зачем евросоюз принимает беженцев
Кризису конец? Мигранты начали возвращаться домой из Белоруссии и Евросоюза
В понедельник, 22 ноября, 118 мигрантов отправились из Минска на Родину — на Ближний Восток. СМИ подчеркивают, что они сами захотели это сделать, осознав, что добиться цели — попасть в Евросоюз и закрепиться там в статусе беженцев — не удастся. В МВД Белоруссии указывают, что еще одна партия приезжих покинет республику 23 ноября.
Побороть кризис, но «выйти победителями»
На днях отправлять мигрантов на Родину начали и по ту сторону границы. Правда, не добровольно, а принудительно. 22 ноября около 200 нелегалов были отправлены из Варшавы в Ирак за нарушение правил пересечения границы. Еще 20 мигрантов будут отправлены из Польши в течение этой недели. В ближайшем будущем депортации ожидают еще 58 человек.
Эти процессы происходят на фоне заявлений Берлина о неготовности принять беженцев, рвущихся туда через Белоруссию и Польшу. В этот момент окончательно рухнули надежды Минска на то, что Западная Европа принудит Варшаву организовать для мигрантов гуманитарный коридор, чтобы они проникли в Германию. Напомним, ранее в пресс-службе президента Белоруссии сообщили, что Ангела Меркель по итогам переговоров с Александром Лукашенко инициирует переговоры о создании гуманитарного коридора для 2 тысяч находящихся на границе беженцев.
Чтобы «не демонстрировать слабину» перед Белоруссией, европейские дипломаты пытаются работать и на другом фланге — пытаются ликвидировать проторенные пути из Ближнего Востока и Африки в Белоруссию, которые используют мигранты. С этой целью ЕС контактирует с рядом авиакомпаний, которые могли перевозить нелегалов.
Сейчас турецкая Turkish Airlines прекратила принимать на рейсы в Минск граждан Ирака, Сирии и Йемена, а сирийский авиаперевозчик Cham Wings Airlines приостановил все полеты в Белоруссию.
Всё только начинается?
Европейскому союзу в целом удалось если не разрешить, то как минимум ослабить миграционный кризис у своих границ. При этом, даже прямые контакты Ангелы Меркель с Александром Лукашенко не увенчались даже намеком на потепление отношений Белоруссии и Брюсселя. Скорее наоборот — в ЕС обсуждают очередной пакет санкций против Минска и понимают, что белорусский политический кризис снова принял форму регионального.
И в связи с тем, что от Запада не получено ни признания, ни смягчения санкций, нет никаких признаков, что Минск возобновит прежний уровень охраны европейской границы. Значит, на место покинувших Белоруссию мигрантов могут прибыть новые.
Точно таким же образом ничего не гарантирует и блокировка маршрутов с Ближнего Востока в республику — могут быть найдены новые.
Зачем Лукашенко в Европу беженцев водил
После бурных событий конца 2020 года осенью 2021-го маленькая Белоруссия снова привлекла к себе внимание европейских СМИ. И повод-то совершенно пустяковый, казалось бы, но при ближайшем рассмотрении всплывают такие нюансы, что впору доставать из архивов лексикона фразу «пороховая бочка Европы» и молиться, чтобы какой-нибудь новый Гаврило Принцип на этот раз передумал совершать свой искромётный флешмоб. А ведь всего лишь несколько тысяч респектабельных туристов сменили свой статус на статус беженцев и застряли на нейтральной полосе вдоль западной границы Белоруссии.
Беженцы появились не вчера. И даже не в этом десятилетии. На протяжении всей послевоенной истории кто-то из жителей стран третьего мира постоянно пытался спастись от нищеты, безработицы, религиозной или национальной дискриминации, а то и от войны на территории благополучных по всем мировым меркам стран Запада. И это не было проблемой. Растущая экономика Европы принимала и трудоустраивала миллионы рабочих рук со всего мира. Демографический кризис, накрывший все без исключения страны Старого Света, сделал привлечение иностранной рабочей силы не просто допустимым, но и крайне желательным для экономики. Крупный бизнес диктовал свою повестку и в политической сфере: любые проявления религиозной, расовой и национальной нетерпимости стали стараниями масс-медиа недопустимы — всё для облегчения интеграции приезжих всех цветов и конфессий в общество стремительно вымирающего коренного населения стран Западной Европы.
В былые времена даже это не стало бы проблемой, но в последнее десятилетие мир живёт в состоянии глобального экономического кризиса, реальная экономика Старого Света стагнирует, и пирога уже хватает не на всех. Ситуация внутри Евросоюза осложняется тем, что население ряда его новых восточноевропейских членов крайне отрицательно относится к миграционной политике Брюсселя. Когда в Западной Европе население дрессировали в духе мультикультурализма, то есть отказа от своей традиционной культуры в угоду «общечеловеческим ценностям», которые плавно и как бы незаметно были заменены на «ценности меньшинств», в Восточной Европе бушевали обратные тенденции: «борьба за свободу» от космополитичных «коммунистических» принципов. И под этой «свободой» подразумевалось что-то вроде возврата к консервативным ценностям довоенной Европы — компоту из национализма, христианства, рыночных отношений и русофобии. Предполагалось, что после расширения Евросоюза на Восток все его члены заживут одной большой мультикультурной и толерантной «шведской семьёй». Но в реальности оказалось, что инерция мироощущения народов столь сильна, что разницу в менталитете западных и восточных европейцев невозможно игнорировать даже спустя тридцать лет после падения железного занавеса.
Обыватели Восточной Европы голосовали за вступление в Евросоюз для того, чтобы получать от Евросоюза щедрые субсидии, пользоваться свободой перемещения, трудоустройства, свободой общего рынка на основании того, что они «тоже европейцы». Когда же речь зашла о том, что на трудовом рынке Западной Европы восточноевропейцам придётся не только конкурировать с переселенцами афро-азиатского происхождения, но ещё и размещать и содержать новоприбывших пришельцев на своей собственной территории, маятник качнулся в обратную сторону. В целом ряде восточноевропейских республик пришли к власти правые популистские партии, сыгравшие на националистических настроениях электората и немедленно заблокировавшие все инициативы Брюсселя в вопросах квот на размещение мигрантов и в некоторых других сферах. Для евробюрократов это было холодным душем и что с этим делать, похоже, они до сих пор не знают. Привести фронду к покорности демократическими методами не удастся — слишком много избирателей в Восточной Европе имеет правоконсервативные убеждения, а попытки навязать свою волю силой — верный путь к распаду Евросоюза, который и так понёс значительные репутационные и материальные потери после выхода из его состава Великобритании.
Вернёмся в Минск. При подавлении антиправительственных выступлений прозападной оппозиции в конце 2020 года белорусские спецслужбы вскрыли сотни фактов прямой и косвенной поддержки её со стороны разведок ряда западных держав, в особенности Литвы и Польши, а уехавшая в Литву «зиц-соперница» Лукашенко Светлана Тихановская даже получила там статус некоего официального лица в изгнании. Переизбрание же Лукашенко президентом не признали ни Литва, ни Польша, несмотря на то что он настойчиво посылал им сигналы о том, что готов возобновить отношения «с чистого листа». Протестная деятельность на территории Белоруссии так и продолжала информационно и материально поддерживаться с территории этих стран. Расчёт был на то, что Лукашенко практически не имеет рычагов давления на Литву и Польшу, крышуемых Евросоюзом. Многочисленные пакеты санкций против властей РБ со стороны Евросоюза призваны были оказать на белорусские элиты разлагающее действие. Ведь в течение десятилетий режим Лукашенко медленно, но неуклонно шёл к сближению с Западом. Многие представители политического истеблишмента успели завязать в Европе стойкие деловые и личные отношения. Разочаровавшись за долгие десятилетия правления Лукашенко в «революции снизу», «евроатланты» решили устроить «революцию сверху»: ведь только режим личной власти Лукашенко мешал широкому кругу чиновничье-предпринимательского содружества зажить наконец-то, «как все приличные люди» с постсоветских территорий, — с офшорами, виллами на Коста-Брава, яхтами на Лазурном Берегу и войти в закрытый клуб рукопожатных «в Европе и Филадельфии» личностей. А чтобы деятельность по подготовке смещения Лукашенко не пресекалась властями, западные элиты принялись заигрывать непосредственно с ним самим, благо белорусский лидер испытывал всё более возрастающий дискомфорт от попыток России урезать либо его аппетиты касаемо российских субсидий, либо его полномочия относительно личной власти в республике и искал любую возможность получить хоть какую-нибудь внешнюю поддержку в бодании с Россией. Эту нарочито демонстративную поддержку он получил сполна, а параллельно осуществлялся план по формированию антилукашенковского политического ядра из непосредственного окружения Лукашенко. В августе 2020 года всё было готово для осуществления очередного спектакля для идиотов под названием «Ещё один свободолюбивый народ сбросил ещё одну кровавую диктатуру».
Курированием операции занимались непосредственно польские спецслужбы как владеющие наиболее полным представлением о ситуации на местах. Но панов подвёл традиционный польский снобизм. Вероятно, они посчитали, что «колхозный батька» ничего не понимает в высокой европейской куртуазной интриге. Не умнее Януковича же? В результате фальстарта сместить Лукашенко с поста так и не удалось, а тот, поняв, откуда ждать угрозы, резко сместил свои симпатии в сторону силового блока, продемонстрировавшего ему практически полную лояльность. Силовики методично подавили протесты, прочесали Telegram-каналы и соцсети и провели несколько эффектных акций по вскрытию иностранной агентуры. Но вишенкой на торте стала дерзкая операция по задержанию одного из основных медийных лиц протеста, а по совместительству агента польских спецслужб, гражданина Белоруссии, постоянно проживавшего в Польше, Романа Протасевича, имевшего неосторожность пролетать над территорией Белоруссии по пути из Греции в Литву. Операция была проведена юридически безупречно: анонимное письмо о минировании самолёта ирландской авиакомпании «Райан Эйр», пришедшее в Афины, вызвало рутинную процедуру посадки самолёта в Минске для проведения обследования борта и пассажиров на предмет террористической угрозы. «Случайно» обнаруженный Роман Протасевич был задержан, а борт вскоре продолжил следование по маршруту.
На фоне катастрофического мирового дефицита энергоносителей крупный бизнес некоторых стран Европы стал крайне чувствителен к вопросам стабильности поставок газа по трубопроводам из России, но, будучи вынужденной следовать настоятельным рекомендациям своего американского сюзерена, Германия даже в ущерб себе всё так же настаивает на продолжении газового транзита через Украину и при этом всячески тормозит запуск в коммерческую эксплуатацию практически завершённого нового газопровода из России по дну Балтийского моря. И тут Лукашенко убивает сразу двух зайцев: наказывает враждебную Польшу угрозой дефицита газа и оказывает любезную услугу России, играя роль злого следователя, который даёт Германии понять, что как украинский газовый транзит, так и польско-белорусский подвержены слишком многим случайным факторам и не могут быть рассмотрены как стопроцентно надёжные пути доставки энергоносителей, в отличие от балтийских «Северных потоков». Немцы были поставлены перед дилеммой — вести прямые переговоры с Лукашенко (фактически признав его президентом) и спустить ситуацию на тормозах либо обострять ситуацию, многократно повышая возможные риски при неблагоприятном развитии ситуации.
Сначала была сделана лихорадочная попытка надавить на Лукашенко чужими руками: Германия попросила Россию повлиять на усатого возмутителя спокойствия. Но в России заметили глубокий реверанс Лукашенко в её сторону в вопросе давления на Европу в деле ускорения сертификации ещё одного пути транзита российского газа в Европу и вежливо поинтересовались у Германии: нормально ли одному государству вмешиваться во внутренние дела другого государства, даже если эти государства Россия и Белоруссия, и если нормально, то почему тогда при этом Россию ругают за вмешательства в дела каких-нибудь других государств? Тогда немцы скрепя своё несолоно хлебавшее сердце решили разруливать ситуацию сами. Последовало несколько прямых телефонных переговоров Ангелы Меркель с Александром Лукашенко. Беседы, естественно, проходили в конструктивном ключе, ибо нет таких вопросов, которые бы белорусский президент не согласился бы обсудить, если с ним говорят как с равным! Лукашенко праздновал моральную победу, ибо начало официальных переговоров с первыми лицами Европы — это уже первый шаг к заявке на признание его законным президентом, а там и до отмены хотя бы части санкций недалеко. А если совсем повезёт, то со временем даже можно будет и вовсе нормализовать отношения.
В течение нескольких дней, казалось, ситуация с беженцами была положительно решена. И миграционные потоки через Минск, оказалось, сократить не очень сложно, и разочаровавшихся беженцев отправить домой, а неразочаровавшихся прямиком из Минска перевезти в Германию (которая отнюдь не отказывалась от принципов гуманизма и всегда декларативно готова помочь действительно нуждающимся). Да и вообще ситуация с общей эскалацией напряжённости в Восточной Европе могла бы пойти на спад. Но не тут-то было. В дело вмешалась Польша.
Как мы помним, Польская Республика только что снова примерила на себя побитый молью крестоносный плащ и долго тренировала перед зеркалом пафосную речь о себе любимой как о единственной и незаменимой защитнице Европы от азиатских орд (а тем более, если это безоружные беженцы, а не жуткие «бурятские бронекавалеристы Путина»). Да и вообще, Польша же противостоит на самом деле не реальным беженцам, а виртуальной «гибридной агрессии», а значит, к белорусской границе нужно подтянуть не просто полицию, а настоящие армейские подразделения, и не просто живую силу для патрулирования контрольно-следовой полосы, а вместе с тяжёлой техникой да желательно с союзниками по НАТО.
Оказывается, сама ситуация с беженцами и не имела никакого практического значения, а логика кризиса в Восточной Европе лежит совсем в других плоскостях. И главными выгодоприобретателями в деле о беженцах пытаются уже стать США, Польша и идущая в их фарватере Украина. В течение длительного времени США пытались надавить на Германию, чтобы она отказалась от прокладки газопроводов по дну Балтийского моря, ибо это сильно ослабляет возможности американских марионеток в Польше, Прибалтике и на Украине по созданию «санитарного кордона» между Европой и Россией.
Когда же стало понятно, что Германия ни при каких условиях не откажется от «Северных потоков», созрел план надавить с другой стороны: спровоцировать Россию на открытое применение силы против Украины и уже под этим соусом вынудить Западную Европу отказаться от развития сотрудничества с Россией. Но как вынудить Россию начать боевые действия? Очень просто: необходимо, чтобы ВСУ начали крупномасштабную военную операцию в Донбассе, когда Россия не сможет оставаться в стороне. Правда, при этом нужно представить Украину как обороняющуюся сторону. И с этим нет проблем: в ноябре 2021 года целая толпа официальных лиц США, НАТО и Украины сделала заявления, широко растиражированные мировыми СМИ, о том, что Россия планирует напасть на Украину с наступлением зимы, а её войска уже сосредоточены на границах Украины (правда, никакими доказательствами эти заявления обеспечены не были, ибо джентльменам принято верить на слово). То есть Россию стараются опять загнать в русло выбора между плохим и очень плохим: позволить Украине стереть ЛДНР с лица земли или ввести войска на Украину после начала осуществления ею своей провокации в Донбассе в ситуации, когда Россию авансом уже обвинили в подготовке агрессии. Украина же остаётся в плюсе в обоих случаях: либо берёт под контроль Донбасс и решает этим одну из своих экзистенциальных проблем, либо терпит поражение в прямом столкновении с российской армией, теряет какие-то, пускай и значительные, территории, но взамен получает консолидацию националистически настроенной части общества вокруг власти, а не против неё и резкий рост военной и материальной поддержки со стороны Запада «на восстановление после российской агрессии», а то скудный денежный ручеёк на виртуальную семилетнюю «войну с Россией» уже совершенно не устраивает «эффективных менеджеров» в Киеве. А на закуску — прямой материальный ущерб для России от новых санкций, к которым теперь прибавятся и газовые вопросы с Германией, но это чисто для компенсации морального ущерба глобальному украинству ― мелочь, а приятно.
В Польше же глядят немножко дальше, чем на Украине: а что если вдруг после начала операции ВСУ в Донбассе и вступления в конфликт российской армии Россия не ограничится действиями на территории Народных республик, а перенесёт конфликт в глубь территории Украины? Это же какие возможности открываются для восстановления «Великой Польши от моря до моря» — этой идеи фикс польских националистов на протяжении последних двухсот пятидесяти лет!
Вслед за разгромом основных сил ВСУ на территорию Украины вступают заранее подготовленные и выведенные к восточной границе (якобы для охраны границы от нелегалов) польские части под эгидой НАТО и занимают столько территории, сколько успеют до того, как Россия и Украина придут к соглашению о прекращении огня, при этом у ясновельможных панов есть стойкая уверенность, что уж против них Россия применять силу не станет. И после заключения этого соглашения польские войска уже никуда не уходят, а остаются как гаранты украинской независимости, а по факту ― как гаранты постепенного построения польской квазиколониальной империи в Восточной Европе. Что важно, в этом случае процесс колонизации Украины не только не вызовет отторжения у массы украинских «патриотов», но, напротив, будет поддержан ими с энтузиазмом. Наконец-то лозунги «Весь мир с нами!» и «Вольёмся в семью европейских народов!» получат хоть какое-то вещественное доказательство для жовто-блакитных селюков, цель жизни которых — найти себе «доброго пана». И, по мысли польских элит, это будет первый и самый важный шаг к установлению сначала военного, а затем и экономического лидерства Польши в Европе в тесном сотрудничестве с США и при резком ослаблении Германии в случае разрыва ею экономических связей с Россией.
Военная истерия в США, Польше и Украине, направленная против России, указывает на то, что военная провокация против РФ с далеко идущими целями должна состояться в течение ближайшего времени. Зима 2021–2022 года может расставить все точки над i. А может и не расставить, если в ситуацию снова вмешаются новые факторы, способные отрезвить горячие головы партии войны в Вашингтоне и Варшаве. Ведь на протяжении последних семи лет уже не один раз большая война в Восточной Европе откладывалась по причине неявки на неё «злобных москалей», норовящих постоянно подложить свинью мировому сообществу какими-нибудь асимметричными действиями, срывающими блестящие планы и умопомрачительные комбинации противника.
Но войска готовы, общественное мнение сформировано, амбиции распухли и уже мешают при ходьбе. И корень всего многолетнего международного кризиса в Восточной Европе кроется именно в имперских амбициях Польши. Именно польские элиты неуклонно и последовательно ведут экспансионистскую политику, год за годом увеличивая влияние Польши в регионе. Именно Польша стояла в числе ведущих стран ― организаторов украинского майдана 2014 года. Именно Польша стояла и у истоков временно неудавшейся белорусской версии майдана в 2020 году. Именно Польша — активнейшая сторонница полного экономического разрыва между Евросоюзом и Россией, так как это экономически резко ослабит Россию, а значит, неминуемо приведёт Польшу к доминированию в Восточной Европе. Все действия польских политиков продиктованы одной целью, и для этой цели любые средства хороши. Именно поэтому проблема с несколькими тысячами нелегальных мигрантов на границе Польши и Белоруссии является не частным случаем проявления зловредности «белорусского диктатора», а мелким звеном в цепи событий, ведущих к возможной будущей большой войне в Восточной Европе, в цепи, которая начала складываться в головах варшавских политиков задолго до того, как на карте мира вообще появилась Республика Беларусь.
А беженцы? Что беженцы? Беженцы были и будут всегда.
Свой — чужой. Европа приняла миллионы беженцев. Почему теперь их ненавидят, считают террористами и хотят выгнать?
Добро пожаловать на борт
«Я буду краткой: Германия — сильная страна. Мы справимся», — такими словами канцлер ФРГ Ангела Меркель в августе 2015 года пыталась успокоить жителей Германии, столкнувшейся со страшнейшим со времен Второй мировой миграционным кризисом.
Его началом принято считать лето 2015-го, когда количество беженцев, прибывающих в европейские страны всеми возможными путями, увеличилось в десятки раз. Искать убежища и лучшей доли в Европе кинулись жители охваченных войной Сирии, Афганистана и Ирака. Основным маршрутом миграции стал морской путь от побережья Северной Африки (Ливии, Туниса, Алжира) в средиземноморские страны Европы. Добраться до Италии, Греции и Мальты беженцам помогали контрабандисты — стоимость одного билета на рыболовецкий баркас или надувную лодку с мотором варьировалась от 2,5 до 3,8 тысячи евро.
Несмотря на дороговизну, маршрут по водам Средиземного моря был смертельно опасным: лодки, не приспособленные для плавания в открытом море, часто переворачивались во время шторма, и все, кто был на борту, гибли. Нередко пассажиры умирали от жары и обезвоживания. Тем не менее до сих пор десятки тысяч искателей лучшей жизни выбирают именно этот маршрут.
Не обсудив это с членами парламента, Меркель открыла въезд в страну для всех сирийских беженцев — вне зависимости от того, в какой стране ЕС они изначально оказались. Так Германия стала первым членом Евросоюза, нарушившим Дублинскую конвенцию 1990 года, согласно которой беженцы могли просить убежища только в той стране ЕС, границу которой пересекли первой.
Результат не заставил себя ждать: только за 2015 год по всей Германии было зарегистрировано более 442 тысяч беженцев из стран Ближнего Востока. Заявки на получение убежища в ЕС тогда подали более 1,2 миллиона человек. Сколько мигрантов предпочли не уповать на милость европейских властей и остались на нелегальном положении, остается только догадываться.
Из-за колоссального наплыва беженцев страны Евросоюза столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, мигрантов нужно было где-то разместить, и если не интегрировать их в общество, то хотя бы обеспечить минимально комфортные, по европейским стандартам, условия жизни. Во-вторых, европейцам пришлось патрулировать Средиземноморье и спасать мигрантов от верной гибели.
К решению этих проблем европейцы приступили с энтузиазмом. Летом 2015-го страны ЕС договорились разместить у себя по 40 тысяч беженцев немедленно и приняли рассчитанный на два года план расселения еще 120 тысяч человек, скопившихся к тому времени в лагерях беженцев в Италии и Греции. Тогда же стартовала военно-морская операция «София», благодаря которой в Средиземноморье за год удалось спасти около 25 тысяч мигрантов. Всех их тоже разместили в Европе.
И тогда европейское единство пошатнулось. Страны так и не смогли договориться, сколько беженцев, помимо уже прибывших 40 тысяч, должна принять каждая из них. Мигранты между тем продолжали прибывать, и вскоре несколько государств, в том числе Чехия, Венгрия, Румыния и Словакия, отказались их принимать. Что неудивительно. Выяснилось, к примеру, что в 2015-м на каждые 100 тысяч венгров приходилось 1170 мигрантов, тогда как на каждые 100 тысяч британцев — всего 60.
С этого момента миграционный кризис постепенно начал превращаться в кризис европейского единства. Оказалось, что далеко не все европейцы готовы принимать искателей лучшей жизни и оплачивать им эту жизнь своими налогами. Раскол, наметившийся по вопросу о квотах, становился все глубже. Очень скоро прозвучали весьма радикальные предложения: объявить мораторий на иммиграцию в ЕС и разворачивать лодки с беженцами прямо в Средиземном море.
Пороховая бочка
Между тем именно Германии, на долю которой пришелся максимальный приток беженцев, удалось лучше других стран выйти из этой непростой ситуации. По данным The Guardian, более 10 тысяч человек, прибывших в Германию с 2015 года, за пять лет овладели языком настолько, чтобы поступить в учебные заведения. За тот же период более половины прибывших мигрантов устроились на работу и начали платить налоги.
Для Германии это решение стало идеальным примером того, как символический жест [помощи мигрантам] может сочетаться с реальными экономическими мерами. С одной стороны, миграционный кризис стал испытанием для ЕС, а с другой — Германия нашла способ принять беженцев и интегрировать их в свою экономику
Как заявил сооснователь аналитической платформы Geopolitical Cyprus Яннис Иоанну, германская модель интеграции оказалась наиболее удачной, поскольку она была ориентирована прежде всего на образование. «Включение в общество — это не про культурную апроприацию или религию… Вопрос интеграции зависит от особенностей каждой страны», — пояснил эксперт.
Несмотря на позитивные результаты, далеко не все в Германии разделяют оптимизм в отношении миграционной политики Берлина. Тино Хрупалла, сопредседатель одной из крупнейших оппозиционных сил в бундестаге — партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) раскритиковал решение Меркель открыть границы и впустить в страну миллионы беженцев. АдГ традиционно выступает за ограничение миграционного потока и введение более жестких законов, которые могли бы ограничить прибытие выходцев из стран Ближнего Востока и Африки.
Хрупалла заявил, что Германия — это фактически страна с открытыми границами, в которую за последние несколько лет въехали уже два миллиона мигрантов. Политик напомнил и о многочисленных преступлениях, вина за которые, по его словам, лежит на приезжих. Он привел статистику: мигранты составляют всего 2 процента населения Германии, при этом 13 процентов подозреваемых в насильственных преступлениях — именно мигранты.
Только в Германии в полицию обратились более 1200 пострадавших. В других странах Европы также наблюдался рост преступности. Эксперты из Финляндии, Норвегии и Швеции сообщали о том, что большая часть арестованных преступников — мигранты.
Однако самые трагические события, заставившие европейцев всерьез задуматься о своем отношении к беженцам, произошли в 2016 году. Тогда мигранты из Сирии, Ирака и Афганистана, причастные к радикальным исламистским группировкам, совершили несколько терактов в городах Германии, в результате которых пострадали десятки человек.
И если уличная преступность усилиями полиции со временем пошла на спад, то тема террористических атак, совершенных джихадистами, по-прежнему остается наиболее болезненной для Европы. По данным Европола, с 2015 по 2020 год выходцы из стран Ближнего Востока и Северной Африки совершили в странах ЕС 118 терактов. В результате этих акций погибли 382 человека. Большая часть арестованных за подготовку терактов и пособничество террористам оказались сторонниками радикальных исламских организаций.
Террористическая угроза оказалась еще одним камнем преткновения для жителей Евросоюза. Пожалуй, самым ярким примером стала Франция, пострадавшая больше всех: с 2015 года в результате атак джихадистов там погиб 291 человек. Это заставило французские власти пересмотреть свою политику в отношении религиозных общин — главным образом мусульманских.
Прежде Париж всегда настаивал на том, что невмешательство в религиозную жизнь граждан — одна из главных ценностей республики. Но теперь государство собирается контролировать эту сферу: жестко отслеживать иностранное финансирование мусульманских общин и организаций, ввести запрет на выдачу справок о девственности и «выгнать» в школы ранее остававшихся на домашнем обучении детей из мусульманских семей. Такие решения, при всем их прагматизме, не могут не провоцировать раскол в обществе, где с каждым годом увеличивается доля исповедующих ислам. И если часть французов ратует за то, чтобы еще больше ограничить деятельность религиозных общин, другие называют такие законы антиконституционными и вредными.
Разногласия на фоне террористических угроз наблюдаются не только в обществе, но и среди политиков. Ангела Меркель пыталась убедить европейцев в том, что теракты и нападения — всего лишь попытка запугать их. По мнению канцлера, ЕС должен и дальше принимать мигрантов и помогать им. Однако ее коллеги из других стран считают иначе. Так, премьер-министр Венгрии Виктор Орбан еще в 2016 году заявил, что для работы венгерской экономики мигранты не нужны, тем более что каждый из них может представлять террористическую угрозу.
Венгрия не нуждается ни в одном мигранте, чтобы экономика [страны] работала. Кому нужны мигранты, тот может их взять себе, но не принуждайте нас — нам они не нужны
Борьба с этой угрозой стала дополнительной статьей расходов для европейцев. Если в 2015-м ЕС тратил около двух миллиардов евро на обеспечение безопасности, то к 2019-му эта сумма выросла почти вдвое, превысив 3,5 миллиарда евро.
Провал за провалом
В 2020 году Евросоюз был вынужден в очередной раз окунуться в миграционные проблемы: пандемия COVID-19 спровоцировала экономический кризис, который еще сильнее ударил по странам Ближнего Востока и Африки. Поток беженцев усилился, мигранты продолжали гибнуть в водах Средиземного моря, европейские лагеря беженцев вновь оказались переполнены.
На этот раз четкого плана действий составить не удалось. Средиземноморские страны, такие как Италия, Греция, Мальта и Кипр, которые ввиду своего географического положения принимают основной поток беженцев, испугались, что им по-прежнему придется нести бремя принимающей стороны, и потребовали справедливого распределения приезжих по всем странам ЕС. Швеция потребовала точнее зафиксировать финансовые обязательства всех членов Евросоюза, а Венгрия и вовсе предложила полностью остановить миграцию.
Таким образом, за несколько лет европейские политики серьезно переосмыслили свое отношение к беженцам и миграции в целом. В августе 2021-го преемник Меркель на посту председателя партии Христианско-демократический союз Армин Лашет заявил, что 2015 год «ни в коем случае не должен повториться». Его поддержал бывший министр внутренних дел Италии Маттео Сальвини.
Открывать двери тысячам потенциальных террористов категорически недопустимо
Такие заявления говорят о том, что даже те европейские страны, которые готовы помогать беженцам, относятся к ним как к угрозе. Об этом рассказал исследователь Берлинского института эмпирической интеграции и исследований миграции (BIM) доктор Надер Талеби.
«У государств Европы есть долгая и печальная история, связанная со странами Африки и Ближнего Востока, когда те были колониями. И в Евросоюзе так и не избавились от колониального мышления, в соответствии с которым мигранты — население колонизированных стран — это угроза», — полагает Талеби.
Теперь Евросоюз готов платить колоссальные суммы другим странам, лишь бы не пускать к себе тех, кто бежит из охваченных войной регионов. Еще в 2016 году ЕС заключил соглашение с Турцией — именно там скапливался основной поток беженцев, стремящихся попасть в Европу сухопутным маршрутом, через Грецию и Балканы. Договор предусматривал обмен задержанных в Евросоюзе нелегалов на сирийцев, получивших статус беженцев в Турции, по принципу один на одного: «европейских» нелегалов принимала Анкара, а сирийских беженцев с официальным статусом — Брюссель. Нелегалов Турция должна была возвращать в их родные страны. Соглашение предполагало, что Турция получит компенсацию в размере шести миллиардов евро за то, что станет буфером между Европой и Ближним Востоком.
Вместе с этим Европа решила сэкономить на спасении беженцев в море. Уже в марте 2019-го морское патрулирование в рамках программы «София» было приостановлено. Причиной стала принципиальная позиция главы итальянского МВД Маттео Сальвини, недовольного тем, что спасенные оставались в Италии, а не распределялись по странам ЕС.
«”София” предназначалась для того, чтобы бороться с контрабандистами и торговцами людьми, а в итоге сама перевезла 45 тысяч человек в Италию. В таких условиях мы не можем контролировать нашу границу, нам нужна общеевропейская система распределения беженцев», — заявил он.
Прогнать нельзя оставить
Какие меры по решению миграционного кризиса ни предпринимали бы власти ЕС начиная с 2015 года, они не принесли желаемого результата: к 2018 году более половины (51 процент) жителей Евросоюза заявили, что хотят существенного сокращения количества мигрантов — или выдворения всех без исключения.
А в 2021 году перед Западом встала еще одна задача: остановить поток беженцев, пересекающих границу ЕС с восточного направления, со стороны Белоруссии. Очередной миграционный кризис грянул в мае, когда большие группы нелегалов из стран Африки и Ближнего Востока, прилетевшие в Минск, начали штурмовать границы Литвы, Польши и Латвии в надежде получить убежище в Евросоюзе. Только за последние два месяца Польша сообщила о 8,5 тысячи попыток мигрантов пересечь границу.
Еще одно событие, которое грозит очередной волной миграционного кризиса, — приход талибов к власти в Афганистане. Афганцы начали покидать страну вскоре после того, как президент США Джо Байден объявил о завершении 20-летней афганской операции НАТО и начале вывода войск.
Большая часть афганской молодежи, говорившая на английском, работала на иностранных военных базах, а с полным выводом американских войск этих вакансий не стало — в стране началась массовая безработица, объяснил профессор антропологии и социологии Женевского центра гуманитарных исследований Алессандро Монсутти. Отчасти именно этим можно объяснить всплеск миграции, начавшийся весной 2021 года.
Пытаясь избежать кризиса, аналогичного 2015 году, и не провоцировать еще большее недовольство населения, многие страны Евросоюза решили действовать решительно и жестко. Если в 2015-м Брюссель заявлял о готовности впустить практически всех беженцев, то в 2021-м риторика изменилась: союз готов пойти на все, лишь бы границы Европы осаждали как можно меньше чужестранцев. 15 сентября глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен напомнила, что ЕС намерен реформировать Шенгенское соглашение в части миграционной политики, чтобы блокировать бесконтрольную миграцию.
Работая над реформированием Шенгена, мы должны найти новые пути, чтобы отвечать на эту агрессию и обеспечить единство и сплоченность в защите наших внешних границ
По мнению доктора Талеби, подобные заявления от тех, кто фактически сам подвел Афганистан к нынешнему кризису, звучат странно. Эксперт указывает, что европейские страны наравне с США участвовали в 20-летней военной кампании в Афганистане, которая так и не дала стране ни мира, ни демократии. То же относится и к другим ближневосточным конфликтам, участницей которых так или иначе была Европа.
«Неважно, что люди умирают в Йемене и Судане… До тех пор, пока это не касается европейских границ, этого не существует», — обозначил позицию европейцев Талеби.
Великий раскол
К 2021 году Европа так и не смогла справиться с миграционным кризисом, как обещала Меркель в 2015-м. Европейцы не договорились о единых правилах размещения беженцев, а регулярные теракты громко напоминают о проблемах в системе безопасности и неудачных попытках интегрировать в европейское общество всех приезжих.
Ожидаемой реакцией на распространение радикального ислама и преступлений на религиозной почве стал рост ксенофобии: жители западных стран все чаще проявляют агрессию в отношении мигрантов. К 2019 году в Великобритании, например, число преступлений, совершенных на почве расовой ненависти, выросло на десять процентов. Власти ЕС хоть и не приводят точных данных, но также говорят об участившихся нападениях на приезжих.
Но, пожалуй, главное последствие кризиса — раскол в европейском сообществе. Президент благотворительной организации Diakonie Ульрих Лилие признал, что сейчас правительства стран Европы не могут достичь единства в миграционной политике.
Если пять лет назад между странами ЕС царило взаимопонимание в этом вопросе, то сейчас многие из них выступают категорически против приема новых мигрантов
Основатель фонда «Инициатива по продвижению демократии и предотвращению экстремизма» (MIND prevention) Ахмад Мансур заявил, что странам Евросоюза следует всерьез пересмотреть свою политику в отношении мигрантов, чтобы остановить раскол в обществе. Мансур опасается, что если Брюссель не начнет жестко регулировать приток приезжих, Европу ожидают новые теракты.
«Германии и дальше следует помогать людям, покидающим свою далекую родину из-за войн и социальных кризисов. Однако есть вещи, которые не должны больше происходить, — считает Мансур. — Например, миграция должна жестко контролироваться, убежище не должны получать люди, которые приехали только из экономических соображений. Тем более к нам не должны попасть те, чью личность невозможно установить».
Существует и еще одна проблема, закрыть глаза на которую европейцам не позволяет историческая память. С 2015 года в странах ЕС растет число преступлений, связанных с антисемитизмом — болезненной для Европы темой, оставшейся в наследство от Второй мировой войны. Но теперь стремление европейцев к свободе и равенству сталкивается с убеждениями приезжих, многие из которых крайне враждебно относятся к евреям. Сотрудница Берлинского института эмпирических исследований миграции и интеграции Зина Арнольд рассказала, что почти все опрошенные ею мигранты критически высказались о государстве Израиль и практически ничего не знали о Холокосте, Второй мировой войне и Адольфе Гитлере.
Европейские власти не могут не осознавать вышеперечисленных угроз, и это осознание поставило их в крайне неудобное положение, выйти из которого без потерь едва ли возможно. С одной стороны, европейские лидеры обязаны сохранять либеральные и гуманистические ценности, которые отстаивали с момента образования Евросоюза. С другой — им приходится выбирать между толерантностью к приезжим и безопасностью собственных граждан в ситуации, когда эти понятия все чаще противоречат друг другу. Что же касается граждан, то свое отношение к политике властей они наглядно демонстрируют на выборах, все чаще голосуя за правых популистов, обещающих остановить приток беженцев.
Миграционный кризис сильно ударил по европейскому обществу, расколов его на тех, кто по-прежнему считает своим долгом помогать гонимым, и тех, кто считает, что этот долг уже оплачен сполна. Бороться с этим расколом становится все сложнее, а быть может, уже и бессмысленно. Европейское гостеприимство закончилось в тот момент, когда европейцы осознали, что гости не собираются покидать их дом, но и не готовы жить по правилам хозяев. А когда твой дом осаждают толпы незваных гостей, о защите либеральных ценностей думаешь в последнюю очередь.