивление на лице Мариан было более явным, она его даже не пыталась скрыть.
– Вы хотите, чтобы я вас вернула? – спросила она спокойно, и все внутри меня заликовало.