Квир коммунизм что это
Море кризисов, море ясности
Павел Самбуров
ВНИМАНИЕ! ИНТЕРЕСУЕТ ВАШЕ МНЕНИЕ!
На просторах интернета я обнаружил прелюбопытнейший документ под названием «Манифест квир-коммунизма», написанный некими товарищами из Бишкека. Выкладываю его полностью со ссылкой на первоисточник. Напишите мне, пожалуйста, в каментах, что вы думаете об этой зарождающейся идеологии. Спасибо.
Возвращая мыслимый горизонт и образ будущего, преодолевая постсоветский паралич воображения, мы сознаем, что наша цель – не коммунизм, наша цель – квир-коммунизм.
Мы понимаем квир не только как размывание стандартов пола, гендера и сексуальности, но в целом – как вызов традиционным политикам идентичности в их эссенциалистском изводе, – как отрицание гендерных, этнических, расовых, национальных границ.
Квир и коммунизм – обоюдно-зависимые и неизбежные понятия, – имена процесса, преодолевающего отчуждение.
БЫТЬ КВИРОМ ЗНАЧИТ БЫТЬ КОММУНИСТОМ, поскольку коммунизм – ключевое условие снятия гендерной нормативности. Только упразднение частной собственности, низовая демократия и общественный контроль над распределением глобальных ресурсов позволят переформатировать политические категории гендера, пола и сексуальности. Капитализм отчаянно сопротивляется попыткам трансформации символической матрицы, – мы ежедневно наблюдаем процесс, именуемый «патриархатным ренессансом». При капитализме размывание гендерного порядка – просто слишком дорогое удовольствие. Главным оплотом рыночной системы является институт семьи (вспомним идеологиню неолиберализма Тэтчер: «Общества нет – есть только мужчины, женщины и семьи»). Структурная связь патриархата и капитализма стала особенно явной сейчас, в период неолиберальной реакции: чем более циничные формы принимает капитализм, тем более агрессивным становится патриархат, использующий «семейные ценности» в качестве манипулятивного подспорья. Семья, – омываемая потоками розовых соплей «цитадель любви», – работает как бесперебойная многофункциональная машина по обеспечению капиталистического режима рабочей силой и усилению эксплуатации. Одна из ее функций – перекладывание ответственности за социальную защиту уязвимых групп с общественных институтов на фамильные, родовые или квази-общинные, для чего необходимо укрепление кровнородственных связей. Вторая функция – производство лояльности и атомизированной аполитичности (патриархи не пойдут на баррикады, им «надо кормить семью»), третья – самовоспроизводство патриархатной матрицы посредством «воспитания». Гендер – один из компонентов в цементном растворе капитализма. Женщины, ЛГБТ, чайлдфри, незамужние/неженатые, асексуалы, квиры получают при капитализме стигму несчастья/неполноценности/экзотизации, – которая если и смещается, то никогда не исчезает, накрывая то одну, то другую группу людей. Стигма – константа капитализма, рабочая формула которого с необходимостью включает биополитический контроль над рождением и смертью. Радикальное переформатирование гендерного порядка – что и означает «квир», – и иные, помимо нуклеарной семьи, формы совместности представимы как дестигматизированные практики лишь на коммунистическом горизонте.
БЫТЬ КОММУНИСТОМ ЗНАЧИТ БЫТЬ КВИРОМ, поскольку радикально иное устройство общества – коммунизм – не может нескончаемо копировать старую эдипальную матрицу. Многие левые – вплоть до ведущих интеллектуалов – демонстрируют косность и ханжество, абсолютизируя гендерную нормативность и Эдипов треугольник, словно нерушимую сакральную геометрию. Игнорируя мысль XX века, они отстают даже от их единственного авторитета Энгельса, выдвинувшего в качестве центральной концепции марксистской мысли историчность любых форм человеческой совместности. Прокрустово ложе гендера уже сейчас осознается многими как устаревшее, однако движения феминисток и ЛГБТ отрицаются пуритански настроенными левыми, получая нелепый ярлык «буржуазных». Вместе с тем борьба с гендерным порядком – даже если она и не включает стандартные левые лозунги и не использует марксистскую риторику – это борьба против гендерного угнетения и разделения труда, в частности, неоплачиваемого репродуктивного труда женщин, который также укрепляет капиталистическую матрицу. Здесь нельзя забывать неудачный опыт большевиков, которые, «освобождая женщину от кухонного рабства», полагались лишь на повышение производительности труда и развитие средств производства. Освобождения ждали от фабрик-кухонь и умных швейных машин, люди же мыслились простыми функциями зависимости от техники. Тела людей тоже определялись как «средства производства» – производства других тел и товаров – и в этом «реальный социализм» (видевший цель эмансипации женщин прежде всего в повышении их участия в производстве) совпадает с сегодняшним реальным капитализмом, сходным образом инструментализирующим субъекта. Тот же факт, что люди производят не только людей и вещи, но и смыслы и аффекты, не брался в расчет.
БУДУЩЕЕ СТРОИТСЯ ИЗ КИРПИЧИКОВ НАСТОЯЩЕГО, и воображение, практики и опыты, радикальным образом противопоставленные логике доминирующей нормативности, и есть эти самые кирпичики. Сегодня и сейчас подрыв существующего патриархатного гендерного порядка должен стать обязательной частью любой левой программы, но в первую очередь – обязательной частью любой левой организации и левого самосознания как такового, каким бы болезненным и сложным ни был этот процесс.
Политическим горизонтом квир-движения, бросающего вызов столетиями формировавшейся эссенциалистской догме, не может стать унылая капиталистическая гетеронормативная нормализация в рамках благословлённой обществом и государством семьи. Радикальное равенство, радикальное воображение форм совместности и близости людей, неисчислимое многообразие телесностей – вот горизонт, достойный смелого, радикального и бескомпромиссного движения квиров, и этот горизонт нельзя заменить иллюзией мещанского уюта частной собственности и товарного многообразия свободного рынка.
Квир-коммунисты, объединяйтесь в борьбе против капитализма и патриархата!
Площадка:
Квир-коммунизм как политическая стратегия: релевантность постгендерной повестки для современной левой мысли
5 ноября в 19:30 в Порядке слов в рамках политико-философского клуба «Либромарксизм» Михаил Федорченко выступит с семинаром «Квир-коммунизм как политическая стратегия: релевантность постгендерной повестки для современной левой мысли».
Среди прогрессивных тенденций в современной политике и социальном активизме тема единой эгалитарной универсалии является той путеводной звездой, которую пытаются достичь многие постколониальные и интерсекциональные проекты, марксизм тут не является исключением.
В условиях поднимающей голову правой реакции как в России, так и во всём мире, невозможно находится вне диспозитива как развития новой революционной и необъективационной этики, определённого типа отношений между людьми, так и политического проекта, связанного императивами инклюзивности, то есть учётом интересов всех угнетенных групп в общем проекте эмансипации. Это и есть квир-коммунизм как компонента трансклассовой борьбы — никто иные, как сами угнетённые по спектру признаков в рамках современного капиталистического общества в праве и в состоянии сами выстраивать условия и рамки политико-социального освобождения от эксплуатационных оков патриархального, лесбо-гомофобной, сексистской и трансфобной классовой реальности.
Разумеется, политическая стратегия квир-коммунизма будет разниться, исходя из стратегических условий, так же спектрально перемещаясь от базовых инклюзивных компонентов, снятия бинарности, до полного перехода к постгендерному консенсусу и снятию отчуждения как такового. Какие пути развития квир-коммунистической повестки существуют в России? Как социалисткам и социалистам выстраивать и включать различные типы (пост)гендерных направлений мысли в своё политическое Реальное? Как нам помыслить общеэгалитарную универсалию?
Михаил Федорченко — либертарный марксист, команданте политической философии, журналист, один из создателей просветительского ресурса «Либромарксизм».
«Дрэг как протест в России никому не нужен»: 4 проблемы предстоящего шоу Анастасии Ивлеевой Объясняют активисты и феминистская исследовательница
«Первое drag-шоу в России» — так описывает свой проект «Королевские кобры» блогер Анастасия Ивлеева. Он должен выйти 28 сентября на YouTube. По сути, Ивлеева готовит российскую адаптацию американской программы RuPaul’s Drag Race, шоу-соревнования между дрэг-королевами (квир-артистами, использующими феминные образы для создания шоу). Судя по анонсам, «Королевские кобры» — это «липсинк-баттлы», «невероятные костюмы» и «звездные гости», но нигде не упоминается, что дрэг-квин — это часть ЛГБТ-комьюнити, а сам дрэг — изначально протестная культура. Также авторы проекта не говорят, платят ли они за съемки королевам. На запрос The Village создатели шоу не ответили, а одна из участниц «Королевских кобр» сказала, что по контракту не может разглашать информацию о передаче до конца съемок.
Мы попросили ЛГБТ-активистов, феминистскую исследовательницу, а также создательницу проекта Dragzina рассказать о дрэге и поделиться мнением о концепции шоу Анастасии Ивлеевой и позиционировании этой передачи.
Как возник дрэг и почему он политичен?
Рассказывают феминистская исследовательница, соосновательница проекта FEM TALKS Лана Узарашвили и автор ЛГБТ-проекта «Тетки» Никита Андриянов.
Первым дрэг-артистом был темнокожий американец Уильям Дорси Свонн — бывший раб, который участвовал в тайных дрэг-балах еще в 1880 годах в Вашингтоне. Он назвал себя «королевой» — это была попытка вернуть себе достоинство и заполучить власть, пусть и символическую. После отмены рабства в США в 1865 году институциализированный расизм в американском обществе не исчез, поэтому любые организованные афроамериканские группы считались опасными для общества, в том числе и дрэг-балы, которые регулярно срывала полиция. Сам Свонн был арестован в 1896 году по ложному обвинению в организации борделя и просидел 10 месяцев в тюрьме.
В 1920–1930 годы с наступлением Гарлемского Ренессанса в Нью-Йорке появились пространства для темнокожих квир-людей. Дрэг-балы начали официально называть «балами [гомосексуалов]» — речь шла не просто об актерстве, но и о создании дружественной квир-среды. Это раздражало полицию, чиновников и гомофобов: в 1923 году власти Нью-Йорка признали «гомосексуальные подстрекательства» незаконными.
В 1960-е в США появилась Imperial Court System, первая организация, защищавшая права ЛГБТ и дрэг-квин, а в 1969 году в Нью-Йорке случился важный для дрэг-культуры Стоунволлский бунт, когда полиция пришла с рейдом в местный бар Stonewall Inn и начала выгонять оттуда геев (гей-бары в те годы фактически находились под запретом). Дрэг-королева Марша П. Джонсон вступила в драку с полицией. По словам очевидцев, она среди прочего запустила в зеркало стакан с криком «У меня есть права!». Затем этот бунт перерос в массовые беспорядки в районе Гринвич-Виллидж. В дрэг-комьюнити Стоунволл воспевается как один из первых случаев квир-протеста. Расцвет американского дрэг-движения, однако, состоялся уже в 1980-х, на тот момент балы проводились по всей стране.
Что не так с шоу Ивлеевой?
Проблема первая: В анонсах шоу ничего не говорится про ЛГБТ и политичность дрэга
Я фанат RuPaul’s Drag Race, смотрю это шоу уже шесть лет, там явно артикулировано, что дрэг — это протестная арт-форма. В RuPaul’s Drag Race основной упор делается как раз не на потрясающие костюмы и липсинк, а именно на политическую, психологическую составляющую проекта, который создан для ЛГБТ-людей. В шоу затрагивают важные вопросы: ВИЧ, полицейская агрессия, расизм. Меня очень разозлил тот факт, что Настя Ивлеева эксплуатирует форму квир-искусства и талант дрэг-королев, зарабатывает на этом какой-то социальный капитал и деньги, но при этом не подсвечивает тот факт, что участницы шоу — часть ЛГБТ-сообщества. Ивлеева полностью убрала политический контекст [дрэг-движения] и оставила только экзотичный фасад, моду и красоту, тем самым просто стерев самую важную сторону дрэга — культуру сопротивления.
Судя по анонсу, шоу «Королевские кобры» сводит дрэг-культуру до абсолютно поверхностной репрезентации, которая не позволяет решать проблему гомофобии или стигматизации квир-опыта. В России любят травести-актеров, когда они безобидные и неполитические, например Верку Сердючку. Половина таких артистов скрывает свою гомосексуальность, и это никак не способствует нормализации ЛГБТ-культуры. Вместо дрэг-исполнителей такие артисты превращаются в участников застольной культуры праздников с переодеваниями. А дрэг как протест в России никому не нужен.
феминистская
исследовательница, соосновательница проекта FEM TALKS
Я считаю проблемным то, что дрэг в интерпретации Насти Ивлеевой — это просто зрелищное представление. Мне кажется, такой подход наследует традиции постсоветского травести. Когда отменили статью за мужеложество в 1993 году, ЛГБТ-культура получила некий выход в зону видимости и сразу же, с моей точки зрения, коммерциализировалась. Я не умаляю важности активистской деятельности в те годы, но политизации было мало. Поэтому условные переодевания мужчин-перформеров, пусть даже геев, в рамках травести в ночных клубах, без политического заряда — вот что будет представлять собой шоу «Королевские кобры», по моим прогнозам. Буду рада ошибиться.
Мы знаем шоу RuPaul’s Drag Race, в том числе его британскую версию, где помимо зрелищности есть рассказ о проблемах ЛГБТ-комьюнити, нередко именно внутри рабочего класса. Идентичность дрэг-квин в этих шоу складывается не только из артистизма, но и их классовой, расовой, гендерной и сексуальной идентичности. Я знаю, что у шоу Ру Пола есть проблемы: трансфобия и эксплуатирующие контракты. Но хотя бы на уровне нарратива создатели не отклоняются от основной задачи дрэга — репрезентации квир-сообщества со всеми его сложностями и проблемами.
Леволиберал в стране невыученных уроков
«Люди, которых вы видите, не актеры.
Большинство из них даже не люди».
Антитрамповские митинги странных людей в розовых шапках стали очередным поводом задуматься о глубоком кризисе той части левого движения, которую принято называть леволиберальной. Нет, это не значит, что прежде эти люди вели себя менее неадекватно, несли меньше чуши или меньше раздражали. Что отличает сегодняшнюю истерию от всех прежних, так это массовость – десятки тысяч людей повалили на улицы, послушно повторяя, как мантры, леволиберальный бред своих вождей, которые каждой новой октавой крика обнажают все более ужасающую пустоту идей, на защиту которых они якобы вышли.
Либеральные левачки, или, как их назвал бы Александр Тарасов, «левенькие», кажется, давно утратили связь с реальностью. Они существуют и отжигают в неком собственном обществе спектакля, категорически отказываясь признать, что кроме тех ценностей, которые так милы их сердцу, есть другие, более приземленные, с гораздо большим количеством приверженцев.
Набор тем, которые готов обсуждать такой «левенький», не очень богат. Чаще всего это ЛГБТ, феминизм, смертная казнь и легализация легких наркотиков. Чуть реже всплывает тема ГМО, атомной энергетики, экспериментов над животными и прочего.
При этом все перечисленное понимается весьма своеобразно. Например, в России, стране, где едва ли не абсолютное большинство населения терпеть не может гомосексуалистов и, судя по опросам, готово вообще отказать им в гражданских правах, наши «левенькие» друзья в первую очередь поднимают на знамена именно вопрос о правах сексуальных меньшинств. Естественно, с такими лозунгами они автоматом лишают себя шансов хоть на какие-то политические успехи, но их это, похоже, совершенно не интересует.
Дело ведь не в реальной борьбе за счастье трудового народа, а в игре, которая дает возможность почувствовать себя представителем прогрессивного человечества в мире необразованного «быдла». В каком-то смысле «левенький» заинтересован в сохранении сложившегося порядка вещей, так как именно это позволяет ему исполнять столь приятную роль. Если «быдла» станет меньше или оно, не дай бог, исчезнет вовсе, то левенький просто останется не у дел, так как ни для какой серьезной работы он не годится.
На этой ниве бред расцветает особенно густо. Вы никогда не слышали о квир-коммунизме? Вам повезло. Вы, читатель, по своей наивности, наверное, думали, что коммунизм – это уничтожение частной собственности, каждому по потребности и все такое? У леволиберального гражданина на этот счет иное мнение:
Да, представители ЛГБТ-сообщества должны обладать такими же правами, как и все остальные люди. Однако человек, ратующий за это, должен не просто постоянно разражаться ритуальными разговорами о равноправии, но и предлагать инструменты для его достижения. Расчет на то, что люди просто в один прекрасный день передумают и станут милыми и толерантными выдает в человеке идеалистически толкующего историю и просто болтуна.
Примерно столь же безумны леволибералы, встающие, как им кажется, под знамена феминизма, смысл и цели которого они интерпретируют столь вольно и своеобразно, что прогрессивное и нужное движение в конце концов предстает перед непосвященным человеком в обличье некоего агрессивного мутанта, который бесится по поводу и без, требует непонятно чего, а свобода для него – это «свобода каприза».
Самозваные «борцы» за права женщин редко ратуют за повышение социальных пособий для матерей-одиночек, доступное детское питание, увеличение числа яслей, детских садов и школ.
Еще можно долго и упорно возмущаться так называемой объективацией. Например, в компьютерных играх. Особенно на этой ниве преуспела некая Анита Саркисян, но и у нас есть продолжатели ее дела. Суть этой великой борьбы за освобождение женщин заключается (вы только не смейтесь) в том, чтобы женские персонажи не были одеты чересчур откровенно. В играх! Кому-то это может показаться странным – не смыкаются ли здесь две, казалось бы, враждебные друг другу идеологии: традиционализм, предписывающий женщине одеваться в пуританском стиле, и псевдофеминизм, по сути ратующий за те же самые запреты, но отличающийся лишь лицемерной риторикой о «защите женщин от объективации».
Естественно, тут же дала о себе знать и теория заговора, в частности заговора злобных производителей компьютерных игр, которые СКРЫВАЮТ от глаз женской аудитории филейные части мужских персонажей компьютерных игр. Вам кажется, это безумие? Думаете, будто никому, кроме самих активистов, которые жаждут прославиться, создавая дутый скандал, это пользы не принесет? Продолжайте думать. Леволиберального гражданина ваши мысли интересуют мало. Он занят самолюбованием и рисовкой, причем чаще всего в виртуальном мире, мире социальных сетей, постов, лайков, онлайн-петиций и прочего.
Леволиберал так или иначе обозначает себя как приверженца социалистической либо социал-демократической доктрины. Оная в первую очередь предполагает борьбу за права рабочего люда. Что же нам здесь может предложить «левенький»? Думаете, хотя бы здесь нас ждет что-то хорошее? А вот и нет: скорее всего, такой тип выступает за снятие ограничений на въезд в страну дешевой рабочей силы. Это ничего, что реализация такой политики ведет в первую очередь к разорению местного рабочего класса, во вторую играет на руку капиталисту, который теперь может платить еще меньшую зарплату своим работникам, в третью ухудшает экономику, снижая совокупный спрос, а в четвертую способствует росту популярности правых партий, которые делают борьбу с мигрантами краеугольным камнем своей кампании. «Левенького» все это мало интересует.
Когда вы, дорогой пролетарий, будете бродить в поисках утраченной работы по биржам труда и соглашаться на нищенскую зарплату, он продолжит сидеть в гламурных кафетериях и разглагольствовать о Жижеке, «деконструкциях обратного эссенциализма», трансфеминизме, квир-коммунизме и прочем.
Жизнь«Забери это оскорбление себе»:
Как ЛГБТК-люди присвоили слово «квир»
Оскорбление или защита?
Понятие «квир» было оскорблением на протяжении почти всего XX века, пока в девяностые годы ЛГБТ-люди не начали «присваивать» его себе и переосмыслять негативное значение. Сейчас это слово используется как в массовой культуре, так и в академической среде. В определённых контекстах оно указывает даже не на сексуальную ориентацию и гендерную идентичность, а на инаковость в целом. Вместе с экспертками и экспертами разбираемся в истории понятия «квир» и его современных трактовках.
Текст: Ал Ковальски, автор телеграм-канала Queer Journalism
Активистский и академический протест
Первоначально слово «квир» не было связано с ЛГБТ-сообществом. Ещё в XIV веке его употребляли в значений «странный», «сомнительный». А уже в 1894 году слово стали использовать по отношению к гомосексуальным людям. Эта история связана с Оскаром Уайльдом и его любовником Альфредом Дугласом. Отец второго подал в суд на писателя, обвинив его в совращении своего сына. В деле фигурировала формулировка «snob queers», после чего «квир» и превратилось в ругательство.
В разгар эпидемии СПИДа это слово стало символом анархии. Протестующие заполонили улицы и скандировали «we’re here, we’re queer, we will not live in fear», что переводится как «мы здесь, мы квиры, мы не будем жить в страхе». А в 1990 появилась организация Queer Nation, которая представила свой манифест летом того же года на прайде в Нью-Йорке. Авторы текста заявили, что присваивают себе некогда оскорбительное queer, употребив его в качестве гендерно-нейтральной замены слова «гей».
«Использование слова „квир“ — способ напомнить нам, как мы воспринимаемся всем остальным миром. Это способ сказать себе, что мы не обязаны быть остроумными и обаятельными людьми, которые всю жизнь стараются быть тактичными, оставаясь маргиналами в мире гетеросексуальных людей», — говорится в манифесте. В русскоязычной версии указано слово «п***р» как более понятное, однако в оригинале было именно «queer».
В академическую среду понятие пришло в 1991 году, когда феминистская исследовательница Тереза де Лауретис использовала слово «квир» для описания женской гомосексуальности. В дальнейшем термин стал использоваться по отношению ко всему, что не вписывается в рамки гетеронормативной патриархальной модели мира. Изучать это начали в рамках квир-теории, критикующей биологическую предопределённость гендера и сексуальной ориентации человека.
В рамках научных исследований также выделяют понятие queering (сокращение от queer reading. — Прим. ред.), что на русский можно перевести как «квирить». Это техника работы с текстом, которая подразумевает отказ от гетеро- и циснормативности при анализе произведений. Например, если герой пишет любовное письмо без указания имени, то адресатом или адресаткой может быть человек любого гендера. Если произведение переписывается — в рамках литературного упражнения или при создании современной интерпретации, — то так можно добавить квир-персонажей в сюжет.
Квир-культура — это только про ЛГБТ?
Термин «квир» имеет множество значений как внутри академической среды, так и среди ЛГБТ-людей, поэтому выделить его строгое определение невозможно. Разные персоны трактуют его по-разному. На практике термин часто используется как часть составных слов: квир-люди, квир-культура, квир-кино, квир-фестиваль и так далее.
Квир-обозреватель и автор проекта #содомиумора Константин Кропоткин считает, что этот термин связан непосредственно с ЛГБТ-сообществом. «Квир-культура описывает жизнь квир-человека. Поскольку квир-людей много, то многообразны и проявления их культуры. Любой творческий акт квир-человека даёт представление о „квир-взгляде“, об особенностях оптики. Но и творческий акт, рассказывающий об [ЛГБТ-сообществе со стороны], тоже повышает представленность ЛГБТК-проблематики в публичном поле», — комментирует эксперт.
Чтобы сформулировать более этичную по отношению к квир-персонам норму, важно рассказывать о них с разных точек зрения, говорит Кропоткин. Гетеросексуальный автор может создать хороший гей-роман (пример — «Назови меня своим именем» Андре Асимана), а ЛГБТ-писатель — наоборот, гомофобный (так эксперт характеризует книгу «Когда исчезли голуби» бисексуальной авторки Софи Оксанен). Благодаря многообразию мнений формируется дискуссионное пространство, считает Кропоткин.
Кинокритик Ксения Реутова трактует слово «квир» шире и соотносит его с инаковостью вообще и тем, что зрители видят в конкретной картине: «Квир-кино — широкое понятие, которое включает не только фильмы с квир-персонажами, но и квир-взгляд, который, я уверена, существует. И есть ещё квир-форма — то, как кино снято. Оно может быть о темах совершенно нормативных, но при этом форма его будет отличаться от общепринятой. Это будет тоже что-то смутно волнующее, что-то совершенно непохожее на другое. И поэтому это тоже будет квир-кино».
Было такое сленговое выражение «друг Дороти» — кодовое слово, по которому люди определяли принадлежность к сообществу. А это классическая голливудская сказка
Сам термин «квир-кино» появился в девяностых годах на фоне уже упомянутой эпидемии СПИДа и протестов со стороны ЛГБТ-сообщества. Гомосексуальные режиссёры начали снимать фильмы о себе, и этот феномен кинокритик и феминистка Руби Рич обозначила как New Queer Cinema, или «новая волна квир-кино». Однако оно существовало и до этого.
Классикой квир-кинематографа Ксения Реутова называет мюзикл «Волшебник из страны Оз», снятый в 1939 году и ставший очень популярным среди ЛГБТ-зрителей. «Было такое сленговое выражение „друг Дороти“ — кодовое слово, по которому люди определяли принадлежность к сообществу, — продолжает экспертка. — При этом что представляет собой этот фильм? Это классическая голливудская сказка. Песни из неё знают, цитируют. Эта картина сделала Джуди Гарленд (исполнительницу главной роли. — Прим. ред.) звездой. В данном случае [важно] то, что в фильме видели зрители. А видели они, что главная героиня встречает в стране Оз разных существ, инаковых. И она безоговорочно их принимает».
Истоки российского квир-кино также можно найти в прошлом. Например, в советское время был снят фильм «Дубравка» (1967), в котором рассказывается о влюблённости девочки во взрослую женщину. Развитию современной квир-культуры мешает закон о так называемой «гей-пропаганде», принятый в 2013 году. Радикальные перемены возможны только после его отмены, полагает Константин Кропоткин.
«За последние два года книг на русском языке, описывающих негетеросексуальные отношения (беллетристика, интеллектуальная проза, научпоп), стало заметно больше, но это всё равно несопоставимо мало по сравнению с западной литературой. Литературоведческий анализ квир-литературы на русском также стремится к нулю. Российское квир-кино за недостатком средств и за избытком цензуры находится пока в зачаточном состоянии», — заключает квир-обозреватель.
В то же время Ксения Реутова приводит в пример короткометражки, представленные на тринадцатом ЛГБТ-кинофестивале «Бок о бок». Эти картины рассказывают непосредственно о негетеросексуальных персонах. То, что эти фильмы показывали в том числе на российском «Кинотавре», экспертка считает очень хорошим знаком.
Квир как идентичность
Согласно американскому словарю Merriam-Webster, существительное queer имеет два значения: негетеросексуальный и нецисгендерный человек. В более узком смысле оно употребляется как сокращение от «гендерквир», то есть для обозначения небинарных людей. Последняя коннотация связана ещё и с тем, что изначально гендерквирные персоны занимали маргинальную позицию даже внутри ЛГБТ-сообщества.
«„Квир“ — это более благозвучный синоним аббревиатуры ЛГБТК», — говорит Константин Кропоткин и добавляет, что как гей он считает queerness («квирность») частью своей идентичности. Если изначально это слово было непривычным для многих, то сейчас оно постепенно входит в оборот. Тем не менее термин остаётся многозначным, и часть людей, называющих себя квирами, привлекает именно вольность трактовки.
«Люди часто требуют объяснить, что ты, кто ты и зачем ты. Трудно [подобрать] правильное слово. А „квир“ — это более флюидный, более открытый термин, в который входит всё, что угодно. И поэтому для меня он означает свободу и возможность быть кем и чем я хочу. Это понятие идеально описывает мою идентичность, ориентацию и гендер», — рассказывает активистка и иллюстраторка Катя Возиянова. С четырнадцати лет она училась в Англии, и благодаря информации на английском языке и общению с открытыми ЛГБТ-персонами она смогла быстрее осознать себя.
Как считает активистка, в Англии понятие «квир» используют больше, чаще и спокойнее, в том числе в медиа. В России же меньше понимания, чем этот термин отличается от слова «гей». Однако сами квир-люди используют его точно так же и по тем же причинам, полагает Возиянова. Назвать себя так проще, чем выбрать какой-то лейбл. А кому-то просто нравится слово.
Люди часто требуют объяснить, что ты, кто ты и зачем ты. Трудно подобрать правильное слово. А «квир» — это более флюидный, более открытый термин, в который входит всё, что угодно
Музыкант, журналист, квир- и психоактивист Женя Велько придерживается мнения, что понятие «квир» описывает каждую и каждого, кто не вписывается в нормы гендера и сексуальности. Дело не в принадлежности к определённой идентичности, а в том, что за недостаточную «правильность» могут избить на улице или уволить с работы. По мнению активиста, это относится не только к ЛГБТ-персонам, но и к гендерно-неконформным. Например, если феминный цисгендерный парень встречается с девушками, но его постоянно принимают за гея и оскорбляют из-за внешности.
Реклейминг слова «квир» на постсоветском пространстве имеет свои особенности. Это связано с тем, что для русскоязычных людей оно лишено ярко выраженной негативной коннотации: ЛГБТ-персон в России и странах СНГ оскорбляют другими словами. И поскольку для широкой аудитории этот термин скорее будет непонятным, то он гарантирует определённую безопасность.
«В Беларуси, к счастью, нет закона об [ЛГБТ-]пропаганде, но есть много смежных законов про мораль и защиту детей, — поясняет минчанин Женя Велько. — У гей-вечеринки куда больше шансов быть закрытой ОМОНом, чем у квир-вечеринки, потому что ОМОН не знает слова „квир“. Правда, потихоньку узнаёт. По крайней мере, христианские активисты и активистки уже пытались завернуть белорусский квир-фестиваль „Дотык“. Но как показывает практика, квир — это такой островок безопасности, с которого тебя не выкинут за несоответствие чьим-то ожиданиям».
Катя Возиянова и Женя Велько сходятся во мнении, что ЛГБТ- и квир-активизм синонимичны друг другу, однако второе понятие шире. С одной стороны, квир-активизм включает даже тех людей, для описания которых ещё не придумали слова внутри аббревиатуры ЛГБТ+. С другой — речь о пересечении разных опытов и идентичностей. Так, трансгендерная женщина может быть одновременно полиаморной лесбиянкой, и один общий термин позволяет расширить дискуссию и пригласить в неё ещё больше людей.
«Есть такой классный фильм „Гордость“ (2014), и в нём озвучена важная мысль: если тебя оскорбляют, забери это оскорбление себе, — продолжает Велько. — Англоязычный мир, а за ним весь остальной, уже забрал себе слово „квир“ — так у квирфобок и квирфобов стало на одно оскорбление меньше. Разве это того не стоит?»