Разбудить герцена что это значит
Сегодня 14 декабря или зачем декабристы разбудили
«Сегодня 14 декабря или зачем декабристы разбудили Герцена?»
Сегодня 14 декабря 2016 года. Ровно 191 год назад в Санкт-Петербурге на Сенатской площади гвардейские офицеры, по образному выражению Владимира Ильича Ленина, «разбудили Герцена»( статья Ленина «Памяти Герцена»). В 1972-ом году известный советский поэт Наум Коржавин в самиздате опубликовал поэму «Памяти Герцена», которую я и предлагаю вашему вниманию. Мне к этой поэме добавить нечего, кроме того, что я живу в Москве, рядом со станцией метро «Каховская». И слава Богу, что эта станция названа в честь города на Украине Каховка, той самой о которой писАл Михаил Светлов:» Каховка, Каховка, родная винтовка, горячая пуля в груди». Слава Богу, что моя станция метро не имеет ничего общего с Петром Каховским- одним из пяти повешенных декабристов- убийцей на Сенатской площади двух безоружных офицеров-героев Отечественной войны 1812-ого года. И так вот эта поэма.
ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА*
Баллада об историческом недосыпе
(Жестокий романс по одноимённому произведению В. И. Ленина)
Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло.
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.
Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал,-
Лет пятьдесят виновного искал.
То в «Бунде», то в кадетах. Не найдутся ли
Хоть там следы. И в неудаче зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.
Мы спать хотим. И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить.
Ах, декабристы. Не будите Герцена.
Нельзя в России никого будить.
* Речь идет не о реальном Герцене, к которому автор относится с благоговением
и любовью, а только об его сегодняшней официальной репутации.
Декабристы разбудили Герцена
Цитата из статьи «Памяти Герцена» (1912 г.) политика, «вождя мирового пролетариата» Ленина Владимира Ильича (1870 – 1924). Статья впервые опубликована в Социал-Демократ [ i ] № 26, 8 мая (25 апреля) 1912 г.
Герцен Александр Иванович (1812 – 1870) — русский публицист, писатель, философ, один из идеологов революционного движения.
Герцен Александр Иванович 
Восстание декабристов произошло 26 декабря (14 декабря по старому стилю) 1825 года. Восстание было подавлено и император Николай I жестоко покарал бунтовщиков, отправив большинство из них в ссылку в Сибирь.
В своей статье Ленин Владимир Ильич (1870 – 1924) отметил:
«Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Буря, это – движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.»
Эта фраза была очень популярна в СССР, так как работу «Памяти Герцена» (1912 г.) Ленина изучали в школе.
Примечания
↑ i) — нелегальная газета, центральный орган РСДРП (российской социал-демократической рабочей партии). Издавалась по постановлению Лондонского съезда РСДРП. Выходила с февраля 1908 по январь 1917. Выпущено 58 номеров. № 1 вышел в России, но почти весь тираж был захвачен полицией в типографии.
↑ 1) — в России до начала 20 века — лицо, не принадлежащее ни к одному из установленных сословий: не приписанное ни к дворянству, ни к купечеству, ни к мещанам, ни к цеховым ремесленникам, ни к крестьянству, не имевшее личного дворянства или духовного сана.
↑ 2) (1828 – 1889) — русский философ, ученый, автор книги «Что делать?» (1863 г.)
Как декабристы «разбудили» Герцена
Тайная полиция была готова на всё, чтобы унять лондонского вольнодумца.
Однажды отец Герцена стал свидетелем одного происшествия — уральский казак спас из Москвы-реки немецкого гувернера. Яковлев решает хлопотать о награде для спасителя. Постепенно выясняется, что спасенный — гувернер сына дальнего родственника — богатого помещика Огарева. Награду выбить удалось, и обстоятельства сложились впоследствии так, что спасенный гувернер стал часто бывать в доме Яковлева. Как-то он привел и своего воспитанника, Николая Огарева. Подростки завели беседу, и выяснилось, что они читают одни и те же книги, у них одни и те же источники вдохновения и кумиры. В 1828 году, во время одной из прогулок на Воробьевых горах, друзья клянутся бороться против тиранов, пожертвовав жизнью ради свободы и борьбы. На месте их клятвы теперь стоит памятный знак.
В 1829 году выходец из богатой и родовитой семьи Яковлевых, Александр Герцен и сын зажиточного помещика Николай Огарев поступают на физико-математический факультет Московского университета. В эти годы революционный центр России переместился из Петербурга в Москву, в Московский университет. Вокруг Герцена и Огарева образуется кружок революционно настроенной молодежи, где читаются запрещенные стихи Пушкина, говорят о французской революции 1789 года, о философии и многом другом.
Над Герценом и его друзьями сгущались тучи. Летом 1834 года с помощью провокатора жандармам удалось нащупать нити, которые вели к Герцену и его кружку. Начались аресты. 9 июля 1834 года арестовали Огарева, а 21 июля — самого Герцена. Он был сослан в Пермскую губернии, а чуть позже переведен в Вятку. В июле 1839 года с Герцена был снят полицейский арест, и в начале 1840 года он с женой и маленьким сыном Александром вернулся в Москву.
Не успел Герцен завести широкого круга знакомых и друзей, как жизнь его в столице была оборвана новой ссылкой. В июне 1841 года Герцен был вынужден выехать в Новгород, куда был назначен советником Новгородского губернского правления. Летом 1842 года благодаря хлопотам Огарева Герцену было разрешено вернуться в Москву, где он должен был находиться под надзором полиции.
Навсегда оставив государственную службу, обеспеченный материально, Герцен в Москве все время посвящает литературным занятиям, беседам и спорам с друзьями и идейными противниками, становится одной из центральных фигур московской общественной жизни. Герцен внимательно следит за умонастроениями крестьянства, записывает в дневнике о каждом услышанном факте протеста крепостных.
В духовной жизни страны все большую роль начинают играть демократы-разночинцы: семинаристы, студенты, мелкие чиновники. У этой социальной силы, все более решительно заявлявшей о себе, кумир — Белинский. Статьи самого Герцена пользуются все большим вниманием у тех, кого он два десятилетия спустя назовет молодыми штурманами будущей бури. Герцен возлагал надежды на передовое дворянство, которое, по его мнению, должно стать адвокатом, защитником интересов крепостного крестьянства.
25 марта 1847 года Герцен приезжает в Париж — город, с которым связаны его представления о Французской революции XVIII века и о революции 1830 года. А в конце 1847 года переезжает в Италию, где вскоре началось восстание в Палермо, и революционное движение распространилось на всю страну. В Риме Герцен вместе с женой и друзьями участвует в ночной демонстрации по случаю начала борьбы против австрийского владычества за освобождение страны. Герцен вспоминал позднее, что в это время он «жил на площади». Чтобы избежать ареста и возможной выдачи царскому правительству, он с чужим паспортом уезжает в Женеву.
Приехавший из России Огарев хорошо знал, что нужно русскому обществу, и подал Герцену мысль об организации периодического издания. «Нам нужно бы издавать правильно журнал хоть в две недели, хоть в месяц раз. Мы бы излагали свои взгляды, желания для России», — передает слова Огарева Наталья Алексеевна. Так возник знаменитый герценовский «Колокол», одним из сотрудников которого стал Огарев.
1 июля 1857 года вышел первый номер газеты. Эпиграфом к изданию Герцен поставил латинское выражение «Vivos voco!» («Зову живых!»). Он так разъяснял это: «Живые — это те рассеянные по всей России люди мысли, люди добра всех сословий, мужчины и женщины, студенты и офицеры, которые краснеют и плачут, думая о крепостном состоянии, о бесправии в суде, о своеволии полиции, которые пламенно хотят гласности, которые с сочувствием читают нас. «Колокол» — их орган, их голос».
Центральным вопросом журнала было освобождение крестьян от крепостной зависимости. Программа «Колокола» гласила: «Освобождение слова от цензуры, освобождение крестьян от помещиков, освобождение податного сословия от побоев».
Материалы Герцену посылали люди из разных слоев общества. Немало материалов привез с собой из России Огарев. «Колоколу» жаловались, «Колокол» любили, от «Колокола» ждали правды. «Колокол» не просто помещал информацию о русской жизни, а разоблачал, обличал, издевался. Редакторская рука Герцена, его сарказм, ирония чувствовались во всем. К журналу были специальные приложения, названия которых говорили сами за себя: «Под суд», «Правда ли?», «Под спудом». Очень ярким был отдел мелких критических корреспонденций под названием «Смесь», где использовался памфлет и комментирование сообщений из России.
Читали «Колокол» не только в Петербурге и Москве, журнал проникал и в отдаленные губернии России, в Сибирь. В провинции по его примеру появляются рукописные журналы, студенческие рукописные газеты открываются эпиграфами из Герцена. Стремясь помочь вести повсеместную агитацию, Герцен и Огарев публикуют ряд статей, которые в простой и доступной малограмотному человеку форме разъясняли, где правда и что надо делать.
Состояние Герцена и его матери осталось в России и находилось в ведении Московской сохранной казны, а реально — под негласным арестом как собственность эмигранта. Нужно было вернуть из России средства для жизни и ведения борьбы. Социалист Герцен решил эту проблему при помощи финансового магната барона Джемса Ротшильда. Сначала Герцен предложил Ротшильду два билета казны. Ротшильд принял его лично как известного русского общественного деятеля. Финансовые дела тогда шли плохо, курс был скверным; Ротшильд, как и любой грамотный финансист, предложил весьма невыгодные условия, но Герцен, как ни удивительно, согласился. Ротшильд взял «шефство» над финансовыми делами эмигранта: по его совету Герцен вложил деньги в ценные бумаги и гостиницу, что давало ему неплохой доход. Герцен с иронией писал в своем романе «Былое и думы», что революционный шаг, развязавший его с Россией, погрузил его в почтенное сословие консервативных тунеядцев, познакомил с банкирами и нотариусам, приучил заглядывать в биржевой курс, превратил в западного «рантье».
Несколько позднее Герцен предложил Ротшильду выкупить всё состояние семьи. Поверенный Ротшильда предъявил в России ценные бумаги, но ему было отказано, мотивируя «высочайшим соизволением». С учётом сложности «решения вопроса», он предложил Герцену пятипроцентную комиссию за свои услуги. Ротшильд написал гневное письмо царскому правительству, в котором пригрозил, что если проволочки с уплатой не прекратятся, то он предаст дело гласности и создаст огромные проблемы в размещении российских займов в Европе. В результате Герцен получил свои деньги, а Ротшильд, кроме скромных процентов, получил славу человека, который смог призвать к ответу даже императора России.
«Борьба — моя поэзия», — признавался Герцен. Из двух с лишним тысяч статей и заметок, появившихся в «Колоколе» за десять лет, он написал больше тысячи. В октябре 1858 года «Колокол» опубликовал несколько секретных документов — о цензуре, о готовящемся освобождении крестьян, одним из последних был оглашён документ, в котором Александр II запрещал употреблять в служебных бумагах слово «прогресс». Далее следовали строки из «Письма к редактору»: «Слышите ли, бедняки, — нелепы ваши надежды на меня, — говорит вам царь. — На кого же надеяться теперь? На помещиков? Никак — они заодно с царём, и царь явно держит их сторону. На себя только надейтесь, на крепость рук своих: заострите топоры, да за дело — отменяйте крепостное право, по словам царя, снизу!»
Царь в ответ пошутил: «Скажите Герцену, чтобы он не бранил меня, иначе я не буду абонироваться на его газету», но в то же время дал распоряжение военному министерству отыскать и покарать предателя. Чиновники разных рангов, высокопоставленные вельможи, служители Священного синода — все получали по «Колоколу». Царь не успевал писать распоряжения: «В случае получения газеты никому о ней не сообщать, но оставлять исключительно для личного чтения». Герцен не преминул пошутить в одном из номеров: «Мы отправили прошлый лист «Колокола» в конверте на имя государя… Надеемся, что Долгоруков (шеф жандармерии) не скрыл его».
Новое в блогах
100 лет в печати «Декабристы разбудили Герцена»
Минуло сто лет со дня рождения Герцена. Чествует его вся либеральная Россия, заботливо обходя серьезные вопросы социализма, тщательно скрывая, чем отличался революционер Герцен от либерала. Поминает Герцена и правая печать, облыжно уверяя, что Герцен отрекся под конец жизни от революции. А в заграничных, либеральных и народнических, речах о Герцене царит фраза и фраза.
Рабочая партия должна помянуть Герцена не ради обывательского славословия, а для уяснения своих задач, для уяснения настоящего исторического места писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции.
Эта “остановка” и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года. Герцен покинул уже Россию и наблюдал эту революцию непосредственно. Он был тогда демократом, революционером, социалистом. Но его “социализм” принадлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были окончательно убиты июньскими днями. В сущности, это был вовсе не социализм, а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которое облекала свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно невысвободившийся из-под ее влияния пролетариат.
У Герцена скептицизм был формой перехода от иллюзий “надклассового” буржуазного демократизма к суровой, непреклонной, непобедимой классовой борьбе пролетариата. Докавательство: “Письма к старому товарищу”, Бакунину, написанные за год до смерти Герцена, в 1869 году. Герцен рвет с анархистом Бакуниным. Правда, Герцен видит еще в этом разрыве только разногласие в тактике, а не пропасть между миросозерцанием уверенного в победе своего класса пролетария и отчаявшегося в своем спасении мелкого буржуа. Правда, Герцен повторяет опять и здесь старые буржуазно-демократические фразы, будто социализм должен выступать с “проповедью, равно обращенной к работнику и хозяину, земледельцу и мещанину”. Но все же таки, разрывая с Бакуниным, Герцен обратил свои взоры не к либерализму, а к Интернационалу, к тому Интернационалу, которым руководил Маркс, к тому Интернационалу, который начал “собирать полки” пролетариата, объединять “мир рабочий”, “покидающий мир пользующихся без работы”!
Революция 1905 года вполне доказала это: с одной стороны, пролетариат выступил вполне самостоятельно во главе революционной борьбы, создав социал-демократическую рабочую партию; с другой стороны, революционные крестьяне (“трудовики” и “Крестьянский союз”), борясь за всякие формы уничтожения помещичьего землевладения вплоть до “отмены частной собственности на землю”, боролись именно как хозяева, как мелкие предприниматели.
Но Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к “верхам”. Отсюда eгo бесчисленные слащавые письма в “Колоколе” к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. Чернышевский, Добролюбов, Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму. Однако справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх.
Когда один из отвратительнейших типов либерального хамства, Кавелин, восторгавшийся ранее “Колоколом” именно за его либеральные тенденции, восстал против конституции, напал на революционную агитацию,восстал против “насилия” п призывов к нему, стал проповедовать терпение, Герцен порвал с этим либеральным мудрецом. Герцен обрушился на его “тощий, нелепый, вредный памфлет”, писанный “для негласного руководства либеральничающему правительству”, на кавелинские “политико-сентиментальные сентенции”, изображающие “русский народ скотом, а правительство умницей”. “Колокол” поместил статью “Надгробное слово”, в которой бичевал “профессоров, вьющих гнилую паутинку своих высокомерно-крошечных идеек, экс-профессоров, когда-то простодушных, а потом озлобленных, видя, что здоровая молодежь не может сочувствовать их золотушной мысли”. Кавелин сразу узнал себя в этом портрете.
Когда либерал Тургенев написал частное письмо Александру II с уверением в своих верноподданнических чувствах и пожертвовал два золотых на солдат, раненных при усмирении польского восстания, “Колокол” писал о “седовласой Магдалине (мужеского рода), писавшей государю, что она не знает сна, мучась, что государь не знает о постигнувшем ее раскаянии”. И Тургенев сразу узнал себя.
Имеется в виду восстание крестьян в селе Бездна Спасского уезда, Казанской губернии. Опубликование манифеста и Положений 19 февраля 1861 года об условиях отмены крепостного права вызвало разочарование и возмущение обманутых в своих надеждах крестьян. Они не поверили в подлинность оглашенного текста Положений и считали, что помещики и чиновники скрыли настоящие Манифест и Положения. Весной 1861 года в ряде губерний произошли крестьянские волнения. Наиболее крупным выступлением было выступление крестьян села Бездна. Движение возглавил молодой бездненский крестьянин Антон Петров. Он умел читать и после изучения Положений объявил своим односельчанам, что нашел “настоящую волю”. Слух о “настоящей воле” дошел до соседних селений. По призыву Петрова крестьяне отказались ходить на барщину, вносить оброк помещикам, отказывались от подписания “уставных грамот”, которыми должны были быть определены размеры надела и повинностей, забирали из помещичьих амбаров хлеб. Волнениями было охвачено свыше 75 селений Спасского, Чистопольского, Лаишевского уездов Казанской губернии и смежных уездов Самарской и Симбирской губерний. Восстание в Бездне было жестоко подавлено. 12 (24) апреля 1861 года по приказу генерала Апраксина была расстреляна безоружная 4-тысячная толпа крестьян. По официальному донесению казанского военного губернатора министру внутренних дел, было убито и умерли от ран 91 человек, свыше 350 человек было ранено. 19 апреля (1 мая) был расстрелян Антон Петров. Из 16 крестьян, преданных военному суду, 5 были приговорены к наказанию розгами и заключению в тюрьму на разные сроки. Трагедия в Бездне вызвала широкий отклик в передовых слоях русского общества. Подробное описание бездненской трагедии дал в “Колоколе” А. И. Герцен
Источник: газета “Социал-Демократ” № 26, 8 мая (25 апреля) 1912 г..
Новое в блогах
Это не я, это строчка из Наума Коржавина.
Нет, одной строчки явно не хватает, позвольте, я опубликую это гениальное произведение полностью. Кто знал – вспомнит. Кто не знал – получит истинное удовольствие.
ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА (БАЛЛАДА ОБ ИСТОРИЧЕСКОМ НЕДОСЫПЕ)
Любовь к Добру сынам дворян жгла сердце в снах,
А Герцен спал, не ведая про зло.
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда все пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так родилась в России конспирация:
Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.
Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт.
Кому мешало, что ребенок спит?
На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его.
Не проясняют здесь нам ничего.
И будучи спросонья страшно зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.
И с песней шли к Голгофам под знаменами
Отцы за ним,- как в сладкое житье.
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто не доспал свое.
И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить.
Ах, декабристы. Не будите Герцена.
Нельзя в России никого будить.