животный эгоизм что такое
Животный эгоизм
Ольга Костина
Теперь у меня самое любимое время — восемь утра.
Знаю точно, что мои звери где-то прячут будильник: каждый день ровно в полвосьмого кот начинает со значением маршировать рядом с моей головой, а пёс подходит с другого боку и горячо дышит в лицо.
То есть по-любому в восемь у них завтрак и прогулка. Раньше это как происходило? Коту пакетик выдавишь в миску, псу — «на, обжора, всё, давай бегом, делай свои дела живей, не хватай гадость, всё, ушла собачка, домой, домой, вечером донюхаешь» — сама кофе хлебнула и на работу. Нынче же — просто роскошь какая-то. Носится без поводка, никаких тебе злобных старушек и детей на самокатах («Ааааа! Уберите собаку!»), зелень, чистота, воздух. И спешить не надо!
Собачников, кстати, прибавилось. Кроме родных уже лиц и морд, по утрам регулярно появляются помятые граждане с нетвердой походкой и незнакомыми йорками. Такое впечатление, что они раньше не знали, что в доме есть собака. А теперь в ней смысл появился: кислороду с утра вдохнуть.
Заметила, что в последнее время стала на прогулку принаряжаться — а чего, все равно больше некуда. И на тех, кто без собаки, смотрю несколько свысока. Пёс же привык к трехразовой полноценной прогулке (это слегка беспокоит: как ему в мирное время отвыкать от такого счастья?).
И вот еще что. Читала миллион раз, что владельцы домашних животных меньше подвержены всякой заразе — нынешней, возможно, тоже. Верю. А что? Гуляем мы с ними при любой погоде, целуем их, разрешаем валяться в постелях, еду они со стола тырят, тарелки-сковородки вылизывают. То есть иммунитет наш укрепляют!
P.S. Не завидуйте. Возьмите собаку! Вот кончится карантин, поезжайте в приют — и возьмите. Там сейчас реально беда: волонтеров, которые животных выгуливали, теперь почему-то не пускают, а работники физически не справляются. Собаки в клетках круглосуточно, фотографии видела — просто сердце разрывается. Кстати, я своего когда-то на проезжей части подобрала. Самый лучший пес на свете.
Комментировать
Все комментарии (8)
комментирует материал 28.04.2020 #
комментирует материал 28.04.2020 #
А есть ли способ (мне пенсионеру) без собачки свежим воздухом подышать?
«Пенсионеры» приспособились «гулять с картошкой».
Возьмут в авоську несколько штук и «гуляют». типа: «в магазин».
Это: ПРАВДА.
БЕСЧЕЛОВЕЧНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ЛЮДЯМ, КОГДА ВЛАСТЬ ЗАПРЕЩАЕТ ИМ ПРОГУЛКИ
ДОЛЖНО ПОЛУЧИТЬ СУДЕБНОЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ ВИНОВНЫХ.
Добавлю и
Напомню:
«
1. Европейские пенитенциарные правила (2006 г.) рекомендуют разрешать каждому заключенному, если погодные условия это позволяют, прогулки или соответствующие физические упражнения не менее одного часа в день на свежем воздухе.
Право на прогулку предусмотрено не только для осужденных к лишению свободы, содержащихся в запираемых помещениях, но также для осужденных к уголовному наказанию в виде ареста (ч. 4 ст. 69 УИК РФ), к смертной казни (ч. 2 ст. 185 УИК РФ), а также для подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в следственных изоляторах. «
По факту:
Люди, для власти, сегодня «ниже» зверей.
Животным- гулять, дышать воздухом и смотреть на солнце можно, людям- нет.
(Если только человек не сопровождает животное на прогулку).
Если так пойдёт, то в «приютах» будут люди.
А животные будут себе выбирать «сопровождающих
Пределы «животного» эгоизма
Если распределить все исторические эпохи по шкале развития эгоизма, то первобытность, безусловно, займет самое последнее место. И дело не только в том, что потребности древнейшего человека были менее многочисленны, разнообразны и интенсивны, чем в последующие эпохи. Гораздо важнее то, что они были еще в большей степени природными, «животными», чем собственно человеческими. И в этом вопросе мнения каббалистов и ученых вполне сходятся.
Охота и собирательство, т.е. присваивающий тип хозяйства, сводился, почти как и в природном мире, к изъятию из окружающей среды необходимых продуктов, хотя и более сложными методами. Главная особенность человека, выделяющая его среди других творений, – стремление и способность не только адаптироваться к природе, но и адаптировать ее к себе, в своих интересах, – уже проявлялось, но слабо. Преобразующая деятельность (изготовление орудий труда, строительство) была вспомогательной, второстепенной по отношению к деятельности присваивающей.
Коллективистская организация, иерархические отношения, нормы, регулирующие брачные отношения (вплоть до запрета на инцест), даже ритуалы – все эти основные компоненты жизни первобытной родовой общины генетически являются дочеловеческими [53]. Благодаря исследованиям этологов, совпадений в поведенческих программах обнаружено так много (у австралийских аборигенов 18 из 20), что в работах некоторых ученых грань между человеческим и животным вообще начинает стираться. Уже появились исследования, посвященные «культуре» и социальной жизни шимпанзе.
Конечно, нельзя недооценивать роль биологического начала в человеке (в том числе и современном), но не стоит его биологизировать. Даже самые простые, базовые программы, порожденные «животными» желаниями, реализовались все-таки в человеческом обществе и качественно отличались от собственно животных. Поэтому их называют не биологическими, а биосоциокультурными, подчеркивая, что они находятся на стыке природного и человеческого, культурного. Огромная разница разделяет орудийную деятельность шимпанзе, у которых имеются свои, весьма разнообразные способы обработки и применения простейших орудий [54], и целенаправленное изготовление стандартизированных орудий труда человеком. Точно так же внешне похожи, но по существу совершенно различны ритуалы в первобытных обществах, связанные с магией и мифами, и ритуализированное поведение животных (например, во время брачных игр или при встрече с потенциальным противником). Кроме того, даже в древнейшие времена унаследованные непосредственно от животного мира программы дополнялись теми, которых в природе нет и быть не может. Народное собрание, совет старейшин, инициации молодого поколения, мифы, табу – все это было изобретено человеком, создающим общество и культуру.
Правда, таких чисто «человеческих» изобретений на заре истории было немного, и все они, в конечном счете, работали на основную задачу – выживание, обслуживая все те же «животные» желания. Первобытный человек был еще слишком тесно связан с природой (хотя разрыв уже ощущался, и некоторые исследователи сравнивают его с родовой травмой), и его желания еще не оторвались полностью от своих природных оснований, не вышли за их пределы.
Именно этим в первую очередь объясняется относительно низкий, по сравнению с последующими стадиями, уровень развития эгоизма. Слабая техническая оснащенность, беспомощность человека перед грозной мощью стихийных сил – эти факторы тоже играли свою роль, но гораздо более весомой причиной было то, что эгоизм древнего человека оставался по преимуществу природным и был подчинен природным императивам, которые его пробуждали и одновременно блокировали.
Установка на непрерывный рост и расширение ресурса не характерна для первобытного общества, как не характерна она и для природного мира. Первобытному охотнику и собирателю понять значимость этой установки не менее трудно, чем современному человеку отказаться от нее и вернуться к установке на поддержание гомеостаза, равновесия с окружающей средой, со всеми ее последствиями. «Популяционный инстинкт» выживания нацеливал, прежде всего, на удержание своей экологической ниши. Для накопления излишков возможностей было немного: жизнь охотников и собирателей в огромной степени зависела от климатических условий, размножения животных и, наконец, от случайной удачи или неудачи. Но даже если излишки все-таки появлялись, их немедленно «транжирили»: одаривали соплеменников, проедали на коллективных пиршествах или просто уничтожали. И первое, и второе, и тем более третье кажется нам совершенно бессмысленным. Между тем для архаического человека богатство как таковое не имело ни смысла, ни ценности, и задача накапливать его перед ним не стояла. Ситуация стала меняться гораздо позже, в эпоху «заката» первобытного общества, но негативное отношение к слишком богатым людям и «накопителям» сохранялось очень долго.
Установка на гомеостаз, равновесие с Природой, а значит, и сдерживание роста потребностей отразилась и в других нормах жизни родовой общины: в жесткой и часто жестокой регуляции ее численности (путем избавления от «лишних» младенцев и стариков), в равнообеспечивающем распределении ресурсов – полной уравнительности не было, но свою долю получал каждый. Индивидуализм еще не заявлял о себе: у первобытного человека отсутствовало развитое Эго-сознание. Он ощущал себя в первую очередь членом родового коллектива, и изгнание из него было равносильно смертной казни. Но даже если индивидуалисты появлялись, система норм и табу выдвигала на их пути практически непреодолимые препятствия. Стремление к власти у чрезмерно честолюбивых личностей ограничивалось народным собранием, которое выбирало лидеров, как правило, на небольшой срок и с определенной целью: в случае войны или опасной охоты. Свою роль играл и принцип меритократии: престижный статус, даже временный, надо было заслужить, проявив выдающиеся личные качества и завоевав признание сородичей.
[52] Флиер А.Я. Культурогенез. М., 1995. С. 84.
[53] Подробнее см.: Лоренц К. Обратная сторона зеркала. М., 1993. Клягин Н.В. Указ. соч.
[54] Кларк Дж. Доисторическая Африка. М., 1977. С. 58.