зачем детям давали транквилизаторы в приютах
О накачивании приемных детей в США психотропными средствами
Приемные родители это делают для того, чтобы легче было справляться с детьми, психическое состояние которых может быть нарушено из-за пережитого стресса, в том числе связаного с разлучением с родной семьей.
В этой статье такая практика, наносящая большой вред физическому и психическому здоровью детей, названа «позором Америки».
Указанная статья носит характерное название:
Несколько детей в США погибли в результате передозировки психотропных средств. В статье также приведены документальные ВИДЕО-ролики, в которых рассказывается об этой порочной практике (см.: http://www.squidoo.com/drugging-foster-children).
В 2011 г. эту тему освещали также наши СМИ и интернет-порталы (в связи с обнаружением новых случаев жестокого обращения с усыновленными детьми из России).
Ниже приведен текст одного из сообщений.
Американцы «воспитывают» приемных детей психотропными средствами. Автор: Русский обозреватель, 06/12/2011.
На данный момент приговора суда ожидают две американские семейные пары, издевавшиеся над приемными детьми из России.
Судя по докладу Счетной палаты США, странные методы воспитания приемных детей весьма распространены в Америке. Самое популярное средство – психотропные препараты. Ими пичкают даже младенцев, сообщает Medical News Today.
Согласно обнародованному на прошлой неделе докладу Счетной палаты, случаи жестокого обращения американских семейных пар с приемными детьми давно стали нормой. Эксперты провели соответствующую проверку в штатах Техас, Флорида, Орегон, Мичиган, Массачусетс, Мэриленд и пришли к выводу, что самым распространенным средством воспитания приемных детей в Америке являются психотропные средства.
По словам экспертов, зачастую родители давали своим детям более пяти различных препаратов одновременно. Большинство из этих «лекарств» были направлены на усмирение малышей, которых взрослые считали не в меру буйными.
Кроме того, в большинстве случаев семейные пары, взявшие на себя столь большую ответственность, значительно превышали дозировку выдаваемых детям психотропных лекарств. Особый шок у экспертов вызвал тот факт, что некоторые семьи заставляли принимать сильные успокоительные малышей в возрасте до одного года.
Как отмечают представители общественной организации Maryhurst, которая следит за усыновлением детей из неблагополучных семей и сирот, практически все малыши, с которыми им пришлось работать, страдали от зависимости от того или иного препарата. Из-за неправильного приема лекарств у детей были серьезные проблемы со здоровьем. Многие за год успевали сменить несколько семей.
Представители Счетной палаты подали обращение в Министерство здравоохранения США с просьбой усилить надзор за оказанием медицинской помощи детям из приемных семей.
«Матерям говорили, что их дети умерли»: страшная история сирот Дюплесси
МОСКВА, 15 дек — РИА Новости. Их можно встретить на улицах канадского Квебека – они работают грузчиками и дворниками, просят милостыню и спят на лавках в парках. Это так называемые сироты Дюплесси, жертвы чудовищного «эксперимента», проведенного католической церковью в 1940-1950-е годы. Тысячи детей содержались в монастырских приютах и психиатрических лечебницах, где их насиловали и пытали. РИА Новости — об одном из самых трагических событий в истории Канады, о котором молчали десятилетиями.
Дети греха
Люсьен Лэндри – один из немногих, кто выжил в этой системе. Сейчас он возглавляет комитет, который занимается защитой прав сирот Дюплесси. Он прожил в психиатрической лечебнице при церкви, куда попал с ложным диагнозом, семь лет. Лэндри рассказал о своей истории и о том, как реализовывалась программа, которую впоследствии в Канаде назвали геноцидом.
«В психиатрических лечебницах нас лечили холодным душем и таблетками, ставили опыты над сиротами, над детьми, потому что у них не было родителей. Проводились опыты в научных целях. Но не было тестов с целью определить состояние этих детей. Это было системно организовано врачами и согласовано с министерством здравоохранения Квебека в период Дюплесси. Кроме того, сирот продавали американцам», — сказал он.
Морис Дюплесси — бывший премьер-министр Квебека, он пришел к власти в 1936 году, после почти 40-летнего правления либеральной партии. Дюплесси отстаивал интересы консервативной части общества, был националистом и ярым католиком. Власти закрывали газеты, преследовали коммунистов, ограничивали в правах профсоюзы. Но настоящими жертвами режима стали дети: их забирали из бедных семей, у безработных родителей и у матерей-одиночек. Судьба младенцев, рожденных вне брака, еще трагичнее. Женщинам приходилось отказываться от них без надежды когда-либо увидеть. Младенцы сразу после рождения попадали под опеку церкви, и относились к ним как к «плоду греха».
«Пришедшей за ребенком матери – и я могу это доказать – говорили, что ребенок умер или был усыновлен. Матери лгали потому, что считали ее недостойной воспитывать ребенка, недостойной забрать его», — рассказала изданию Sputnik France автор книги «Дети Дюплесси: Подлинная история Элис Квинтон» Полин Гилл.
Власть церкви при новом режиме достигла небывалого масштаба: она получила доступ к здравоохранению, образованию и социальным услугам. Сироты содержались в приютах при монастырях, деньги на них выделяли власти (на детей с ментальными расстройствами в двойном размере). Лэндси считает, что католическая церковь разработала коррупционную схему: для увеличения доходов здоровых детей помещали в психиатрические лечебницы с ложными диагнозами. Некоторые детские дома были полностью переквалифицировали в психиатрические больницы.
«Некоторые школы, которые вполне можно было назвать приютами, где детям давали основы воспитания и образования, были преобразованы в психиатрические больницы. По данным исследований, религиозные учреждения, согласившиеся превратить монастыри и приюты в психиатрические больницы, получили 70 000 000 прибыли. Я видел много таких дел, детей даже не осматривали врачи. Монахини заполняли медицинские выписки. Часто в тридцати досье, заполненных одним и тем же почерком, все дети были признаны страдающими тяжелыми душевными заболеваниями», — рассказал Люсьен Лэндри.
Выжить в аду
Над детьми, отправленными в психиатрические лечебницы, ставили опыты, травили лекарственными препаратами, делали лоботомию. Живых продавали на опыты, мертвых – в университеты за 10 долларов. В 1999 рядом с одной из лечебниц была обнаружена братская могила, в которой покоились останки более двух тысяч человек.
«Увы! Проводились медицинские опыты над этими детьми, которых некому было защитить. Проводились опыты, часто лоботомия. На этих детях опробовали наркотики, многие от этого умерли. Но это уже другая история, об этом трудно говорить. У меня были свидетельства детей, видевших вещи, связанные с погребениями инкогнито», — рассказал Люсьен Лэндри.
Дети целыми днями могли сидеть в смирительных рубашках. Их пичкали мощными лекарствами и заставляли работать наравне со взрослыми. Они были лишены образования, ухода и заботы. Часто дети подвергались сексуальному насилию со стороны религиозных деятелей и администрации больниц. Когда Лэндри исполнилось 19 лет, ему удалось сбежать.
«Были сироты в возрасте 16 —18 лет, они работали в кафетерии, в прачечной, в разных местах. Я работал в кафетерии для персонала. Так мне удалось убежать. Поскольку мы были в психиатрической больнице и пытались бежать, у нас отбирали белье и надевали на нас рубашки, у нас не было ни обуви, ни чулок. Брили голову. Но работая в учреждении, можно было одеться и носить длинные волосы. Оттуда можно было убежать», — сказал он.
Право на право
По разным данным, жертвами режима Дюплессии стали около 300 тысяч детей. 200 тысяч из них были проданы на черном рынке по цене, варьирующейся от 45 долларов до 20 тысяч. Сто тысяч детей воспитывались в детских домах и психиатрических клиниках. Повзрослеть удалось лишь нескольким тысячам.
После свержения режима Дюплесси в 1960-1970-х годах, в жизни детей мало что поменялось. Правда об их судьбе начала появляться лишь в 1990-е годы. Сироты собрались вместе, чтобы попытаться вести нормальную жизнь. Проблема состояла в том, что им так и не сняли ложные диагнозы, поэтому многие из них оказались юридически недееспособными. Они жили на улицах, работали на низкоквалифицированных работах, либо побирались.
«Это началось в начале 1990-х годов. Некоторые сироты Дюплесси объединились, чтобы начать более нормальную жизнь, потому что их все еще считали недееспособными, поднадзорными. Они стали узнавать, почему их признали недееспособными. Так все и началось. Люди стали объединяться, предъявлять требования, в том числе, чтобы освободиться от этого статуса душевнобольного, как их тогда называли, чтобы можно было беспрепятственно решать их проблемы. В тот момент перед ними все еще стояла проблема управления их имуществом», — рассказал Лэндри.
Для него эта история закончилась хорошо. Лэндри отыскал родителей, познакомился со сводными братьями и сестрами. Но его история — одна на тысячу.
«Я родился то ли в Монреале, то ли в Квебеке, и они узнали, что я родился в Квебеке. Связались с моими родителями, спросив их, готовы ли они встретиться с сыном. Все прошло очень хорошо. Но иногда сирота, мать или отец отказывались встречаться, потому что они снова вышли замуж или женились. Но со мной все прошло хорошо, мы встретились, потом навещали друг друга. Я поддерживаю связь с моими сводными сестрами и братьями. Мне в этом смысле повезло», — сказал он.
Система заботы о сиротах в США: лабораторная площадка для Большой Фармы
Спустя пару часов после того как служба защиты детей в Техасе забрала пятилетнего Тристена у его матери и отдала в приемную семью, приемные родители отвели Тристена к психиатру, объясняя это тем, что ребенок подавлен. В тот же день психиатр назначил Тристену три препарата: один от гнева, один от депрессии и один — чтобы пятилетний мальчик «мог расслабиться».
Перемещаясь по Техасу из одного приемного дома в другой, Тристен, по его словам, ни разу не услышал вопроса о том, как он чувствует себя от этих пилюль, невзирая на тот факт, что он часто оставался и плакал в своей комнате из-за ощущения, будто лекарства медленно разрывают его грудную клетку на части.
Врачи не обследовали Тристена, чтобы убедиться в безопасности комбинации медикаментов, которые он получал, или в том, что они помогают.
И когда бы он ни спросил социального работника или приемного родителя, нельзя ли прекратить прием препаратов, ему отвечали, что сейчас вызовут полицию, которая доставит его в психиатрическую больницу, или что он будет исключен из системы помощи сиротам.
Согласно оценкам, около половины из примерно 400 тысяч детей, находящихся в системе заботы о сиротах или в приемных семьях США, получают то или иное психиатрическое средство.
Приемным родителям платят больше за помощь ребенку, имеющему проблемы с психическим здоровьем.
В среднем приемная семья получает на одного ребенка с обычным уровнем потребностей 17 долларов в день. А если ребенок получает антидепрессанты, антипсихотики, стабилизаторы настроения, противотревожные или противосудорожные препараты, то выплаты могут достигать 1000 долларов в день.
И приемные родители не отвечают за оплату лекарств, поскольку их оплачивают социальные страховки.
Одна из причин, по которой врачи, психиатры и терапевты могут воздерживаться от выступлений против неоправданной наркотизации этих детей — в том, что те, кто выписывает рецепты, зачастую получают финансовые выгоды в форме платежей от фармацевтических компаний.
Доктор Джон Бридинг — психолог, известный выступлениями против назначения детям психотропных средств, называет практику полагаться на фармацевтические продукты в воспитании ребенка «устоявшимся злоупотреблением против детей» и утверждает, что эти лекарства полезны примерно также, если оглушить ребенка ударом дубины по голове. Он говорит, что детей «используют в качестве подопытных кроликов» и в качестве «рынка извлечения прибыли разложившейся, циничной, злой отрасли», имея в виду крупные фармацевтические корпорации.
Согласно данным Бридинга, в 2011 году в системе заботы о сиротах в Техасе психиатрические препараты назначались 12 процентам детей в возрасте до пяти лет, 55 процентам детей в возрасте от шести до двенадцати, и 67 процентам детей в возрасте от 13 до 17 лет. Из них 73 процента детей получали назначение двух или более препаратов одновременно, а 42 процента — трех или более препаратов.
Несмотря на протесты медицинских экспертов, таких как Бридинг, и свидетельства выпускников системы, некоторые профессионалы утверждают, что с назначением психотропных средств детям все в порядке.
В 2004 году на слушаниях в профильном комитете законодательного собрания Техаса по вопросу о психиатрических препаратах в системе заботы о сиротах психиатр Джо Баркет заявил, что назначает препараты детям, поскольку «они очень больны» и «имеют плохую генетическую предысторию».
Бридинг, присутствовавший на слушаниях, утверждает, что многие психиатры, подобно Баркету, рассматривают психическое расстройство как своего рода генетическое заболевание мозга, тем самым оправдывая назначение психотропных средств.
Аиша пробыла в системе 15 лет, она провела в детском доме с братом и еще 13 детьми значительную часть этого времени. Среди детей в детском доме, куда она прибыла, в тот момент на препаратах был каждый ребенок — кроме нее. Но при первом же визите к врачу ей прописали 200 мг. «прозака» от депрессии и 200 мг. «сероквеля» в качестве снотворного.
Она принимала два лекарства, другие же дети принимали по пять пилюль каждый. Некоторым назначали до 13-ти таблеток, и они настолько привыкли к ним, что проглатывали их за раз.
Когда служба защиты детей Техаса забрала 14-летнюю Элниту из семьи и поместила ее в приемный дом, ей дали лекарство от депрессии, в котором она, как она говорит теперь, не нуждалась.
«Я была робкой, — объясняет Элнита, добавляя, что она пыталась приспособиться к новому окружению, в котором были другие девочки и опекуны, которых она раньше не знала, — «я не была готова к этому».
Но, как и Тристена, ее заставили принимать препарат.
Элните назначили 500 мг. антидепрессанта, и каждый раз, когда она или другая девочка в приюте плакали от фрустрации, их помещали в изолятор или давали больше препаратов «для успокоения».
Во время пребывания в приюте Элнита побыла на четырех различных видах антидепрессантов. Невзирая на то, что лекарство затормаживало ее, вынуждая через силу сосредотачиваться на заданиях в школе и вызывало ужасные ночные кошмары, приемные родители и социальный работник неизменно отклоняли ее просьбу уменьшить дозу.
Чиара Джексон, выпускница системы заботы о сиротах в Колорадо, попала в систему в 13 лет. Ей диагностировали биполярное расстройство. До 17 лет, пока она была там, Джексон боролась с приемными родителями и социальным работником, так как понимала, что антипсихотики затормаживают ее физически и психически. Она говорит, что «чем упорнее отказывалась принимать препараты, тем жестче социальная служба навешивала ей ярлыки и тем сильнее она испытывала гнев».
Когда Джексон вышла из системы в 18 лет, она прекратила прием препаратов, и обнаружила, что биполярного расстройства у нее не было, а было расстройство настроения.
«Если бы вы оказались в моих обстоятельствах, и видели вещи, которые видела я, ваше настроение также было бы расстроено очень быстро», — говорит она.
Обращаясь к нынешним и будущим приемным родителям, Тристен говорит, что приемные родители должны осознать, что дети в системе уже имеют дело с жизнью, разрушенной наполовину. Он говорит, что лучшее, что может сделать приемный родитель — это не наркотизировать ребенка, а расспросить ребенка как у него дела и что он чувствует.
«Потратьте время на то, чтобы поговорить с ними. Возможно, это шокирует вас», — говорит он.
В детдоме на Капселю лечили транквилизаторами — сильнодействующими и вызывающими привыкание
Попавший в распоряжение журналистов список медикаментов свидетельствует: воспитанников детдома на Капселю лечили транквилизаторами и другими лекарствами, которые могут вызывать зависимость и различные побочные эффекты. Инспекция здравоохранения нарушений не видит — препараты соответствовали диагнозам. Однако в детдоме постоянно не работают ни психиатр, ни невролог — и неясно, кто проверяет диагнозы и оценивает действие лекарств, сообщает программа «Запрещенный прием» LTV.
После того, как на центр обратили внимание СМИ, в детдоме сменилось руководство, дети до четырех лет попали в опекунские семьи, один малыш даже вернулся к родителям. За три месяца число детей сократилось с 48 до 41.
В центр попадают сироты и изъятые из семей дети, у которых констатировали различные физические и умственные нарушения. Многие воспитанники пьют различные лекарства.
В распоряжение журналистов попал список лекарств, которые осенью прошлого года давали каждому ребенку — в общей сложности 29 воспитанникам.
Никита Безбородов, врач Центра психиатрии Детской больницы, в Капселю не работал, диагнозов детей не знает. Комментируя список, он признал: одни препараты устарели, другие вызывают привыкание и неприятные побочные эффекты.
В списке — фенобарбитал, транквилизаторы диазепам и клоназепам, а также препараты рисперидон и другие.
«Ни один транквилизатор не стоило бы использовать дольше четырех недель», — указал врач.
Однако список свидетельствует: маленькие дети пили диаземап три месяца ежедневно.
Клоназепам и диазепам были в картах многих детей. Специалист допустил, что в некоторых чрезвычайных ситуациях их длительное применение, возможно, могло быть оправдано, однако стоило найти не вызывающие такое привыкание медикаменты, а также разобраться в причинах тревожности детей.
Какими бы ни были препараты, главное, чтобы специалист регулярно следил, как меняется состояние детей. В детдоме Капселю главной в этой сфере была педиатр Дагния Озолиня, чья подпись стоит под рецептами на все лекарства.
Она журналистам рассказала, что дети в центре очень больны — главным образом это неврологические или генетические нарушения.
Сама Озолиня диагнозы не ставила: это делали или в роддоме, или в стационаре, где ребенок лечился до этого.
Медикаментозную терапию определял специалист, который регулярно работал с детьми, добавила Озолиня.
Однако психиатр Инара Смилга была удивлена, когда журналисты к ней обратились. «Почему вы мне звоните, я там вообще не числюсь, только пришла пару раз проконсультировать», — указала она.
Врач добавила, что диагнозы не ставила.
«Меня попросили просто в конце года проконсультировать, я пришла. К ним никто там годами не ходил»,
Ее вызывали время от времени — после того, как СМИ обратили внимание на детдом. Последний раз — в декабре. Смилга уверена, что центру необходим психиатр, «поскольку психиатр оценивает, хватит психолога, или к неврологу отправить, или действительно нужны лекарства», — заявила она.
Невролог Вера Старинец, второй главный специалист, по словам Озолини, регулярно работающий и консультирующий детей на Капселю, также не очень часто там появляется.
Главное место работы Старинец — филиал центра Иманта, и на Капселю она только заходит.
«Я один день консультирую в три месяца»,
На вопрос о конкретном лекарстве — фенобарбитале — она ответила: не выписывала, вероятно, это сделал психиатр.
Конкретные медикаменты давали с сентября по ноябрь прошлого года. Хотя в тот момент в детдоме провели проверку, министр благосостояния Янис Рейрс признал, что об этом аспекте известно не было.
Он добавил, что эти факты необходимо оценивать в рамках уголовного процесса, который в прошлом году по поводу нарушений на Капселю начала Госполиция.
Журналисты передали информацию о лекарства в Инспекцию здравоохранения, но там сказали, что нарушений не нашли: препараты выписывали в соответствии с диагнозом.
«Дозы вроде бы определены правильно, мы не можем сказать, что произошло нарушение.
В то же время, если мы говорим об этих детях, если бы этот ребенок находился в семье, для него определенно эти дозы лекарств были бы значительно меньше, и часть вообще, возможно, можно исключить и не давать», — признала врач-эксперт Инспекции здравоохранения Индра Лаце.
При этом, указали в ведомстве, терапию необходимо пересматривать по меньшей мере раз в месяц. Если психиатр наблюдает детей два раза в год, невозможно регулировать дозу.
Но непонятно, кто проверит, правильно ли поставлены диагнозы, как действуют лекарства и действительно ли состояние детей меняется к лучшему.
Глава Отдела прав детей Бюро омбудсмена Лайла Гравере отметила, что «это история системы, а не история улицы Капселю».
«Это история системы — ребенку дают лекарство, и его поведение корректируют лекарством. Не зря говорят, что с приходом в опекунскую семью эти медикаменты больше не нужны — потому что другая среда»,
Директором филиала центра социальной опеки Rīga в конкурсном порядке Министерство благосостояния избрало многолетнюю сотрудницу этого же филиала Илзе Дзене, сообщает Latvijas radio. Прежнее руководство этого детского учреждения было смещено из-за грубых систематических нарушений прав детей. 5 февраля лишилась должности и глава центра социальной опеки Rīga Инесе Паудере.
Имя Паудере, как известно, фигурирует и в уголовном процессе, начатом с подачи Минблага Госполицией по факту злонамеренного использования прав опекуна (которым является по долгу службы руководитель детского дома). Ранее министр благосостояния Янис Рейрс подписал приказ об увольнении директора филиала на ул. Капселю Марии Зининой. В отношении нее сейчас рассматривается дисциплинарное дело о халатном отношении к обеспечению ухода за детьми. Как уже сообщал Rus.lsm.lv, в связи с серьезными нарушениями в центре опеки над детьми на ул. Капселю от исполнения служебных обязанностей на время расследования были отстранены и Зинина, и Паудере.
Нарушения в указанном детском доме вскрылись в ходе журналистского расследования LTV. Новость об условиях содержания малышей в этом учреждении вызвала огромный общественный резонанс. Нашлись и приемные семьи, готовые взять к себе ребятишек оттуда.
Ошибка фармацевтов, которая стоила жизни тысячам младенцев
Наверное, ни одна другая ошибка в современной медицине не может соперничать в масштабе драматических последствий с талидомидом. У этого препарата был ряд побочных эффектов, из-за которых пострадали взрослые и, в куда большей степени, новорожденные: тысячи детей родились с врожденными дефектами, почти половина из них не дожила до своего первого дня рождения. Талидомид стал настоящей социальной катастрофой, которая имела заметные последствия для фармацевтической отрасли.
В конце 1950-х годов талидомид как седативное средство на рынок Западной Германии вывела компания Chemie Grünenthal. Но наибольшую популярность оно обрело среди беременных женщин как противорвотный препарат при утренней тошноте. Это был своеобразный приятный побочный эффект. О более страшных эффектах, которые вскроются со временем, пока никто не знал. А потому в аптеках талидомид и препараты на его основе отпускали без рецепта врача.
Лекарство было относительно недорогим и довольно быстро завоевало популярность на немецком рынке. Каждый месяц с заводских мощностей фармацевтической компании Chemie Grünenthal сходило около 20 млн таблеток. Только в 1960 году было продано около 14,6 тонны препарата. Он же по лицензии со временем стал выпускаться в других европейских странах.
Талидомид описывали как небарбитуратный седативный препарат, который способен был погрузить пациента в глубокий сон без похмелья и риска развития зависимости. Это было явное маркетинговое преимущество лекарства по сравнению со снотворными препаратами первого поколения. Они нарушали структуру сна и при повторном применении вызывали развитие зависимости, сравнимой с наркотической.
Во время тестирования на грызунах среднюю летальную дозу препарата выявить не удалось, а потому талидомид считали вполне безопасным для человека. Создатели лекарства не провели тестирование на вредное тератогенное действие — нарушение эмбрионального развития. Простыми словами, талидомид не тестировали на беременных животных. На то были причины, но о них чуть ниже.
Акушер из Сиднея
Весной 1961 года в одном из сиднейских роддомов австралийский акушер Уильям Макбрайд принял ребенка с деформированными руками и проблемами внутренних органов. Через несколько недель на руках врача оказались еще два новорожденных пациента с аналогичными отклонениями. В декабре того же года в письме, опубликованном медицинским журналом The Lancet, доктор напишет, что все роженицы принимали талидомид, который он лично прописал им как антирвотное средство при утренней тошноте.
— В последнее время я заметил, что частота множественных тяжелых аномалий у детей от женщин, принимавших талидомид во время беременности, составляет почти 20%.
Врач отметил, что поражению подвергается костное развитие. В результате у новорожденных диагностируется полидактилия (лишние пальцы) и синдактилия (сросшиеся пальцы), наблюдается недостаточное развитие длинных костей.
Независимо от австралийского коллеги немецкий педиатр и генетик Видукинд Ленц описал несколько аналогичных случаев в Западной Германии. Подозрения о связи талидомида с детьми, имеющими врожденные пороки, были слишком сильны, и препарат начали запрещать.
Большинство аномалий развились в результате принятия беременными лекарства в период с 34 по 49 день после последнего менструального цикла. При этом достаточно было одной таблетки, чтобы риск развития аномалии у плода резко вырос.
Сложно подсчитать, сколько женщин за почти пять лет успели воспользоваться талидомидом. Однако эпидемия врожденных дефектов, вызванная этим препаратом, на тот момент стала одной из крупнейших в истории, созданных руками самого человека. По различным подсчетам талидомид стал причиной тяжелых аномалий у 8000—12 000 детей. Около 40% младенцев не доживали до своего первого дня рождения. Поступали сообщения о возросшем числе выкидышей в этот период.
Маленькая женщина против фармкомпании
Талидомид появился и в США, но в качестве транквилизатора. Массовому потребителю, и уж тем более без рецепта врача, он не был доступен.
Доктор медицины и фармаколог Фрэнсис Келси в те годы работала в управлении по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств (FDA). Она лишь месяц как заступила на новую должность, когда ей на рассмотрение попал талидомид. Предполагалось, что это будет простой обзор снотворного, которое уже широко применялось в Европе и Канаде. Никаких проблем у производителя с доступом препарата на рынок США не ожидалось.
Но Келси не стала полностью полагаться на опыт зарубежных коллег. Ее смутило отсутствие адекватных данных по токсичности и усвоению лекарства.
В 60-х годах прошлого века многие врачи были уверены в том, что плацентарный барьер полностью защищает плод беременной женщины от вреда. Этот барьер действительно регулирует проникновение различных веществ из крови матери в кровь ребенка и обратно. Однако ранние исследования Келси на животных продемонстрировали, что некоторые препараты могут все же проникнуть через эту защиту.
Но лицензиат талидомида в США соответствующих исследований на беременных животных не проводил: по крайней мере, в заявке на одобрение об этом не было ни слова. Да и в целом доктору приложенные документы о безопасности показались похожими больше на хвалебный отзыв. А потому Келси отклонила первоначальную заявку и затребовала более дотошных тестов.
Близился предновогодний сезон, когда продажи седативных значительно возрастали. Вместо дополнительных клинических испытаний фармацевты принялись названивать Келси и приходить к ней в кабинет с требованием одобрить препарат. Вслед за настойчивыми увещеваниями на стол специалиста ложились все новые и новые заявки на одобрение талидомида. Она прилежно их раз за разом отклоняла.
В это время по всему миру стали появляться сообщения о том, что лекарство может обладать неврологической токсичностью и вызывать периферический неврит — снижение или утрату чувствительности периферических нервов. Вскоре до США докатилось известие о негативном влиянии талидомида на развитие человеческого плода. Доступ препарату на американский рынок был окончательно закрыт.
В 1962 году за свою стойкую позицию Келси была удостоена президентской награды «За выдающуюся гражданскую службу». Получила она ее из рук Джона Кеннеди.
— Ее исключительный подход при оценке нового препарата на безопасность предотвратил огромную трагедию врожденных дефектов в США. Благодаря высоким способностям и непоколебимой уверенности в своем профессиональном решении она внесла выдающийся вклад в защиту американского народа, — заключил президент.
Во время своей дальнейшей работы в FDA женщина помогла сформировать законы о клинических испытаниях и о необходимости согласия пациентов при испытании лекарств.
Никто не виноват
Фармацевтическая компания Chemie Grünenthal по сей день утверждает, что тестирование талидомида соответствовало стандартам своего времени. Куда более важным был вопрос о том, когда именно производитель узнал о страшном побочном эффекте препарата и можно ли было предотвратить катастрофу? Но судебное расследование, которое длилось пять лет, так и не дало ответов.
В 1967 году государственный прокурор в Аахене в конце концов выдвинул обвинения в том, что по меньшей мере 5000 детей в Западной Германии были рождены с отклонениями и дефектами, а еще 5000 взрослых заболели нервными расстройствами. Все эти годы обвинители изучали медицинские истории пострадавших. Директора и восемь других руководителей Chemie Grünenthal обвиняли в непредумышленном убийстве, нанесении тяжких телесных повреждений и нарушении фармацевтических законов страны. Обвинительный акт занимал 972 страницы.
Как ни странно, ни один из обвиняемых, ни сама компания не были привлечены к ответственности за эту катастрофу.
Обвинители представляли интересы 400 истцов. Интересы фармацевтической компании защищали четыре десятка адвокатов. Судебные заседания проходили три раза в неделю, и в СМИ подсчитали, что решение будет вынесено не ранее чем через три года. Но они ошибались.
Как писали несколько лет назад британские СМИ, в архивах им удалось обнаружить вмешательство немецкого правительства в судебный процесс. За полгода до прекращения суда руководители Chemie Grünenthal встречались с министром здравоохранения. За этой встречей последовала еще одна, с привлечением четырех министерств. Судя по всему, в кулуарах с политической элитой представители фармацевтической компании поставили условие: либо они выплачивают определенную компенсацию, либо по максимуму затягивают судебное разбирательство, а также апелляцию. В результате выплаты пострадавшим были бы отложены еще минимум на десять лет. С решением суда по уголовному делу они были бы больше, но…
Формально уголовное преследование было прекращено, так как первоочередной задачей было не обвинить в трагедии несколько человек, а изменить систему производства и распространения лекарственных препаратов. Виновных в смерти тысяч детей не было.
Талидомид серьезно повлиял на отношение к тестированию лекарств. Впервые препарат продемонстрировал, что реакция на лекарственные средства у различных видов животных может проявляться по-разному. Мыши, например, оказались куда менее чувствительны к талидомиду, чем приматы или кролики. К тому же фармацевтические компании начали применять тестирование in vitro («в пробирке») — вне живого организма, а также увеличили число видов животных для проверки.
В европейских странах, а также в Азии, Австралии и Канаде до сих пор живут тысячи людей с увечьями, которые не позволяют им вести привычный нам образ жизни. Многие из пострадавших нуждаются в постоянном уходе и помощи. Компания Chemie Grünenthal лишь в 2012 году извинилась за то, что производила талидомид:
— Мы просим вас расценивать наше долгое молчание как признак молчаливого шока, который ваша судьба вызвала у нас. Мы узнали, как важно вести открытый диалог с пострадавшими. Мы бы хотели, чтобы этой трагедии не было.
Нынче талидомид снова используется в медицине — для лечения проказы и онкологии. Его применение находится под строгим надзором Всемирной организации здравоохранения.