Как узнать что ты приемный ребенок без документов
Право на правду: должен ли ребенок знать, что он приемный
14 октября 2019 года
В обществе не утихают споры о том, нужно ли хранить тайну усыновления. Повзрослев, дети часто обращаются в суд, чтобы получить информацию о своих биологических родственниках. Они хотят знать, кто их родители, найти братьев и сестер. Усыновители не всегда готовы к откровенному разговору. Некоторые женщины даже симулируют беременность, чтобы ни у кого из окружения не возникло сомнений: этот ребенок — кровный. О том, как видят проблему специалисты, работающие с приемными семьями, рассказали сотрудники городского научно-практического центра по защите прав детей «Детство».
По закону в России родители сами принимают решение, хранить ли тайну усыновления. Ответственность за разглашение такой информации несут в основном сотрудники госструктур.
Правда сделает семью крепче
Родители приемного ребенка стремятся защитить малыша, оградить от потрясений. Именно поэтому многие решают скрывать правду. Но, по словам психологов, это далеко не единственная причина молчания.
Есть родители, которые выбирают другой путь. Они обсуждают все со своим ребенком, вместе проживают боль травмы, поддерживают друг друга.
«Наиболее близкие и доверительные отношения как раз в таких семьях. Там открыто говорят о кровной семье, помогают установить контакты с родственниками», — отмечает психолог.
Семья, скрывая факт усыновления, вынуждена менять место жительства, ограничивать общение с друзьями и знакомыми. Такие родители находятся в постоянном напряжении. Эта тревога передается и ребенку. Малыш замыкается в себе, проявляет агрессию, становится конфликтным.
Приемная семья должна понимать, что недоговоренность отразится не только на отношениях, но и на внутреннем самоощущении ребенка.
«Недавно у нас в Центре „Детство“ проходил психологическую диагностику один кандидат в приемные родители. Когда мы спросили женщину, будет ли она говорить детям, что они — приемные, женщина ответила: „Безусловно, да!“. Дело в том, что она сама была усыновлена. Правду она узнала после 40 лет. Ей было очень тяжело это принять. Женщина рассказывала, что в детстве у нее периодически всплывали какие-то обрывки воспоминаний, которые она не могла объяснить. Они не состыковывались с той жизнью, которой она жила в семье. Возникало ощущение, что что-то не так. Она испытывала сомнения в самой себе», — рассказывает Ирина Мельникова.
Что дошкольнику просто, то для подростка — трагедия
Если семья выбрала сказать правду, не стоит затягивать. Острее всего такую информацию воспринимают подростки. Особенно, если ребёнку открыли тайну другие люди. У подростка возникают естественные вопросы: «Если вы мне всю жизнь врали о том, что я — родной, то правда ли все остальное, что вы мне говорили? А может быть, то, что вы меня любите, — тоже ложь?».
Чем младше ребенок, тем проще ему воспринять новость о том, что он не родной. Лучше рассказать малышу об усыновлении, когда он начнет спрашивать, как появился на свет. Это обычно происходит в возрасте 4-6 лет. Например, с момента появления в семье малыша родители могут начать составлять для него специальный альбом. В нем они расскажут историю ребенка. Конечно, взрослея, он будет задавать больше вопросов. И если родители говорят на эту тему без тревоги, то ребенок тоже спокоен.
Пресс-служба Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы
Тайна и следствие: почему ребенку важно знать, что он – приемный
Читайте также
«Сын перестал воспринимать меня как маму»
«Я могу на соседку в суд подать за то, что она раскрыла тайну усыновления?» Вы спросите – мы ответим
Сказка для приемного ребенка
Кто мы без прошлого?
«Ах, если б снова все начать!» Ошибки приемных родителей. Часть 14. Про тайну усыновления и родственников ребенка
Соломоново решение: ребенок все равно останется в проигрыше
«Правда менее травматична, если говорить о ней, как о норме»
Тайна усыновления остается одной из важных и спорных тем. Введенный в 1969 году закон запрещает без согласия усыновителей сообщать сведения об усыновлении ребенка кому бы то ни было. А в отдельно взятой семье закон оборачивается вопросом, который мамы и папы решают сами: должен ли ребенок знать, что он – приемный? Родители и эксперты поделились своим опытом и мнениями с фондом «Измени одну жизнь».
Мнения приемных родителей
Анастасия, Москва:
«Я воспитываю девочку, биологическая мама которой отбывает срок в местах лишения свободы. Настя – приемная дочка – знает о ее существовании, они иногда созваниваются. И наличие обеих мам она считает неправильной вещью. Говорит, что любит и ее, и меня.
При этом девочка стесняется говорить о кровной матери. И на вопрос о том, кто твоя мама, Настя называет меня. Она знает, что кровная мама ее родила, но ей хочется думать и верить, что родила ее именно я. И мне самой не хочется переубеждать Настю, раз она для себя так решила. Я считаю, что не нужно отдалять детей от себя такими понятиями, как «приемный родитель», «неродной ребенок».
Тайна усыновления нужна. Всех троих детей я воспитываю по договору опеки, но планирую усыновить и удочерить. И, наверное, в будущем не стану раскрывать тайну остальным детям.
У многих сирот родители – наркоманы и алкоголики. Зачем им знать, что их папы и мамы пили, кололись, совершали преступления?
Биологическая мать одного из моих сыновей сидела на наркотиках, и, скорее всего, ее уже нет в живых. Ребенку нужно знать все это? Не уверена».
Ольга Щеголева, Самара:
«Моей старшей дочке было три месяца, когда я взяла ее в семью. Знакомые и друзья знали, что она приемная. Когда девочке исполнилось 7 лет, я задумалась о том, чтобы рассказать ей правду о ее кровной семье. По характеру дочка – максималист, и лучше было бы получить информацию о кровной семье от меня, чем от посторонних.
Мы пошли к психологам, которые сразу сказали: вы пришли вовремя. В более позднем возрасте ребенок, узнав правду, может наделать множество ошибок. Специалисты считают наиболее оптимальным возрастом для подобных откровений с 6 до 9 лет.
Когда я рассказала дочке о том, что она мне не родная, она заплакала. Тот факт, что мы оказались ей приемными родителями, расстроил ее. В подростковом возрасте она начала задавать вопросы, касающиеся кровной матери. Но никакой подробной информации у меня не было.
Сейчас дочери 17 лет, и у нас очень близкие отношения. Любая тайна несет в себе ложь, которая не может пойти на благо человеку».
Надежда Афанасьева, Москва:
«Каждый имеет право знать о себе, своем происхождении. И лучше об этом знать с раннего детства. В подростковом возрасте принятие правды может проходить очень болезненно. Если ребенок с младых ногтей знает, что он приемный, растет с этой мыслью, то в будущем ему легче будет жить.
Моя дочка пришла в нашу семью в полтора года. Через полгода мы с мужем сделали фотокнигу: первые страницы – фотографии из дома ребенка, как мы ее забирали, первые дни дома, первые прогулки с братьями и сестрами. Книга написана в форме сказки: девочка потерялась, но ее нашел аист и принес нам. Думаю, что до 7-8 лет эта история еще будет востребована, а дальше мягко и постепенно мы расскажем дочке о нашей приемной семье.
Информации о биологической матери практически нет. Она отказалась от дочери на второй день после родов, есть только паспортные данные этой женщины. При желании можно найти ее. Но сейчас дочка не проявляет особого интереса к этой теме, мне кажется, она еще мала для понимания этого».
Мнения экспертов
Яна Леонова, директор фонда «Измени одну жизнь»:
«Тайна усыновления действительно охраняется законом, но касается она судей, вынесших решение об усыновлении ребенка, должностных лиц, осуществивших государственную регистрацию усыновления, а также лиц, иным образом осведомленных об усыновлении (ст. 139 Семейного кодекса РФ).
Безусловно, решение о раскрытии тайны усыновления перед внешним миром принадлежит только семье, исходя из интересов самой семьи и ребенка. Но то, что касается сохранения тайны для самого ребенка, все же не столь однозначно.
Это большая ответственность, решиться на построение отношений с ребенком, в условиях сокрытия такого важного события. Это большой стресс для всех членов семьи.
Понятны волнение и опасения родителей, просто здесь важно решить для себя — готовы ли вы скрывать всю жизнь от ребенка его прошлое, готовы ли вы к тому, что оно, скорее всего, будет раскрыто, потому что большое количество людей, так или иначе, знают об этом: от судов, органов опеки до поликлиник, УФМС и прочих инстанций.
Так получается, что рано или поздно ребенок узнает. И реакция бывает самой разной, но для него это всегда шок и стресс. По отзывам взрослых усыновленных, это были болезненные переживания, вопросы, абсолютная растерянность от того, что рухнула их картина мира, которая была заботливо выстроена приемными родителями, пытавшимися сохранить тайну.
Перед тем как принимать решение, все же важно не забывать о праве ребенка знать свое происхождение, корни и историю (тот же Семейный кодекс об этом говорит). Необходимо также ознакомиться с разными методиками и техниками раскрытия тайны, посоветоваться со специалистами, постараться договориться о сопровождении этого процесса, возможно, это снимет вашу тревожность относительно способа подачи информации. Безусловно, в прошлом усыновленных детей много тяжелых событий, но можно научиться правильно о них говорить.
Важно помнить о том, что ребенок все равно хранит многое из своего детства в памяти и в подсознании, пусть даже не всегда получается это проговорить, он помнит свои чувства и ощущения. Ребенку необходимо, чтобы родители разделили его чувства, объяснили и помогли пережить их».
Елена Альшанская, президент БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
«Нет ничего, чего мы не знаем о себе. Все, что с нами было — знает наше тело, наш организм. Помимо сознательной части существует огромный пласт информации, которую мы не осознаем или не помним. Например, мы чаще всего вообще до четырех лет себя не помним. Но какие-то события, которых мы даже не помним, могут быть тяжелыми триггерами каких-то травматических ощущений.
То есть, наш мозг, конечно же, все знает, что с нами происходило, но лишь небольшая часть этого находится в нашей актуальной памяти. Когда мозг начинает получать от близких людей информацию о реальности противоречащую тому, что он знает, человек очень часто начинает себя чувствовать дискомфортно, либо подозревать что-то. Это может приводить к тяжелым состояниям в подростковом и более старшем возрасте.
Кроме того, отношения близких людей не должны быть построены на лжи. Ложь сложно хранить, на это требуется много энергии и постоянного самоконтроля. Какие настоящие и искренние отношения устоят в постоянной большой лжи, которую надо скрывать каждый день? И всегда существует риск, что кто-нибудь расскажет правду: бабушка-соседка, сотрудник поликлиники. Или сам родитель в гневе проговорится: «если бы ты был мой ребенок, ты бы так не сделал».
Чем позже человек узнает об этом, тем тяжелее для него последствия. Потому что вмиг рушится вся его жизнь, все, на чем она была основана, понимание того, кто ты такой — оказывается неправдой. Ощущение, что вся твоя жизнь ложь, – очень тяжелое для взрослого человека. В то время как маленький ребенок получает информацию постепенно и в доступной для него форме, и это не вызывает у него никаких сильных негативных эмоций. Ему можно рассказывать, как одна мама родила, но не смогла растить, нашлась вторая мама, которая смогла быть мамой и взяла к себе.
Кроме того, любой человек имеет право знать о себе правду. Кто он и откуда — это часть его личности. Никто не имеет права скрыть от другого человека существенную информацию о нем самом».
Таисия Лотарева, педагог-психолог Центра содействия семейному воспитанию «Наш дом»:
«Тайна усыновления – тема деликатная и многоаспектная. Тайна от ребенка в семье – это один вопрос, в котором психологи чаще всего помогают членам семьи преодолеть тревоги, связанные с нежеланием разрушить отношения с ребенком или покоробить его самооценку, и рекомендуют не скрывать от него факт его «приемности». К тому же, последствия неожиданного раскрытия тайны, как правило, более травматичны для всех членов семьи.
Существуют также факторы возраста ребенка, готовности и умения родителей обсудить с ним его историю жизни. В этих вопросах также помогает психологическое сопровождение семьи.
Но, пожалуй, самой сложной проблемой, на данный момент, остается проблема отношения приемного ребенка с социумом: учителя, одноклассники, родители одноклассников… Зачастую ребенок сталкивается с непринятием и неготовностью общества к встрече с сиротой и приемной семьей.
Сирот по-прежнему боятся и недолюбливают. Именно эта ситуация требует соблюдения этических правил педагогами о нераспространении информации о судьбе ребенка, если это грозит небезопасными для него последствиями, а также очень корректной работы с учениками и с их родителями, направленной на интеграцию ребенка-сироты в коллектив класса и школы».
О праве усыновленного на доступ к информации о биологических родителях
23 августа Верховный Суд РФ вынес решение об удовлетворении кассационной жалобы Ольги Ледешковой на решения судебных инстанций, отказавших ей в получении сведений о биологических родителях.
Впервые Верховный Суд России рассмотрел дело, в котором проявилась коллизия правовых норм: с одной стороны, права на неприкосновенность частной жизни биологического родителя, а с другой – права удочеренной на доступ к информации о ее живых биологических родителях. Перед судом стояла непростая задача – какому праву отдать приоритет и установить, в какой части одно право может ограничить другое, но он в целом справился с этой задачей.
Предыстория
Ольга Ледешкова уже более 5 лет безуспешно пытается отыскать сведения о ее биологической матери: ее интересуют фамилия, имя, отчество, дата и место рождения одного из родителей. Когда ей исполнился месяц, родная мать отказалась от родительских прав на нее, и Ольгу (тогда – Светлану) удочерили другие люди, которые стали ее семьей. При удочерении изменили дату и место рождения, фамилию, имя и отчество ребенка; внесли изменения в актовую запись о рождении и выдали новое свидетельство о рождении. Девочка росла, не подозревая о том, что ее родители – ей не родные. Во втором классе школы о том, что ее удочерили, сообщила подруга. Тогда же приемные родители поделились с Ольгой фактом удочерения, но отношения между ребенком и родителями не изменились – девочка воспитывалась и росла в любящей семье.
Сейчас Ольге 37 лет, она замужем и воспитывает детей. Несколько лет назад ее состояние здоровья существенно ухудшилось. Многочисленные медицинские исследования показали, что, вероятно, она страдает генетически обусловленным (наследственным) заболеванием, связанным с мутацией гена. Чтобы достоверно диагностировать заболевание и назначить адекватное лечение, врачи рекомендовали отыскать анамнез биологических родителей – только с его помощью можно определить, действительно ли у Ольги есть наследственное заболевание. До получения такой информации все установленные диагнозы носят предположительный характер и получаемое лечение не достигает цели нормализации состояния ее здоровья.
Обследование детей выявило новые факты: сын Ольги может передать своим детям мутированный ген, что, в свою очередь, может вызвать у его детей проявление генетически обусловленного заболевания.
Из текста кассационной жалобы в Верховный Суд РФ, подготовленной представителем от имени Ольги:
«Я не могу получить качественное лечение в связи с тем, что медицинские специалисты не могут установить причины возникновения таких заболеваний для того, чтобы назначить адекватное и эффективное лечение, без анализа сведений о том обусловлены ли имеющиеся у меня заболевания генетическими причинами. Без предоставления сведений о моих биологических родителях я не могу реализовать свое право на здоровье».
Все эти причины заставили Ольгу искать сведения о ее биологической матери, поскольку отец был указан в документах со слов матери. Установив ее данные, моя доверительница планирует отыскать ее и с ее разрешения получить сведения о состоянии ее здоровья. Без получения первоначальных данных (фамилии, имени, отчества, даты и места рождения) отыскать биологическую мать невозможно. С такой проблемой сталкиваются тысячи людей в России. И моей задачей как представителя Ольги стало по возможности изменить эту практику ведением стратегического дела.
Подготовка к суду
Весной 2017 г. Ольга обратилась в «Команду 29» с призывом о помощи, я до сих пор помню название ее полученного по электронной почте письма: «Помогите, пожалуйста!», случай показался мне интересным, и мы взяли ее дело в производство.
На тот момент Ольга, имея копию решения исполнительного комитета Ленинского районного Совета народных депутатов Челябинской области (г. Златоуст) от 1980 года о ее удочерении, выяснила, что при рождении ее звали Светлана Павловна Платонова, родилась она в г. Златоусте (а не в г. Челябинске, как было указано во втором свидетельстве о рождении). Кроме того, в решении были указаны реквизиты первоначального свидетельства о рождении, которое после удочерения было заменено.
В соответствии со ст. 140 Кодекса о браке и семье РСФСР, действовавшего на момент рождения Ольги, рождение подлежит регистрации в государственных органах записи актов гражданского состояния, которая, в силу ст. 141 Кодекса, в городах и районных центрах производится отделами (бюро) записи актов гражданского состояния исполнительных комитетов районных, городских, районных в городах Советов народных депутатов, а в поселках и сельских населенных пунктах – исполнительными комитетами поселковых и сельских Советов народных депутатов.
Согласно ст. 149 указанного Кодекса, в записи о рождении указываются имя, отчество и фамилия ребенка, а также сведения о его родителях.
Соответственно, сведения о биологической матери Ольги содержались в первоначальной актовой записи о ее рождении, которую моя доверительница и искала.
6 февраля 2017 г. Ольга и ее приемные родители обратились в орган ЗАГС г. Златоуста, в котором они дали согласие на раскрытие тайны усыновления, однако последний отказался предоставить запрошенные сведения, сославшись на недопустимость раскрытия тайны усыновления должностными лицами органа ЗАГС под угрозой привлечения их к уголовной ответственности.
Из этого письма стало ясно, что должностные лица органа ЗАГС рассматривают тайну усыновления как абсолютную и применяют нормы законодательства, ограничивая права Ольги. Ведь в соответствии со ст. 139 Семейного кодекса РФ тайна усыновления ребенка охраняется законом; должностные лица, осуществившие государственную регистрацию усыновления, а также лица, иным образом осведомленные об усыновлении, обязаны сохранять тайну усыновления ребенка; лица, разгласившие тайну усыновления ребенка против воли его усыновителей, привлекаются к ответственности в установленном законом порядке.
Мы полагали, что в нашем случае, поскольку согласие приемных родителей на раскрытие тайны удочерения было дано, у органа ЗАГС отсутствовали основания для отказа в предоставлении информации.
Обращение в прокуратуру г. Златоуста результатов не дало: заместитель прокурора А.И. Скобочкин 7 июня 2017 г. сообщил Ольге о том, что «механизм раскрытия данных о происхождении усыновленного ребенка законодательством не определен», а интересующие ее сведения о биологической матери являются персональными данными, которые могут быть предоставлены только с согласия биологической матери; «в ходе рассмотрения обращения нарушений закона не выявлено, оснований для применения норм прокурорского реагирования не имеется».
22 марта 2017 г. я подготовил административное исковое заявление, и Ольга обратилась в Златоустовский городской суд Челябинской области с требованиями о признании отказа органа ЗАГС в предоставлении ей копии акта записи о ее рождении незаконным, а также обязании предоставить такую копию актовой записи о рождении.
В административном иске были приведены следующие аргументы:
Позиция суда первой инстанции
17 апреля 2017 г. судья Златоустовского городского суда Ю.С. Кумина формально рассмотрела дело и указала, что закон не предоставляет заявительнице возможности получить сведения о ее биологической матери, несмотря на то, что такие сведения ей необходимы не из праздного интереса, а для того, чтобы реализовать свое право на информацию и право на здоровье; получить адекватное лечение.
Кроме того, судья пояснила, что сведения о биологической матери Ольги относятся к персональным данным, а «закон не включает в состав лиц, которым могут быть предоставлены затребованные административным истцом сведения, самого административного истца».
Судья пояснила, что доводы о том, что «усыновители согласны на раскрытие тайны усыновления, не является достаточным основанием для удовлетворения требований истца…, поскольку предоставление данных сведений затрагивает не только интересы усыновленного, усыновителей, но и биологических родителей».
Позиция суда второй инстанции
27 июля 2017 г. Судебная коллегия по административным делам Челябинского областного суда признала решение суда первой инстанции законным и обоснованным. При этом апелляционная инстанция внесла новеллы в аргументацию отказа в предоставлении сведений – судьи указали, что:
Позиция суда третьей инстанции
15 марта 2018 г. судья Челябинского областного суда Г.Л. Туркова также не нашла в деле Ольги нарушений закона, указав, что «согласие усыновителей на раскрытие тайны усыновления не свидетельствует о соблюдении прав биологических родителей, а оспариваемый ответ не нарушает прав административного истца».
Кроме того, судья неожиданно решила, что спор необходимо разрешать в исковом порядке.
Решение Верховного Суда РФ
С таким набором выводов судов мы обратились в Верховный Суд РФ, пояснив, что в данном случае у Ольги есть существенный интерес – получить сведения о ее биологической матери, имеющие «жизненно важное значение». Такая информация хранится только у государства, и никаким иным способом и в каком-либо другом источнике получить ее невозможно. Отказав в предоставлении информации, государство фактически лишает Ольгу права на здоровье.
Ранее Конституционный Суд РФ в Постановлении от 16 июня 2015 г. № 15-П (дело «Команды 29») установил, что усыновленный ребенок вправе знать о происхождении своих родителей, если для этого есть существенный интерес, который может устанавливаться судом. При этом Конституционный Суд РФ сформулировал такую позицию исключительно по делам, когда биологические родители уже умерли, а их потомки не имели сведений о происхождении умерших родителей. Очевидно, что в этом случае вопросы сохранения персональных данных, неприкосновенности частной жизни стоят гораздо менее остро, чем в ситуации, когда усыновленный ребенок требует предоставить сведения о живых биологических родителях. В этом аспекте дело Ольги Ледешковой стало первым, когда Верховный Суд РФ сформулировал свою позицию относительно предоставления информации о живых биологических родителях.
23 августа 2018 г. он удовлетворил кассационную жалобу, исправив ошибки судов нижестоящих инстанций, и направил дело на новое рассмотрение. На настоящий момент текст судебного акта в наш адрес не направлен, однако, исходя из звучавших в судебном заседании аргументов, можно придти к выводу о том, что Верховный Суд РФ учел следующие обстоятельства.
Во-первых, ст. 139 Семейного кодекса РФ, запрещающая без согласия усыновителей раскрывать тайну усыновления, не должна трактоваться как абсолютный запрет на разглашение сведений о биологических родителях.
Во-вторых, Конвенция ООН о правах ребенка гарантирует, что ребенок с момента рождения имеет право, насколько это возможно, знать родителей и право на их заботу.
В-третьих, при применении по аналогии Постановления Конституционного Суда РФ от 16 июня 2015 г. № 15-П для разрешении вопроса о возможности реализации усыновленными детьми права узнать об их происхождении должен быть обеспечен баланс конституционных ценностей, прав и законных интересов семьи и всех ее членов. Такой баланс устанавливает суд, рассматривая конкретное дело. Право знать своих предков в любом случае является важнейшим аспектом самоидентификации личности. Иное понимание не отвечает требованиям необходимости, соразмерности и пропорциональности ограничению права на свободу информации, а также не соответствует защищаемым Конституцией ценностям, необходимым в демократическом обществе.
Что касается выводов судов о том, что предоставление Ольге информации о ее биологической матери повлечет незаконное вмешательство в личную жизнь биологической матери, Верховный Суд РФ поставил их под сомнение, поскольку суды так и не смогли обосновать, какие именно права биологической матери будут нарушены.
Однако этот вопрос является дискуссионным, в том числе в государствах – членах Совета Европы. Практика Европейского Суда по правам человека не сформирована. В Постановлении Суда от 13 февраля 2003 г. «Одиевр против Франции» (жалоба № 42326/98) указано, что право знать свое происхождение проистекает из широкого толкования понятия о частной жизни. С другой стороны, должны признаваться личные интересы женщины, отказавшейся от ребенка. ЕСПЧ пришел к выводу о том, что государства должны обладать свободой усмотрения при определении мер, необходимых для обеспечения прав, гарантированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод в этой сфере (в частности, ст. 8, гарантирующей право на неприкосновенность частной жизни).
Далее практика ЕСПЧ развивалась, и в Постановлении от 25 сентября 2012 г. по делу «Годелли против Италии» (жалоба № 33783/09) Суд не был так категоричен и указал, что «национальное законодательство должно стремиться к установлению в данных вопросах равновесия между конкурирующими правами и интересами заинтересованных лиц по такого рода делам», что в деле Ольги и сделал Верховный Суд РФ.
Поскольку Верховный Суд дал оценку ситуации и дело направлено на новое рассмотрение, в суде первой инстанции мы будем добиваться получения от государства хранящейся только у него информации, без которой Ольга не сможет жить.
Выводы
Верховный Суд РФ установил, что в России отсутствует правовой механизм, обеспечивающий доступ усыновленного ребенка к сведениям о живой биологической матери, если ребенок имеет существенный интерес.
Учитывая, что четкая позиция ЕСПЧ по этому вопросу не выработана, и наличие пробела в соответствующем национальном законодательстве, Верховный Суд РФ мог пойти по пути отказа Ольге в защите ее права на информацию, указав при этом, что раз нет закона, нет и порядка осуществления права, а поскольку сведения о биологической матери составляют ее персональные данные, без ее согласия необходимые сведения получить невозможно.
Но ВС РФ решил по-иному. Он поддержал нашу позицию об отсутствии правового механизма, но, как мы и просили в жалобе, соотнес конкурирующие между собой права и впервые признал возможность усыновленного ребенка получить сведения о его биологическом родителе, если для этого есть существенный интерес.
Я полагаю, что такой подход в целом соответствует современному пониманию права на неприкосновенность частной жизни и права на доступ к хранящейся только у государства информации, которую, кроме государства, гражданин ни у кого получить не может. Изложенная позиция, на мой взгляд, согласуется с Конвенцией о правах ребенка и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод.
Значение определения Верховного Суда РФ по этому вопросу велико: оно может помочь тысячам людей, которые оставили надежду получить у государства информацию об их биологических родителях, но теперь вновь обрели ее.