жизнь так быстротечна цитаты

Жизнь так быстротечна цитаты

Что наша жизнь? Секунда, миг…
Уснул, проснулся, ты — старик…

не торопите время… ох, не торопите… живите, наслаждаясь всем, живите… ведь в старости оно, галопом мчится… и не сдержать уж время-колесницу…

У времени две руки — одной дает, другой забирает…

( Т) А если вдруг забудешь ты, насколько время быстротечно,
Сходи, возьми себе кредит — ну тот, который ипотечный…

Зачем занимать место чем-то плохим, если можно впустить что-то хорошее?

Не занимай своё пространство неприятными людьми, лучше оставь место свободным, чтобы впустить хороших.

© Copyright: Джулиана Вильсон, 2015 Свидетельство о публикации №115092704978

Из серии «стиШкалики»

На что похожи дни. На дождь,
что исчезает под лучами солнца,
на воробья, что к нам стучит в оконце,
на позабытый всеми макинтош,
пылящийся в шкафу на антресолях,
на дырочки, оставленные молью
в одежде, что на зиму бережешь…

Похожи дни на маленьких котят,
лакающих у вечности из плошки,
на муравьев, бегущих по дорожке,
на босоногих крошечных опят,
на голубей, живущих в дымоходе,
на плавающий в луже пароходик,
… показать весь текст …

Нам мир бежит навстречу
Мелькают километры
Твердим, ещё не вечер
А раз… и песня спета.

Жизнь такая интересная!

Сначала ты рождаешься и тебе все равно. Попа сухая и отлично! Складки симметричные, мама рядом — замечательно! И ты сама по себе лежишь, развиваешься и пахнешь молоком и какой-то вкусняшкой. Лежишь и растешь. Корней нет, а все равно растешь. В длину, в ширину и даже мозг. А все вокруг в постоянном восхищении и умилении. Ты — центр. Нет никого, кто лучше тебя, и кого лучше ты. Тебе всё равно. Ты — центр и ты в центре. Ты ни с кем себя не сравниваешь, ни с…
… показать весь текст …

Поймать бы время за загривок и ветром не нестись шальным.
а тормозить со всею силой, быть вне его и вместе с ним,
держать, как держат, лишь любимых и кожей слиться навсегда
и пусть года несутся мимо, но… не дано нам, вот беда.

НЕ ЖАЛЕЙ

`
Не жалей, что стали дни короче,
Что кружатся листья всё быстрей,
И стеклятся лужи среди ночи,
И не топят в доме…
Не жалей.
Отыграло в небе бабье лето,
Ну и ладно. Бог с ним. Не грусти.
Дни прошли, как всё пройдёт на свете,
Лучше их на волю отпусти.
Пусть они летят себе, как птицы,
Стой, смотри, не отрывая глаз,
Лучшее не может повториться,
Только вдруг.
… показать весь текст …

Я не могу примириться с мыслью, что жизнь проходит так быстро, а я не живу по-настоящему.

Когда время уходит, не стоит его держать —
Можно смешивать краски, слушать английский джаз,
Открывать нараспашку двери в свои дома,
Из цветочных чашек тянуть охлаждённый май.
Когда время уходит, значит уже пора
Попрощаться со старым и новое выбирать,
Перепахивать поле, раскладывать по зерну.
Время — подожжённый бикфордов шнур.
Когда время сгорает, не стоит его тушить
Ни водой, ни песком, ни молитвой в ночной тиши,
Ни предсмертным криком, ни магией-ворожбой.
Говорят, что не властен над временем даже Бог.
Время не держит зла, никого не ждёт.
Время бывает сном, проливным дождем,
… показать весь текст …

Календарь перелистывает дни-страницы, я жалею, что не живу в другое время и в другом месте. Сегодняшний мир огромен своими возможностями, и в то же время мал за счет раскинувшихся, как щупальца осьминога, соцсетей. Ты можешь объехать весь мир, но тебе не спрятаться. И эта бесконечная реклама, которая говорит, что тебе нельзя останавливаться, и смотри: новая сумка, новые курсы, новое направление, новые веяния. Миг и все, ты больше не в тренде, ты опоздал и остался на краю жизни.

И тогда я думаю о том времени, когда жили большими семьями, вместе готовили, ужинали, потом убирали со стола, сидели на крыльце, разговаривали, вышивали, рассказывали сказки или истории, наблюдали за природой, следовали приметам, уважали старших, чтили традиции. И не было никому дела до свершений и бесконечной беготни. Люди наслаждались жизнью, да, она была тяжела в бытовом смысле, но она была проста в плане ориентиров и стремлений.

Жизнь быстротечна! Не нужно угнаться за ней! За погоней и не заметишь, как жизнь проходит мимо тебя

А мне двенадцать, слышишь, всего двенадцать. Меня стригут под мальчика, но зато — не под одну гребенку, и вам смеяться, а мне ходить под Богом и под зонтом. Меня мальчишки, в общем, интересуют чисто для телефонных воздушных битв. Все девочки ищут пару, а я рисую и, значит, никто не вправе меня любить.

Нет, мне под сорок, внушительных алых сорок, когда помада, климакс и бигуди. Ты не Джеймс Бонд какой-нибудь и не Зорро, это твоя остановка и выходи. Мы — я и кот — панически растолстели, демьянов…
… показать весь текст …

…и утро уплывало от меня
во влажном от росы цветастом платье…
по имени окликнуть… нет догнать и ладонями до боли сжав запястья
увидеть в затуманенных глазах
немного правды и немного лжи
мимо людей… авто бегущих мимо…
и ощутить как ускользает жизнь
обыденно
тепло
непоправимо…

Источник

Цитаты о скоротечности жизни

Глубокомысленные цитаты о скоротечности жизни учат нас ценить абсолютно каждый момент. Не стоит грустить о прошлом и жить мечтой о будущем. Есть настоящее, которое можно сделать прекрасным, и, тогда, завтрашний день обязательно будет не менее радостным. Нужно принимать реальность и творить собственную судьбу без отлагательств и отговорок. Не упустите свой шанс и напомните близким о скоротечности времени посредством красивых цитат со смыслом, которые украсят собой персональные странички в социальных сетях и статусы в мессенджере.

16 лучших цитат и афоризмов о скоротечности жизни

Жизнь – словно мираж, исчезающий во мгновенье.

Чем ближе дорога к концу – тем версты кажутся длиннее; чем ближе жизнь к концу – тем годы кажутся короче.

Время и прилив никогда не ждут.

Чего только не ослабляет всеразрушающее время.

Срок на земле сто лет… Почему природа остановилась на этом числе, а не на другом, хотя их бессчетное множество, и нет оснований выбрать это, а не то, и тому предпочесть это.

Не забывай, что и столетняя жизнь состоит только из 36500 дней.

Человеческая жизнь так же коротка, как жизнь мотылька.

Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит нам радость; собрав воедино все приятно проведенные часы, мы сведем долгие годы всего к нескольким месяцам.

Жизнь дается на короткий срок, и она, сама по себе, величайшее счастье.

Жизнь коротка, искусство долговечно, случайные обстоятельства скоропреходящи, научные опыты подвержены сомнению и суждения затруднительны.

Минуты длительны, а годы быстротечны.

Вспомни о сущности в ее целом: в какой ничтожной доле ты участвуешь в ней; о времени в его целом, от которого тебе уделен лишь краткий и мимолетный срок; о судьбе: какой незначительной частицей ее ты являешься!

Время летит стрелой, хотя минуты ползут.

Годы и месяцы человека не ждут.

Если вам понравились высказывания и цитаты о скоротечности жизни, оставляйте пожалуйста комментарии, делитесь с друзьями или добавляйте свои.

Источник

anchiktigra

СЧАСТЬЕ ЕСТЬ! Философия. Мудрость. Книги.

Автор: Аня Скляр, кандидат философских наук, психолог.

О СКОРОТЕЧНОСТИ ЖИЗНИ

Рождаемся мы так ненадолго и отведенное нам время пролетает так скоро, что, за исключением разве что немногих, мы уходим из жизни, еще не успев к ней как следует подготовиться.

Нет, не мало времени мы имеем, а много теряем. Жизнь дана нам достаточно долгая, и ее с избытком хватит на свершение величайших дел, если распределить ее с умом. Но если она не направляется доброю целью, если наша расточительность и небрежность позволяют ей утекать у нас меж пальцев, то когда пробьет наш последний час, мы с удивлением обнаруживаем, что жизнь, течения которой мы не заметили, истекла.

Именно так: мы не получили короткую жизнь, а сделали ее короткой. Мы не обделены ею, а бессовестно ее проматываем. Как богатое царское достояние, перейдя в руки дурного хозяина, в мгновение ока разлетается по ветру, а имущество, пусть и скромное, переданное доброму хранителю, умножается, так и время нашей жизни удлиняется для того, кто умно им распорядится.

Что мы жалуемся на природу вещей? Она к нам благосклонна, и жизнь длинна, если знаешь, на что ее употребить. Но чем мы заняты? Один погряз в ненасытной алчности, другой — в суете бесконечных трудов и бесплодной деятельности; один насасывается, как губка, вином, другой дремлет в беспробудной лени; одного терзает вечно зависимое от чужих мнений тщеславие, другого страсть к торговле гонит очертя голову по всем морям и землям за наживой; иных снедает воинственный пыл: они ни на миг не перестают думать об опасностях, где-то кому-то угрожающих, и тревожиться за собственную безопасность; есть люди, полные беззаветной преданности начальству и отдающие себя в добровольное рабство.

Большинство же людей не преследует определенной цели, их бросает из стороны в сторону зыбкое, непостоянное, самому себе опротивевшее легкомыслие; они устремляются то к одному, то к другому, а некоторых и вовсе ничто не привлекает, они ни в чем не видят путеводной цели, и рок настигает их в расслаблении сонной зевоты.

Да как смеешь ты сетовать на высокомерие другого, если сам для себя никогда не находишь времени?

Ты говоришь, что хотел побыть с другим, но ведь ты сам с собой ни минуты побыть не в силах.

Всякий светлый разум, всякая голова, хоть раз в жизни озаренная мыслью, не устанет удивляться этому странному помрачению умов человеческих. В самом деле, никто из нас не позволит вторгаться в свои владения и, возникни хоть малейший спор о границах, возьмется за камни и оружие; а в жизнь свою мы позволяем другим вмешиваться беспрепятственно, более того, сами приглашаем будущих хозяев и распорядителей нашей жизни. Нет человека, желающего разделить с другими деньги, а скольким раздает каждый свою жизнь!

Вспомни, когда ты исполнял свои собственные решения; посчитай дни, прошедшие так, как ты наметил; вспомни дни, когда ты располагал собой, когда твое лицо хранило свое естественное выражение, когда в душе не было тревоги; прикинь, сколько настоящего дела успел ты сделать за столь долгий век, и увидишь, что большую часть твоей жизни расхитили по кускам чужие люди, а ты и не понимал, что теряешь. Вспомни, сколько отняли у тебя пустые огорчения, глупые радости, алчные стремления, лживо-любезная болтовня и как ничтожно мало осталось тебе твоего, — подсчитай, и ты поймешь, что в свои сто лет умираешь безвременно».

В чем же дело? — А в том, что вы живете, как вечные победители, забыв о своей бренности, не отмечая, сколько вашего времени уже истекло; вы бросаетесь им направо и налево, словно его у вас неисчерпаемый запас, а ведь, может быть, тот самый день, который вы так щедро дарите какому-нибудь человеку или делу, — последний. Вы боитесь всего на свете, как смертные, и всего на свете жаждете, как бессмертные.

Тут на первое место я поставлю, пожалуй, тех, у кого нет времени ни на что, кроме вина и сладострастия; ибо нет занятий более постыдных. Заблуждения прочих людей, даже тех, кто всю жизнь гоняется за призраком славы, все-таки менее неприглядны. Ты можешь указать мне на корыстолюбцев, на склочников, на тех, кто живет беспричинной ненавистью или несправедливыми войнами, — по-моему, эти пороки как-то более мужественны. Но целиком отдаться чревоугодию и похоти — срам и разложение.

Посмотри, на что уходит их жизнь, прикинь, сколько времени они тратят на низкие расчеты, сколько на интриги, сколько отнимает у них страх, сколько угождение тем, кто им нужен, и сколько — угожденье тех, кому они нужны, сколько времени уходит на хождение в суд по своим или чужим делам, сколько на пиршества, которые для них, впрочем, и есть собственно обязанности. Ты увидишь, что весь этот кошмар — или счастье, с какой стороны взглянуть — не дает им перевести духа.

Ну и наконец, всем известно, что занятый человек ничему не может выучиться как следует: ни красноречию, ни свободным наукам, поскольку рассеянный дух ничего не усваивает глубоко, как бы выплевывая все, что пытаются насильно впихнуть в него. Самое недоступное для занятого человека — жить, ибо нет науки труднее.

Подлинно великий муж, поднявшийся выше человеческих заблуждений, не позволит отнять ни минуты своего времени. Его жизнь — самая долгая, потому что все отпущенное время он был свободен для самого себя. Как самый бережливый хозяин, он не бросил ни кусочка времени валяться праздным и невозделанным; ни малейшей доли не отдал в чужое распоряжение и не нашел вещи столь замечательной, чтобы ее стоило добывать в обмен на собственное время. Поэтому ему его времени хватило. Но его никак не может хватить тем, чью жизнь по кускам растаскивают посторонние люди.

Не думай, однако, что сами они не начинают рано или поздно понимать, что потеряли. Прислушайся к счастливцам, отягощенным успехом, и ты услышишь, как часто, окруженные толпами клиентов, посреди судебных разбирательств или какой-нибудь другой почетно-утомительной суеты они восклицают: «Мне не дают жить!» Конечно, не дают.

Сколько отнял твой чересчур высокопоставленный друг, который вас считает не столько друзьями, сколько предметами своего обихода? Проверь свои расходы, говорю я тебе, и подведи итог дням своей жизни: ты увидишь, что у тебя осталось всего несколько — и то лишь те, которые не пригодились другим.

Каждый несется по жизни сломя голову, снедаемый тоской по будущему, томимый отвращением к настоящему.

Напротив, тот, кто каждый миг своего времени употребляет себе на пользу, кто распорядок каждого дня устраивает так, будто это — вся его жизнь, тот без надежды и без страха ожидает завтрашнего дня. В самом деле, какие неизведанные удовольствия может принести ему наступающий час? Все известно, всего он вкусил и теперь сыт. Прочим пусть распорядятся, если угодно, случай и фортуна: жизнь его уже вне опасности. К ней можно еще что-то прибавить, но ничего нельзя отнять: так сытому человеку можно предложить еще кусочек, и он возьмет его, но без жадности.

Итак, пусть седина и морщины не заставляют тебя думать, что человек прожил долго: скорее, он не долго прожил, а долго пробыл на земле. Ведь встретив человека, которого буря настигла при отплытии из гавани и разбушевавшиеся ветры долго гоняли по кругу, не вынося из родного залива, ты не станешь считать его бывалым мореходом? Верно, он долго пробыл в море, но не совершая плавание, а болтаясь в волнах игрушкой ветров.

Я не перестаю удивляться, видя, как люди просят уделить им время, а другие без малейшего затруднения соглашаются это сделать. При этом те и другие обращают внимание лишь на предмет, ради которого просят о времени, и ни один не замечает самого времени: как будто один ничего не просил, а другой ничего не отдал. Драгоценнейшая вещь на свете не принимается всерьез: их обманывает то, что она бестелесная. Ее нельзя ни увидеть, ни потрогать, и оттого она ценится дешевле всего, вернее, никак не ценится.

Годовое или единовременное жалованье люди принимают весьма охотно, расплачиваясь за него своим трудом, старанием или усердием; время никто не оценивает, его используют так небрежно, будто получают даром. Но взгляни на тех же людей, когда они заболеют, когда над ними нависнет угроза смерти и они станут обнимать колени врачей; взгляни на приговоренных к казни: они готовы отдать все, что имеют, лишь бы жить! Что за непоследовательность в чувствах!

Если бы каждый из нас мог сосчитать оставшиеся у него впереди годы с той же точностью, с какой считают прожитые, то с какой трепетной бережливостью стали бы относиться ко времени те из нас, кому его осталось мало! А ведь на самом деле, даже малым остатком, если он точно известен, распорядиться легко; особой бережливости требует то, что может кончиться в любую минуту.

Не надо, впрочем, думать, будто людям никогда не приходит в голову, что время — вещь дорогая. Тому, кого любят особенно сильно, обычно говорят, что готовы отдать ради него сколько-то лет своей жизни. И действительно отдают, но сами не понимают этого. Отдают так, что те, ради кого это делается, ничего не получают; отдают, так и не удосужившись выяснить, что это такое и чего они себя лишают. Они разбрасывают свое время на что попало спокойно и без сожалений, ибо не видят своих убытков.

Есть ли на свете кто-нибудь глупее людей, которые хвастаются своей мудрой предусмотрительностью? Они вечно заняты и озабочены сверх меры: как же, за счет своей жизни они устраивают свою жизнь, чтобы она стала лучше. Они строят далеко идущие планы, а ведь откладывать что-то на будущее — худший способ проматывать жизнь: всякий наступающий день отнимается у вас, вы отдаете настоящее в обмен на обещание будущего. Ожидание — главная помеха жизни; оно вечно зависит от завтрашнего дня и губит сегодняшний. Ты пытаешься распоряжаться тем, что еще в руках у фортуны, выпуская то, что было в твоих собственных. Куда ты смотришь? Куда тянешь руки? Грядущее неведомо; живи сейчас!

Со скоротечностью времени нужно бороться быстротой его использования, торопясь почерпнуть из него как можно больше, словно из весеннего потока, стремительно несущегося и так же стремительно иссякающего.

Дня — и того не удержать.

Старость вдруг наваливается всей тяжестью на их еще ребяческие души, а они к ней не подготовлены, они беспомощны и безоружны. Они ничего не предусмотрели заранее и с удивлением обнаруживают, что внезапно состарились: ведь они не замечали ежедневного приближения к концу.

Самая короткая жизнь — у занятых людей.

Как говаривал Фабиан, для борьбы со страстями нужно напрягать силы, а не подыскивать тонкие аргументы, а он был из настоящих философов, старого закала, не из нынешних говорунов с кафедры.

Жизнь делится на три времени: прошедшее, настоящее и будущее. Из них время, в которое мы живем, кратко; которое должны будем прожить — неопределенно; прожитое — верно и надежно. Ибо фортуна уже утратила свои права на него и ничей произвол не может его изменить. Этого времени лишены занятые люди: им некогда оглядываться на прошлое, а если бы и было когда, они не стали бы этого делать; неприятно вспоминать о том, в чем приходится раскаиваться.

Ни один человек не обречет себя добровольно на мучения воспоминаний, за исключением того, кто все свои поступки подвергал собственной цензуре, которая никогда не ошибается.

Кто действовал, руководствуясь честолюбивыми устремлениями, высокомерным презрением, необузданной жаждой власти, коварством и обманом, алчным стяжательством или страстью к расточительству, тот не может не бояться собственной памяти.

В настоящем у нас всегда лишь один день, и даже не день, а отдельные его моменты

Спокойная и беззаботная душа вольна отправиться в любую пору своей жизни и гулять, где ей угодно; души занятых людей, словно волы, впряженные в ярмо, не могут ни повернуть, ни оглянуться. Вот почему жизнь их словно проваливается в пропасть: сколько ни наливай в бочку, если в ней нет дна, толку не будет — ничего в ней не останется; так и им — сколько ни дай времени, пользы не будет, ибо ему не за что зацепиться; сквозь их растрепанные, дырявые души оно проваливается не удерживаясь.

Но у тех, чья жизнь протекает вдали от забот, она воистину длинна. Она не отдается в чужое распоряжение, не разбрасывается то на одно, то на другое, не достается фортуне, не пропадает по небрежности, не растранжиривается по неумеренной щедрости, не тратится впустую: вся она, если можно так выразиться, помещена туда, где принесет надежный доход. Поэтому, как бы ни оказалась она коротка, ее хватает вполне.

Да предложи любому из них выбирать между разрушением его государства или его прически, — всякий без колебания предпочтет первое. Есть ли среди них хоть один, кому здоровье собственной головы было бы дороже ее убранства? Найдется ли такой, чтобы предпочел честь наряду? Неужели ты назовешь досугом жизнь этих занятых людей, разрывающихся между гребешком и зеркалом?

Но вот уж что поистине никак нельзя назвать свободным временем, так это, клянусь Геркулесом, их пиры! Посмотри, как озабочены их лица, когда они проверяют, в каком порядке разложено на столе серебро; сколько внимания и терпения требует подпоясывание мальчиков-любовников, чтобы туника, не дай бог, не была длиннее, чем надо; какое страшное напряжение, какие муки неизвестности: как-то выйдет у повара дикий кабан? С какой скоростью влетают по данному знаку безбородые прислужники; с каким бесподобным искусством рассекается на куски птица, чтобы порции не вышли чрезмерно велики; с какой заботливостью несчастные маленькие мальчуганы мгновенно подтирают блевотину опившихся гостей, — да ведь все это устраивается лишь ради того, чтобы прослыть изысканным и щедрым; во всех своих жизненных отправлениях они настолько рабы тщеславия, что уже не едят и не пьют иначе, как только напоказ.

Не вздумай причислить к беззаботным людям тех, кто не делает и шагу без портшеза или носилок; кто соблюдает часы своих ежедневных прогулок так, словно нарушить их — кощунство; кто только от других узнает, когда ему мыться, когда плавать, когда обедать; чьи изнеженные души настолько ослабели и зачахли, что сами по себе не могут узнать, проголодались они или нет.

Наш век, одаренный единственным талантом — усовершенствоваться в пороках, — изобрел такое количество новых и невероятных, что мы, наконец, можем даже мимов обвинить в нерасторопности.

Впро­чем, пере­чис­лять по оче­реди всех, чья жизнь ухо­дит на игру в камеш­ки или в мяч, или на то, чтобы еже­днев­но про­жа­ри­вать свое тело на солн­це, слиш­ком дол­го. Никто из тех, кто веч­но занят удо­вле­тво­ре­ни­ем сво­их жела­ний, не зна­ет досу­га.

Одна­ко есть раз­ряд людей, насчет кото­рых никто обыч­но не сомне­ва­ет­ся, что уж они-то и впрямь не заня­ты ника­ки­ми дело­вы­ми забота­ми, будучи цели­ком погло­ще­ны изу­че­ни­ем бес­по­лез­ных наук; в послед­нее вре­мя людей тако­го типа и в Риме раз­ве­лось мно­же­ство.

Вон люди, кото­рые веч­но бегут по делам, не давая покоя ни себе, ни дру­гим, — пред­по­ло­жим, что они дадут пол­ную волю сво­е­му безу­мию и станут еже­днев­но оби­вать поро­ги всех рим­ских домов, не про­пус­кая ни еди­ной отпер­той две­ри, раз­но­ся свое опла­чи­вае­мое утрен­нее при­вет­ст­вие реши­тель­но по всем кон­цам горо­да, — как ты дума­ешь, боль­шую ли часть это­го чудо­вищ­но мно­го­люд­но­го, разди­рае­мо­го самы­ми раз­ны­ми вожде­ле­ни­я­ми горо­да удаст­ся им повидать?

Я же думаю — если вы поз­во­ли­те мне ска­зать то, что я думаю, — что под­лин­ным делом заня­ты лишь те, кто еже­днев­но стре­мит­ся сде­лать­ся насколь­ко воз­мож­но сво­им чело­ве­ком у Зено­на, Пифа­го­ра, Демо­кри­та и про­чих выдаю­щих­ся масте­ров истин­но доб­рых искусств, кто жела­ет стать при­бли­жен­ным Ари­сто­те­ля и Тео­ф­ра­с­та. Никто из них не ука­жет вам на дверь за неиме­ни­ем вре­ме­ни; вся­кий при­шед­ший к ним уйдет осчаст­лив­лен­ный, вос­пы­лав к ним еще боль­шей любо­вью; ни один гость не оста­вит их с пусты­ми рука­ми; во вся­кое вре­мя дня и ночи их две­ри откры­ты для любо­го смерт­но­го.

Ни один из них не станет при­нуж­дать тебя к смер­ти, но каж­дый научит уми­рать. Ни один из них не укра­дет у тебя твои годы, но каж­дый охот­но при­ба­вит тебе сво­их. Сре­ди них нет ни одно­го, с кем откро­вен­ная беседа была бы опас­на, друж­ба — мог­ла бы сто­ить голо­вы, кто тре­бо­вал бы разо­ри­тель­ных зна­ков вни­ма­ния. Ты выне­сешь из них все, что захо­чешь. Если ты почерп­нешь у них мень­ше, чем мог бы вме­стить, в этом будет не их вина.

Ничто не в силах противостоять старости, все сотрясающей и обращающей в развалины. Но то, что освящено мудростью, для старости неуязвимо; сколько бы ни прошло веков, оно не тускнеет, не уменьшается, напротив, с каждым столетием растет его слава.

Самая короткая и беспокойная жизнь бывает у людей, которые не помнят прошлого, пренебрегают настоящим, боятся будущего. Когда наступает конец, несчастные слишком поздно сознают, что всю жизнь были заняты, но ровно ничего не делали.

Ожидание ночи убивает их день, страх рассвета губит их ночь.

Даже наслаждения их исполнены тревоги и разнообразных страхов; момент наивысшего восторга им отравляет беспокойная мысль: «Долго ли это продлится?» Именно такое чувство заставляло царей оплакивать свое могущество: их уже не радовало дарованное судьбой счастье, зато несказанно страшил грядущий конец.

Чем больше благо, тем больше связанное с ним беспокойство; чем полнее счастье, тем меньше можно на него полагаться.

Прилагаются все усилия, чтобы достичь желаемого, а сколько потом тревог, чтобы удержать достигнутое!

Я не при­зы­ваю тебя к лени­во­му и без­де­я­тель­но­му отды­ху, не хочу, чтобы ты погру­зил­ся в дре­моту или уто­пил свои живые даро­ва­ния в любез­ных тол­пе наслаж­де­ни­ях: не это я назы­ваю поко­ем. Нет, тебя ждут вели­кие дела, боль­ше всех, за какие ты брал­ся до сих пор с при­су­щей тебе бод­ро­стью и рве­ни­ем; и ты зай­мешь­ся ими вда­ли от тре­вог и люд­ской суе­ты.

Участь всех занятых людей достойна жалости, но самая жалкая доля досталась тем, кто занят даже не своими делами, кто засыпает, приноровляясь к чужому сну, гуляет, подлаживаясь под чужой шаг, кто даже любит и ненавидит по указке, хотя уж в этом-то, казалось бы, все свободны. Если бы они пожелали узнать, насколько коротка их жизнь, им достаточно было бы прикинуть, какая ее часть принадлежит им.

Мер­зок ста­рик, испус­каю­щий дух посреди судеб­но­го заседа­ния, раз­би­рая тяж­бу ничтож­ней­ших склоч­ни­ков, жад­но ловя одоб­ре­ние ниче­го не смыс­ля­щих зри­те­лей! Позор тому, кто уми­ра­ет при испол­не­нии слу­жеб­ных обя­зан­но­стей, устав от жиз­ни преж­де, чем от работы! Позор тому, кто отправ­ля­ет­ся на тот свет, сидя за счет­ны­ми кни­га­ми, на посме­ши­ще истом­лен­но­му ожида­ни­ем наслед­ни­ку!

Впро­чем, так устро­е­но боль­шин­ство людей: они жаж­дут работать доль­ше, чем могут. Они изо всех сил борют­ся с телес­ной сла­бо­стью, и сама ста­рость лишь отто­го им в тягость, что не поз­во­ля­ет работать. Закон не при­зы­ва­ет в армию после пяти­де­ся­ти; не назна­ча­ет в сенат после шести­де­ся­ти; добить­ся для себя досу­га людям лег­че от зако­на, чем от самих себя.

Но пока они хва­та­ют, что мож­но, и ста­но­вят­ся чужой добы­чей сами, пока не дают друг дру­гу покоя, пока дела­ют друг дру­га несчаст­ны­ми, — тем вре­ме­нем жизнь про­хо­дит, бес­плод­ная, без­ра­дост­ная, бес­по­лез­ная для души. Никто не дума­ет о смер­ти, вся­кий захо­дит в сво­их надеж­дах дале­ко впе­ред, а неко­то­рые ста­ра­ют­ся забе­жать в сво­их пла­нах вовсе по ту сто­ро­ну жиз­ни, заботясь об огром­ных над­гро­би­ях, о посвя­ще­нии обще­ст­вен­ных зда­ний, о дарах, кото­рые будут поло­же­ны в погре­баль­ный костер, и о пыш­ной всем на зависть похо­рон­ной про­цес­сии. А ведь про­жи­ли они, кля­нусь Гер­ку­ле­сом, так ничтож­но мало, что сле­до­ва­ло бы хоро­нить их при све­чах и факе­лах.

Источник