жена стала инвалидом что делать
Муж стал инвалидом, родители заставляют развестись. Что мне делать?
Приблизительное время чтения: 3 мин.
Здравствуйте. В браке 2 года, но вместе живем уже 10 лет. С мужем случилась беда: упал с высоты, сильно поломался. После выписки из больницы лежал у родителей т.к. там есть грузовой лифт (удобно для его транспортировки на лечение). Сейчас он уже ходит с костылями, но подняться в нашу квартиру на 4 этаж без лифта не может. Спрашиваю его, когда вернется домой, но в ответ только одно: «Я же говорил тебе, что подниматься и спускаться очень тяжело. Четвертый этаж для меня очень сильно проблемно, на данный момент это для меня ещё непреодолимая преграда. Спускаться легче, но подняться я не смогу. Да и дальше сам пока не знаю, что делать».
Родители настаивают на разводе, регулярно про это напоминая. Говорят, что жизни нам спокойной не дадут. Родители его, когда мы просто жили, молчаливо соглашались с этим. Как только расписались, заставляют его развестись, т.к. я не подхожу на роль жены (по их критериям). Я не знаю, что мне делать…
Отвечает протоиерей Андрей Ефанов:
Дорогая Вера, чтобы лучше разобраться в ситуации, нужно разговаривать лично, потому что может быть много важных моментов, о которых Вы и сама не сразу вспомните. Поэтому я рекомендую Вам прийти в храм и договориться о беседе со священником. И параллельно, поскольку явно есть проблемы в семейной жизни или, по крайней мере, целый ряд вопросов внутри Вас самой, обратиться к психологу. Можно найти психолога по полису или — думаю, это даже лучше — православного специалиста при храме. И вот с ними — с батюшкой и психологом — нужно обсудить, что Вас волнует и как получилась такая ситуация.
По письму же пока могу сказать только, что Вам нужно разделить две ситуации — проблемы с родителями мужа и проблему с мобильностью мужа после перелома. Что касается первой, тут надо точно знать, что и как между Вами и мужем. Да, бывает, что родители всю жизнь против зятя или невестки но, если супруги точно хотят быть вместе, то они вместе, живут в любви и согласии, потому что семья — это в первую очередь муж и жена. Свекры, тесть и теща, дети — это все вторично. И вот если в ядре лад и любовь, то все в порядке. Если Вы уверены в муже, если все между Вами хорошо и оба Вы разумно понимали и продолжаете понимать, что Ваши свекры — это не определяющий момент для жизни Вашей с мужем семьи, то все в порядке.
Что касается состояния мужа после перелома, возможно, нужно просто подождать какое-то время. Обстоятельства бывают разные, и человеку после перелома намного лучше выходить на улицу, чем быть в четырех стенах: с прогулками человек и восстанавливается быстрее, и чувствует себя лучше, и вообще как-то это радостнее, чем быть в четырех стенах. Поэтому я бы Вам рекомендовал пока успокоиться на эту тему, жить, поддерживать мужа, непременно видеться с ним (хоть и во время прогулок — тут уже ему виднее, как уберечь Вас от конфликтных встреч с Вашими свекрами. И Вы не рвитесь в этот дом, не нарывайтесь), а дальше смотрите. Если Ваш союз прочен, то все хорошо и просто нужно этот период пережить.
Как раз в Церкви Вы найдете очень много помощи, в том числе и для этой ситуации.
Поэтому молитесь, приходите в храм и запаситесь терпением.
Как помочь пережить инвалидность
© Игорь Юров, врач-психотерапевт
Трагедия по причине трагедии
Битый не битого везет
Вы пишите не о муже, не о его беде. Вы пишите о себе, о своих проблемах, возникших в связи с его бедой. Вы хотите решить свои проблемы. В вашем письме внутренний мир мужа отсутствует и, тем более, отсутствует желание его понять. Посмотрите, вопреки всей его трагедии о нем самом из вашего письма мы можем узнать, по сути, лишь то, что он вас «теперь ненавидит, стал нервный, раздражается по пустякам, придирается ко всему». Зато свое положение вы описываете куда подробнее и драматичнее. Невольно вырывается вопрос: «Да, кто же здесь, собственно, инвалид?! С кем в действительности случилась беда?!» Складывается ощущение, что трагедия «по причине инвалидности мужа» на самом деле случилась с вами, а все, что происходит с ним, особого внимания вообще не заслуживает, все это можно переделать посредством «внушения» и тогда лично вам вновь станет хорошо. Вы беспокоитесь о том, как изменится ваша жизнь в связи с инвалидностью мужа, но не хотите ни слова слышать о том, какой он сам представляет себе теперь свою жизнь! Вы предельно искренне заботитесь… о себе, и любите… себя.
Вопрос: «Около года назад мой муж стал инвалидом. Конечно, жизнь в семье кардинально поменялась. Но у меня даже мысли не возникало, оставить мужа. Я всегда любила его, а сейчас даже больше. Меня не тяготит то, что прибавилось забот по уходу за человеком, который меня прежде на руках носил. Да, мне горько, что так случилось, но ему я старалась этого не показывать. Тем не менее, в последнее время муж не раз заговаривал со мной о разводе. А потом заявил – «Бери ребенка, и уходи. Живи своей жизнью, я для тебя обуза, не трать на меня время. Тем более, что я тебя не просто разлюбил – я тебя ненавижу». Вот к такому я не была готова, хотя, видела, что характер мужа меняется не по дням, а по часам. Он стал нервный, раздражается по пустякам, придирается ко всему. Я старалась быть терпеливой, не показывала ему, как он меня обижает своим поведением – часто он стал обзывать меня, чего прежде никогда не было. Но и обид я своих ему не высказывала — думала, это пройдет, что это не он изменился, а просто шок из-за того, что теперь переменилась вся его жизнь. Но чем дальше, тем хуже. Мне очень тяжело морально. И я не знаю, как мне себя вести с мужем. Как успокоить его, как, не задевая самолюбия, внушить, что если человек сам себя не чувствует инвалидом, то и окружающие его не увидят в нем такового. Помогите мне советом».
Свой ответ вам я хочу построить всего на двух ваших фразах. Одна из них находится в начале письма, а другая — в конце. Они как будто «разрывают» все содержание письма на части, и также «рвется» ваша совместная жизнь. Вот эти две фразы: первая — «Я всегда любила его, а сейчас даже больше»; вторая — «я не знаю, как мне себя вести с мужем. Как …внушить, что если человек…». Вам не кажется необычным, что с одной стороны вы утверждаете, что любите мужа, а с другой не знаете, как себя с ним вести? В таком случае я первый раз встречаюсь с любовью, которая не ведает, как ей поступать. Во все времена любовь все знала, и все проясняла, не принимая никаких альтернатив. Вы же, как ни странно, любя, тем не менее, просите «помочь советом». Но это еще далеко не все. Говоря о «любви» к мужу, вы одновременно намерены что-то ему «внушать», т.е. фактически вы собираетесь манипулировать им, хотите пойти против его чувств, навязав свою волю. Вы даже не спрашиваете, как вам следует поступить, как отнестись к его словам и эмоциональным реакциям. Вы уже все для себя решили и определили без него, вам нужны только инструменты для исполнения своих замыслов.
Итак, вы намерены нечто «внушать» мужу, оправдывая свое «внушение» вашей любовью к нему. Это ли любовь? Хотели бы вы, что бы вам «под маской» любви внушалось нечто, не соответствующее вашим чувствам и переживаниям? Хотели бы вы, чтобы кто-то, говоря о «любви», одновременно выискивал способы подчинения вас своей воле? Очевидно, нет. Всякий знает, что любовь всегда наделяет любимый объект абсолютной свободой, в этом все счастье любви и весь ее трагизм. Любовь и свобода – две величайшие, для многих вообще полностью недостижимые ценности человеческого бытия. И в своей сути они есть одно. Невозможно любить взрослого человека и одновременно пытаться манипулировать им. Невозможно пытаясь кому-то навязать свою волю, одновременно любить его.
Я знаю, что вы будете спорить со мной, будете утверждать, что действительно любите, и клясться во всех своих «благих намерениях». Но на это есть мой очень четкий ответ: в данной ситуации вы любите не мужа, вы любите себя. Я ни в коем случае не утверждаю, что когда-то ваша любовь не была к нему искренней, но сейчас все ваши мысли только о вас самой. Вы не слышите его просьб, вы не чувствуете его переживаний, вы не видите его состояния, вы ни в чем не хотите пойти ему навстречу. Вы даже не принимаете его переживания за реальность – его собственную трагическую реальность, с которой он вынужденно столкнулся! Вы сами пишите, что «думали — это не он изменился, а просто шок из-за того, что теперь переменилась вся его жизнь. Но чем дальше, тем хуже» — вот, реальность сама предстает перед вами, но вы об этом тут же забываете. Вы видите лишь реальность ваших чувств, а внутренний мир мужа стремитесь во что бы то ни стало «стереть» посредством «внушения». И ваше стремление вполне объяснимо. Если вы попытаетесь понять мужа и пойти ему навстречу, то неизбежно столкнетесь, как с внутренним, так и с внешним укором в том, что вы «бросили мужа-инвалида». Такой укор совести будет крайне болезненным, и такой же упрек (пусть даже и «немой») со стороны друзей и родственников вызовет неимоверный стыд. Вынести это вам практически невозможно, намного «проще» кажется «переделать» восприятие мужа, «внушить» ему противоположное тому, что он чувствует для себя, как необходимость. Да и вы сами не мыслите себя без него. Понимаете? Не мыслите СЕБЯ без него, а не ЕГО – без Вас! Именно поэтому я говорю, что вся ваша любовь и забота касается исключительно вас самой.
Обратите внимание – вы пишите не о муже, не о его беде. вы пишите о себе, о своих проблемах, возникших в связи с его бедой. ВЫ ХОТИТЕ РЕШИТЬ СВОИ ПРОБЛЕМЫ. В вашем письме внутренний мир мужа отсутствует и, тем более, отсутствует желание его понять. Посмотрите, вопреки всей его трагедии, о нем самом из вашего письма мы можем узнать, по сути, лишь то, что он вас «теперь ненавидит, стал нервный, раздражается по пустякам, придирается ко всему». Зато свое положение вы описываете куда подробнее и драматичнее: не забываете упомянуть и том, что «жизнь в семье кардинально поменялась», и «забот по уходу прибавилось», и вам «горько, но вы стараетесь этого не показывать», и вы «к такому не были готовы», и «стараетесь быть терпеливой», и «не показываете ему, как он обижает вас своим поведением», и «обид своих ему не высказываете», и вам «очень тяжело морально», и, наконец, просите «помочь ВАМ (!) советом». Невольно вырывается вопрос: «Да, кто же здесь, собственно, инвалид?! С кем в действительности случилась беда?!» Складывается ощущение, что трагедия «по причине инвалидности мужа» на самом деле случилась с вами, а все, что происходит с ним, особого внимания вообще не заслуживает, все это можно переделать посредством «внушения» и тогда лично вам вновь станет хорошо. Вы беспокоитесь о том, как изменится ваша жизнь в связи с инвалидностью мужа, но не хотите ни слова слышать о том, какой он сам представляет себе теперь свою жизнь! Вы предельно искренне заботитесь… о себе, и любите… себя.
Читая ваше письмо, чувствуешь, что эмоции мужа в этой ситуации для вас — нечто вроде каприза проблемного ребенка, которого необходимо во что бы то ни стало «воспитать по своим правилам», дабы он знал, «как следует себя вести в таких ситуациях». Когда ребенок капризничает и родители пытаются его успокоить, то они, как правило, думают не о чувствах ребенка, не о том, что в действительности заставляет его капризничать и почему он так реагирует, они думают – «это нужно немедленно прекратить, потому что окружающие увидят, какой у нас капризный ребенок!» Их задача – не понять ребенка, даже – не дать ему самому пережить поток эмоций, а – «немедленно это остановить или переключить его на что-то другое». Зачем? Почему? Чтобы не испытывать из-за ребенка стыд, чтобы не услышать со стороны, что они плохие родители. А ведь ребенку-то всего-то и нужно – покапризничать – выплеснуть свою боль, обиду, агрессию.
Когда человек становится инвалидом, внезапно утрачивает прежнюю дееспособность или страдают его внешние качества, он невольно становится (как говорят психологи – регрессирует) ребенком. И ведет себя как ребенок – каждый по-своему: кто-то замыкается, тускнеет, увядает; кто-то напрягается, кричит, ругается и злится; кто-то плачет, стонет, стенает и ноет; кто-то всех вокруг обвиняет, негодует, требует отмщения и наказания; кто-то требует к себе внимания, заботы, понимания, сочувствия, дополнительных благ и поблажек. Все мы родом из детства. И в кризисные периоды детские реакции невольно воскресают. Эмоциональные реакции существуют для того, чтобы быть отреагированными! В этом их суть. Им нужно развернуться, разрядиться и пройти, будь то каприз, истерика, боль или злость. Страдающего человека, как и ребенка, нужно просто понять. И если его действительно понимаешь (тем более, когда не можешь ни чем существенно помочь), то позволишь ему без препятствий пережить то, что он переживает, ведь переживания опять же имеют только одну цель – быть пережитыми. Если же переживания человека мы понимать не хотим и, в особенности, если они нам ненавистны, то мы будем стараться во что бы то ни стало их остановить или «внушить» вместо них какие-то другие, нас более удовлетворяющие. Что тогда происходит со страдающим человеком? Он ломается окончательно: он не может не переживать и он не может переживать. В силу случившегося с ним он уже не способен быть прежним, а стать каким-то другим ему просто не дают, потому что те, кто о нем «заботится» за него уже решили, каким ему быть. Ведь иначе трагедия этого «близкого им» человека станет их трагедией, и чего доброго произойдет нечто вроде того, что «жизнь в семье кардинально поменяется».
На мой взгляд, все это достаточно ясно обнаруживается в данном письме, хотя его автор с моим взглядом вряд ли согласится. Кстати, на счет того, что у вас «даже мысли не возникало, оставить мужа», замечу: вам не кажется странным, что именно с этой мысли(!) вы сами фактически и начинаете свое письмо?!
Я достаточно обосновал свою позицию, чтобы наконец-то действительно «помочь вам советом»: внемлите просьбе мужа хотя бы теперь – «возьмите ребенка и уйдите» хоть на время, хотя бы тогда, когда человек вас прямо об этом просит. Дайте мужчине спокойно совладать со своей бедой, поскольку, наблюдая к этому еще и вашу «беду», он точно не выдержит. Пожалейте его хоть немного, услышьте, наконец, то, что он вам говорит. Хотя бы по причине «тяжелой травмы» предоставьте столь необходимый ему, хоть небольшой тайм-аут. Я так уверенно говорю об этом только потому, что по изложенному в письме ясно видно — надолго вы его все равно не оставите, даже если он будет прекрасно справляться без вас. Ему никуда не деться, он ваш на всю жизнь…
Оставить нельзя отдать: если близкий человек стал инвалидом, как помочь ему и сохранить себя?
Забота о немощных людях в России поэтапно перестает быть делом самих «утопающих» и их семей. В Воронежской области открываются новые, более комфортные дома-интернаты для пожилых и инвалидов. Пристроить туда родственника или, может, найти последнее пристанище для себя становится теперь не так уж сложно. Но этот выбор в России – чаще всего на грани душевной катастрофы.
Корреспонденты «Горкома36» попытались разобраться в ситуации, побывав в воронежских семьях и в областном доме-интернате милосердия для престарелых и инвалидов.
Я еще не «вернулась»
Татьяна Подоприхина, председатель регионального общества больных рассеянным склерозом и член Общественного совета при областном департаменте здравоохранения и областном Росздравнадзоре, 12 лет ухаживала за своей мамой, прикованной к постели тяжелым недугом – системной миеломой.
– Полтора года, как не стало мамы, а я все еще не отошла – не вернулась к нормальной жизни. Первое время ездила ухаживать за ней в Гремячье каждый день, потом – перевезла к нам в Воронеж. Спасибо мужу, что выдержал такой мой ритм. Памперсы, пролежни, постоянные боли из-за разрыва костной ткани – все это еще свежо в моей памяти. Да, были конфликты. Но мы с нею строго придерживались одного правила: не уходить в ночь, не помирившись, и это охраняло наши отношения. По мировым стандартам, в многолетнем уходе за больным должна быть ротация. А если все это ложится на плечи одного человека, то он разрушается сам. Эта ниша психологической помощи именно родственникам в нашей стране и в регионе пока пустует. А таких случаев очень много, просто люди замкнулись в своей беде и для общества невидимы. В районах области много молодых людей, прикованных к постели. Они просто лежат, и им уже ничего не надо. А если бы врачи занялись ими раньше, вовремя снимали обострение, оперативно назначали лечение, то это были бы перспективные ребята, которые могли бы себя обслуживать и даже работать, – говорит Татьяна Подоприхина.
Гром среди ясного неба
Нине Михайловне Зорькиной (фамилия изменена. – Авт.) 75 лет. Последние 16 лет она ухаживает за дочерью, которой сейчас 42 года. К постели ее приковал рассеянный склероз. Девушка была замужем, растила сына. Диагноз прозвучал для всей семьи как гром среди ясного неба. Муж Лены из семьи ушел. Однокурсники, коллеги, подруги отдалились. У Лены остались только мама, отец и сын. Нина Михайловна переворачивает, приподнимает дочку по нескольку раз на день уже восемь лет подряд. У Лены – хронический цистит и доброкачественная опухоль в мочевом пузыре.
– В нашей поликлинике сначала отказали в консультации уролога на дому. Я обратилась к заместителю главврача – и теперь уролог осматривает дочку, меняет катетер. Памперсов уходит до пяти в день. В управлении соцзащиты выдают только по два на день. Остальные приходится закупать самим. Или выручают такие же семьи, у которых сохранились памперсы после смерти родственников.
Как-то раз Нина Михайловна, переворачивая Лену, почувствовала резкую боль в животе и была госпитализирована с ущемлением пупочной грыжи. Сиделку на время госпитализации семья потянуть не смогла. Воронежские тарифы сиделок – 150 руб. в час. Через свое ТСЖ удалось найти женщину из соседней многоэтажки, которая согласилась мыть Лену, менять памперсы за 50 руб. в час.
Счастлива по-настоящему
Тамара Ануфриева, по профессии врач-терапевт, уже восемь лет прикована к инвалидному креслу. Работала на своем участке на пределе сил. Не долечившись после ОРВИ, с температурой вышла на работу. Вот на таком выгорании и появились первые признаки грозного недуга. Как врач Тамара понимала прогноз своей жизни и в областной дом-интернат милосердия для пожилых и инвалидов обратилась сама, когда пришлось пересесть на коляску. А потом сюда же переехал доживать свой век и ее одинокий отец. Сейчас Тамара уже с трудом удерживает в руках кружку с чаем. В интернате у нее своя комната с живописным видом из окна, много книг. А четыре года назад Тамара вышла замуж. Виктор Кульнев работал здесь же юристом, помогал постояльцам – участникам Великой Отечественной войны – получить положенные им по закону квартиры. Преподавал право во ВГАУ. По ходу всех своих дел как-то зашел в комнату к Тамаре – с тех пор они неразлучны.
– Когда я узнала о своем диагнозе, то для меня было немыслимо – как это я вдруг буду ходить с палочкой? Потом – как буду ездить в инвалидной коляске? И вот езжу спокойно. И уже не могу читать, и одна нога не двигается, боль не отступает по 18 часов в сутки. Но именно в таком состоянии я встретила свою любовь, начала писать стихи и впервые чувствую себя по-настоящему счастливой. Мне было бы гораздо хуже, если б я была на ногах, но без Виктора. К нам в гости часто заходят знакомые – молодые, здоровые люди. Но я вижу, какая в их глазах тоска, в них – все печали нашего мира. А мне сейчас на душе гораздо лучше, чем в молодости. Самое главное – упорядочить свою духовную жизнь, и тогда уже ничего не страшно, – рассказывает Тамара.
Новый отсчет
В доме-интернате у каждого своя судьба – как отражение всех наших страстей из «здорового» мира. Пожилую женщину в интернат привели соседи. После смерти сына невестка выставила ее из квартиры, которая по документам оказалась подаренной внукам, и женщина стала жить там же на лестничной клетке.
Или – 60-летний Сергей Квасов, врач-дерматолог. Похоронил сначала жену, потом родителей. А потом два дня пролежал в своей квартире, будучи иногда не в силах добраться до телефона. Однажды сестра с мужем вскрыли дверь и вызвали «скорую». После госпитализации с инсультом в БСМП и курса реабилитации Квасов решил перебраться в интернат. Родные с этим решением согласились.
– Намного достойнее жить здесь, чем быть обузой для родственников, – говорит Сергей Иванович.
Здесь он постепенно встает на ноги, заново учится ходить и понял, что жизнь продолжается. Появились друзья, личные отношения. Теперь Сергей Иванович строит планы заново.
Елизавете Петровне Полежаевой 91 год. Доживать свой век в интернате она решила после совета с дочерью.
– Я жила у дочки в ее однокомнатной квартире и понимала, как ей мешаю. Поэтому мы решили, что я переселюсь сюда. И все наконец стало на свои места. Отношения с дочкой улучшились. Она меня часто навещает. А у меня здесь отдельная комната и очень достойный уход, – делится Елизавета Петровна.
Последняя остановка
– Я все чаще понимаю, что дома-интернаты – это устойчивый тренд. Ведь население стремительно стареет, – признается Юрий Недосейкин, директор Воронежского областного дома-интерната милосердия для пожилых и инвалидов.
По его словам, никакого «пробивания», чтобы попасть в интернат, уже не нужно. В таких учреждениях по региону сейчас много свободных мест. Право на проживание здесь есть у любого человека с 1-й или 2-й группой инвалидности, а также у женщин после 55 и мужчин после 60 лет.
– Люди, которые приходят к нам сами с настроем здесь жить – они и живут намного дольше. А тех, кого родственники привозят обманом – такие уходят быстро, – говорит Юрий Недосейкин.
Однажды целое семейство привезло к нему оформлять свою престарелую бабушку. Недосейкин начал разбирать бумаги и увидел, что у пенсионерки, помимо весьма скромной пенсии, идут еще ежеквартальные начисления от акций в размере 138 тыс. руб.
– Я показываю бумаги ее родственникам, которые, по всей видимости, пропустили «самое главное». И те без лишних слов бережно взяли бабушку под руки и уехали все вместе домой, – улыбается Юрий Николаевич.
Фото Сергея Губанова
Кстати
Уход за заболевшим родственником
• Вызовите на дом к немощному родственнику участкового терапевта. Он обязан выписать малый посыльный лист. После этого к больному придут врачи – узкие специалисты – и поставят в листе свое заключение.
• С заполненным посыльным листом надо прийти в областное бюро медико-социальной экспертизы, где будет выписана реабилитационная карта инвалида. В этой карте должно быть заложено все, что вам потребуется: памперсы, инвалидные коляски, ходунки, калоприемники, кресла-туалеты. Настаивайте на максимальном списке.
• С этой реабилитационной картой – в управление социальной защиты по месту жительства, где вы получите бумаги на все утвержденные технические средства реабилитации. Здесь же можно договориться о приходе на дом социального работника, который будет закупать продукты, оплачивать коммунальные и другие услуги, если немощный человек проживает отдельно. Но ухаживать за самим больным – например, менять памперсы – он не будет.
Также можно подать в казенное учреждение Воронежской области «Управление социальной защиты населения» по месту жительства заявление о назначении и выплате компенсации расходов за самостоятельно приобретенные технические средства реабилитации. Компенсация выплачивается в размере стоимости приобретенного товара, но не более стоимости такого средства реабилитации, приобретаемого уполномоченными органами.
• Социальные услуги в стационарной форме социального обслуживания предоставляются их получателям за плату или частичную плату, за исключением несовершеннолетних детей, лиц, пострадавших в результате чрезвычайных ситуаций и вооруженных конфликтов. Размер ежемесячной платы за предоставление социальных услуг в стационарной форме социального обслуживания рассчитывается на основе тарифов на социальные услуги, но не может превышать семьдесят пять процентов среднедушевого дохода получателя социальных услуг.
• Распоряжение имуществом, в том числе недвижимостью, осуществляется лично гражданами. В соответствии с действующим законодательством после смерти граждан, проживающих в социальных учреждениях, родственники наделены правом на вступление в наследство в соответствии с действующим законодательством.
• По всем случаям оформления человека в стационарные учреждения социального обслуживания Воронежской области, как и предоставления социальных услуг на дому обратитесь в управление социальной защиты населения по его месту жительства. Сотрудники управления разъяснят порядок оформления на стационарное обслуживание, а также окажут содействие в сборе необходимых для этого документов.
В тему
В семье или в интернате? За и против
– Я начинал работать здесь с тем настроем, что нельзя сдавать сюда своих немощных родственников. А теперь никого не сужу, стал понимать, что у каждого своя история, и неизвестно еще, что с нами будет.
– Наших больных иногда мы сами уговариваем уходить в интернат. Потому что социальный работник пришел и ушел, а помощь такому человеку нужна постоянная. У нас в Воронеже есть семья, где рассеянным склерозом болеют отец и взрослый сын. Каждый лежит в своей квартире, а мама воспитывает второго сына и разрывается между ними всеми.
Светлана Чуприна, главный внештатный невролог областного департамента здравоохранения:
– Я убеждена, что выхаживание тяжелобольных после лечения – это нравственный долг семьи. У нас бывают случаи, когда после инсульта врачи возвращают человека к жизни, а родственники забирать не хотят: мол, для чего вы его спасли и сколько он теперь будет вот таким обездвиженным? Но есть и другие случаи. Молодая женщина приняла на руки из нашего отделения мужа после обширного инсульта. Ухаживала за ним, надевала памперс, уходя на работу, а вечером несколько часов посвящала реабилитационным занятиям. И однажды к ее приходу с работы он сумел наконец набрать на ноутбуке: «Моя любимая». Вот ради таких моментов родственникам надо забыть об интернатах. Ради высокого шанса подержать за руку своего обездвиженного мужа или отца и не почувствовать угрызений совести. Да и как мы заботимся о своих стариках заранее, чтоб не доводить их до такого состояния? Показываем ли их вовремя врачам?
Виктор Кульнев, ухаживает за женой Тамарой Ануфриевой:
– Уход за больными в монастырях всегда считался самой сложной работой, сложнее, чем дрова рубить и воду носить. И поэтому мы с Тамарой не осуждаем тех, кто своих родителей оформляет в интернат. Но мое мнение: надо жить вместе. Пусть у сына кончаются силы и терпение, пусть он лучше накричит на свою немощную мать! Зато потом попросит прощения, и Господь за все эти трудности благословит его. Все это лучше, чем отправлять в интернат и даже содержать там родителя на хорошие деньги, а потом приходить раз в неделю вежливо пить с ним чай.
Тем временем
Как сообщили «Горкому36» в областном департаменте социальной защиты, сегодня в регионе функционируют 40 стационарных учреждений социального обслуживания граждан пожилого возраста и инвалидов. В них проживает почти 5 тыс. человек.
С 2010 года в Воронежской области реализуется социальный проект Пенсионного фонда Российской Федерации и правительства Воронежской области по строительству домов-интернатов нового типа. Построено шесть новых учреждений для людей пожилого возраста и с ограниченными возможностями здоровья. Здесь созданы максимально комфортные условия для проживания, все приспособлено для медицинской и социальной реабилитации.
13 июня 2017 года после реконструкции открылся Новохоперский психоневрологический интернат.
В 2017-2018 годах запланировано строительство геронтопсихиатрического центра в Грибановском районе.
Открытие новых домов-интернатов позволило не только ликвидировать очередность, но и улучшить условия проживания. Новые здания оснащены современным оборудованием, лифтами, подъемниками. Организована работа психологической, реабилитационно-оздоровительной службы, лечебной физкультуры, массажного кабинета, комнаты психологической разгрузки.