Капитанский час что это
Капитанский час
Обычно я приезжаю в свою деревню в конце лета, подгадываю аккурат к открытию осенней охоты. Лучшее время для встречи друзей. Они все местные, деревенские, и поэтому всё знают и друг о друге, и обо всей деревне. Но стоит подвернуться приезжему и всё что произошло за время отсутствия враз выплёскивается на его голову.
На природе в узком кругу знакомых лиц, да под горячительное, каждый пытается рассказать самое интересное и смешное на его взгляд. И понеслось… Пошла плясать губерния. Периферия одним словом.
Когда «Кэп» начинает очередной рассказ, с помощью «богатого русского языка» – это уже хохма. Молодым холостяком любил «Кэп» ходить в кино в местный клуб. А у него была одна дурацкая привычка, когда смешное показывали все смеялись как нормальные люди, кто ха-ха-ха, кто ги-ги, кто хрюкал, а «Капитан» во всю мощь громогласно выдыхал своё знаменитое «Ха-а!». При чём звучало это «Ха», когда другим было уже не смешно, как правило, в полной тишине. Наведывавшийся во время сеанса в поисках хулиганов, старый участковый Заплаткин первым и единственным выводил из зала «Капитана», оглушавшим своим «Ха-а» два ряда зрителей впереди и один сзади.
Ростом Никодима бог не обидел, и в плечах косая сажень. А характером таких людей Боженька, как правило, награждает мягким и покладистым. Как человек неунывающий «капитан» легко переносил невзгоды и разочарования, случавшиеся с ним регулярно. При всей весёлости и лёгкости нрава, Никодим обладал большим запасом жизненных сил и терпения. Видимо сочетание этих качеств и позволяло ему легко идти по жизни.
А жизнь его помотала по матушке России. Во Владике даже был женат, сыновей родил – но как-то быстро надоел мягкий приморский климат, заскучала сибирская душа по ветру степному, по морозам с буранами. Человек без родины – что без крыльев птица.
То ли дело у нас – и колки, и зайцы, снегу по пояс. А там, ну ничего этого нет – Приморье одним словом.
У всех местных одна рыбалка на уме, в основном морская. Даже рыба и та у них не нормальная. У всех белая, а у них красная. Вот щуку на жерлицу подсечь – это да…
Никакая работа не приносила ему ни радости, ни разнообразия в жизненный уклад. Всё шло своим чередом, так себе – ни шатко, ни валко. «Кэп» как бы отбывал трудовую повинность, все должны трудиться – рано вставать, поздно ложиться, добывая хлеб насущный, ну и он тоже.
Всё для Никодима было как бы второстепенно, не самое главное и интересное. Самым главным было чувство внутренней свободы. Это чувство находило свой выход в скитаниях по жизни за лучшей долей, а главным образом в единении с Природой!
Богата земля алтайская чудаками. Много у нас мужичков с присущей только им одним чудинкой, благодаря которой у них на всё своё понятие и рассуждение.
Нашему «Кэпу» угораздило родиться охотником до мозга костей. В любую погоду, слякотной осенью или морозной зимой, в поле или в лесу – не имело значения где и когда, главное быть на охоте, дышать волюшкой вольной.
Вот когда душа отдыхала в умиротворении под чистую музыку первозданных звуков. Мысли становились чёткими и ясными, как божий день. Страсти и эмоции рвались наружу – хотелось петь и кричать.
Чем бы в жизни он не занимался, голова его была забита одними мыслями: об охоте, и обо всём, что было связано с ней или как-то её касалось. Был он в этом похож на большую породистую охотничью собаку, которой приходилось сторожить хозяйский двор. Стоило этой собаке почуять едва уловимый запах пороха, или волнующий аромат дичи, как она вытянувшись в струнку по ветру и жадно ловя трепещущими ноздрями такие знакомые запахи, замирала в стойке. Так и «Капитан» услышав одно только слово «охота» или к примеру «кряковая пошла’, и не находил себе места. Все дела на потом, срочно нужно было бежать к Иванычу, чтобы подбить того на поездку по озёрам и болотам в округе. Лучше заранее определиться где больше дичи кучкуется. Иваныч и сам был рад пробежаться по угодьям, но одному не интересно, а «Кэпа» звать чин не позволял, всё-таки сам капитан милиции. «Кэп» как мальчишка уговаривал Иваныча, который был моложе его лет на пятнадцать. А куда деваться – у Иваныча «УАЗ», а у нас? А у нас сломанный «лисапед» одна тысяча девятьсот лохматого года выпуска.
Последнее более менее постоянное место его работы было шофёром на «пимокатне». Районный КБО открыл в селе цех валяной обуви. У шофёра в деревне работы достаточно. И топливо в кочегарку вози, и шерсть по деревням собирай, и готовую продукцию по точкам развези, и так далее. Никодим был счастлив, постоянно в дороге, в пути. Особенно приятны были поездки по летним полевым дорогам, плавно огибавшим опушки густых колков.
Ближе к вечеру жара спадала и остывающая дорожная пыль не поднималась так высоко, а встречный упругий ветерок через форточку приятно бил в лицо.
Возвращаясь вечером из рейса, ему особенно нравилось любоваться красками закатного солнца.
В стороне от пыльной степной дороги, на страже покоя и тишины, раскинулась небольшая группа могучих древних ракит, на верхушках которых отсвечивают последние блики заходящего солнца.
Закат летнего солнца в степи представляет собой неописуемое зрелище.
Огромный золотистый шар медленно опускается к линии горизонта. Его косые лучи скользят по поверхности и уже не обжигают, как в полдень. Воздух заметно остывает, остывает и дорожная пыль, приятно лаская босые ноги, утопающие в ней по щиколотку, как в огромном куске плотного атласа, нежно прикасающегося к коже.
Плавно меняя свой цвет на оранжевый, солнце уже касается линии горизонта. Волнующую картину представляет собой сам заход светила за горизонт. Традиционно и неуклонно происходящее в урочный час действо, завораживает своим величием и красотой.
Любят провожать солнышко и зверь, и птица. Замерев будто каменная статуэтка, суслик-абориген степи, не шелохнувшись медитирует на заходящее светило.
Птицы – кто пониже, кто повыше как во;роны, рассевшись на ветвях и вершинах, безмолвно любуются этим ежевечерним чудом.
Они, братья наши меньшие, тоже имеют душу. В прошлой жизни они могли быть человеками – кому как бог на душу положил. И всей своей маленькой душой, трепетно внимают они Вселенскому чуду, боготворя всё сущее на Земле.
Меняя на глазах яркие цвета, как бы переливающиеся из одного в другой, светило медленно, но верно опускается за горизонт. Оранжевая краска переливается в багровую, малиновая заря заливает небосвод. Мгла легкой поволокой затягивает горизонт. Вот уже половина багряного диска прощается с остающимися на покой окрестностями, ещё чуть-чуть, и только светлый купол неба на западе, и последние блики лучей указывают направление дальнейшего пути милого солнышка, совершающего свой безостановочный бег во Вселенной.
В вечернем воздухе разлита звенящая тишина, наполненная сонной негой. Плотная мгла сгущается еще более с заходом солнца, резко переходя в ночную тьму. Всё – день закончился, первые звезды зажигаются в ночи.
Под шум мотора хорошо думалось. Никодим, мурлыкая под нос любимую песню, вспоминал былое. Бороздя степными дорогами по просторам района, Никодим узнавал знакомые с юных лет места – выпаса, колки и поля, на которых прошло голодное послевоенное детство.Подростком пришёл он в МТС прицепщиком на комбайн. Во время целинной уборки сутками глотал пыль на соломокопнителе, и куда только судьба не забрасывала его, ничего милее родных мест он так и не нашёл. Где родился – там и пригодился. И вновь как наяву предстал в памяти один случай, который самому казался каким-то сном.
В канун празднования очередной Октябрьской годовщины, в местном клубе был организован концерт силами рабочей молодёжи. Читали стихи, пели песни под баян. «Капитану» шёл в ту пору уже 45 год. Вечером в гараже раздавили портвешка на троих, кровь взыграла, захотелось старому холостяку не только пищи, но и зрелищ, он и пошёл на концерт. Видимо общее приподнятое настроение и вино сделали своё дело. До этого никогда никто не слышал, чтобы он где-то пел или плясал. В разгар праздника Никодим резко встал со своего места и быстро пройдя вдоль стены, взбежал на сцену. Подойдя к молоденькой конферансье что-то шепнул на ухо и повернувшись лицом к ярко освещенному залу, на миг оцепенел будто в холодный омут нырнул. Но это длилось один миг.
Он сосредоточенно и напряжённо взглянул в зал и вдруг увидел в середине этого зала такое знакомое и близкое лицо Таньки учётчицы, которая очень нравилась ему, но в обыденной обстановке он стеснялся даже взглянуть в её строну. Ведущая объявила номер- любимую песню Никодима «Есть по Чуйскому тракту дорога». Сейчас он твёрдо знал для кого и для чего он споёт эту песню. При первых же звуках его голоса Татьяна инстинктивно подалась ему навстречу всем существом. Они оба не видели и не слышали ничего вокруг, только глаза друг друга, говорящие о многом. «Капитан» запел, может быть это было первый раз в жизни, но он запел всей душой, всем сердцем.
Капитанский час что это
По жанру «На морях и за морями» это художественно-документальная повесть. В ней особенно волнует личное начало, мемуарное, словом, повесть о жизни, «прочетная и с размышлениями». Она, эта книга, живет сама по себе, она может быть и источником для романа о женщине-капитане: ведь может быть написан такой роман. Уникальная судьба, и книгу эту надо прочитать самому. Тогда вы хоть слегка приобщитесь к этой удивительной судьбе.
Твой капитанский час Лев Князев Роман «Морской протест», повесть «Капитанский час»
Если в своих ранних повестях автор был в целом локален, не выходил за круг нравственных проблем отдельного коллектива, хотя и стремился сделать нравственную проблематику значительной, то в романе «Морской протест» он расширяет масштабы изображаемого, стремится осмыслить жизнь современного моряка в его главных ипостасях.
Напряженность в рейсе у капитана Анисимова троекратно возрастает: там, на берегу, в его личной жизни произошла драма. У него появился явный повод думать о неверности жены. Остается на берегу в состоянии душевного потрясения его жена Вера Клементьевна. Так уж случилось, что в их взаимоотношениях образовался зазор, и кажется, что семья не выдержит испытания, разрушится.
Капитан Анисимов размышляет о жизни со своим старым другом (когда-то были вместе курсантами) стармехом Вараксиным, человеком добрым, совестливым, прекрасным тружеником, но очень неудачливым в семейной жизни. И Вараксин, чувствуя разлад в душе Анисимова, как бы исповедуется перед ним. И в чем-то опираясь на свой горький опыт, учит Анисимова быть тоньше, чутче к чужой, а не только к своей боли, быть душевнее («а я-то думал, ты соображать будешь после того, как сам за угол зацепился… Николай Васильевич почувствовал, что краска бросилась ему в лицо»). Думается, что у читателя, как и у Вараксина, не раз возникнет ощущение, что Анисимову недостает этой чуткости,
Капитанский час Льва Князева: виртуальная выставка
Приморский писатель Лев Николаевич Князев (12.04.1926–30.01.2012) – автор нескольких десятков книг, романов, повестей, рассказов, путевых очерков, заметок.
Журналист, заслуженный работник культуры РСФСР, участник Великой Отечественной Войны. Долгое время возглавлял Приморское отделение Союза писателей СССР, был членом правления Союза писателей СССР.
Л. Н. Князев родился в старинном русском городе Вятке (ныне – город Киров) 2 апреля 1926 года в семье студентов педагогического института.
Семья была большая, Лев был вторым, а всего – шестеро детей, и не все выжили. Учился и в Сретенске, и в Чите, и в Улан-Удэ, и в Баргузине, и на Алдане. А десятилетку закончил в 1941 году на прииске Соловьевском Амурской области. Старший брат ушел на фронт, а Лев, которому в то время не исполнилось шестнадцати, поступил во Владивостоке в ДВПИ, на судомеханический факультет.
С 1941 г. ходил матросом на судах Дальневосточного пароходства, участвовал в рейсах по доставке военных грузов из Америки, в Курильской десантной операции 1945 года.
В 1947 г. Л. Князев поступил в Дальневосточное высшее инженерное морское училище, которое закончил в 1953 году, с дипломом инженера-механика, направлен на Находкинский судоремонтный завод. У него родился сын Евгений, впоследствии тоже ставший известным прозаиком.
В те годы Князев Л.Н. начал заниматься литературным творчеством, пробовать свои силы в журналистике. Он становится профессиональным журналистом, работает в газетах, на радио, телевидении: главным редактором политического вещания Приморского краевого комитета радио и телевидения, главным редактором газеты «Тихоокеанский комсомолец», собкором газеты «Водный транспорт».
Впервые как писатель Л. Князев заявил о себе в 60-е годы, опубликовав документальную повесть о баптистах «Украденные годы» (1961) и повесть «Зачем ты здесь?» (1963) о проблемах молодежи.
Морские романы Л. Князева «Поворот на шестнадцать румбов», «Последняя капля», «Лицо бездны», «Морской протест», «Капитанский час» стали заметным явлением нашей отечественной маринистики.
Князев, Л.Н. Морской протест: роман / Л. Н. Князев. – М.: Современник, 1982.–240 с.
В книге автор рассказывает о том, как трудятся сегодня моряки Дальневосточного пароходства, как важен их трудовой вклад в расширение горизонтов интернационализма, дружбы между народами, в упрочение мира, о том, как нелегка сегодня их служба, а еще об опасностях, подстерегающих на морских дорогах, настоящей дружбе, верности Родине, долгу.
Литературно-общественное признание романа «Морской протест» выразилось и в публикации его в самой популярной народной серии «Роман-газета».
Лев Князев считает, что в жизни каждого человека должен быть свой капитанский час. Потому что иногда нужно принять единственно верное решение, от которого может зависеть многое, быть может, сама судьба и его, и других людей.
Князев, Л.Н. Капитанский час: роман, повести / Л.Н. Князев. – М.: Сов. писатель, 1988. – 416 с.
Книга посвящена морякам и рыбакам Дальнего Востока.
Капитан Грецкий принимает решение: в штормовом море в 11-балльный шторм пришвартоваться к гибнущему судну, снять команду. И проводит блестяще эту операцию. Кстати, в жизни подобную операцию провёл капитан Вадим Крицкий, ставший прототипом героя повести. Было это в Татарском проливе, зимой 1948 года тонул пароход «Ладо Кецховели». Пароход утонул, экипаж спасли.
Теме гражданской войны на Дальнем Востоке посвящены произведения «Волчий перевал», «Крайняя мера», «Рейд обреченных», «Даль не чужая», «Убит на месте» и другие.
Князев, Л.Н. Крайняя мера: повесть о чекистах / Л.Н. Князев. – Владивосток: Дальневосточное. кн. изд-во, 1972. – 255 с. – (Дальневосточные героические повествования).
В мае 1932 года в одном из таежных районов Приморья вспыхнул кулацкий мятеж, организованный руководителями старообрядческих общин. Штаб мятежников имел «военного специалиста» – бывшего офицера колчаковской армии, отпетого авантюриста В. А. Медаловича. Наметив ближайшей целью уничтожение Советской власти в районе от поселка Кхуцин на побережье Японского моря до пограничного Бикина, мятежники ориентировались на дальнейшее вмешательство империалистической Японии, которая в те годы уже оккупировала Маньчжурию и создавала напряженное положение на нашей дальневосточной границе.
Перед органами государственной безопасности Приморья стояла задача: как можно быстрее ликвидировать мятеж. Об этом книга.
Князев, Л.Н. Последнее отступление: роман / Л.Н. Князев. – Владивосток, Дальневосточное. кн. изд., 1982. – 304 с.
В центре повествования – Губеровская операция, один из наиболее ярких эпизодов в героической борьбе приморских партизан с белогвардейцами и интервентами на Дальнем Востоке. В романе на документальной основе воссоздан образ легендарного партизанского командира Гавриила Матвеевича Шевченко – «приморского Чапаева». Уссурийский казак, выросший в пограничной станице Гродеково, Гавриил Шевченко прошел германскую войну, заслужив за храбрость три Георгиевских креста. С первых дней революции встал он на сторону большевиков, был избран председателем полкового комитета. По требованию комитета большевистски настроенный Уссурийский казачий полк отправили с западного фронта в Приморье. Красная бригада Шевченко воевала с контрреволюцией на Гродековском и Уссурийском фронтах, в Шкотовской долине и анучинских сопках. Четыре долгих года продолжалась борьба за власть Советов в Приморье, и все четыре года воевал партизанский вожак Шевченко, один из самых талантливых руководителей масс, выдвинутых революцией из гущи народа.
Заслуги Шевченко высоко оценены: за Губеровскую операцию он был награжден орденом Боевого Красного Знамени. На родине легендарного командира партизан в поселке Гродеково 25 октября 1977 года установлен его бюст.
Работая над романом, Л.Н. Князев использовал не только материалы архивов и историческую литературу, но и письменные свидетельства бывших партизан, соратников Шевченко.
Адмиральский час
капитан маломерного дивана
капитан маломерного дивана
Это цитата из статьи в газете «Труд».
«КАЮТАХ ИЗ КРАСНОГО ДЕРЕВА ПОРОЙ СНЯТСЯ ОЧЕНЬ СЛАДКИЕ СНЫ
Петербургский завод «Северная верфь» торжественно передал военным морякам новый корабль с красивым названием «Альбатрос». Не крейсер и не эсминец, конечно, которых наш сильно поредевший в последние полтора десятилетия ВМФ, прямо скажем, заждался. Но хоть что-то. В общем, флот пополнился служебно-разъездным катером VIP-класса. Предназначен он для парадов. Ну и еще возить адмиралов на боевые корабли, стоящие на рейде. Если, конечно, таковые там имеются. В последние полтора десятилетия на наших рейдах пугающая пустота.
«Альбатрос», как с гордостью сообщили его создатели, укомплектован оборудованием, произведенным в Германии, Голландии, Италии, Франции, Норвегии, Финляндии, Великобритании, США, Австралии. В комплект этой запредельной роскоши входит, например, мебель повышенной комфортности, отделанная шпоном красного дерева,- завидуй, Абрамович! Имеются салон, кабинет, спальня.
Представлен широкой публике «Альбатрос» будет на открывающемся сегодня 3-м Санкт-Петербургском международном военно-морском салоне. А тем временем на «Северной верфи» строится еще один катер, аналогичный «Альбатросу», планируется закладка третьего, а там, глядишь, и четвертого, шестого. Так что скоро у нас может появиться целая VIP-флотилия.
Вот что сказал нам по этому поводу бывший командующий Черноморским флотом известный подводник-атомник Герой России адмирал Эдуард Балтин:
— Сейчас делается все для того, чтобы устранить недостатки ракеты. Больше никаких комментариев.
А вот еще повод для сомнений. Последние годы убеждают: если какой-либо проект корабля в России принят к реализации, это еще не означает, что флот его хоть когда-нибудь получит. Так произошло, например, со строительством сторожевого корабля «Новик», заложенного на калининградском заводе «Янтарь» в 1997 году и пышно названного «кораблем XXI века». Проект на полпути прихлопнули, признав ошибкой. Правда, перед этим затратили на него около 2,5 млрд. рублей.
Но во все новых и новых грандиозных идеях недостатка нет. Недавно главком ВМФ адмирал Масорин, заявил, что в России к 2015 году планируется построить атомный авианосец водоизмещением 50 тыс. тонн и с 30 самолетами и вертолетами на борту. По мнению уже упоминавшегося адмирала Балтина, это чистейшей воды утопия. И так считают очень и очень многие специалисты. Ведь чтобы построить авианосец к указанному сроку, его надо вот-вот закладывать на верфи. По крайней мере в ближайшие годы наш военный бюджет такие гигантские расходы не потянет.
В общем, утешаться остается хотя бы тем, что ВМФ РФ все же потихоньку пополняется. Адмиральскими катерами из красного дерева. К тому же со спальнями. А в них какие только сны не приснятся. »
Капитанский час Льва Князева
Он считает, что в жизни каждого человека должен быть свой капитанский час. Потому что иногда нужно принять единственно верное решение, от которого может зависеть многое, быть может, сама судьба и его, и других людей. В его романе “Капитанский час” герой в 11-балльный шторм швартуется к гибнущему судну, противореча всем правилам морской практики. Решается, идет на риск и спасает людей. Между прочим, история не вымышленная – так поступил когда-то капитан Вадим Крицкий.
Он считает, что в жизни каждого человека должен быть свой капитанский час. Потому что иногда нужно принять единственно верное решение, от которого может зависеть многое, быть может, сама судьба и его, и других людей. В его романе “Капитанский час” герой в 11-балльный шторм швартуется к гибнущему судну, противореча всем правилам морской практики. Решается, идет на риск и спасает людей. Между прочим, история не вымышленная – так поступил когда-то капитан Вадим Крицкий.
— Только не называйте меня писателем. В России, где есть Толстой, Достоевский, Шолохов, это кощунство. Все равно что сравниться с Богом. Я – литератор.
— Но даже коллеги по цеху называют вас писателем.
— Вообще-то творческий народ редко хвалит друг друга. Это еще Гаршин заметил, ведь каждый мнит себя первым. Недаром Наполеон в свое время сказал: “Я буду лучше руководить ротой диких гайдуков, чем театральной труппой”. Хотя, должен признаться, я был счастлив и горд, когда писателем назвал меня Виктор Астафьев. В начале 80-х он с женой приезжал к нам в гости. Это совершенно необыкновенный человек и рассказчик. За ним можно ходить с магнитофоном, записывать его истории, а потом просто резать пленку и продавать. В нашей писательской организации его спросили: “Как бы вы повели себя, увидев вдруг Чехова?”. “Я бы вытянулся в струнку и молчал до тех пор, пока он не скажет: “Говори, Витя”. Такое же трепетное уважение вызывает у меня Астафьев. Вот кто писатель. А я не писатель в высоком, чеховском, русском смысле слова. Просто прожил долгую, интересную жизнь, взлетал и падал, били и бил, любил и был любимым. И обо всем написал от всего сердца. Это и трогает людей. На одно лишь издание “Морского протеста” получил четыре тысячи писем. Значит, ничего, неплохо…
— По книгам я представляла вас более уверенным в себе человеком, может быть, даже самоуверенным.
— С таким жизненным опытом только и остается, что в писатели податься.
— Я свою первую повесть в 50-м написал, когда курсантом ДВВИМУ был. Женился, деньги нужны, а тут конкурс объявили. Первую премию получил, думал, рублей 50 дадут. Но вручили стопку книг. Сейчас-то я этим очень доволен – книги остались, а деньги бы растратил.
— Вы книгам всю жизнь посвятили, а страна наша перестала быть самой читающей в мире. Обидно?
— Интересно, Львом вас в честь Толстого назвали?
— Нет, в честь известного революционного деятеля. Хорошо хоть не Карлом нарекли. Родители свято верили в коммунизм. И детей рожали с верой в светлое будущее. Но все, что начинали революционеры, обязательно заканчивалось “временными трудностями”. Вот и мой самый младший брат умер во время голода, потому что после коллективизации есть было нечего. Родители долгие годы думали, что вот-вот все наладится. Как, впрочем, и мы надеемся сегодня. А потом отец в тюрьме оказался как немецкий шпион. Через год его реабилитировали. И знаете что? Он опять вступил в партию. Мой бедный талантливый папа – крестьянин, знавший французский, преподававший в школе физику, математику и немецкий язык… Уже перед смертью мама мне сказала: “Все, что я говорила о партии, забудь. Все – ложь”. А ведь оба искренне, по зову сердца в партию вступали.
— Вы так негативно настроены по отношению к нашему прошлому?
— Потому что, начиная с 17-го года, к власти пришли умелые р-р-революционеры, но ничтожные хозяева. В семье нас воспитывали в безоговорочном уважении к Ленину. Если что-то в стране происходит не так – это искажают его учение, а он всегда прав. Уже зрелым человеком в год 70-летия революции я приехал в город Мобил штата Алабама к другу писателю Джею Хиггинботаму. Помню, говорил ему: “Джей, всем, что имею я, мои родные, мой народ, мы обязаны Ленину”. И Джей, очень лояльно относившийся к Советскому Союзу, согласно кивал: “Да, да, да…” Но вот открылся некий занавес, опубликовали материалы, неизвестные раньше. О том, как жили и работали наши вожди. О подавлении крестьянских восстаний, расстрелах заложников, подробностях личной жизни великого вождя. И я, скажу прямо, крепко задумался. Такой ли он, Ленин, на какого мы молились в своей семье? Конечно, Сталин погубил много людей, но его можно уважать хотя бы за то, что сумел сплотить народ и с его именем мы выиграли страшную войну. А потом опять все испортили. Нам показали, что можно жить, плюя на совесть и на законы. В русском человеке долгие годы давили чувство собственного достоинства, самоуважение. Теперь плоды в Чечне пожинаем. Пока сами себя не научимся уважать, нас там будут бить.
— Да у нас уже даже младенцы стариков не уважают. Может, это наша вина, родителей?
— Кстати, о милосердии…
— Однажды мне пришлось ударить человека, напавшего на меня, он упал на колени. Мне этого было достаточно – мое мужское начало было удовлетворено. Теперешняя же молодежь упавшего может еще и ногами пинать. Это страшно. Но в этом есть вина писателей и газетчиков. Писать надо так, чтобы человек заплакал, чтобы ему стыдно стало, чтобы за сердце схватился. От этого только польза будет.
— Так написать не каждый способен.
— Согласен. Вот моя мама в 80 лет книгу о своей жизни написала и дала мне “на рецензию”. Я понял, что никогда так не смогу. Просто, а за сердце берет. Пообещал, что когда-нибудь напечатаю ее произведение. Пока только один экземпляр сделал, но хочу на исходе жизни слово сдержать – выпущу тиражом хотя бы в сотню экземпляров, с фотографиями.
— Особенно один случай, который так и остался занозой в сердце. Кто интересуется, может прочитать мой рассказ “Сынок”, переведенный, кстати, в Америке и во Франции.
— Родители воспитывали вас атеистом?
— Став коммунистами, они, конечно же, отреклись от Бога. Нашим правителям вера была не нужна, понимали, что этот фундамент надо из-под народа выбить, чтобы им легче было управлять. К счастью, бабушка меня втайне окрестила. Поначалу, будучи добрым сыном, и я был атеистом. С сектантами боролся. Теща, умная женщина, сказала тогда, что я правильно поступаю – надо бороться с теми, кто искажает веру. Однако человек должен во что-то верить. Мне трудно поверить безоговорочно, но я вспоминаю величайших людей, которые жили с Богом в душе. А используя все свои знания в точных науках, я не могу найти ответ на вопрос, чем же так плотно заполнен космос? Мы многого не знаем, но иногда я вижу, что Господь себя проявляет. Только слишком мы слабы, чтобы понять его.
— Есть. У меня она обнаженная. Оттого и болит.
— Тем не менее вы счастливый человек в творчестве и, похоже, в личной жизни. По нынешним временам трое детей – семья многодетная. Больше всего, наверное, сыном гордитесь? Ведь по вашим стопам пошел – писателем стал.
— И горжусь, и люблю всех одинаково. Старшую дочь – потому что она первая, младшую – как всех самых маленьких в семье, сына же – потому что сын. За него, правда, и переживаю особенно – нелегкую дорогу выбрал.
— Как единственную. Мы ведь уже 52-й год вместе.
— А без нее жизнь невозможна.
“О прошлом Николай Кузьмич рассказывал редко. Разве когда тяпнет стопочку, растрогается, и встанут в памяти такие недавние и так безвозвратно ушедшие дни. Что там тридцать-тридцать пять прошлых лет, если он и сейчас будто видит перед собой нескончаемые гряды белых от пены волн, грозно надвигающихся на их коробку, и слышит посвист шторма в антеннах над мостиком…”
Из рассказа “Дочь атамана”
“Только по папиным и маминым рассказам знали дети, какая есть на свете великая страна – святая Русь, родина папы, мамы, бабушек и дедушек. В том заветном краю густая тайга, полная богатств земля и добрый, христолюбивый народ, который однажды разделился на красных и белых, уничтожил в братоубийственной схватке лучших своих сыновей и дочерей, уменьшился в числе, исподличал в битвах и перестал верить в Бога. И теперь только Бог знает, вернет ли он России прежнюю силу и красоту”.
Из очерка “Трезвый город Солт-Лейк-Сити”
Автор: Галина КУШНАРЕВА, Василий ФЕДОРЧЕНКО (фото), «Владивосток»