зачем американцы усыновляют российских детей
Почему американцы хотят усыновлять российских детей?
Лента новостей
Все новости »
На днях Валентина Матвиенко допустила отмену «закона Димы Яковлева», но на условии, если США разрешат российским представителям контролировать жизнь усыновленных детей. Как устроена американская система усыновления, и сколько стоило американцам взять приемного ребенка из России?
Сейчас американцы больше всего усыновляют детей из Китая и Эфиопии. Так же было и четыре года назад. Но тогда на третьем месте была Россия, а сейчас — Украина. Отчасти дело — в стоимости. Усыновить ребенка из Китая — до 35 тысяч долларов, а российского стоило до 50 тысяч. Это услуги агентства по усыновлению, подарки для детского дома, визы, перелеты, проживание в России и услуги переводчика. В основном американцы предпочитают усыновлять местных детей, родившихся в США. А из России ребенка приходилось ждать годами — процесс оформления занимал от двух до восьми лет. Возможно, поэтому, к моменту принятия «закона Димы Яковлева» американцы усыновляли в год меньше тысячи российских детей, хотя в 2004 году было около шести тысяч. Почему? Об этом Business FM рассказал представитель одного из агентств по усыновлению, попросивший не называть его имени:
Американская сиротская система довольно сильно отличается от наших детских домов. Там есть групповые дома, где обычно живут дети с серьезными проблемами со здоровьем, и есть временные семьи — в них детей распределяют на то время, пока для них не найдутся приемные родители. Усыновляющая семья получает налоговый кредит на 13 тысяч долларов и может списать эти деньги из ежегодной декларации. В некоторых штатах для усыновленных детей предоставляют бесплатное обучение в колледжах и университетах. Главная претензия Москвы — Россия не может контролировать, что происходит с детьми, которых забрали в Америку. А как контроль происходит у нас, когда ребенка из детского дома, например, забирают в другой регион?
Елена Альшанская президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» «По идее, его контролируют органы опеки, которые находятся на территории этого региона. Вообще, ситуация контроля у нас довольно грустная, потому что, конечно, и сам контроль очень часто не осуществляется. Многие мои знакомые семьи, которые взяли детей, ни разу не видели сотрудников органов опеки, потому что их обычно не очень большое количество на большой объем семей на территории, кроме всего прочего, контроль в формате вот этих визитов раз в полгода, в лучшем случае, с инспекцией холодильника — конечно, ни о чем. То есть таким образом понять, что реально происходит в семье, если там проблемы, невозможно, и с моей точки зрения, эта функция контроля по большому счету не функция, а фикция».
Согласно статистике, до принятия «закона Димы Яковлева» в России в сиротских учреждениях жили около 100 тысяч человек. Более полумиллиона были распределены по семьям. На конец 2015 года в детдомах и приютах остались 60 тысяч детей. Треть из них имеют инвалидность.
Как иностранцы усыновляют российских детей
Д етских домов как таковых в США нет. Там существует система Foster Care (наиболее близкий аналог в России — патронат). Семьи, которые готовы взять на воспитание одного-двух детей, заранее обращаются в органы опеки и проходят курсы приемных родителей. После этого им выдают разрешение и оставляют в резерве (а это порядка 4,5 млн семей), пока от какого-нибудь ребенка не откажется семья. Люди, которые не готовы ехать за ребенком в другую страну, зачастую ждут такой возможности много лет. Приемные родители получают небольшое пособие от государства, но его размер таков, что заработать на детях не получится. В патронатных семьях дети могут жить несколько лет, потом их, как правило, усыновляют.
Изначально Россия привлекала американских усыновителей тем, что большинство детей — белые. Также быстро усыновляли мулатов и цыганских детей. Бывало и так, что инвалидность становилась для ребенка билетом в новую жизнь. Например, американцы быстро усыновляли глухонемых детей. В США у глухонемых крупное комьюнити, есть специализированные университеты и множество общественных организаций. Многие глухонемые пары хотели усыновить такого же ребенка, а их не так много.
Бытует стереотип, что американцы забирали преимущественно детей-инвалидов. Мне всего несколько раз попадались люди, которые из христианских побуждений хотели взять в семью больного ребенка. Подавляющее большинство ищут здорового. Другое дело, что в детских домах нет здоровых детей. Чем дольше воспитанники живут в детдоме, тем сильнее отстают в умственном и физическом развитии от своих сверстников (за исключением тех, кто попал в сиротские учреждения не с рождения). Детдом ломает психику. На моей памяти (а это более 400 пристроенных воспитанников), с детьми, которых усыновили в возрасте до трех лет, все хорошо, от трех до семи лет — бывают сложности, а от семи и старше — всегда большие проблемы. У детей постарше развивается расстройство привязанности, и они нередко не приживаются в семьях. Как правило, в истории болезни любого воспитанника будет прописана гидроцефалия, перинатальная энцефалопатия и еще куча болезней, которые страшно звучат, особенно для неспециалиста. Приемным родителям всегда приходилось объяснять, что в 90% такие записи делаются для перестраховки, потому что вдруг потом выяснится, что врач чего-то не заметил. Лучше поставить кучу диагнозов, а потом всегда можно сказать, что уже с самого начала было понятно, что с ребенком что-то не так.
У российских приемных родителей в силу непросвещенности полная голова мифов, связанных с наследственностью. Абсолютно все, что происходит с ребенком, они списывают на плохую генетику
У российских приемных родителей в силу непросвещенности полная голова мифов, связанных с наследственностью. Абсолютно все, что происходит с ребенком, они списывают на плохую генетику. И гораздо реже, чем американцы, в случае каких-то сложностей обращаются к специалистам, что усложняет воспитание ребенка. За этим может последовать и возврат в детдом.
В моей практике было только два случая, когда американские приемные родители отказались от ребенка. Я не могу объяснить это ничем, кроме помутнения рассудка. В первом случае одна американка нашла в России ребенка, а когда приехала за ним, областной губернатор ввел временный запрет на усыновление детей иностранцами. Женщина год боролась с запретом, обошла кучу инстанций и наконец добилась своего. Привезла ребенка домой в Штаты, а на следующий день пришла в агентство и сказала, что погорячилась и не может его воспитывать. Ребенка моментально отдали в другую семью. Второй случай не менее странный. В Петербург приехала американская семья, которая уже усыновила шесть или семь детей со всего мира. Им приглянулись брат и сестра шести и двух лет, соответственно. Улетая, они оставили мальчика в аэропорту с запиской: «Прости! Знай, что мама тебя любит». Ребенок снова попал в детдом, а на следующий день американские органы опеки изъяли его сестру из семьи.
Я отслеживал судьбы детей, которых пристраивал в семьи. У них все хорошо. Они уже взрослые, у многих свои семьи. С некоторыми общаемся до сих пор. Сейчас они даже внешне похожи на своих усыновителей. Это меня поражает.
Большинство российских приемных родителей склонны скрывать от детей, что они усыновлены. Американцы этим принципиально не занимаются. Я считаю, это правильно. У ребенка все равно рано или поздно будут вопросы. На все это у американцев есть железный аргумент: у всех остальных кто родился, тот и родился, а мы тебя выбрали, потому что полюбили.
Почти все дети приезжали в Россию разыскать биологических родителей, когда им исполнялось 15–16 лет. Это не всегда удавалось, но тогда приемные родители хотя бы просто показывали город, в котором родился ребенок, и детдом, в котором он жил. Те же, кому удалось найти биологических родителей, не поддерживали с ними отношений, потому что в 99% случаев родители оказывались запойными алкоголиками. Знаю одну девочку, которая до 10 лет жила с сильно пьющей матерью. Потом ребенок заболел, попал в больницу, а мать не вернулась за ней. Девочка два года прожила в детдоме, потом ее удочерили американцы. Она часто плакала, страдала, что бросила маму, думала, что та ее ищет. В 16 лет она с приемными родителями приехала в Россию, посмотрела на мать и успокоилась.
Запрет на усыновления российских детей американцами: история «закона подлецов»
Уже пять лет в России действует закон Димы Яковлева, запрещающий американцам усыновлять русских детей. Данное постановление является одним из самых резонансных решений российского правительства и получило множество неофициальных названий, включая «закон подлецов». Именно такой хэштег был выведен в свое время в мировые тренда Твиттера.
Принятие закона Димы Яковлева ударило по детям-сиротам с проблемами со здоровьем, которые потеряли шанс быть усыновленными американцами и получить в Штатах ту медицинскую помощь, которая на территории России просто невозможна.
Закон Димы Яковлева был принят 21 декабря 2012 года и назван в честь двухлетнего мальчика, усыновленного американцами и погибшего вследствие халатности своих приемных родителей.
Дима Яковлев родился в 2006 году в Псковской области. Родная мать отказалась от сына, и мальчик попал в детский дом для детей с органическим поражением нервной системы с нарушением психики. Российские семьи не хотели брать малыша с проблемами со здоровьем. В 2008 году мальчика усыновила американская семья Харрисон. Харрисоны увезли Диму Яковлева в Америку, в штат Вирджиния, и дали мальчику имя Чейз.
Через три месяца после усыновления мальчик погиб. Его приемный отец Майлс Харрисон оставил малыша на 9 часов запертым в машине на солнцепеке. Мужчина должен был завезти мальчика в ясли по пути на работу, но просто забыл это сделать, и не заметил, что ребенок остался в автомобиле.
Майлсу Харрисону грозило до 10 лет тюремного заключения за непреднамеренное убийство, однако в итоге суд снял с мужчины все обвинения. В феврале 2009 года приемный отец Димы Яковлева сказал в интервью для The Washington Post:
«Я молю российский народ о прощении. Есть хорошие люди в этой стране, которые заслуживают детей, и есть дети в России, которые нуждаются в родителях. Пожалуйста, не наказывайте всех за мою ошибку».
Это не единственный случай жестокого обращения с российскими детьми, усыновленными американцами. Еще одним таким случаем стало происшествие с Ваней Скоробогатовым. Мальчик родился в 2002 году в Челябинской области, через год его усыновила американская чета Крэйвер. А в 2009 году Ваня скончался в больнице от черепно-мозговой травмы, также на его теле было обнаружено около 80 различных повреждений. Супругам Крэйвер было предъявлено обвинение в убийстве, но осуждены они были всего лишь на 16 месяцев тюремного заключения.
Подобные случаи, безусловно, имеют место, однако много российских сирот обрели в Штатах новую семью, получили хорошее образование и ведут счастливую активную жизнь. Светлана Прудовская, журналистка «Голоса Америки», представила видео-проект о том, как живется усыновленным русским детям в Штатах, и какие радостные изменения произошли с ними за 10 – 15 лет жизни в приемных семьях.
Закон Димы Яковлева вызвал широкий резонанс у общественности. Жара в дискуссию добавил инцидент, когда в Нижнем Новгороде через полгода после принятия закона умер сирота с пороком сердца, которого планировали усыновить американцы и даже начали оформлять документы.
Российские семьи не хотят брать на воспитание детей с проблемами со здоровьем, в то время ка американцы часто брали на усыновление именно таких российских сирот. Усыновленным детям в США оказывалась более квалифицированная медицинская помощь, многие из них в Америке получили шанс на здоровое будущее.
После принятия закона к Владимиру Путину обращались известные журналисты, усыновившие детей, с просьбой не принимать данного постановления:
«Мы считаем, что эти поправки, в первую очередь, ударят по судьбам российских граждан – детей-сирот, детей-инвалидов. Мы, как родители усыновленных детей, как никто другой, знаем о проблемах российских детских домов. Мы знаем, что там находится более 120 тысяч детей, большинство из которых в российских условиях никогда не получат квалифицированной медицинской помощи и ухода. И родительской любви и ласки».
Чтобы привлечь к усыновлению российских граждан, правительство решило увеличить финансовые выплаты опекунам и приемным родителям. Но это привело к тому, что брать сирот стало «выгодным решением». Дети у таких «профессиональных родителей» не получают должного ухода и нормального отношения. Некоторые опекуны вообще после получения единовременной выплаты предпочитают возвращать воспитанников обратно в детский дом. Подобные «возвраты» являются сильной психологической травмой для детей, так как фактически ребенок второй раз переживает потерю родителей.
Как рассказывает Игорь Рыбкин, волонтер и выпускник детского дома Тверской области:
«Это большие деньги для усыновителей в регионах, на них можно жить. Иногда семьи специально берут детей, чтобы получить выплаты. И руководствуются именно корыстными мотивами».
Многие жители США, которые в детском возрасте были усыновленными американцами и увезены из России, оставляли свои комментарии относительно закона Димы Яковлева. Параолимпийская чемпионка по плаванию Джессика Лонг, в детстве получившая имя Таня и воспитывавшаяся в российском детдоме, пишет:
«Кто бы мог себе представить, что девочка с инвалидностью из сибирского приюта для сирот станет тем, кем я стала сегодня? Я живое доказательство того, что ты можешь исполнить все свои мечты».
Многие усыновленные русские сироты получили в США образование и билет в счастливое будущее, в то время как других воспитанников российских приютов закон Димы Яковлева навсегда лишил такой возможности.
Об одном из положительных примеров недавно рассказывал Леонид Парфенов.
Об усыновлении российских детей амерами. Взгляд профи с той стороны.
Из истории американо-российского усыновления: кто и сколько на нем зарабатывал и почему законы всегда принимались по-хамски
Из истории американо-российского усыновления: кто и сколько на нем зарабатывал и почему законы всегда принимались по-хамски
Когда в декабре депутаты Госдумы голосовали за «закон Димы Яковлева», они не в первый раз позаботились о русских сиротах. С 91-го года, когда в России начались международные усыновления, законодательство в этой области постоянно менялось, требования к усыновителям ужесточались, откаты росли, а коррупционные потоки переходили из рук в руки.
Какое доброе, человечное лицо!
Леонид Мерзон, сотрудник американского агентства по усыновлению Adoptions Together, пришедшего в Россию одним из первых, рассказал «Новой» о том, кому и за что в последние 20 лет приходилось платить иностранным усыновителям, какие законы они вынуждены были нарушать и почему успешность работы чиновников всегда оценивалась не по тому, сколько детей нашли новые семьи, а по тому, сколько усыновлений им удалось предотвратить.
– Первые агентства по усыновлению пришли в Россию летом 1991 года. Правовой базы специально для международных усыновлений в Советском Союзе, разумеется, не было, и, с одной стороны, усыновлению иностранцами русского ребенка ничто в законе не препятствовало, но, с другой, сама идея усыновления за границу казалась чиновникам настолько дикой, что они опасались даже разговаривать на эту тему.
— Чиновники не верили, что американцы собираются усыновлять детей с благими целями?
— Поначалу — нет, но году к 92-му они уже убедились, что это дело нужное и чистое. Правда, у меня был случай уже году в 95-м, когда в Сибири американцы усыновили ребенка-калеку. У него не было одной руки, череп был сильно деформирован… И уже после того, как родители его забрали и глава органов опеки этого города получила свою обычную мзду, она спросила меня: «Ну а теперь все-таки скажи честно, что они с ним сделают?» Миф о продаже детей на органы тогда еще жил.
Взятки
— Приходилось ли вам платить чиновникам?
— Всегда. Чтобы усыновить ребенка, нужно не по одному разу обойти штук 10 разных учреждений в разных городах: отдел опеки, больницы, ОВИРы, ЗАГСы… На каждой стадии нет механизма, который бы гарантировал, что твои документы будут переходить по инстанциям, то есть что кто-то просто будет перекладывать бумажки с одного стола на другой. Бумажки всегда двигались только с помощью денег.
Платить чиновникам, чтобы они нарушали закон, мне не приходилось, только чтобы они его соблюдали, ну и еще включали здравый смысл. Например, в начале 90-х от усыновителей требовались справки из тубдиспансера, кожвендиспансера, наркологического диспансера и документы о прописке. А в Америке ни учреждений таких не существует, ни прописки. Поэтому в дело шли, к примеру, справка от терапевта и копия договора на аренду дома.
— Сколько денег уходило на взятки?
— Платить приходилось ежемесячно? Или за каждое усыновление?
— Чаще за каждое усыновление. Я несколько раз в год объезжал областные центры и, зная, сколько усыновлений там было, оставлял соответствующую сумму. Обычно это выглядело так: мы сидим с региональной чиновницей, я справляюсь о ее здоровье, она жалуется, как много работы, как ей тяжело, какие вокруг все продажные. В это время я двигаю ей по столу конверт, она убирает его в ящик, и беседа не прерывается.
— Кстати, можно ли считать усыновление достаточно крупным бизнесом, чтобы его запрет вызвал бунт тех, кто теперь потеряет доход?
— Боюсь, что нет. По моей оценке, за год в России на международных усыновлениях распиливается 20—30 млн долларов. В начале 90-х за такие деньги шла борьба, но по сегодняшним меркам это немного.
Закон
— Как менялись законы в области усыновления?
— Законотворчество началось в 1993 году, когда разразилась война между Министерством образования и территориальными органами опеки за то, кто будет зарабатывать на усыновлении. Эта скрытая пружина и двигала все законодательные изменения.
В 1992—1993 годах от Министерства образования отпочковалась новая структура — Государственное консультативно-правовое агентство «Право ребенка», которое никаких особых прав не имело, просто оказывало платные услуги иностранным усыновителям, а на деле попыталось присвоить себе монопольные права на организацию усыновлений. Прокуратура быстро признала его незаконным и закрыла — конечно, по инициативе территориальных органов опеки, которым это агентство пыталось перекрыть кислород.
За 20 лет разные поправки в регулирующие законы принимались раз 10, причем каждый раз предельно по-хамски. Первым делом объявлялся мораторий на усыновление «до принятия нового закона», после чего начиналась подковерная борьба, которая могла длиться месяц, три, полгода… Дети страдали в приютах, усыновители ждали и молились, а депутаты неторопливо занимались законотворчеством, пока не принимали очередной закон, единственным результатом которого становилось появление какой-нибудь новой ниши для коррупции.
Единственное на моей памяти разумное изменение случилось, когда полномочия по принятию решений об усыновлении передали судам. До того решение принимал лично губернатор региона.
— Губернаторам тоже нужно было платить?
— Мне не приходилось, но помню, как в середине 90-х возникла катастрофическая ситуация: приехала американка, готовая усыновить двоих детей. Все документы готовы, все согласия получены, а губернатор отказывается подписывать и все. Женщина уехала ни с чем, я ей поклялся, что костьми лягу, и за полгода пробил. Оказалось, губернатор хотел посадить на эту кормушку свою жену. Пришлось искать выходы на нее…
— Видимо, законодательство менялось после того, как дети попадали в беду?
— Нет, первые такие случаи были только в 2000х годах. Одного ребенка убили, другого сумасшедшая мамаша отправила одного на самолете в Россию с запиской: «Заберите его обратно». Конечно, этим воспользовались для бессмысленного усиления контроля. Бессмысленного только на первый взгляд, потому что на самом деле за ним каждый раз стояла борьба за передел сфер влияния. Именно из-за нее процесс усыновления становился все более забюрократизированным.
Самые кардинальные изменения грянули на рубеже 1999—2000 годов. Усыновления опять на год остановили, все агентства обязали открыть официальные представительства в Москве. Я полгода бегал по инстанциям, пытаясь зарегистрировать офис. Помню, с меня требовали выписку из реестра юридических лиц штата — а в нашем штате никакого реестра просто не было. Это был кошмар, мне уже казалось, что ничего не получится. В конце концов как-то зарегистрировался, снял офис в Москве, нанял зиц-председателя… Работой этот офис не занимался, — он просто должен был быть, потому что к этому времени Министерство образования сумело наконец втиснуться в закон об усыновлениях и желало иметь всех у себя под рукой.
— И как стал выглядеть процесс усыновления?
— С точки зрения эффективности и вообще разума — максимально абсурдно. С точки зрения интересов Министерства образования — красиво, логично и стройно.
Вообще, есть принципиальный момент. Логистика усыновлений может быть выстроена двумя способами: тот, кто занимается их организацией (агентство, органы опеки, не важно), может либо подыскивать усыновителей для ребенка, либо по заказу усыновителей подыскивать им «хорошего» ребеночка. В первом случае и усыновлений значительно больше, и у ребенка-инвалида больше шансов найти семью, во втором усыновлений меньше, но с каждого клиента можно больше содрать. Так вот: все изменения в законе об усыновлениях всегда были нацелены на то, чтобы выстроить организацию усыновлений именно вторым способом, «под клиента».
Понятно, что так система работать не будет. Все равно представители агентств нелегально собирают информацию о детях, агентство ищет этим детям усыновителей, по просьбе заинтересовавшихся конкретным ребенком американцев эта информация десять раз перепроверяется и дополняется, и уже затем агентство договаривается с органами опеки о том, чтобы в сакральном конверте оказалась анкета именно того ребенка, которого на самом деле американцы давно уже выбрали.
— А были законы, которые бы уменьшали количество взяток?
— Один-единственный: когда решения об усыновлении передали в суды. В остальном если в действиях законодателей и была забота о детях, то превратно понятая. Вся логика закона была направлена на то, чтобы международное усыновление было возможно в исключительном случае. Успешность работы чиновников всегда оценивалась именно по тому, сколько усыновлений им удалось предотвратить. Потому что если что-то случится с усыновленным ребенком — придется ведь отвечать? А если он в конечном итоге окажется в интернате для психохроников, то никто не виноват и проблемы никакой нет.
— Хорошо, а как дальше выглядел контроль за усыновленными детьми? Кто-то проверял, бьют ли родители ребенка?
— В США условия жизни усыновленных детей контролируются так же, как и родных, плюс их регулярно посещают социальные работники агентства по усыновлению, плюс за их судьбой следит иммиграционное ведомство, плюс через год в американском суде происходит процедура повторного утверждения усыновления. Если на ней выяснится, что ребенку в семье плохо, его отберут (на моей практике такого не было). Несмотря на это, в России постоянно усиливали свой контроль. Сначала агентства обязали раз в год присылать отчет об условиях жизни детей. Потом приняли соглашение, по которому наш чиновник может приехать в Америку, постучаться в дом к усыновителям и увидеть, как живет ребенок. Я много раз сам возил чиновников из России, мы выделяли на это отдельный бюджет — из тех же денег, которые платят агентству усыновители. Ездили чиновники много, кто ж откажется на халяву съездить в Америку?
— По закону всегда можно было усыновлять только больных детей?
— В законе этого не было никогда! Критерий такой: иностранцам можно усыновлять детей, сведения о которых уже полгода находятся в национальном банке данных и для которых за это время не нашлось российских усыновителей. Конечно, эти дети, скорее всего, будут больными. Конечно, американские усыновители — как и русские — хотят найти ребенка поздоровее, но в конечном итоге усыновляют и инвалидов без конечностей, и ДЦПшников. Отчасти в этом и заключалась моя работа: грубо говоря, «втереть» им больного ребенка. Нередко для этого агентство отказывалось от оплаты своих услуг. Вот только взятки приходилось раздавать в полном объеме и в таких случаях.
— Насколько тяжелые болезни обычно бывают у детей?
— Здоровых детей в приютах нет, их медицинские карточки всегда выглядят страшно. Но за годы я понял, что диагнозы «перинатальная энцефалопатия», «синдром острой пирамидальной недостаточности», «гидроцефалия» и тому подобные обычно не означают ничего, их пишут на всякий случай. (И у меня также. Написали про какие то хорды в сердце, которые диагнозировать в условиях Камчатки невозможно. А на самом деле дети здоровые, как кони.) При этом у 99% детдомовцев к трем-четырем годам есть задержка речевого и психомоторного развития. У большинства тех, кто постарше, — «выраженная задержка развития» и нередко олигофрения. Если ребенка усыновят лет до четырех, отставание в развитии может быть наверстано быстро. В 4—8 лет ситуация уже сложнее, но еще поправима. Если же ребенок прожил в детдоме с рождения и до школьного возраста, то в 90% случаев поезд уже ушел: к 8—10 годам отставание в развитии, как правило, появляется целый букет психических отклонений. К семье такие дети привыкают с большими трудностями.
Вообще, сирот необходимо спасать из детских домов как можно раньше! Каждый лишний месяц там по последствиям равен месяцу, проведенному… ну, например, в Чернобыле.
Это глупости. Я общался с детьми из детдомов в 14-16 лет. Дети нормальные, часто здоровые и красивые. (Больных и с патологиями держат в других детдомах отдельно от здоровых). Вот только они не приспособлены к жизни. Многие из них за свою не очень короткую жизнь ни разу даже в магазин не ходили. Поход в магазин игрушек для них как поход в сказку. Притом, что в их детдоме хороших игрушек навалом.
— Но, видимо, в семье большая часть болезней проходит?
— Конечно. Вообще вы понимаете, что мы живем в стране, где заячья губа — это повод отказаться от ребенка? При мне усыновили около сорока таких детей. Или, к примеру, я помню ребенка, который рос в семье, был любимым сыном. А в три года упал лицом в электрический камин, получил страшные ожоги — и отправился в детдом.
Я видел много глухонемых. В детдомах не учат языку жестов, такие дети полностью лишены общения и уже годам к пяти 99% из них становятся идиотами в медицинском смысле слова. Их можно спасти, только если усыновить совсем рано, лучше всего до года. В моей практике было не меньше 20 случаев, когда американские глухонемые усыновляли глухонемого русского ребенка. В Америке они не считаются инвалидами, вырастают ничуть не менее образованными и обеспеченными, чем все остальные, женятся чаще внутри своей среды и усыновляют тоже глухонемых. Таких семей много, достаточно, чтобы забрать всех глухонемых из русских детских домов. Теперь же, спасибо Госдуме, глухонемые дети имеют все шансы окончить свою жизнь в «доме хроников» в совсем молодом возрасте — долго там не живут. Даже не знаю, к счастью или к несчастью.
Усыновители
— Много ли русских детей проходило через ваше агентство?
— В 90-е, когда законодательный климат был благоприятным, — до ста в год. Но к 2000-м процедура настолько усложнилась, что количество усыновлений стало снижаться, через нас проходило от силы 25 детей в год, и мое агентство переключилось на Китай, Вьетнам, Украину и другие страны.
— А часто дети не приживаются в новых семьях?
— Я знаю примерно 20—30 случаев, когда отношения с новыми родителями складывались плохо. Всегда это были дети, которых усыновили в возрасте старше 10 лет. Они все равно смогли получить нормальное образование и выйти в полноценную жизнь, просто их приемным родителям пришлось очень тяжело.
— А кто чаще всего становится приемными родителями? Можно ли сделать собирательный портрет?
— Чаще всего это люди из среднего класса и выше. Примерно половина — те, кто не может родить ребенка, половина — те, кто хочет усыновить второго или третьего. Нередко это верующие, которые хотят сделать доброе дело.
(Это самые садюги и есть. У нас психолог потенциальных усыновителей знакомит с списком нежелательных мотивов для усыновления. Среди них всякого рода благородные и возвышенные побуждения. Если у вас возникнет желание усыновить ребёнка из благородных побуждений, никогда не делайте этого! Усыновлять надо только из любви к детям!)
Бывает, и неверующие. У большинства американцев в голове сидит стандарт: семья — это двое-трое детей. Поэтому часто одного-двух рожают, одного-двух усыновляют. Сейчас в интернете часто читаю: «Усыновителям памятники ставить надо!» Но в Америке не приходит в голову ставить памятники, там усыновление — это норма. (Пизди-пизди!)
— Но почему русских детей усыновляли именно американцы, а не европейцы?
— Это проблема законодательств. В большинстве стран Европы, в отличие от Америки, агентства не имеют право получать деньги от усыновителей и должны закрывать свой бюджет только грантами. Денег на взятки у них просто нет.
— Чиновники и патриархия сетуют, что усыновленные дети теряют русскую культуру. Дети помнят, что родились в России?
— Конечно, никому в голову не приходит это скрывать. Только детям это не очень интересно. Я помогал усыновить девочку, у которой не было трех пальцев. Судя по всему, в детском доме ее за это травили, она очень стеснялась своей ручки, прятала ее под мышкой. Удочерила ее семья, у которой было трое своих сыновей и один усыновленный ребенок с Ямайки. Жили они на ферме в штате Мэн, у девочки оказались любящие братья, большое хозяйство с лошадьми… Русский язык она забыла сразу же, а когда нашла у мамы фотографии из России, порвала в мелкие клочки и выбросила, чтобы никогда уже ничего не вспоминать.
При этом американцев-усыновителей агентства очень накачивают, чтобы они говорили детям, что они русские. Некоторых родители во взрослом возрасте начинают учить уже забытому русскому языку, возят в Россию, скупают здесь матрешки и альбомы русской живописи… Часто ищут их биологических родителей. Помню, девочка Марина, которую в 7 лет мама бросила в больнице, а в 12 усыновили американцы, в 16 приехала со всей американской семьей в родной город — кажется, Нижний Новгород, — нашла там маму, спившуюся синюху, даже как-то поговорила с ней… И навсегда уехала.