Каменев и зиновьев за что казнили
Дело Антисоветского объединённого террористическог
В 1936 году (с 19-го по 24-е августа) состоялся первый из крупных московских процессов над лидерами внутрипартийной оппозиции.
Это было дело «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского террористического центра».
Также он известен ещё как «процесс 16-ти».
Следствие по делу велось с 5 января по 10 августа 1936 года под руководством Г. Г. Ягоды и Н. И. Ежова.
К началу следствия часть подследственных уже сидела в тюрьме по делу о «моральной ответственности» за убийство Кирова.
Среди них были осужденные в январе 1935 года по делу «Московского центра» и отбывавшие наказание Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев.
• Зиновьев из тюремной камеры писал отчаянные письма Сталину:
«В моей душе горит одно желание: доказать Вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это… Я… подолгу пристально гляжу на Ваш и других членов Политбюро портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели же Вы не видите, что я не враг Ваш больше, что я Ваш душой и телом, что я понял всё, что я готов сделать всё, чтобы заслужить прощение, снисхождение… Не дайте умереть в тюрьме. Не дайте сойти с ума в одиночном заключении».
Помимо Зиновьева и Каменева наказание уже отбывали также активные оппозиционеры Евдокимов, Бакаев, Мрачковский, Смирнов.
Остальные были арестованы уже в ходе следствия…
Следователи получили показания и о том, что в июне 1934 года Каменев специально выезжал в Ленинград.
И связался там с М. Н. Яковлевым, руководителем одной из террористических групп, которому дал указание форсировать подготовку теракта против Кирова.
При этом он упрекал руководителей террористических групп «в медлительности и нерешительности».
Бывший личный секретарь Зиновьева Н. М. Моторин на допросе 30 июня 1936 года рассказал о встрече с «шефом» осенью 1934 года.
«Зиновьев указал мне, что подготовка террористического акта должна быть всемерно форсирована и что к зиме Киров должен быть убит. Он упрекал меня в недостаточности решительности и энергии и указал, что в вопросе о террористических методах борьбы надо отказаться от предрассудков».
От «предрассудков» отказывался не только Зиновьев.
Активный член московского террористического центра И. И. Рейнгольд на допросе 9 июля 1936 года рассказал о своей встрече в тот же период с Каменевым.
Она прошла на квартире последнего в Карманицком переулке, в Москве.
Лишённые возможности претендовать на реальное политическое влияние, Зиновьев и Каменев уже не церемонились в выборе средств борьбы. Возвращение утраченной власти превращалось для них в идею фикс, почти в маниакальную потребность.
«Каменев доказывал необходимость террористической борьбы и прежде всего убийство Сталина, указывая, что этот путь есть единственный для прихода к власти. Помню особенно его циничное заявление о том, что «головы отличаются тем, что они не отрастают».
• В протоколе допроса от 17-19 июля 1936 года со слов Бакаева записано:
«По указанию Зиновьева к организации террористического акта над Сталиным мною привлечены зиновьевцы Рейнгольд, Богдан и Файвилович, которые дали согласие принять участие в террористическом акте».
Открывшиеся новые обстоятельства вызывали необходимость проведения повторного расследования убийства Кирова.
Поэтому Зиновьева и Каменева, осужденных 16 января 1935 года по делу «московского центра», в середине июля 1936 года «доставили из политизолятора для переследствия, в московскую тюрьму».
Им было суждено стать основными фигурами на начавшемся в августе «Процессе 16».
Слово «террор» уже заняло прочное место в лексиконе заговорщиков.
Убийство наркома обороны Ворошилова готовили, по меньшей мере, две группы.
Троцкист Ефим Дрейцер получил задание на осуществление этого теракта непосредственно от Троцкого.
К исполнению он привлёк командира дивизии Д. А. Шмидта и майора Бориса Кузьмичёва.
• В протоколе допроса троцкиста С. Мрачковского от 19-20 июля указывалось:
«В середине лета 1934 года Дрейцер мне докладывал, что им подготовлялось одновременно убийство Ворошилова, для чего должен был быть подготовлен Шмидт Дмитрий, бывший в армии на должности командира и не бывший на подозрении в партии. Предполагалось, что он убьёт его либо во время личного доклада Ворошилову, либо во время очередных маневров, на которых будет присутствовать Ворошилов».
Фашисты охотно сотрудничали с агентами Троцкого.
• Говоря о мотивах связи с руководителем штурмовиков Вайцем, на допросе 21 июля Э. К. Констант пояснял:
«Будучи крайне озлоблен против политики ВКП(б) и лично против Сталина, я сравнительно легко поддался политической обработке, которую вёл в отношении меня Франц Вайц.
В беседах со мной Франц Вайц указывал, что различие наших политических позиций (я троцкист, а он фашист) не может исключить, а наоборот, должно предполагать единство действий троцкистов и национал-социалистов в борьбе против Сталина и его сторонников. После ряда сомнений и колебаний я согласился с доводами Франца Вайца и находился с ним всё время в постоянном контакте».
Уже на следующий день после этого признания следователи получили дополнительную информацию о руководящей исполнительской роли Бакаева в подготовке убийства Кирова.
На допросе 22 июля 1936 года о соучастниках планируемого покушения на Кирова рассказал Р. В. Пикель.
Он сообщил на следствии, что Бакаев развил лихорадочную деятельность по организации покушения и на Сталина, вкладывая в это всю свою энергию.
Между тем по ходу следствия более определённо, всё чётче стала обозначаться рука Троцкого.
Он, находясь за границей, особенно после ареста Каменева и Зиновьева, всячески форсирует совершение убийства Сталина, подгоняя всесоюзный объединённый троцкистско-зиновьевский центр.
Он систематически посылает через своих агентов директивы и практические указания об организации убийства.
На допросе 23 июля Ефим Дрейцер признался в получении очередной письменной директивы Троцкого.
«Эту директиву я получил через мою сестру, постоянно проживающую в Варшаве, – Сталовицкую, которая приехала в Москву в конце сентября 1934 г. Содержание письма было коротко. Начиналось оно следующими словами: «Дорогой друг! Передайте, что на сегодняшний день перед нами стоят следующие задачи:
первая – убрать Сталина и Ворошилова, вторая – развернуть работу по организации ячеек в армии, третья – в случае войны использовать всякие неудачи и замешательства для захвата руководства.
Наряду с нами убийство Сталина готовили И. Н. Смирнов и С. В. Мрачковский, которые получили прямую директиву Троцкого совершить террористический акт».
• Именно о получении этой директивы, переданной Дрейцером через Эстермана, говорил на допросе 4 июля 1936 года Мрачковский:
После ознакомления с показаниями других подследственных и проведённых следователями очных ставок Зиновьеву и Каменеву не оставалось ничего иного, как признать хотя бы часть показаний своих подельников.
«Да, вынужден признать, что ещё до совещания в Ильинском Зиновьев сообщил мне о намечавшихся решениях центра троцкистско-зиновьевского блока о подготовке террористических актов против Сталина и Кирова.
При этом он мне заявил, что на этом решении категорически настаивают представители троцкистов в центре блока – Смирнов, Мрачковский и Тер-Ваганян, что у них имеется прямая директива по этому поводу от Троцкого и что они требуют практического перехода к этому мероприятию в осуществление тех начал, которые были положены в основу блока. Я к этому решению присоединился, так как целиком его разделял».
• Допрашиваемый 23-25 июля 1936 года Зиновьев подтвердил эти показания:
«Я также признаю, что участникам организации Бакаеву и Кареву от имени объединённого центра мною была поручена организация террористических актов над Сталиным в Москве и Кировым в Ленинграде. Это поручение мною было дано в Ильинском осенью 1932 года».
Такова в самом кратком изложении хронология следствия, проведённого НКВД в первой половине 1936 года.
Ягода и Вышинский поставили вопрос о необходимости повторного процесса по делу Зиновьева и Каменева.
• Историк Юрий Жуков писал:
Через две недели, 15 августа 1936 года Прокуратура СССР известила в печати о результатах следствия, проведённого НКВД, о «раскрытии террористических троцкистско-зиновьевских групп», которые действовали «по прямым указаниям» Троцкого, и о предании суду группы заговорщиков и террористов.
После заявления Прокуратуры СССР 15 августа 1936 года о предстоящем суде в печати стали публиковаться многочисленные статьи и резолюции с осуждением «троцкистско-зиновьевской банды».
Так, например, 17 августа в «Правде» публикуется статья «Страна клеймит подлых убийц».
• В газетах было опубликовано стихотворение Демьяна Бедного «Пощады нет!»:
Поймали мы змею, и не одну змею.
Зиновьев! Каменев! На первую скамью!
Вам первым честь – припасть губами к смертной чаше!
Нет больше веры вам. Для нас уж вы мертвы.
В эти дни Сталина в Москве не было. Ещё перед началом процесса он, как обычно, уехал в отпуск в Сочи.
• И 17 августа Ежов и Каганович сообщили ему шифрограммой:
«Из представителей печати на процесс допускаются: а) редакторы крупнейших центральных газет, корреспонденты «Правды» и «Известий»; б) работники ИККИ и корреспонденты для обслуживания иностранных коммунистических работников печати; в) корреспонденты иностранной буржуазной печати. Просятся некоторые посольства. Считаем возможным выдать билеты лишь для послов – персонально».
Ответ из Сочи пришел на следующий день: «Согласен. Сталин».
19 августа 1936 года Военная коллегия Верховного Суда СССР под председательством армвоенюриста В. В. Ульриха в составе членов корвоенюриста И. О. Матулевича, диввоенюриста И. Т. Никитченко, диввоенюриста И. Т. Голякова при секретаре военюристе первого ранга А. Ф. Костюшко приступила к рассмотрению дела, о так называемом, «Антисоветском объединённом троцкистско-зиновьевском центре».
Суд прошёл в Москве в Октябрьском зале Дома Союзов.
Судьи расположились в массивных крёслах, украшенных государственными гербами, за длинным столом, накрытым красной скатертью.
Подсудимые сидели за деревянной перегородкой с правой стороны. По бокам и сзади них стояли красноармейцы с винтовками, с примкнутыми штыками.
Позади них была дверь, за которой находились буфет и комната, где в перерывах подсудимые отдыхали.
Процесс открылся в 12 часов дня.
Он проходил при открытых дверях в присутствии зрителей и почти 30-ти иностранных журналистов и дипломатов.
Представшая на нём группа боевиков и их руководителей и по понятиям того времени, да и, по современным, являлись террористической.
Обвиняемые отвечали на вопросы председателя суда довольно лаконично. Почти с подчёркнутой «скромностью».
Государственным обвинителем был Генеральный прокурор Союза ССР А. Я. Вышинский.
Их обвиняли в том, что они:
— в соответствии с директивой Л. Д. Троцкого организовали объединённый троцкистско-зиновьевский террористический центр для совершения убийства руководителей ВКП(б) и Советского правительства;
— подготовили и осуществили 1 декабря 1934 года через ленинградскую подпольную террористическую группу злодейское убийство члена Политбюро ЦК и секретаря ЦК и Ленинградского обкома ВКП(б) С. Кирова;
— создали ряд террористических групп, готовивших убийство И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова, А. А. Жданова, Л. М. Кагановича, Г. К. Орджоникидзе, С. В. Косиора, П. П. Постышева.
Хотелось бы привести некоторые отрывки из стенограммы процесса.
Подсудимый Евдокимов, касаясь фактической стороны подготовки убийства Кирова, рассказал, что летом 1934 года на квартире Каменева в Москве состоялось совещание.
На нём присутствовали: Каменев, Зиновьев, Евдокимов, Сокольников, Тер-Ваганян, Рейнгольд и Бакаев.
На этом совещании было принято решение форсировать убийство Кирова.
«Вышинский: Так прямо и говорилось – «форсировать убийство Кирова»?
«Евдокимов: Да, так и говорилось.
С этой целью осенью 1934 года Бакаев поехал в Ленинград проверить, как идёт подготовка террористического акта против Сергея Мироновича Кирова ленинградскими террористами. Эти террористические группы установили слежку за Сергеем Мироновичем Кировым и выжидали удобного момента, чтобы совершить террористический акт.
Вышинский: Убийство Сергея Мироновича Кирова было подготовлено центром?
Евдокимов: Да.
Вышинский: Вы лично принимали участие в этой подготовке?
Евдокимов: Да.
Вышинский: Вместе с вами принимали участие в подготовке Зиновьев и Каменев?
Евдокимов: Да.
Вышинский: По поручению центра Бакаев ездил в Ленинград проверять ход подготовки там на месте?
Евдокимов: Да».
Вышинский путём дальнейших вопросов устанавливает, что Бакаев во время поездки в Ленинград имел встречу с убийцей Кирова – Николаевым.
С ним Бакаев вёл разговор о подготовке убийства.
Из дальнейших вопросов Вышинского Бакаеву выяснилось, что после своей поездки в Ленинград он докладывал Евдокимову и Каменеву о ходе подготовки убийства Кирова.
На вопрос Вышинского обвиняемому Каменеву о том, имел ли место действительно доклад Бакаева ему, Каменев отвечал утвердительно.
Далее на вопросы Вышинского отвечал Зиновьев.
«Вышинский: Обвиняемый Зиновьев, и вы были организатором убийства товарища Кирова?
Зиновьев: По-моему, Бакаев прав, когда он говорит, что действительным и главным виновником злодейского убийства Кирова явились в первую очередь я – Зиновьев, Троцкий и Каменев, организовав объединённый террористический центр. Бакаев играл в нём крупную, но отнюдь не решающую роль.
Вышинский: Решающая роль принадлежит вам, Троцкому и Каменеву. Обвиняемый Каменев, присоединяетесь ли вы к заявлению Зиновьева, что главными организаторами были вы, Троцкий и Зиновьев, а Бакаев играл роль практического организатора?
Каменев: Да».
Каменев дополнил картину подготовки теракта следующим фактом:
«В июне 1934 года я лично ездил в Ленинград, где поручил активному зиновьевцу Яковлеву подготовить параллельно с группой Николаева – Котолынова покушение на Кирова. В начале 1934 года мне из доклада Бакаева были известны все детали подготовки убийства Кирова николаевской группой».
«Вышинский: Убийство Кирова это дело ваших рук?
Каменев: Да».
Предъявленные обвинения признали почти все подсудимые, за исключением И. Н. Смирнова и Э. С. Гольцмана.
Последние, как и на предварительном следствии, продолжали отрицать какую-либо свою причастность к террористической деятельности, хотя и были готовы подтвердить участие в работе подпольной оппозиционной организации. Тем более что И. Смирнов ещё в 1933 году был осужден за это к 5 годам лишения свободы.
Некоторые либеральные историки писали, что эти разоблачающие признания были выбиты из подследственных пытками.
Но для такого подозрения нет оснований хотя бы потому, что по обе стороны следовательского стола сидели люди одной национальности, «одной крови».
• Наоборот, свидетель работы следователей, энкавэдист А. Орлов-Фельдбин, бежавший позже за границу, писал в своих мемуарах, что:
«Следствие приняло характер почти семейного дела», и бывший завсекретариатом Зиновьева Пикель в ходе допросов «называл сидящих перед ним энкавэдистов по имени: Марк, Шура, Ося. Имеются в виду участвовавшие в допросах Гай, Шанин и Островский».
• Исследователь Ярослав Шимов пишет о том, что покаяния большевистских лидеров на публичных процессах — одна из загадок истории:
«Люди, известные всему миру как вожди революции, соратники Ленина, организаторы всего хорошего и дурного, что исходило от партии большевиков в первое десятилетие её власти, — эти люди признавались в страшных, и в то же время, низменных преступлениях против созданных ими партии и государства.
Предположим, они разочаровались в идеалах большевизма. Но нет никаких признаков этого. Да и на процессах перед нами — не озлобленные враги, а жалкие людишки, поливающие себя грязью для пущей убедительности.
Что с ними произошло? На что они рассчитывали? Ведь это были расчётливые, политически опытные люди. Может быть, их били и пытали?»
• Но исследователь В. Роговин говорит об обратном:
«Как можно судить по имеющимся документам и свидетельствам, в 1936 году к подследственным ещё не применялись зверские физические истязания. Следователи ограничивались такими приёмами, как лишение сна, многочасовые конвейерные допросы, угроза расстрела и ареста родных».
«Подсудимых шантажировали, угрожая расправой над родными. Это, конечно, козырь. Но такой угрозы недостаточно, чтобы ни в чём не повинный политик согласился умереть как подонок, да ещё признавшись в этом перед всем миром.
Зиновьева держали в камере в духоте. Но этого явно недостаточно, чтобы заставить политика публично представлять роль уголовника. Даже под пыткой можно на многое согласиться и выдать «явки и пароли». Но на процессе, отдохнув и подумав спокойно, можно разоблачить фальсификаторов, ославить их на весь мир. Сталин был уверен, что Зиновьев и Каменев, а затем Пятаков, Раковский, Бухарин, Рыков и другие этого не сделают.
Сталин понял их игру, их мотивы. Оппозиционеры видели свою жизнь только в рамках коммунистической партии. Столько сил, столько жертв было принесено на алтарь этой машины власти. Но звенья этой машины — малокомпетентные люди. В условиях близящегося столкновения Сталину не обойтись без опытных бойцов. Да, они интриговали против него, создавали блоки в подполье, продвигали своих людей, говорили между собой о том, что лучше бы «убрать» Сталина (имея в виду, конечно, политическое смещение, но в минуты отчаяния и гнева, кто знает, что имелось в виду). В 1928–1929 гг. они надеялись вернуться в партию на почетных условиях — ведь их позиции теперь совпадают с линией Сталина. Не вернул, напортачил без их мудрого совета. В 1930–1932 гг. левые (как и правые) надеялись, что Сталин падёт под развалинами собственной политики. Не случилось. Что же, будем выжидать. Придёт мировая битва, и нас либо позовут, либо Сталин сломает себе шею, и нас позовёт партия. Нужно дожить, доказать Сталину, что левая оппозиция «полностью разоружилась».
• Исследователи обращают внимание на такой факт:
«Постановлением ЦИК от 1 декабря 1934 года предусматривалось вести дела террористов без защитников, при закрытых дверях, без права апелляции. На московском же процессе 1936 года есть и адвокаты, и публика. Возможно, это отступление от постановления и представление подсудимым права обжаловать приговор были «гарантией» Сталина в сговоре с обвиняемыми?»
И они поверили. Жизнь в их положении была важнее чести. «Лицо» уже было «потеряно» в предыдущих покаяниях.
Именно предыдущие покаяния перед Сталиным Троцкий считает объяснением их нынешнего падения.
• Собственно, именно поэтому процесс и представляется Троцкому абсурдным:
«Каким образом убийство «вождей» могло доставить власть людям, которые в ряде покаяний успели подорвать к себе доверие, унизить себя, втоптать себя в грязь и тем самым навсегда лишить себя возможности играть в будущем руководящую политическую роль?»
В ходе процесса газета «Правда» ежедневно печатала его стенограмму.
20 августа «Литературная газета» выходит с редакционной статьёй «Раздавить гадину!».
21 августа в газете «Правда» выходит коллективное письмо «Стереть с лица земли!», подписанное 16 известными писателями.
Подписанты: В. П. Ставский, К. А. Федин, П. А. Павленко, В. В. Вишневский, В. М. Киршон, А. Н. Афиногенов, Б. Л. Пастернак, Л. Н. Сейфуллина, И. Ф. Жига, В. Я. Кирпотин, В. Я. Зазубрин, Н. Ф. Погодин, В. М. Бахметьев, А. А. Караваева, Ф. А. Панфёров, Л. М. Леонов.
• Из передовиц журнала «Вестник Академии наук СССР»:
«ВРАГИ НАРОДА
Семь дней длился судебный процесс над антисоветским троцкистским центром и участниками антисоветской троцкистской организации.
Семь дней Верховный суд Союза ССР, а с ним и все народы великой страны социализма, нить за нитью распутывали клубок грязной, кровавой деятельности презренных предателей родины, шпионов, диверсантов, прямых агентов фашистских разведок.
Перед лицом всего мира на судебном следствии развернулась потрясающая картина преступлений, совершенных этими наймитами империалистического капитала по прямой указке злейшего врага народа — иуды Троцкого.
Азефы и Малиновские казались младенцами и простаками, когда из гнойных уст непревзойдённых мастеров двурушничества и предательства сочились цинично-развязные показания о содеянных ими преступлениях. Во всей истории человечества нельзя найти примеров более низкого и более подлого падения, где так цинично попирались бы основные законы человеческого общежития и человеческой морали».
• Пятаков с гневным пафосом писал в газетной публикации:
«После чистого, свежего воздуха, которым дышит наша прекрасная, цветущая социалистическая страна вдруг потянуло отвратительным смрадом мертвецкой. Люди, которые уже давно стали политическими трупами, разлагаясь и догнивая, отравляют воздух вокруг себя.
Нет слов для того, чтобы полностью выразить негодование и отвращение. Это люди, потерявшие последние черты человеческого облика. Их надо уничтожать, как падаль, заражающую чистый, бодрый воздух советской страны; опасную падаль, которая может вызвать гибель наших вождей и уже привела к гибели одного из лучших людей нашей страны – этого чудесного товарища и вождя С. М. Кирова… Многие из нас, включая меня, из-за нашего невнимания, благодушия и утраты бдительности по отношению к окружающим, невольно помогли этим бандитам творить свои чёрные дела…
Хорошо, что Народный комиссариат внутренних дел разоблачил эту банду. Честь и слава работником Народного комиссариата внутренних дел».
• Не менее воинственно отреагировал Карл Радек:
«Правда» 21 августа опубликовала статью Раковского «Не должно быть никакой пощады» и письмо Пятакова «Беспощадно уничтожать презренных убийц и предателей».
В этот же день «Известия» поместили материал Карла Радека «Троцкистско-зиновьевско-фашистская банда и её гетман Троцкий».
А 24-го числа в «Правде» появилась статья Преображенского «За высшую меру измены и подлости – высшую меру наказания».
Все подсудимые признавались виновными по статье 58-8 (совершение террористического акта) и статье 58–11 (организация деятельности, направленная к совершению контрреволюционных преступлений) Уголовного кодекса РСФСР.
После оглашения обвинительного заключения прозвучал обязательный вопрос председательствующего к подсудимым: признают ли они себя виновными.
Из 16-ти обвинённых вину признали 14, в том числе Зиновьев и Каменев.
Они же призвали «нераскаявшихся» сознаться.
• Из последнего слова подсудимого Зиновьева:
«Партия видела, куда мы идём, и предостерегала нас… Мой искажённый большевизм превратился в антибольшевизм, а через троцкизм я перешёл к фашизму. Троцкизм – это разновидность фашизма, и зиновьевщина – разновидность троцкизма».
• Последнее слово Каменева:
«Какой бы ни был мой приговор, я заранее считаю его справедливым. Не оглядывайтесь назад. Идите вперёд. Вместе с советским народом следуйте за Сталиным».
• Прокурор А. Вышинский в заключительном слове заявил:
«Взбесившихся собак я требую расстрелять – всех до одного!»
• Первым поспешил воспользоваться этой возможностью Зиновьев:
«В Президиум ЦИК СССР.
Заявление
О совершённых мною преступлениях против Партии и Советской Власти я сказал до конца пролетарскому суду.
Прошу мне верить, что врагом я больше не являюсь и остаток своих сил горячо желаю отдать социалистической родине.
Я прошу Президиум ЦИК СССР о помиловании меня.
Г. Зиновьев. 26 августа 36 года 4 часа 30 минут».
• Несколько часов спустя поступило ходатайство Каменева. Оно написано предельно кратко; чувствуется, как непросто дались осужденному эти несколько строк:
«Глубоко раскаиваюсь в тягчайших моих преступлениях перед пролетарской революцией, прошу, если Президиум не найдёт это противоречащим будущему делу социализма, дела Ленина и Сталина, сохранить мне жизнь. Л. Каменев».
Президиум ЦИК проявил исключительную оперативность. Ходатайства осужденных по данному делу были рассмотрены немедленно. Ни одно из них удовлетворено не было. Приговор остался в силе.
• Бухарин в личном письме Ворошилову писал:
«Циник-убийца Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая… Что расстреляли собак – страшно рад».
К слову.
Пули, которыми были убиты два видных большевика, в качестве своего рода сувениров хранил у себя шеф НКВД Генрих Ягода.
Когда через полтора года пришёл его черёд идти к расстрельной стенке, пули перекочевали к его преемнику Николаю Ежову, расстрелянному, в свою очередь, ещё два года спустя.
Пули, которыми были убиты сами Ягода и Ежов, не сохранились: возможно, следующий обитатель главного кабинета на Лубянке, Лаврентий Берия, считал дурной приметой коллекционирование подобных сувениров. Что, как известно, не уберегло от пули его самого…
• Характеризуя реакцию мирового общественного мнения, известный советолог Р. Конквест писал:
«Обвинения детально анализировались. Их нашли убедительными различные британские адвокаты, западные журналисты и так далее. Иные же люди считали их невероятными. Как это часто бывает, предполагаемые факты принимались или отвергались в зависимости от предвзятых позиций. Большинство людей считали невероятным, что старые революционеры могли совершать такие действия, или же невероятным, что социалистическое государство могло выдвинуть фальшивые обвинения. Но и та, и другая позиция не была безупречной. Нельзя было считать невозможным, что оппозиция могла планировать убийство политического руководства… Некоторые из западных комментаторов, исходя из здравого смысла, полагали, что оппозиционеры должны были логически прийти к выводу, что устранение Сталина – это единственный способ обеспечить их жизнь и их будущее с их точки зрения».
13 июня 1988 года пленум Верховного суда СССР отменил приговор.
А все осужденные были огульно реабилитированы с прекращением дела за отсутствием в их действиях состава преступления…