жемочкины донской монастырь кто такие

Москва

1491 материал по 1 503 объектам, 50 435 фотографий

Вы можете следить за всеми новыми публикациями по любой стране или городу с помощью лент материалов в своей личной странице, а также с помощью RSS-подписки.
Подробнее

Воспользуйтесь этим кодом, чтобы вставить ссылку на это направление в текст путевой заметки, совета, записи блога или сообщения форума на Турбине.
Подробнее

В этот список попадают авторы, набравшие наибольший рейтинг за материалы о Москве.

Городская усадьба Долговых-Жемочкиных

Воспользуйтесь этим кодом, чтобы вставить ссылку на этот объект в текст путевой заметки, совета, записи блога или сообщения форума на Турбине.
Подробнее

Советы — это отзывы пользователей об опыте посещения отелей, ресторанов, магазинов и достопримечательностей. Вы тоже можете внести свой вклад, поделившись впечатлениями из поездки или написав об интересных местах своего города.

Добавьте пользователя в друзья, если вы хотите следить за его новыми материалами, статусами и сообщениями на форумах. Если же вы просто хотите сохранить данные пользователя, чтобы не искать его заново в будущем — добавьте его в свои контакты.

Дом купца, спасшего Симонов монастырь

Материал понравился:

В Москве Афанасий Иванович появился в 1744 году, занимался торговлей экспортом пеньки и импортом зарубежных товаров. Был известным благотворителем и общественным деятелем, венцом его общественной карьеры было избрание Московским городским головой. Эту должность он занимал с 1792 по 1795 год. Много на этой должности он не достиг, но с этим постом связана занимательная история. Оказывается не только при советской власти закрывали храмы и монастыри. В книге «Рассказы Сергея Михайловича Голицына, записанные
М.П. Полуденским»» расссказывается : » В царствование императрицы Екатерины II Симонов монастырь был запечатан, а кельи превращены в казармы; одна церковь была оставлена, в которой полковой священник служил по праздникам. Купечества московское жалело о монастыре; градской глава Афанасий Иванович Долгов по совещании с другими купцами решился просить Императрицу перевести казармы;он уверял Императрицу, что в ночь на светлое Христово Воскресение,несмотря на то, что церковь была запечатана, в ней видели освящение. Императрица согласилась перевести казармы, монастырь был снова открыт, Афанасий Иванович Долгов обновил его и положил 200 т. капиталу на его содержание. «

Усадьба была восстановлена после московского пожара 1812 года и получила современный вид в 1817-1822 годах.

Дядя Николая Ивановича- Михаил Петрович имел 6 сыновей. 5 кожевенных заводов в конце XIX века в Москве и Подмосковье принадлежали его двоюродным братьям. Самому Николаю Ивановичу от отца досталось 2 кожевенных завода, которые производили кожаные изделия, в том числе пользовавшуюся большим спросом лошадиную упряжь, а также склады и магазин в Верхних торговых рядах на Варварке.

Интересно, что отец и сын Жемочкины были последовательно старостами в храме иконы «Всех Скорбящих Радость», которую помог перестроить их предшественник по усадьбе купец Долгов.

В 1918 году все заводы, склады и магазины были национализированы, а Николай Иванович вместе с женой Верой Алексеевной (девичья фамилия — Абрикосова) были высланы в Тарусу. С ними уехала их старшая дочь Анна (1893 — 1971). Замуж она так и не вышла, ухаживая за родителями вплоть до их смерти.

Всего у Николая Ивановича и Веры Алексеевны было 6 детей. Пятеро из них прожили долгую жизнь и умерли в старости. Удивительно, что когда флигель, где жили Жемочкины, разделили на мелкие коммунальные клетушки, то разрешили детям Жемочкиных там жить и даже внуки там родились. Трое из детей остались жить в родительском доме: Вера Николаевна (1895-1975), Елизавета Николаевна(1898 – 1977) и Владимир Николаевич (1902-1976). Отсюда они переехали, уже будучи на пенсии, на новые квартиры. Где жила Надежда Николаевна (1904-1974) — неизвестно, но замуж она не вышла, работала библиотекарем после окончания Московского Государственного университета, затем заведующей районной педагогической библиотекой.

Только у сына Леонида Николаевича (1894- 1918) жизнь прервалась практически сразу после революции, остается только догадываться, что с ним произошло.

В центральном доме усадьбы после революции размещались различные учреждения.

👁 Луший поисковик Рунета Яндекс ❤ начал продавать авиа авиа-билеты! 🤷

Россия, г. Москва, ул. Большая Ордынка, дом 21

Источник

ЖЕМОЧКИН

JEMOCHKIN

Генеалогическая база знаний: персоны, фамилии, хроника » Персональный список » ЖЕМОЧКИН

ЖЕМОЧКИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ

ЖЕМОЧКИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ. Ск. 1946. Инженер. Похоронен на 14 участке Ваганьковского кладбища, Москва.

ЖЕМОЧКИН АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ 1845-1892

ЖЕМОЧКИН АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ 1845-1892
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 4.

ЖЕМОЧКИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ 1887-1961

ЖЕМОЧКИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ 1887-1961
Засл. деятель науки и техники РСФСР, доктор техн. наук, ген.-майор.
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 5.

ЖЕМОЧКИН ВОЛОДЯ 1892-1908

ЖЕМОЧКИН ВОЛОДЯ 1892-1908
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 5.

ЖЕМОЧКИН ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ 1891-1966

ЖЕМОЧКИН ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ 1891-1966
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 5.

ЖЕМОЧКИН ИЛЬЯ МИХАЙЛОВИЧ

ЖЕМОЧКИН ИЛЬЯ МИХАЙЛОВИЧ Родился в 1861 в Москве. Образование получил домашнее. Вел непрерывно свой купеческий род с 1783 и состоял во многих благотворительных местах членом. С 1892 владелец фабрики технических принадлежностей в Москве. Удостоен звания личного почетного гражданина. Состоял выборным купеческого сословия. Сын ВАЛЕНТИН ИЛЬИЧ получил высшее образование в Императорском Московском коммерческом училище.

Сообщение отправлено: 11 августа 2004 22:49 ( Ne administrator)

Сообщение отредактировано: 23 апреля 2006 12:13

ЖЕМОЧКИН МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ 1809-1887

ЖЕМОЧКИН МИХАИЛ ПЕТРОВИЧ 1809-1887
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 4.

ЖЕМОЧКИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ 1851-1930

ЖЕМОЧКИН НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ 1851-1930
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 4.

ЖЕМОЧКИН ПАВЕЛ МИХАЙЛОВИЧ 1853-1875

ЖЕМОЧКИН ПАВЕЛ МИХАЙЛОВИЧ 1853-1875
Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 4.

ЖЕМОЧКИН ПЕТР МИХАЙЛОВИЧ 1844-1866

ЖЕМОЧКИН ПЕТР МИХАЙЛОВИЧ 1844-1866
Ученик училища живописи. Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве, участок 4.

Источник

Там такие надгробия! Чем может обернуться первое свидание на кладбище

Об авторе: Светлана Владимировна Хромова – поэт, писатель.

Прогулка среди могил – это так романтично! Георгий Баумер. Кладбище. 1881. ГТГ

Аня отмечала день рождения в клубе в привычном кругу большой компании из однокурсников и сослуживцев. Впрочем, на ее 32‑м празднике появились новые знакомые: Даша и Андрей. С Дашей она познакомилась в начале года, во время подготовки проекта по кинотеатрам. Андрей же – ее одноклассник. Они подружились в старших классах, когда у Ани был роман с Витей из параллельного «Б». Андрей, лучший друг Вити, и ей тоже стал другом. Они часто гуляли втроем и весело проводили время, пока Аня не поняла: ей нравится Андрей, и гораздо сильнее, чем Витя. Но пока она решала, что делать дальше, школьная учеба закончилась, начались институт и совсем другая жизнь. Детские друзья, Витя, Андрей, все это поблекло и почти растворилось в памяти, как исчезает берег, когда человек смотрит на него с уходящего парохода.

И вот, накануне дня рождения Аня встретила Андрея в центре, когда возвращалась в офис после обеда. Она его узнала, хотя память на лица у нее была никудышная. И пригласила на свою вечеринку. К удивлению, ведь они давно не общалась, Андрей пришел. И прекрасно чувствовал себя в их развеселой компании. Домой Аня вернулась под утро, счастливая и без сил. Но поспать удалось недолго. Через несколько часов ее разбудил телефон. Звонил Андрей.

– Ничего. Я просто хотел спросить. Слушай, а что Марии нравится?

– Какая Мария, ты совсем? Я еще сплю…

– Так день уже! Первый час. Я специально ждал.

– Двенадцать часов пять минут. Все. Перезвони в нормальное время.

– А нормальное время, это когда?

– Стой, Ань, ну погоди, ты же уже проснулась! Ну мы с Машей на фейсбуке уже зафрендились, ну пожалуйста! Только скажи, чем она интересуется?

– Какая Маша, какая Мария?

– Ну та, блондинка красивая.

– А, Маша. Маша кладбища любит. Джаз. И горные лыжи.

– Вот не подумал бы, что она такое любит. Такая хрупкая на вид девушка.

– Да, все тощие блондинки любят единорогов и розовых пони!

– Что, уже не нравится?

– Тогда оставь меня в покое, а то я ей скажу, что ты женат.

– Вот именно! Я спать хочу!

После этого разговора прошло больше двух недель, но ни Андрей, ни Машка ничего не рассказывали. Аня решила, ничего у них не вышло, а может, даже и не начиналось. Но она ошиблась, по крайней мере наполовину.

Они встретились возле метро, напротив Шуховской башни. Андрей пригласил на прогулку не куда‑нибудь, а в Донской монастырь. Такого свидания у нее еще не случалось. Маша даже подумывала все отменить, но страшно хотелось узнать, что может выйти из свидания в монастыре. Она уже представляла, как будет хвастать об этом подругам. Ну у кого еще такое было! Пришлось скорректировать одежду для монастыря: длинная синяя юбка, белые кеды, голубой шарфик. И джинсовая куртка – суббота оказалась пасмурной, хотя еще вчера было жарко, словно сейчас июль, а не начало мая.

Андрей уже ждал ее. Цветов не было, и это Машу обрадовало. Она не любила букеты на первом свидании: приволокут, а ты мучайся потом с этими розочками. По дороге в монастырь он рассказал, как телебашня строилась, что Шухов сотрудничал с Людвигом Нобелем, братом учредителя Нобелевской премии, создавал первый в Российской империи нефтепровод, изобрел форсунку, увлекался фотографией, у него был роман с Ольгой Книппер, будущей женой Чехова, а умер архитектор из‑за опрокинутой на себя свечи, от ожогов.

Рядом с Андреем было легко, словно они впервые встретились не неделю назад, а давно знают друг друга. Никто не вел себя на свидании, как Андрей. Словно он и не собирался за ней ухаживать, соблазнять, но не потому, что Маша ему не нравилась, а из‑за того, что романтический период у них уже давно позади и теперь они любящая пара на одной из привычных совместных прогулок…

– А вот уже и монастырь! – Они свернули на какую‑то улицу и вдали увидели высокие красные стены. – Я тебе сейчас все покажу! Там такие надгробия!

– Надгробия… А ты здесь был уже?

– Да, мы там репортаж снимали.

– Оператор. Слушай, некрополь просто обалденный, сама увидишь! Кого там только нет! А у стены мраморные рельефы с храма Христа Спасителя, подлинные, еще до взрыва.

Когда они зашли на территорию монастыря, Андрей сразу же свернул в сторону ближайших захоронений.

– Ну, к кому ты хочешь? Тут Херасков, Соллогуб, Перов, Барановский…

– Да, архитектор. Который спас Собор Василия Блаженного. Вот, пойдем к нему! По легенде, он говорил со Сталиным, и когда на следующий день Каганович, в тридцатых отвечавший в политбюро за реконструкцию Москвы, убрал макет собора с карты, Сталин сказал: «Пастав на мэсто!» И потом Барановский, когда сидел в заключении, просил жену каждый день сообщать, стоит ли храм. Кстати, большинство сносов в Москве – как раз по инициативе Кагановича. Но не будем о грустном, идем!

Они пошли вдоль могил, постепенно спускаясь к стене. За ней, вдали, хорошо просматривалась Шуховская башня. Маша давно заметила: в Москве ее можно увидеть из разных точек, ажурный конус внезапно появляется в самых неожиданных и дальних пространствах. Но вот так, на фоне могил и надгробий – этот ракурс Маша видела впервые.

Пахло сырым воздухом и цветущей вишней, слева качал белыми ветвями небольшой садик, как новогодние гирлянды светились желтые цветы одиночно растущих форцизий. Когда они нашли могилу Петра Барановского, пошел дождь. Сначала он чуть накрапывал, но потом набрал полную ливневую силу. Андрей даже попробовал зайти в один из склепов, но дверь была заперта. Пришлось бежать до церкви. Маша боялась посмотреть на свои, с утра еще белые, кеды и не могла понять, почему ей так хорошо. В тихом церковном полумраке Андрей водил ее от иконы к иконе, что‑то рассказывая, и она рассеянно слушала. Когда дождь закончился, они пошли в ближнюю часть кладбища, которую еще не успели осмотреть. Там Андрей показал ей могилы Чаадаева и Хераскова, а возле стены целую аллею захоронений Жемочкиных: «Не знаю, кто они, но какой‑то знатный род».

Казалось, на кладбище, кроме них, никого нет. Из живых, разумеется. Дождь разогнал посетителей, служителей тоже не было видно. И тут Андрей обнял ее сзади. Они стояли рядом, словно противовес всему, царящему здесь: смерти, забвению, покою. Маша почувствовала, еще немного, и она пойдет с Андреем в первый попавшийся склеп. И тогда мягко выскользнула из его объятий и взяла за руку. Потом они, вымокшие, пили горячий глинтвейн в ближайшем кафе.

– Спасибо тебе за монастырь и за рассказ. Почти как экскурсия. И вообще, этот дождь и все… Такие дни хочется законсервировать…

– Чтобы потом доставать в трудные времена… А знаешь, Маша, ты ничего такого не подумай, ну или подумай… Ну в общем, ты не хочешь поехать ко мне? Я бы сказал, что ничего такого, но это будет неправда…

В пятницу Аня встречалась с Машей. Когда подруга начала рассказывать о свидании с Андреем, стало понятно, что произошло на самом деле.

– Слушай он мне очень, очень нравится, но я нас вместе просто не представляю. Мы очень разные. Знаешь где было первое свидание? На кладбище! В Донском монастыре! Ты представь, он прется от надгробий и всякого такого. Нет, там красиво, монастырь и все такое, но кладбище‑то зачем? Странный он. Но невероятный какой‑то! Эти могилы вокруг… И вот там, посреди этих могил, он меня обнял, представляешь?

– Ну обнял, и что такого‑то? У вас же свидание.

– Ничего! После монастыря мы поехали к нему.

У Ани на дне рождения были две Маши. Обе блондинки. Маша Кочеткова любит джаз, лыжи и кладбища. А Маша Алиева – передвижников и классическую музыку. Аня перепутала подруг, ведь Андрей в тот вечер танцевал с обеими. Маше она тогда ничего не сказала, но очень советовала дать Андрею еще один шанс. А вечером позвонила ему и все рассказала.

– Да ты знаешь, я уже и сам начал догадываться, здесь что‑то не так. Она на концерте как‑то странно выглядела. И на разговоры о лыжах вяло кивала, и только. Она необыкновенная! И мне все равно, что она любит.

– Не надо. Я хочу узнать сам.

Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Источник

Монастырь эпохи возрождения

Московский Донской монастырь поистине уникален. Это не только памятник русской старины и некрополь с захоронениями выдающихся людей. Сегодня обитель — одна из немногих переданных не в пользование, а в полную собственность Церкви, и, хотя кому-то это покажется парадоксальным, именно она может послужить примером не только гармоничных церковно-музейных отношений, но и эталоном сохранения московской архитектуры.

Спит в Донском монастыре русское дворянство…

Середина лета. Самый центр Москвы, в полукилометре от Ленинского проспекта. В городе сорокаградусная жара. Старинный монастырский некрополь скрывается от палящего солнца под раскидистыми липами, но от этого здесь не намного прохладней. Тем не менее, посетителей, как всегда, много: туристы и просто горожане приходят сюда при любой погоде.

Здесь в постоянной тени покоится прах выдающихся людей России. Чаадаев, Солженицын, Ильин, Шмелев — всех не перечислишь. Почти любое надгробие — особо охраняемый исторический памятник. Но, увы, одним только статусом защитить что-либо невозможно. Открытый всем ветрам некрополь даже при самом бережном к нему отношении не сохранился бы сам собой. Часть его ровесников — захоронений XVIII века — до нашего времени не дошли или дошли лишь частично. Да и в Донском монастыре не все так гладко.

— Наш уникальный некрополь, аналога которому нет в Москве, находится сегодня в катастрофическом состоянии, и новодел тут не поможет, — говорит наместник обители, епископ Павлово-Посадский Кирилл. — Чтобы найти на него средства, мы готовимся включиться в план федерального финансирования в следующем году, но завтра может быть уже поздно: начинать работы нужно уже сегодня.

И работы специалистами монастыря ведутся. С ризничим Донского монастыря иеродиаконом Авраамом мы проходим среди могил. Отец Авраам объясняет тонкости реставрации. По его словам, говорить о некрополе в целом некорректно. Каждое надгробие требует отдельного консилиума специалистов и отдельного, личного «курса лечения». При этом методики следует применять тонкие и затратные.

— Вот налет мха и водорослей на надгробиях — чтобы его отчистить, нужно использовать специальный состав, — объясняет отец Авраам. — Это очень дорогая и трудоемкая процедура… А у нас знаете, что тут было: пришел какой-то человек, реставратор-самоучка, и начал железной щеткой памятник чистить. А так вся краска слезает, камень разрушается… Хорошо еще, этого умельца вовремя заметили и остановили.

— Он как-то объяснил свой поступок?

— Сначала соврал, что разрешение есть. Потом просто сказал: да зачем мне все это, у меня дар свыше!

Вандализм — бич любого общедоступного кладбища. Сейчас силами охраны монастыря на Донском он практически сведен к минимуму, но раньше ситуация была иной. В 40-50-е после передачи некрополя Донского монастыря в ведение крематория, через ворота, ведущие на новое Донское кладбище, часть надгробий просто украли. А в 70-е уже просто по ротозейству перепутали поломанные кресты от надгробий, которые были сложены в одной из монастырских башен. В результате многих памятников теперь не восстановить.

В 1991-м году монастырь был передан Церкви, началась новая эпоха в его возрождении. Сегодня помимо некрополя здесь сразу несколько очагов реставрации. На хозяйственном дворе нарезают белый камень — это для паперти Большого собора. В Малом соборе несколько иконописцев работают над фресками: часть стенной росписи удалось извлечь из-под поздних слоев побелки, а часть, ориентируясь на найденные фрагменты, придется восстанавливать с нуля.

Еще один объект — дом наместника. Здесь несколько месяцев назад при реставрации были обнаружены фрагменты уникальной живописи XVIII века. Если учесть, что это не просто монастырская постройка, но и жилой дом из числа «допожарных», то есть переживших поджог города в 1812 году, находку можно назвать ярким и уникальным событием для всей культурной жизни столицы. Сейчас росписью занимаются те же специалисты Межобластного научно-реставрационного художественного управления Министерства культуры Российской Федерации, которые и восстановали иконы на башнях Кремля.

В отличие от многих столичных объектов, к Донскому монастырю у специалистов серьезных претензий нет. Трудности, конечно, есть, но здесь смогли сделать главное — не отошли от принципов научной реставрации. Возможно, потому, что монастырь не поскупился пригласить к себе специалистов.

Старая гвардия

Татьяна Дмитриевна Божутина работала в Донском монастыре с 1968 года, сначала сотрудником располагавшегося здесь же музея архитектуры имени Щусева, затем, после закрытия филиала музея в начале 90-х, она перешла в органы охраны памятников, но в начале 2010-х снова вернулась в монастырь, на этот раз научным консультантом наместника. По ее словам, работа фактически не изменилась, задача осталась прежней — сохранить уникальный архитектурный ансамбль в его подлинном виде. Проблемы тоже остались, но хотя бы не разрослись, как снежный ком. Разве что сказалась специ­фика времени. Так, по словам Татьяны Дмитриевны, у музея были несколько иные трудности, в первую очередь, волокита с выполнением работ — в свое время Большой собор монастыря простоял в лесах несколько десятков лет.

— Научная реставрация — процесс долгий и очень расходный, — объясняет Татьяна Дмитриевна. — Донскому монастырю еще очень повезло: в свое время Алексей Михайлович Щусев, внук известного архитектора и директор музея его имени, настоял на том, чтобы по всему комплексу монастыря была выполнена проектная документация. В результате целый год архитекторы-реставраторы почти что не занимались ничем другим, зато в итоге была сделана работа, серьезно облегчившая жизнь современным реставраторам. Теперь у нас есть база, от которой можно оттолкнуться, а ведь ее создание — это и есть то, на чем сегодня многие вынужденно экономят.

Мы беседуем с Татьяной Дмитриевной в одном из служебных помещений бывшего семинарского корпуса, у самого входа в монастырь.

— Татьяна Дмитриевна, но ведь денег может просто не быть, что тогда?

— Консервация. Опять же, разумеется, научная. Сохранить все так, как есть, не дать разрушаться дальше, но в то же время и не изуродовать все новоделом. Он же просто похоронит под собой исторический памятник…

От старого Донского монастыря до наших дней сохранилось достаточно много, хотя обители и пришлось выдержать волну вандализма первых лет советской власти, когда по надгробиям стреляли красноармейцы, а затем послужить в качестве жилого фонда — в монастырских башнях до сих пор можно найти следы располагавшихся здесь когда-то коммуналок.

Дело в том, что монастырь сохранился во многом благодаря тому, что с 1920-х годов на его территории существовали различные музеи. Именно сотрудники музея архитектуры самоотверженно оберегали монастырь десятки лет, несмотря на нехватку средств и другие проблемы.

— Только благодаря музею Щусева сохранились памятники монастыря, — говорит владыка Кирилл. — Мы благодарны музею за это, надеемся на дальнейшее сотрудничество и не стесняемся во всеуслышание говорить об этом.

Двадцать лет назад основные фонды музея были переведены в новые помещения, но в обители до сих пор хранится небольшая, но уникальная часть экспозиции. Это и фрагменты Калязинского монастыря, давно похороненного под Угличским водохранилищем, и чудом пережившие прошлый век фрагменты горельефов взорванного храма Христа Спасителя, и многое другое…

У церковного, а в прошлом музейного работника Татьяны Божутиной есть свое мнение о проблеме церковно-музейных отношений. По ее словам, невозможно обвинять какую-то одну сторону и в то же время полностью обелять другую, тем более что подчас виноваты и вовсе не люди, а обстоятельства.

Музеи часто слишком пекутся о целостности своих коллекций. Известны случаи, когда памятник уже восстановлен, а части его хранятся в музейных фондах, откуда их не хотят отдавать. Но еще чаще у музеев просто нет средств, и в этом их главная беда. Да, приходские священники порой нарушают нормы реставрации, но ведь чаще всего случается так, что средства есть, а вот условия, под которые они получены, не позволяют нормально ими распорядиться.

— Очень просто, — приводит пример Татьяна Дмитриевна. — Приходит спонсор и говорит: батюшка, давай я тебе большой колокол подарю! А батюшке надо саму колокольню укреплять, огромные деньги нужно зарыть в землю вместе с новым фундаментом. Но это же не так красиво и не показательно — спонсору это не нужно. И получается выбор: либо в сотый раз золотить купола на проседающем храме, либо совсем ничего не делать.

Уроки кончились

Еще один музей, с которым сотрудничает Донской монастырь, — Третьяковская галерея. Оттуда вот уже на протяжении пятнадцати лет раз в год для Патриаршего богослужения передают чудотворную Донскую икону Божией Матери. Для ее перевозки на «Московском заводе полиметаллов» был сделан специальный киот.

— Во время пребывания иконы в монастыре за температурно-влажностным режимом круглосуточно следят специалисты завода и галереи, — рассказывает владыка Кирилл. — Мы же, со своей стороны, обеспечиваем москвичам доступ к иконе, а также осуществляем ее охрану. Разговоров о ее передаче в собственность мы принципиально не ведем: Донская икона уникальна, и специалисты сохраняют ее не только для нашего поколения, но и на будущие века.

Конечно, Донской монастырь нельзя назвать эталоном без единого изъяна. Разумеется, и проблем за прошедшие годы было много — и по части реставрации, и по части отношений между монастырем и музеями. Однако без ошибок обрести нынешний опыт было бы невозможно. Вопрос лишь в том, пошли ли эти неудачи впрок. Безусловно, в Донском монастыре это действительно так.

— В следующем году мы отметим двадцатую годовщину передачи обители Церкви, — говорит владыка Кирилл. — За эти годы многое произошло. В 90-е в России вообще было нелегко — и было бы самонадеянным утверждать, будто мы избежали всех ошибок. Но теперь, вооружась опытом прошлых лет, мы стараемся делать все правильно и надеемся, что, с Божией помощью, у нас все получится.

Источник