Какие виды речи выделены в риторике аристотеля чем обусловлена данная классификация
Риторика Аристотеля
Автор работы: Пользователь скрыл имя, 19 Мая 2013 в 17:57, реферат
Краткое описание
Цель работы: раскрыть теорию ораторского искусства Аристотеля.
Для раскрытия поставленной цели следует решить ряд задач:
Рассмотреть основные положения «Риторики» Аристотеля.
Охарактеризовать техники, выделенные Аристотелем.
Дать характеристику средствам убеждения.
Рассмотреть стили речи по Аристотелю.
Содержание
ВВЕДЕНИЕ 3
1. «Риторика» Аристотеля: основные положения 4
2. Техника риторики. Средства убеждения 7
3. Стили речи Аристотеля 11
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 14
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 15
Прикрепленные файлы: 1 файл
АРИСТОТЕЛЬ.docx
1. «Риторика» Аристотеля: основные положения 4
2. Техника риторики. Средства убеждения 7
3. Стили речи Аристотеля 11
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 15
ВВЕДЕНИЕ
Трактуя основную задачу риторической науки, Аристотель, древнегреческий философ, живший в 4 веке до н.э., который по праву считается создателем теории риторики, прежде всего говорит о ее практической и прагматической необходимости. В этой связи становится очевидной необходимость обратиться к одной из самых известных его работ
– «Риторика» (384-322 до н.э.).
Классик античности встраивает риторику в свою иерархию системы наук, отводя ей место среди наук «пойетических», которые пытались описать знание ради творчества. Следует отметить, что, помимо риторики, им была также определена поэтика. Вместе с тем упоминание о риторике как об особой системе правил, норм и принципов построения речи позволяет ученым, специалистам в области языка выйти на новый уровень понимания науки о речемыслительной и коммуникативной деятельности человека в целом.
Цель работы: раскрыть теорию ораторского искусства Аристотеля.
Для раскрытия поставленной цели следует решить ряд задач:
Работа состоит из введения, трёх глав и заключения. В конце работы приведён список использованной литературы.
«Риторика» Аристотеля: основные положения
Обучая риторике питомцев Платона в его Академическом саду (к этому периоду предположительно относится написание диалога «О риторике, или Грил» и первых вариантов его «Риторики»), он, тем не менее, отрицал утверждение Платона и Сократа, что риторика – это только «сноровка». Аристотель не соглашается и с Сократом, который пытался заменить риторикой философию. Говоря о неудовлетворенности предшествующих риторических систем, Аристотель делает это в обобщенном виде. Он указывает: «До сих пор те, которые строили системы риторики, выполнили лишь незначительную часть своей задачи» [1, с. 11].
«Аристотель создал трактат «Риторика» не столько как учебное руководство (хотя так им пользуются и сейчас), сколько как аналитическое сочинение» [7, c. 10].
Аристотель впервые дал научное обоснование ораторскому искусству как особому виду человеческой деятельности, позволяющему управлять поведением людей в обществе. Он определил риторику как науку «о способности находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета» [1, с. 34].
Современные учебники, пособия и руководства по риторике пронизаны категориями и понятиями, разработанными Аристотелем. Попытаемся показать, каким образом Аристотелем были определены основные законы и принципы риторики и как они воплощаются в дальнейших построениях современных концепций когнитивной и коммуникативной лингвистики.
До Аристотеля устная речь, на которую была ориентирована в то время древнегреческая традиционная риторика, воспринималась обычно нерасчлененной на ее составные части. Методологически важным вопросом является представление Аристотеля о соотношении части и целого. Эта мысль прослеживается во всей «Риторике».
Понятие «речь» у Аристотеля расчленяется на три составных элемента: на «оратора», «предмет, о котором он говорит» и «лицо, к которому он обращается».
Из «элементов речи» Аристотель считает главным слушателя, так как он определяет прагматические параметры выступления, но предмет речи в иерархическом плане выше ввиду того, что именно предмет речи составляет разумное, смысловое начало общения. Понять такой порядок можно, если учесть, что Аристотель оценивает выше обычно те понятия, которые ближе к «разуму». Это и объясняет первичное положение «предмета» речи, который «усматривают» оратор и слушатель, занимающие в гносеологическом плане разноуровневые позиции. Очевидно, что каждый из элементов важен для ученого в отдельности, но ни одна из описанных сторон не существует отдельно от других элементов.
В научных целях подобный аналитический подход стал необходим; он позволил рассмотреть каждую из этих частей в отдельности, а речь в целом – как их сложное взаимодействие [4, c. 67].
Следует заметить, что в основу теории Аристотеля было положено описание коммуникативного процесса как системы, включающей в себя три основных элемента: оратор – сообщение – аудитория. Анализ каждого из элементов и их взаимодействия и составляет классическую теорию ораторской речи.
Следующий аспект, касающийся размышления Аристотеля о том, что собой представляет оратор и каким он должен быть, рассматривается великим теоретиком риторики отдельно. Оратор должен был показать себя «человеком определенного склада и чтобы слушатели поняли, что он соответственно к ним относится, и сами к нему отнеслись так же» [1, c. 11].
Рекомендации, предложенные Аристотелем, трактовали: а) предмет, о котором оратору приходится говорить; б) позу, которую оратор должен принять; в) эмоции, пробуждаемые в слушателе; г) стиль произносимой речи. Этому посвящены три книги «Риторики». Первая; рассматривает предмет в системе других наук; в ней обозреваются; три вида речей: совещательные, или политические, эпидейктические, или торжественные, и судебные (самые распространенные, но одалживающие свои приемы у первых двух) [5, c. 43].
В зависимости от типа вопроса (статуса) определялась тактика. Оратор мог доказывать, например, что факта не было или что дело происходило иначе, не так, как описал его противник, он мог, признав факт, утверждать, что такие-то действия, поступки оправданы практикой, обычаем, моралью и т. д.
Поскольку основной метод риторики связан со способами убеждения, то убеждение представляет собой некое доказательство, ввиду того, что слушателя можно убедить, только если он согласен с доказательствами. Итак, риторическое доказательство – энтимема – это некий силлогизм. Он является самым важным способом убеждения.
Автор речи привлекает внимание слушателей к описываемой области знания, убеждает их в своей правоте, склоняет слушателей на свою сторону, используя определенные, лексические единицы и синтаксические обороты.
Исходя из общеизвестного постулата, что «конечной целью риторического искусства является принятие решения», следовательно, по мнению Аристотеля, «необходимо заботиться не только о том, чтобы речь была доказательной и вызывающей доверие, но и о том, чтобы выгодно подать себя самого» [1, c. 27].
Техника риторики. Средства убеждения
Не меньше внимания уделяет Аристотель рассмотрению принципов построения судебных речей, но более его занимают сократовские понятия справедливого и несправедливого, законного и незаконного, понятие правды и неписаные законы. И вновь основной предпосылкой размышлений ученого становится признание объективно существующей и познаваемой реальности, которая и есть основной критерий истины и блага. Поэтическое слово, таким образом, становится аргументом в судебном разбирательстве наряду с пословицами, которые тоже «служат свидетельствами».
Как выясняется из дальнейшего, весь материал подобного рода употребляется при создании амплификации — особого, чисто софистического способа убеждения, когда не существует фактов, достойных энтимемы, и накопление осуществляется за счет расширения объема сказанного с помощью цитирования различных предшественников.
Аристотель предлагает ораторам по сравнению с предшественниками много нового и в области техники риторики: «Вообще из приемов, одинаково принадлежащих всем [трем], преувеличение всего более подходит к речам эпидейктическим, потому что здесь оратор имеет дело с деяниями, признанными за неоспоримый факт; ему осталось только облечь их величием и красотой. Что же касается примеров, то они наиболее подходят к речам совещательным, потому что мы произносим суждения о будущем, делая предположения на основании прошедшего. Энтимемы, напротив, (наиболее пригодны] для речей судебных, потому что прошедшее, вследствие своей неясности, особенно требует указания причины и доказательства» [1, c. 122]. Судебное красноречие, а вслед за ним и политическое, требуют от оратора умения вести полемику, уверенно опровергать доводы противника, а для этого не существует лучшего средства, чем энтимема.
В случае отсутствия возможности выстроить настоящий силлогизм оратор может прибегнуть к топам — «особым посылкам относительно каждого вопроса», практически к общим местам, используемым софистикой вместо логического доказательства. Примеры подобной словесной эквилибристики собраны в 23-й и 24-й частях второй книги, и поражают воображение внешней убедительностью словесного построения, лишенного логики.
Литература прошлого служила Аристотелю источником самых различных обобщений, в частности при рассмотрении композиции речей, то есть при анализе их составляющих. Например, он говорит о предисловии, как о необходимой части любой речи: «Итак, предисловие есть начало речи, то же, что в поэтическом произведении есть пролог, а в игре на флейте — прелюдия. Все эти части — начало; они как бы прокладывают путь для последующего. Примером этого может служить предисловие к «Елене» Исократа, потому что нет ничего общего между Еленой и эристическими рассуждениями. Вместе с тем, если предисловие отступает [от общего содержания речи], то получается та выгода, что не вся речь имеет одинаковый вид. Предисловия речей эпидейктических слагаются из похвалы и хулы, например у Горгия в Олимпийской речи: «О мужи эллины, заслуживающие уважения со стороны многих», ибо он восхваляет тех, кто установил общественные собрания. Исократ же порицает их за то, что они, почитая дарами физические добродетели, не установили никакой награды для людей добродетельных. Итак, вот из чего [слагаются] предисловия к речам эпидейктическим: из похвалы, из хулы, из убеждения, из разубеждения, из обращений к слушателям. Эта «прелюдия» должна быть или связана с содержанием речи, или быть ему чуждой. Относительно предисловий к речам судебным следует установить, что они имеют такое же значение, как прологи к драматическим произведениям и предисловия к произведениям эпическим» [1, c. 134].
Ученик Платона Аристотель, следуя сократовской мысли о цельности и органичности речи, большое внимание уделяет принципам соразмерности частей, обусловленным логикой композиции. Основным вопросом, по которому Аристотель расходился с Платоном, был вопрос об отношении словесного искусства к знанию. Платон полагал, что источник искусства иррационален, и отдалял искусство от практического познания мира. Аристотель вопреки ему выступил с утверждением, что словесное искусство по самой своей природе связано с познанием.
Итак, средства убеждения, доставленные самим мастерством риторики, по Аристотелю, разделяются на три вида: а) логические, т.е. посредством довода, б) нравственные, когда говорящий убеждает слушателя в том, что он заслуживает доверия, и в) эмоциональные, когда он воздействует на их эмоции. Последние он рассматривает во второй книге «Риторики», где даются определенные рекомендации к методу нахождения этих средств убеждения. Ученик Платона толкует, как и требовал учитель, о страстях, нравах и общих способах доказательства. Аристотель сосредоточивает внимание на самых общих аффектах человеческой натуры, носителем которых становится собрание граждан, принимающих ответственные решения. Он объясняет происхождение гнева и милосердия, ненависти и страха, стыда и сострадания, негодования и зависти, а затем указывает каким образом оратор может пробудить подобные чувства в своих слушателях. Например, «мы испытываем сострадание к людям, когда с ними случается все то, чего мы боимся для самих себя». И далее следует классификация нравов, свойств и возрастов слушателей, на которых собирается действовать оратор, пробуждая в их душах те или иные аффекты [5, c. 48].
«Из всех рассмотренных им типов слов Аристотель наибольший интерес проявил к метафоре, дав её классификацию по признаку того, с чего на что происходит перенос значения» [2, с. 88]. Художественное совершенство речи и ее содержательная наполненность уже у Аристотеля представляют собой неразрывное единство: «Тот стиль и те энтимемы бывают изящны (αστεια), которые быстро сообщают нам знание» [1, c. 98]. Примером таких энтимем могут служить прежде всего метафоры, которые в кратчайшее время и при минимальных затратах усилий со стороны слушателя (или читателя) сообщают нам максимум новых мыслей и представлений. Из четырех выделенных им видов метафор особой похвалы удостаиваются метафоры, основанные на соответствии.
Источник наслаждения Аристотель видел в приобретении знания через посредство риторики. Лучшее «обучение» Аристотель понимал не как дидактику или нравоучение, а как стимулирование работы ума. Поэтому силлогическая структура может служить у Аристотеля источником «приятности». Он высоко ценил связанные с метафорическим мышлением сравнение и остроту за то, что они требовали напряжения мысли. Остроумная фраза, по мнению Аристотеля, дает мгновенное и неожиданное озарение — максимум нового знания при минимуме затраченного времени.
В меньшей степени исследователь хвалит иронию и гиперболу, которые применимы в ограниченном количестве конкретных случаев. Он советует, как добиться особой торжественности стиля, оценивает стилевые достоинства устной и письменной речи, разграничивает приемы (например, бессоюзия, многократные повторы, интонацию), рассчитанные на актерское произнесение, от приемов письменной речи, которую считает употребимой только в эпидейктическом красноречии.
Какие виды речи выделены в риторике аристотеля чем обусловлена данная классификация
Во второй части первой книги Аристотель подробно рассматривает внутренние принципы каждого рода речей.
Предмет совещательного красноречия – политика в таких ее аспектах, как финансы, война и мир, защита страны, ввоз и вывоз продуктов, законодательство. Аристотель настаивает на глубоком знании политическим оратором фактической стороны данных вопросов, а также видов государственного устройства, так как глобальная цель совещательного красноречия, подчеркивает он, – упрочить или же разрушить тот или иной строй. В то же время, обращая речь к конкретным людям, оратор апеллирует к их представлениям о пользе и благе. Аристотель формулирует способы убеждения относительно блага и полезного, к каковым он относит добродетель, удовольствие, счастье, добродетели души, красоту и здоровье, богатство и дружбу, честь и славу, умение хорошо говорить и действовать, природные дарования, науки, знания и искусства, жизнь, справедливость, то есть определяет топику совещательной речи. Столь же подробная разработка характерна для разделов, посвященных эпидейктической и судебной речи: Аристотель от предмета (объекта) – через определение исходных содержательных посылок – переходит к характеристике конкретных топосов данного рода красноречия.
Наряду с частной топикой (idioi topoi, eide) Аристотель разрабатывает и общую топику (koinoi topoi), в которой зафиксированы наиболее продуктивные и употребительные приемы мыслительной деятельности: определение (род и вид); сопоставление (сравнение, различие, степень); взаимосвязь (причина и результат; антецедент и последствие; противоположность; обстоятельства (возможное и невозможное; прошлое и будущее); доказательство (от авторитета; от свидетельств; от закона; от прецедента и т.д.). Всего же в восьми книгах его «Топики», примыкающей к «Риторике», систематизировано 360 общих мест (топосов).
Разработка топики (теории общих мест) является бесспорной заслугой Аристотеля и наиболее перспективным фрагментом риторического учения, его креативным ядром. Как подчеркивает современный исследователь, «для правильных суждений общие места представляют набор общепризнанных понятий, служащих операторами для описания мира» [63, с.29].
Здесь же Аристотель выявляет психологические механизмы убедительности и соотносит определенные приемы убеждения с тем или иным родом красноречия: «Вообще из приемов, одинаково принадлежащих всем [трем] родам речей, преувеличение всего более подходит к речам эпидейктическим, потому что здесь оратор имеет дело с деяниями, признанными за неоспоримый факт; ему остается только облечь их величием и красотой. Что же касается примеров, то они наиболее подходят к речам совещательным, потому что мы произносим суждения о будущем, делая предположения на основании прошедшего. Энтимемы, напротив, [наиболее пригодны] для речей судебных, потому что прошедшее, вследствие своей неясности, особенно требует указания причины и доказательства» (1368А 25–30).
Вторая книга «Риторики» Аристотеля посвящена подробной разработке общих оснований ораторского искусства, очерченных в первой книге, и содержит учение о страстях, нравах и общих способах доказательства.
Вся аргументация Аристотеля во второй книге подчинена утверждению идеи взаимозависимости и взаимообусловленности слагаемых ораторского искусства и выявлению логических, психологических и эмоциональных оснований взаимодействия оратора и аудитории в процессе убеждения. К психологическим основаниям относятся нравственный облик оратора, а также страсти и нравы. «Так как сама риторика существует для вынесения решения, необходимо не только заботиться о том, чтобы речь была доказательной и возбуждающей доверие, но также и показать себя человеком известного склада…, потому что для убедительности речи весьма важно…, чтобы оратор показался человеком известного склада и чтобы [слушатели] поняли, что он к ним относится известным образом, а также чтобы и они были к нему расположены известным образом» (1377b 20–25).
Аристотель выделяет важнейшие причины, возбуждающие доверие к говорящему, каковыми, по его мнению, являются разум, добродетель оратора и его благорасположение к аудитории, и обращается к учению о страстях.
«Страсти – все то, под влиянием чего люди изменяют свои решения, с чем сопряжено чувство удовольствия и неудовольствия» (1378А 20). Страсть – это то состояние, которое должен вызвать оратор в своих слушателях и с помощью которого может склонить их к принятию того или иного решения. Аристотель подробно рассматривает основные страсти (гнев, милость, любовь, дружба, страх, стыд, благодеяние, сострадание, негодование, зависть, соревнование), характеризуя их в трех аспектах – характер, предмет и причина страсти.
Таким образом, определяются возможные способы убеждения, которые могут быть использованы оратором, учитывающим психологические механизмы человеческих аффектов. Вот, к примеру, как завершается третья глава второй книги, посвященная анализу такой страсти, как гнев: «Очевидно, – пишет Аристотель, – что обязанность [оратора] – привести слушателей в такое состояние, находясь в котором, люди сердятся, и [убедить их], что противники причастны тому, на что [слушатели] должны сердиться, и что [эти противники] таковы, каковы бывают люди, на которых сердятся» (1380а).
Однако для того чтобы вызвать определенные страсти (аффекты) у слушателей, оратор должен учитывать не только значимые для его слушателей мотивы, факторы, но и характер аудитории. Аристотель ставит вопрос о том, что восприятие речи аудиторией всегда обусловлено такими факторами, как возраст, социальный и имущественный статус. Психологические характеристики, которые дает Аристотель различным типам аудитории, закономерно подводят к выводу о том, что оратор должен выбирать аргументы, значимые для данной аудитории и потому обеспечивающие максимальную эффективность ораторской речи.
К логическим основаниям взаимодействия оратора и аудитории относятся способы доказательства.
Риторика Аристотеля – это риторика убеждения, ибо главная цель любого оратора – добиться решения вопроса в свою пользу. «Убеждающие речи употребляются ради решения (ибо для того, что мы знаем и относительно чего приняли известное решение, не нужно никаких речей), а это бывает в том случае, когда кто-нибудь с помощью речи склоняет или отклоняет какое-нибудь отдельное лицо, как, например, делают люди, уговаривая и убеждая, так как один человек есть все-таки судья» (1391b 8–12). Аристотель указывает на наличие общих принципов достижения этой цели, не зависящих от рода красноречия. К ним он относит рассуждения о возможном и невозможном, о прошлом и будущем, о меньшем и большем, то есть универсальные топы, на которые может опираться оратор в своей аргументации.
К способам убеждения, согласно Аристотелю, относятся:
– пример как риторическое наведение: в качестве примера оратор может сослаться на реально случившиеся факты или сочинить вымышленные (притчи или басни). Предпочтительнее, по Аристотелю, примеры из реальной истории. При этом «примерами следует пользоваться в том случае, когда не имеешь энтимем для доказательства, ибо для того, чтобы убедить, требуется [какое-нибудь] доказательство; когда же [энтимемы] есть, то примерами следует пользоваться как свидетельствами, помещая их вслед за энтимемами в виде эпилога» (1394а 10–15);
– энтимема – риторический силлогизм, который создается с помощью топов. Аристотель выделяет показательные (показывающие) энтимемы, т.е. такие силлогизмы, которые построены на основании посылок, признаваемых противником, и изобличительные энтимемы, т.е. силлогизмы с посылками, не признаваемыми противником; каждый из видов энтимем располагает своими топами (общими местами), которые подробно характеризуются во второй книге. Частным случаем энтимемы является изречение (сентенция) – утверждение общежитейского характера.
Вторую часть «Риторики» Аристотеля можно, таким образом, рассматривать как обоснование необходимости единства этоса, логоса и пафоса в ораторском высказывании, где этос отражает специфику аудитории и условий произнесения речи (отсюда вытекает риторическое требование уместности, т.е. соответствия характера используемых оратором словесных средств данной аудитории), логос – единство мысли и выражения, смысла и словесных средств его воплощения; пафос – целевая установка и замысел оратора, определяющие выбор им словесных средств и способы воздействия на аудиторию. Сказанное означает, что в категориях пафоса–логоса–этоса система функционального взаимодействия оратор – речь – аудитория приобретает психологическую, этическую и идеоречевую конкретизацию.
Аристотель создает теорию классического стиля, поэтому основными достоинствами ораторского стиля он считает ясность («раз речь неясна, она не достигнет цели» – 1404b) и уместность (соответствие предмету речи). Ясность речи обеспечивается отбором слов и фигур: оратор должен предпочитать общеупотребительные незаимствованные однозначные слова и выражения, поскольку новые слова, необычные омонимы затрудняют восприятие смысла. Напротив, правильность языка способствует ясности, с этой целью оратор должен точно употреблять союзы, избегать описательных выражений (перифраз) и иносказаний, многосоюзия, использовать правильные грамматические формы и согласования, а также четкие синтаксические конструкции. Признаком хорошей ораторской речи, по Аристотелю, является ее удобочитаемость и удобопонимаемость. Поэтому из всей номенклатуры тропов Аристотель выделяет метафору, которая, по его мнению, «обладает ясностью, приятностью и прелестью новизны» (1405а 5) и заключает в себе загадку, а также эпитет и уменьшительные выражения.
Основным регулятором стиля Аристотель считает чувство меры. Указывая на срединное положение, которое занимает стиль ораторской прозы между естественным стилем разговорной речи и искусственным стилем поэтической речи, Аристотель подчеркивает, что злоупотребление поэтическими приемами (к таковым он относит сложные слова, необычные выражения, длинные и неуместные эпитеты и метафоры) делает ораторский стиль холодным (выспренным), искусственным и привносит в него «оттенок чего-то чуждого» – поэтичности. «Следует стремиться к умеренности, потому что [неумеренность здесь] есть большее зло, чем речь простая, [то есть лишенная эпитетов]: в последнем случае речь не имеет достоинств, а в первом она заключает в себе недостаток» (1406а 15).
Критерий меры у Аристотеля функционально обусловлен («стиль будет обладать надлежащими качествами, если он полон чувства, если он отражает характер и если он соответствует истинному положению вещей» – 1408а 10) и является одним из условий, обеспечивающих доверие слушателя к оратору («Стиль, соответствующий данному случаю, придает делу вид вероятного» – 1408а 20). Аристотель настаивает на соотнесенности рода речи и стиля, указывает и на различие между стилем устной и письменной речи.
Итак, Аристотель создает стройную теорию того, что на языке современных эстетических понятий именуется классическим стилем. «Этот стиль – ясный, исключающий холодность, нехаотический, в меру сжатый, в меру длительный, соответствующий действительности (характерам, возрасту, полу, национальности), в меру патетический, общедоступно языковой, … стиль, в котором пафос и необычность умело соединены с ясностью, мерой и общедоступностью» [54, с.544].
Важным разделом стилистической теории Аристотеля является разработанное им учение о ритме прозы и о периодической речи. Стиль, подчеркивает Аристотель, не должен быть ни метрическим, ни лишенным ритма. «В первом случае [речь] не имеет убедительности, так как кажется выдуманной, и вместе с тем отвлекает внимание [слушателей], заставляя следить за возвращением сходных [повышений и понижений]. … Стиль, лишенный ритма, имеет незаконченный вид, и следует придать ему вид законченности, но не с помощью метра» (1408b 20–25).
Следует подчеркнуть, что все стилистические рекомендации Аристотеля отражают его установку на потенциального слушателя ораторской речи. Наиболее отчетливо эта установка сказывается в том, как Аристотель аргументирует свои тезисы. Так, устанавливая наличие стиля беспрерывного и стиля периодического, он дает функциональное объяснение превосходства периодической речи. «Я называю беспрерывным такой стиль, который сам по себе не имеет конца, если не оканчивается предмет, о котором идет речь; он неприятен по своей незаконченности, потому что всякому хочется видеть конец… Стилем же периодическим называется стиль, составленный из периодов.
Я называю периодом фразу, которая сама по себе имеет начало и конец и размеры которой легко обозреть. Такой стиль приятен и понятен» (1409а 30–35 – 1409b 0–5).
Функционально обусловлена и предлагаемая Аристотелем структура ораторской речи, в которой теоретик, помимо предисловия и заключения, выделяет обвинение, рассказ и доказательство, и определяет функции каждой части высказывания.
Подводя итог, можно сказать, что риторика Аристотеля – искусство убеждения. При этом его риторика «вовсе не говорит относительно объективных предметов в их абсолютной данности, но говорит о них только поскольку, постольку они восприняты человеком, поскольку он их понимает, поскольку они его убеждают» [54, с.539].
Риторическое учение Аристотеля – явление классической эстетики, подчиняющееся принципам меры, ясности, целесообразности. Вместе с тем Аристотель вошел в историю как парадигматическая фигура всей европейской цивилизации, поскольку в его философии, во-первых, концептуализирована взаимосвязь знания, политики, языка и общества, во-вторых, продемонстрирован тот тип рационалистической ментальности, которая и сегодня характеризует западный мир.
Вопросы и задания
Рекомендуемая литература
1. Лосев А.Ф. Риторическая эстетика // Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. – М.: Искусство, 1975.
2. Лосев А.Ф. Античные теории языка и стиля в их историко-литературной значимости // Античные риторики / Под ред. А.А.Тахо-Годи. – М., 1978.
3. Миллер Т.А. Аристотель и античная литературная теория // Аристотель и античная литература. – М., 1978.
4. Трохачев С. Аристотель и классическая теория литературы // Аристотель. Поэтика. Риторика. – СПб., 2000.