зачем володька сбрил усы отрывок
Зачем володька сбрил усы отрывок
Было же времечко! Ну просто сказочное было время. Тем, кто его еще помнит, в самый раз сочинять торжественные оды в честь этого «золотого века», правда, слегка урезанного и вместившего исторический отрезок, равный всего-навсего каким-то двум десятилетиям.
Сейчас, вкусив через кривое зеркало своего сознания плоды цивилизации, мы, наконец, смогли оценить, как просто и легко жилось в не такие уж незапамятные времена, когда все лежало на своих полочках, висело на отведенных ему крючочках и стояло на прочно вмурованных постаментах. Короче, все и все располагались на своих местах, и четко известно было, что есть белое и, соответственно, что — черное. Каждый знал, что почем, при этом цены были стабильные и никто не думал, куда выгоднее вдуть деньги, чтобы не прогадать и в ближайшем будущем не оказаться в. крутом пролете.
И вообще о деньгах не принято было говорить, потому что если их не было сегодня, то они как бы сами собою должны были появиться завтра, ну, в крайнем случае, послезавтра. А перехватить трешку до ближайшей получки у любого знакомого — и даже не обязательно у приятеля — было парой пустяков. Цветов было море и на юбилеях, и на поминках, а четвертак в подарок считался большим шиком, эдаким царственным жестом, который, как правило, принимался с неизменным благоговением.
Да что там говорить — даже классиков сдуру почитывали еще время от времени да
о духовных ценностях рассуждали, правда, уже не по трезвухе, а пропустив
по сотке-другой… Но ведь было это, было!
Каждое время, каждое десятилетие предлагают свое, но как бы ни менялись мы, наш образ жизни, отношения друг с другом и государством, не будем терять голову.
Ну, занесло маленько…
— Когда я была маленькая, я летала, как голуби. Сидящая на подоконнике Танюшка перестаёт болтать ногами и, опершись ладошками о край, легко вспрыгивает вверх. Еще мгновение — и девочка, ловко спружинив коленками, соскакивает на пол, задев при этом рукой чашку, наполненную горячим чаем. Жидкость коричневым пятном моментально расползается по белоснежной скатерти. Несколько секунд все молчат, сначала испугавшись за девочку, не ушиблась ли та. С ней, в общем-то, все в порядке, однако маленькая хитрюга, почувствовав, что сейчас ее начнут ругать, заходится в отчаянном плаче.
— Ой, моя рученька! — пронзительно кричит Танюшка, схватившись за запястье.— Мама, больно!
— Где больно, Танечка, где?! Покажи. Вот здесь? Или здесь? Ну как же ты так неосторожно. Ведь сколько раз я тебе говорила — не влезай на подоконники и стол.
Почему ты меня не слушаешься? И мама тебе говорит, и папа бесконечно повторяет, а ты все равно делаешь то, что тебе не велят.
Надя долго еще хлопочет возле дочки, позабыв про испорченную скатерть, а девочка продолжает канючить, оттягивая момент наказания.
— Что тут происходит? Что у вас грохочет?
Войдя в кухню, Семен Семеныч спросонья не сразу понимает, в чем дело. Он смешно хлопает ресницами и недоуменно оглядывает все вокруг.
— Это Танька с окна свалилась и чашку чуть не разбила,— объясняет отцу Володя, десятилетний сын Горбунковых.
— Вовка — ябеда,— внезапно перестав плакать, категорически заявляет Танюшка.— Он сам вчера во дворе чуть окно у бабы Нюры не разбил мячом, я сама видела!
Надя наконец поднимается с колен и замечает залитую чаем скатерть.
— Ну что же это такое! — всплескивает она руками.— Когда же это прекратится?!
— Ну ладно, Надюша, хватит,— примирительно бормочет Семен Семеныч и поднимает на руки дочку.
— Вот ты всегда так, Сеня! Избаловал детей, и они теперь позволяют себе все, что хотят. Я целыми днями работаю, кручусь по дому, а мой труд никто не ценит! Вот, погляди, вчера только застелила скатерть, а теперь снова нужно стирать. Где я вам столько отбеливателя наберусь?
— Мама, я пойду погуляю, можно? — спрашивает Володя.
— Тебе бы только гулять! Сил моих больше нет! Голос Нади становится все более плаксивым, и она, уже собирая со стола посуду, продолжает оплакивать свою горькую судьбину.
— Ну так можно или нет? — стоит на своем сын.
— Папа сегодня уезжает на целый месяц, а ты даже не хочешь с ним побыть. Видишь, какой ты сын.
— Ладно, Надя, пусть идет,— снова вступает в разговор Семен Семеныч.— Мы же еще не закончили со сборами. Я так до сих пор не знаю, брать мне спортивный костюм или нет.
— Как, ты его еще не положил в чемодан? Я тебе еще вчера сказала — брать!
Надя вообще славная женщина. Семен Семеныч полюбил ее когда-то с первой встречи, интуитивно почувствовав, что именно такая жена ему и нужна. Добрая и приветливая, она, тем не менее, всегда умела принимать правильные решения, о чем бы ни шла речь. При этом она не терпела возражений и всегда настаивала на своем. Прекрасная хозяйка и мать, Надя была признанным лидером в семье, но ее лидерство никогда не переходило в диктат.
Это именно она настояла на том, чтобы муж ни в коем случае не отказывался от туристической путевки, предложенной ему профсоюзом как одному из лучших сотрудников гипсового завода. Она искренне хотела, чтобы муж повидал мир, понимая, что такой шанс больше не представится никогда. В глубине души она, конечно, завидовала ему, но умело подавляла эту зависть и лишь время от времени позволяла себе напомнить мужу о своем великодушии, правда, соблюдая при этом меру. А он, в свою очередь, чувствовал себя немного виноватым перед женой за то, что, во-первых, это не она отправляется в путешествие на корабле, и, во-вторых, за то, что пришлось изъять из семейного бюджета солидную сумму, отложенную для покупки новой шубы. Почему, собственно, новой? Так можно говорить, когда есть старая, а у Нади до этого шубы не было никогда. И вот теперь получается, что долго еще не будет. Он однажды даже завел было с ней об этом разговор, но она, не забыв, конечно, тяжело вздохнуть, стала страстно уверять его, что прекрасно переходит еще зиму-другую в старом драповом пальто. Он согласился, но с большой неохотой. Правда, Семен Семеныч стал замечать, что Надя часто становилась грустной и задумчивой, но не решался спросить ее, в чем дело. Все было ясно и так. В течение остававшихся до поездки нескольких недель он старался быть услужливым и предупредительным с женой, чаще, чем обычно, ходил в магазин и выносил мусорное ведро, проверял у Вовки уроки и укладывал спать Танюшку.
Почти каждый вечер они за полночь сидели на кухне и обсуждали предстоящую поездку. Их воображение рисовало самые невероятные картины из заграничной жизни, которую они изредка видели по телевизору. Там показывали всякие ужасы и говорили о стремительном росте преступности и власти «желтого тельца». Но ужаса в их душах это почему-то не вызывало, потому что где-то там, на вторых и третьих планах, маячили веселые, загорелые и красивые люди, беззаботно улыбавшиеся во весь рот, словно их совершенно не тревожили проблемы, которыми так безнадежно маются тысячи соотечественников.
Но однажды Надя неожиданно приревновала Семена Семеныча к жене его сотрудника, с которой он, слегка подвыпив на очередном дне рождения, о чем-то разговорился за столом. Беседа была совершенно невинной, как и обычно случается в таких ситуациях, ни о чем. Но потом всю дорогу домой Надя демонстративно молчала, а придя домой, вдруг неожиданно расплакалась как раз в тот момент, когда муж, почувствовав ее необычное настроение, подошел сзади и осторожно обнял ее за плечи.
— Надюша, ты чего? — как можно более ласково спросил Семен Семеныч.
Она передернула плечами и тихонько всхлипнула:
— Как это ничего? Я же вижу, что ты не такая, как всегда. Может быть, объяснишь?
— Нечего объяснять. Ты и сам знаешь.
— Что я знаю? О чем ты?
— За весь вечер ты ни разу не посмотрел в мою сторону. Ты так был увлечен этой.
Все цитаты и крылатые фразы из фильма «Бриллиантовая рука»
― Не умеешь ты врать, Сеня! У тебя там не закрытый перелом. А что, что у тебя там?
― Достаточно одной таблэтки.
Тексты песен. (Песня про зайцев! и про трын-траву. )
В двух словах
Семен Семеныч вступает в неравную схватку с международной контрабандистской организацией. Он пройдет через огонь, воду и медные трубы. Он совершит любой подвиг, чтобы избавить Родину от иностранных бриллиантов, проникающих к нам по тайным непроверенным каналам.
Зачем стоит перечитать цитаты из фильма «Бриллиантовая рука»?
/* Последние наставления засланцу */
― Дальше следует непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений.
Придется вам, Семен Семеныч, поработать под прикрытием
― Я не пью. Читали в «Неделе» отдел «Для дома, для семьи»? Врачи рекомендуют: успокаивает нервную систему, расширяет сосуды. Пейте.
― Береги руку, Сеня, береги!
Родной город. Все только начинается
/* Контрабандисты разрабатывают планы*/
/* А Семен Семеныча проверяют и инструктируют */
― Наверно, мне бы надо.
― Не надо! Он согласился?
― Согласился! Теперь вот такое предложение. А что если.
― Не стоит!
― Ясно. Тогда может быть нужна.
― Не нужно!
― Понятно. Разрешите хотя бы.
― Вот это попробуйте!
― Да нет, я не трус. Но я боюсь. Боюсь, смогу ли я, способен ли?
― Не умеешь ты врать, Сеня! У тебя там не закрытый перелом. А что, что у тебя там?
― Золото, бриллианты!
― Брось эти шуточки! У тебя там не закрытый, а открытый перелом!
― За это убивать надо!
― Лёлик, только без рук, я все исправлю!
― Чтоб ты сдох! Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапках! Чтоб ты жил на одну зарплату!
Наши дворы не для гуляний. А для эстетики
/* Страшные подземные переходы. */
План номер раз: втереться в доверие
― У папы там совсем не то, что он всем говорит.
― А что?
― Ведь у него там не закрытый, а открытый перелом!
Показ мод и орудие преступления
― Легким движением руки брюки превращаются. брюки превращаются. превращаются брюки. в элегантные шорты! простите, маленькая техническая неувязка.
― Лёлик, но это же не эстетично.
― Зато дешево, надежно и практично!
― Не беспокойся, Козадоев!
― Козодоев!
― Козладоев! Буду бить аккуратно, но сильно!
/* В булочную на такси */
― Наши люди в булочную на такси не ездят!
Белая скала. Отличный клев.
― Дяденька, чего вы кричите?
― Иди отсюда, мальчик, не мешай. А ну, щенок, в сторону, пошел отсюда!
План номер два: подпоить
― Летять утки. Летять утки.
― И два гуся.
― Мда, шеф дает нам возможность реабилитироваться. Местом операции под кодовым названием «Дичь».
― Как?
― Дичь. он определил летний ресторан «Плакучая Ива». Строго на север, порядка 50 метров, расположен туалэт типа сортир, обозначенный на схеме буквами «мэ» и «жо». Асфальтовая дорожка, ведущая к туалету, проходит мимо пЫхты, где буду находиться я.
― Как говорит наш дорогой шеф, за чужой счет пьют даже трезвенники и язвенники!
Газовые войны. Эпизод I: явная угроза
― Пожалуйста, сто штук, только подряд. О! Кто возьмет билетов пачку, тот получит.
― Водокачку. Бросьте свою дурацкую агитацию, я покупаю билеты не ради выигрыша!
― А ради чего?
― Газеты надо читать!
― А что?
― Хмм.
/* А Семен Семеным готовится к худшему */
― Что у Вас с головой?
― Деньги!
― Семен Семеныч.
― Понял!
Ресторан «Плакучая Ива». Операция «Дичь»
/* Зачем Володька сбрил усы? */
― А дичь?
― Дичь не улетит, она жареная.
И худшее наступило
/* После возвращения оттуда. Тлетворное влияние. Эта странная фраза. */
― А это? Элементы сладкой жизни. И вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что Ваш муж тайно посещает любовницу!
/* Кстати, Геше тоже несладко приходится */
― Хватит, шампанское по утрам пьют только аристократы или дегенераты!
― Поехали к шефу! В таком виде я не могу. Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе.
― Будет там тебе ванна, будет и кофе, будет и какава с чаем. Поехали!
/* Пришло время честно объясниться */
― Молчи, несчастная! Молчи!
― Скажите, пожалуйста, у вас нет такого же, но без крыльев?
― К сожалению, нет.
― Нет, да? Будем искать.
― У вас нет такого же, но с перламутровыми пуговицами?
― К сожалению, нет.
― Нет, да? Будем искать.
План номер три. Отель «Атлантик»
― Как говорит наш дорогой шеф, нет такого мужа, который хоть на час бы не мечтал стать холостяком!
― Не виноватая я! Он сам пришел!
/* О моральном разложении товарища Горбункова */
― И что, все десять лет он пил, дебоширил, и, так сказать, морально разлагался?
― Ну нет, вы знаете, все это время он искусно маскировался под порядочного человека! Я ему не верю!
― Но если хорошо знаешь человека, ему нужно верить всегда.
― О нет, я считаю, что человеку нужно верить только в самом крайнем случае!
― Шеф, все пропало, все пропало. Гипс снимают, клиент уезжает!
Такси на Дубровку
― Кто заказывал такси на Дубровку?
― Лейтенант, старшой я.
/* Время посоветоваться с Михал Иванычем*/
― Нет, на это я пойтить не могу!
― Товарищ старший.
― Нет. Мне надо посоветоваться с шефом! С начальством!
― С Михал Иванычем?
― С Михал, Иванычем.
Новый план. Развязка близка
― Начинаю действовать без шума и пыли, по вновь утвержденному плану.
― Как говорит наш дорогой шеф, Михал Иваныч: куй железо, не отходя от кассы!
― У вас. ус отклеился.
― С-с-спасибо.
― Руки верх!
― Как говорил один мой знакомый, покойник: «Я слишком много знал».
― Спокойно, Козладоев! Сядем все!
КОНЕ ФИЛЬМАЦ!
И ведь что интересно.
Когда комиссия Госкино впервые увидела фильм, все прибалдели.
Потому что он заканчивался сценой ядерного взрыва.
Что делает фильм настоящим шедевром?
Много чего. Например, внимание к деталям.
Почти каждая секунда фильма полна такими мелкими чудесными подробностями.
Чему как бы учат нас цитаты из фильма «Бриллиантовая рука»
И да, тлетворное влияние Запада никто не отменял. Варвара Сергеевна Плющ подтверждает. «После возвращения оттуда ваш муж стал другим»!
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
Тексты песен. (Песня про зайцев! и про трын-траву. )
Ссылки по теме
На Озоне: прикупить или присмотреть
— DVD Бриллиантовая рука: упрощенное издание. Наши люди в булочную на такси не ездят!
— 5 DVD: фильмы Леонида Гайдая. Все правда жизни. Узнайте ее раз и навсегда.
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
31 июня (Дядя! В 12 веке с одной честью и совестью не проживёшь)
Мимино (Друг, сюда нельзя. Тут следы. )
Служебный роман (Мы называем ее «наша мымра». )
Собачье сердце (В очередь, сукины дети, в очередь!)
Старый Новый Год (Федя. Веди себя прилично, ты не в школе.)
А на посошок.
Бриллиантовая рука
Ты зачем усы сбрил, дурик?
Я бы продолжил.
— Ты зачем усы сбрил, дурик?
— Кому??
Похожие цитаты
Сеня! Быстро объясни товарищу, зачем Володька сбрил усы!
— Знаешь, с бородой ты выглядел моложе.
— Спасибо, капитан.
— Да, ты сбрил бороду!
— Ты очень наблюдателен.
Всё в порядке. Я сбрил усы и изменил свои взгляды. Теперь я здороваюсь с людьми: «Здравствуйте!»
Между съемками я всегда отращиваю бороду, пока кто-нибудь не заплатит мне за то, чтобы я ее сбрил!
Зачем, зачем по Невскому я шла?
Зачем, зачем я встретила тебя?
Зачем, тогда все развели мосты?
Зачем с тобой столкнулась я?
Зачем со мной столкнулся ты?
Зачем Володька сбрил усы. Большой рассказ про актера Романа Филиппова
Культовая комедия 1971 года «Джентльмены удачи». Маленький неврастеник и бандит, герой знаменитого Евгения Леонова, не от смелости, а от страха выставляет пальцы: «Моргалы выколю!» Великан и бандит, герой Романа Филиппова, скукожился, сник и отступил. Его партнеры — звездные и народные, комики и трагики. А он почти без регалий, но всегда знаменитый и узнаваемый. Роман Сергеевич Филиппов ростом в два метра и весом в сто пятьдесят килограммов виртуозно танцевал и бил чечетку. Над могучим телосложением и голосом его товарищи, актеры, не раз подшучивали: «Даже в крохотной роли не потеряется». Вероятно, это обстоятельство имело решающее значение для творческой биографии Романа. Театральный критик Татьяна Орлова рассказывает про выдающегося актера Романа Филиппова.
Бывает, выходит актер на сцену, действует профессионально, грамотно, а персонаж его не запоминается. С Романом Филипповым так не случилось. Ни в одной его роли. Его нельзя было не заметить. Его обязательно вспомнишь. Не только потому, что природа, не скупясь, отпустила актеру от щедрот своих, но и оттого, что Роман был на редкость требовательный художник. Он с завидной энергией добывал право называться мастером. За годы, прожитые в Минске, он снискал себе славу взыскательного художника, отзывчивого товарища, неуемного спорщика.
Биография
Творческие портреты принято начинать с воспоминаний детства, в котором уже угадывались все превратности нелегкого жизненного призвания. Филиппов не готовил себя для сцены специально. Он вырос в актерской семье. Театр всегда присутствовал в его жизни.
Первые шаги были легкими. Ни конкурсных предчувствий, ни погони за баллами, ни попыток очаровать экзаменаторов, даже счастливая случайность отсутствовала.
В город Горький, где жил Роман и работали его родители, приехали актеры Малого театра. Во Дворце пионеров Вера Николаевна Пашенная приглядывала себе будущих учеников. Прямо с Волги, в запыленных тапочках, загорелый, худой, длинный, ошалевший от солнца и купания явился пред строгие очи Пашенной Рома. Ему даже не предложили читать вступление к «Медному всаднику» — коронный филипповский номер. Его разглядывали как диковинку. Он был нелеп. «У этого ребенка нормальный рост?» — поинтересовалась Вера Николаевна. Все рассмеялись.
В тот год в Щепкинское училище поступили четыре горьковчанина. Пашенная стала их педагогом.
А дальше произошло следующее. Его оставили работать в знаменитом Малом театре. Вскоре у него вышел конфликт. На одном из собраний заявил Пашенной, что платят ему копейки, а кушать он хочет не меньше народных артистов. Дерзкому пришлось оставить знаменитые стены и уехать в Минск. Там на съемках в кино он влюбился в девушку Катю. Вечерами группа собиралась на берегу реки, а на противоположном сидели Катя с отцом-режиссером. Она слышала голос что-то рассказывающего Романа и смех его слушателей, но папа дочь к возлюбленному не отпускал. И все-таки они поженились. Родилась дочь Аня.
Когда он связал свою судьбу с Беларусью, театр имени Янки Купалы стал его родным домом.
Войти в этот дом равноправным членом большой купаловской семьи оказалось делом не из простых. Для дебюта пришлось изучать не только характер своего героя, но и язык, на котором он говорит. Вот где, не в школе, не в училище, а на сцене пригодились феноменальные способности Романа к языкам. Он заговорил по-белорусски легко и свободно.
Увлекся белорусской поэзией. А для того, чтобы точнее почувствовать мелодику, строй белорусского слова, взялся для себя переводить «Курган» Янки Купалы.
Он говорил на нескольких языках. Прекрасно знал французский, немецкий, польский. Изучил их, читая художественную литературу без перевода. И еще прекрасно писал иронические стихи и эпиграммы.
Когда я впервые услышала «белогвардейский» цикл стихов Ромы Филиппова «Семейка» — про целую семью, гадившую советской власти, в голове не укладывалось, что неизменный исполнитель ролей добродушного Деда Мороза может быть еще и таким прекрасным поэтом, и это без всяких скидок на дилетантизм. Никогда ни один режиссер не предложил этому замечательному артисту московского Малого театра и минского Театра имени Янки Купалы роли не то что академика, а даже школьного учителя.
У Романа Сергеевича был закадычный друг по Малому театру. Когда того пригласили сниматься за границей, руководство театра его не отпустило. Кстати, сам Филиппов за рубеж никогда не ездил, но другу сочувствовал и сочинил стишки:
Из кухни слышен звон посуды,
В кругу закусок всех мастей
Там огнедышащие груды
Блинов готовят для гостей.
Отъезжавшему, как оказалось, навсегда другу он посвятил стихотворение под названием «Итальянец». Эпиграфом к нему поставил строки Михаила Светлова: «Молодой уроженец Неаполя, что оставил в России ты на поле?» Стих Романа начинался так: «Молодой уроженец Чкалова, // что ж бежал из театра ты Малого? // И тебя, значит, ветры заразные // потянули в края буржуазные». Далее он в нескольких четверостишиях предостерегал друга от соблазнов Запада и заклинал: «Так сожми же могучие челюсти, // вспоминая про землю отцов, // гордо плюй на заморские прелести, // Наш до боли советский Борцов».
Другой актрисе, с которой дружил и которая получила предложение сняться во Франции в фильме «Ленин в Париже» в роли Надежды Крупской, он написал:
Не трогали: было не велено,
Знали товарищи по борьбе —
Она была девушкой Ленина.
Во всем отказывала себе.
Природный свой сексуализм
Пришлось упрятать сразу.
Не пощадил он своей иронией и собственную семью. Это трилогия «Дедушка», «Бабушка» и «Братан» — про семью борцов с большевиками. «Бабушка» — о том, как старушка помогала петлюровцам, за что поплатилась, когда в село пришли большевики. Заканчивалось стихотворение так: «Повесили. А тучи плыли, // я выл от горя, рухнув в грязь. // Какую бабушку убили, // какая жизнь оборвалась!»
Он был смелым до хулиганства. Анархист, матерщинник, человек-гора. Ничего не боялся. За все это мог поплатиться, но его любили и все прощали. Товарищи по работе вспоминали: «Театр ездил на гастроли в Свердловскую область. Выступали в Нижнем Тагиле, там дама в строгом костюме, с депутатским значком показывала нам город. Приехали на центральную площадь. Дама всю дорогу обращалась прежде всего к Роману, вероятно, решив, что этот крупный мужчина — начальник. У памятнику Ленина она, смотря на Романа, стоявшего прямо перед ней, торжественным голосом объявила: „Сейчас мы возложим цветы к памятнику вождю мирового пролетариата“. А Роман, глядя ей в глаза, ответил: „Ничего я этому паразиту возлагать не буду“. Партийные руководители Малого театра его поскорее оттеснили».
Народный артист России Виталий Коняев рассказывает: «Роман за словом в карман не лез. Летели мы на гастроли, и, когда самолет вяло стал набирать высоту, мокрый от духоты и жары Роман сообщил: „Так долго набирать высоту — это низость!“»
«На гастролях по глубинке нас везли на раздолбанных автобусах по разбитым дорогам. Пять часов тряски. Роман уместился на заднем сиденье, и его трясло больше остальных. „Все это, — говорил он, подпрыгивая на ухабах, — напоминает любовь, которая не доставляет удовольствия ни одной, ни другой стороне“».
Сам Филиппов, все видя и понимая, умел радоваться жизни по полной.
«Мы собирались на гастроли, пришел Роман, с чемоданом, но был красный, по лицу у него тек пот. Наш опытный бригадир сказал: „Роман, ты не едешь, вызываем срочно врача“. Его отвезли к Чазову, оказалось — обширный инфаркт. Лечился он старательно, бросил курить. Но потом опять закурил, мог выпить рюмочку, съесть то, что нельзя. Здоровье быстро сдавало. Мы сидели в одной гримерке, я видел, что у Романа ноги синие».
Он умер в 1992 году в пятьдесят шесть лет. Добрый великан. Избыточный во всем, чем занимался в жизни.
Театр
С Филипповым мы дружили. Будучи молодыми смелыми нахалами, даже боролись в группе таких же единомышленников с творческой политикой знаменитого купаловского театра. И кое-чего добились.
Работа в Беларуси была для него очень плодотворной. Он сыграл такие звездные роли, которых не получал позже. Это бунтарь Сатин в пьесе Горького «На дне». Почти во всем похожий на Филиппова в своем поведении. Это доктор Астров в чеховском «Дяде Ване». Еще один доктор — Ярош — в инсценировке по роману Ивана Шамякина «Сердце на ладони». Андрей Белугин в пьесе Островского «Женитьба Белугина». Лопотухин в инсценировке романа Л. Леонова «Метель», Джэсси Махонш в брехтовском «Что тот солдат, что этот». Во всех ролях был очень конкретен и психологически точен, заявлял: «Абстрактного мастерства я не терплю».
Редкостный, ни на кого из предыдущих исполнителей этой роли не похожий, был его бомж Сатин.
Сатин — умница, образованный человек. Поэтому на его плечи ложится самая большая ответственность за ту мнимую свободу, которой обманывались обитатели ночлежного дома. Он мучительно пытается осмыслить все случившееся. Так рождаются его неожиданные мысли о красоте человека. Я подчеркиваю — неожиданные. Только сейчас ему стала до конца ясна высокая миссия Человека, и появился стыд от ощущения собственного ничтожества. Актер, играющий Сатина, не может не понимать его вины перед нами. Вины интеллектуального человека, способствовавшего торжеству зла. Поэтому Филиппов не «подает» монологи на публику, а размышляет в них тихо, буднично и, подведя итог, гасит свечу.
Так кончается спектакль.
Для Романа ближе всего к Сатину чеховский Астров. «Дядя Ваня» на купаловской сцене не получился и почти не шел. Филиппов считал, что работа над Астровым была для него очень полезной. И хотя трактовка всего спектакля и отдельных образов весьма спорная, «Дядя Ваня» действительно не прошел бесследно. Работа над спектаклем для всех актеров была на редкость серьезной, длительной и плодотворной. В Астрове Филиппов искал базаровский тип человека. Чеховские характеры вряд ли нуждаются в сравнении с горьковскими и тургеневскими, но уж коль прикоснулся к ним один и тот же актер, интересно, что он в них нашел.
Многие годы Филиппов играл очень серьезных и очень похожих людей дела. Отношение к труду как величайшее мерило человеческой ценности исследовано актером довольно разносторонне.
Рационализм Базарова, увеличенный трезвостью профессии медика, наследует филипповский Астров. Чеховская боль и чеховские идеалы чужды такому Астрову. Он скептик и слишком хорошо чувствует тщетность собственных усилий. Тем не менее мысль о необходимости общественной полезности человека владеет доктором Астровым. Работа остается его тайным и единственным кумиром.
Итак, бессмысленность труда — в Сатине, горечь и неудовлетворенность любимым делом — в Астрове, счастье труда — в докторе Яроше.
По своим природным данным Филиппов актер шумный, заметный. Его герои всегда в центре всеобщего внимания. Неспроста ему сразу же пришлось в спектакле «На дне» притушивать краски, скромнее использовать свои актерские возможности, словно накапливая силы для предстоящего финального броска.
В Минске прошли восемь счастливых лет жизни этого могучего человека. Он получил квартиру в комфортабельном бараке двухэтажного дома, который теперь называется районом Осмоловка. Высокие потолки его очень устраивали. К тому же центр города.
Его часто спрашивали, почему не купит себе машину. Роман отвечал: «В машину советского производства не помещусь. Разве что МАЗ. Но в нем по Минску или Москве не погоняешь».
Я недаром начала с того, что Филиппова на сцене нельзя не заметить. В его героях привлекала душевная широта, щедрость, до удали, мягкость, почти детская способность удивляться и радоваться. Вероятно, это от характера самого актера.
Он, такой большой, просто огромный, все время брал кого-то под свое крыло, заступался, если человека обижали. Человек увлекающийся, очень непосредственный и всегда чрезвычайно интересный собеседник — все это открывалось не сразу. В жизни он оказался инертным, даже ленивым. На сцене его герои скупы на жесты и слова. Это во всех ролях. При тех возможностях, которые были отпущены Филиппову, казалось бы? все должно быть наоборот — ему ничего не стоит заполнить собою сцену, сконцентрировать на себе внимание зрительного зала. Актеру это легко, но он понимал, что это самый легкий ход.
Ему от природы было много дано. Романа Сергеевича распирало от необходимости выразить себя. Пока сцена давала такую возможность, Филиппов был счастлив. Пока ему везло, он по горло был занят любимым делом. В какой-то момент в купаловском театре предложили ему отсидеться в запасных игроках, точнее в эпизодических ролях. Филиппов ушел из театра, уехал в Москву, где его сразу же взяли в Малый театр.
Кино
Сначала он попробовал себя вне театра, осуществив свою любовь к художественному слову. Читал стихи с эстрады, на радио, на телевидении. Это не профессиональная актерская привычка, не просто дополнительный заработок. Романом двигал глубокий интерес к поэзии. Наверное, поэтому он был разборчив. Предпочтение отдавал сатире.
В то время тысячи телезрителей посмотрели спектакль белорусского телевидения «Крах». За роль Гришки Распутина на фестивале в Болгарии Роману Филиппову в 1968 году была присуждена Международная премия. Его стали часто приглашать сниматься в кино, но долго ему ни разу не попалась большая интересная роль, в которой можно было бы многое сказать. С 1959 года он снимался в небольших эпизодах. Кино щедро использовало его типажность — то это одесский бандит Федька Бык в «Зеленом фургоне», то просто хулиганистый парень в «Девчатах», то человек с неопределенной загадочной биографией в «Бриллиантовой руке». Кино редко приносило ему удовлетворение, и поэтому оно даже не на втором, не на третьем месте среди его дел.
Его театральных ролей теперь уже никто не помнит, а по кино многие узнают сразу же.
«Мы вас так любим! — подлетела какая-то девушка к Роману Филиппову за автографом. — Только я забыла вашу фамилию…» Актер, приняв суровый вид, пробасил: «Вспомнишь — подойдешь».
Шутил, дурачился, понимая, что большинство зрителей и вправду не помнили, как его зовут, но обожали благодаря эпизодам в кино. Вот в «Бриллиантовой руке» мужик-глыба, кудлатый, смотрит на Семен Семеныча осоловело-сосредоточенно: «Ты зачем усы сбрил, дурик?» И из той же сцены — радостное, басом: «Будете у нас на Колыме…» Или «Джентльмены удачи», где он говорит: «Деточка, а вам не кажется, что ваше место возле параши?» Были еще кинофильмы «По Руси», «Дикая охота короля Стаха».
Могучее объемное тело, сильный дух и сопутствующая им доброта сделали в жизни актера доброе дело. Никогда, ни в одной роли не проскользнула растерянность актера перед глыбой прожитых лет. В тему творчества Филиппова вошла обязательная нравственная переоценка прошедшего куска жизни. «Если бы видно было, как горит душа, она то и дело покрывалась бы румянцем от стыда и неловкости за несовершенные добрые дела», — так говорил сам актер.
Странно, очень странно, что он вошел в историю театра и кино всего лишь заслуженным артистом Беларуси. Впрочем, как говорила великая Фаина Раневская: «Звания — это всего лишь похоронные принадлежности».
Большой, очень большой, он остался великим.