Ребенок застрял в детстве что делать
Эмоциональное застревание в возрасте
Вопрос психологам
Спрашивает: Александра
Категория вопроса: Самопознание
Могу отметить, что я всегда себя так начинаю чувствовать когда приезжаю в родной город к родителям (папа у меня умер, когда мне было 14 лет, сейчас осталась мама и бабушка), либо я так себя чувствую когда разговариваю с мамой по телефону. Сейчас я даже сократила с ней общение, хотя она очень обижается и тем самым давит на меня. В детстве отношения с отцом до 11-12 лет были ужасные, я его боялась, хотя он никогда не поднимал на меня руку. Он был довольно вспыльчивым и это меня пугало, в детстве он мог накричать на меня за то, что я не могла сделать домашнее задание, потому что не понимала его, он мог бросаться фразами о том, что я тупая и лучше бы меня не рожали. Лет в 12 отношения с ним изменились, общения между нами не было, но была какая-то связь, я понимала что он меня понимает, я начинала понимать что мой характер похож на характер отца и то что я такая же вспыльчивая, как он.
С мамой же отношения были до 11-12 лет нормальные. Особо ничего такого не помню. Помню только, что были периоды когда совсем маленькую меня (лет 4-5) она настраивала против отца, а лет в 10 против бабушки. Она всегда была жертвой. Потом я стала чуть взрослее и уже отношения с ней у меня не ладились, я никогда не воспринимала ее, всегда делала что хотела я. После смерти отца, отношения испортились совсем т.к я пыталась ее поддержать в этот период, меня же никто не поддерживал. Мама быстро отошла и уже через пару месяцев пыталась найти себе мужчину, меня это выводило из себя, но я знала что ей это необходимо и терпела. Ещё через пару месяцев она переехала от меня, оставив меня с бабушкой. В 17 лет я уехала в другой город учиться и там осталась. С мамой отношения стали нормальные, мы понимаем, что друг друга не понимаем, но стали принимать это и пытаться не ссориться. Однако сейчас я понимаю, что я совсем не помню своих родителей в детстве, я всегда играла сама по себе, потому что никто со мной не играл, а родители думали что я просто тихий и беспроблемный ребёнок и не трогали меня. Со мной никто не говорил, у нас вообще в семье вечно была тишина, никаких диалогов, никаких обсужлений. Все сидели молча в телевизоре. Я думаю из-за этого у меня проблемы с коммуникациями, я очень люблю болтать, но будто не умею это делать.
Я не знаю, что именно повлияло на мое застревание в детском возрасте, но мне это мешает, я хочу выйти из этого состояния, почувствовать себя девушкой, женщиной, но я не знаю с чего начать. У меня заниженная самооценка, я не чувствую себя привлекательной для мужчин, у меня проблемы с личной жизнью и тд.
На данный момент у меня нет возможности обратиться лично к психологу и я хотела бы до этой возможности что-то сделать сама. Может есть какие-то практики, упоажнения? Или что можно почитать на эту тему?
Как травмы из детства мешают нам пережить трудные времена
Что делать со старыми психологическими травмами
Суфия Галимзянова главный редактор проекта @pro_roditelstvo
В сложных ситуациях, когда надо действовать по-взрослому — не прятать голову в песок, уметь брать на себя ответственность, но и не забывать вовремя пополнять свой ресурс — нам могут сильно помешать детские травмы. Последствия каких-то событий из детства, которые оставили такой глубокий след в нашей психике, что, испытывая нечто подобное сегодня, мы неосознанно действуем «как дети» — хотя во всем остальном ведем себя как взрослые. Как это работает — и можно ли помочь себе повзрослеть?
Предлагаем вам начать с того, что вырасти, стать психологически взрослым — значит абсолютно точно понять, что другого детства у вас больше не будет. Ваше детство больше не изменится, и не нужно пытаться его оттягивать в надежде, что найдется идеальная мама.
Повзрослеть — это согласиться с мамой и папой. С тем, какие они были.
Скажите сейчас про себя:
«Да, было так, мама. Ты была такой. И я больше не буду доказывать тебе, что ты была не права, потому что это больше не имеет значения. И это не моя работа — объяснять тебе, какой матерью ты должна была быть. Моя работа сегодня — это поблагодарить тебя за то, что было, и согласиться с тем, чего не было».
Согласиться с этим — это не просто знать о том, чего не было, и нести в себе обиду. Это еще и встать, пойти и взять это в другом месте.
Почему мы продолжаем жить с детскими травмами
На самом деле это довольно простые вещи. Они почти очевидны, но часто нам почему-то сложно их осознать.
Почему я все еще жду любви от мужа или мамы, если давно очевидно, что именно такой любви там нет?
Почему я все еще жду выполнения сразу всех функций, зачастую от одного человека? Почему мне трудно довериться другим и просить о помощи?
Почему я постоянно контролирую, что происходит вокруг? И почему мой ребенок, который как раз живет без этого контроля и с детской непосредственностью, так меня бесит?
Ответ в том, что ваша активность в этом месте заморожена, что ваш контроль и удерживание помогают вам справляться с чем-то больным внутри вас, а ребенок разрушает это удерживание, «вынуждает» вас оттаивать. Он слишком спонтанный и слишком сильно требует ваших чувств.
В этом месте заморозки — провал, дыра, рана, травма. Чтобы исцелить ее, а не анестезировать, нужно найти что-то замещающее. Иногда мы говорим: «Если ваш отец не обнимал вас, как отец, то в этом мире еще семь миллиардов людей. Пойдите и найдите необходимые здесь и сейчас объятия в этом мире и успокойте свою душу».
Но мало кто отправляется это делать, потому что в месте травмы нет даже надежды, что любовь еще возможна.
Не любые тяжелые события приводят к травме
Что делать, чтобы исцелить травму? Сначала понять, при каких условиях она случается. Ведь в нашей жизни миллион стрессов, шоковых ситуаций, но травма не всегда происходит. Более того, реально травмоопасных ситуаций в жизни много, но не все люди выходят из них сломанными. Почему? Есть три фактора, которые должны совпасть, чтобы случилась травма.
Давайте разберем несколько примеров.
Когда мы чувствуем бессилие
Многие из нас в детстве смотрели фильм «Белый Бим Черное ухо». Он так построен, что во время просмотра фильма вы привязываетесь к образу этой собаки. Потом, когда с собакой происходит трагедия, вы очень хотите что-то изменить, но совершенно не можете, потому что это кино.
Однако для вашей психики это не имеет значения. Чувства есть чувства. И в этот момент вы проживаете ужаснейшее бессилие. Травма не случится, если с вашими чувствами вам поможет справиться взрослый или друг или если вы нафантазируете себе другую концовку или то, как надо поступать с авторами такого кино.
Переживаем беспомощность
Вот девочка потеряла во дворе свою новую дорогую куклу. Мама сказала дочери: «Иди на улицу, ищи и, если не найдешь, можешь домой не возвращаться!».
Девочка обыскала весь двор. Кукла не находится. Она уже чувствует бессилие, но все еще предпринимает какие-то попытки, чтобы найти куклу. И вдруг к ней подходит соседка и говорит: «Зайка, почему ты плачешь? Что случилось?».
Представляете, насколько легче девочке становится в этот момент? Потому что в ситуацию добавилась помощь другого человека.
Если же никого не появится к тому моменту, как девочка перестанет искать куклу и сядет на скамеечку просто ждать своей ужасной участи (остаться жить на улице), то это будет травмой. Даже если мама выйдет и девочку заберет домой и все вроде бы будет хорошо, тот ужас, который запечатлелся в теле и психике ребенка, останется навсегда. Она всегда этот опыт будет носить в себе.
Испытываем потерю активности
На этом мы должны остановиться подробнее. Что такое потеря активности? Это просто. Это когда ты сначала искал способы, чтобы справиться с ситуацией (обойти весь двор, чтобы найти куклу, вспомнить, где ты видела ее в последний раз, представить, кто из одноклассниц мог ее стащить, и так далее), а потом перестал.
В какой момент мы перестаем делать попытки? Это важно. Есть два варианта.
Если, к примеру, отец умирает, когда ребенку пять лет, ребенок не способен с этим справиться самостоятельно. Его мозг и душа не способны принять эту информацию и не травмироваться. Будет бессилие, будет потеря активности, и решающая роль будет в том, помогут ему другие взрослые как-то это принять или нет.
Как же с этим быть?
Работать с травмой можно только через принятие. Через идею о том, что она никогда у вас не исчезнет, но ее можно полечить и научиться с ней жить.
Это как если вы ломали ногу и ваша кость срослась — всегда есть след. Чем сложнее был перелом и чем менее профессионально вас лечили, тем больше вероятность каких-то последствий в будущем. Но каким бы небольшим ни был перелом, какие бы хорошие доктора с вами ни работали, след все равно будет всегда.
И тогда вам нужно про свою травму знать больше, чем знает любой психотерапевт, потому что это вам с ней жить. Вам нужно изучить ее, пристально и чисто на нее посмотреть и принять, как часть себя.
Например, зная, что у вас есть травма самооценки, вам нельзя просить людей вас покритиковать, потому что для вас это всегда будет болезненно. Или если критика вам нужна, то нужно знать, куда вы дальше пойдете успокаиваться и каким образом будете на ранку дуть.
Если у вас травма ранней потери, вам нужно научиться замечать, как вы заранее отталкиваете людей, как вы первая всех бросаете, потому что близость для вас — это риск новой потери. Отмечайте, как вы ругаетесь с мужем, если он уходит посидеть с друзьями, потому что для вас это откликается тем опытом.
Выживет тот, кто способен адаптироваться
Возможно, вам будет проще принять свою травму, если вы будете знать о такой вещи, как посттравматический рост. Если говорить условно, это о том, что травмированный и полеченный человек всегда «круче», чем тот, у кого травмы нет.
Об этом еще Дарвин говорил. На русский язык фразу «the fit test will survive» часто переводят как «выживает сильнейший», но на самом деле это означает «самый адаптивный выживет». Не самый умный, не самый красивый и вообще не самый сильный, но тот, кто способен адаптироваться к среде, кто способен изменяться.
И ведь травма — это именно про это. Если с вами случилась травма, но вы выжили, вы не сошли с ума, у вас сейчас есть жизнь, семья, телефон в руках, ваша взрослая и здоровая часть в тот момент все же нашла какое-то приспособление. Пускай даже через заморозку чувств.
И тогда что ваша травма дала вам? Нарциссы чаще побеждают в конкурсах и попадают в списки Forbes. Люди после физического насилия очень выносливы; дети, отец которых был холоден, обладают очень сильным интеллектом.
Понятно, что хочется сказать «так себе профит». Мы понимаем, с какой радостью многие из вас отдали бы свои «суперспособности» за нормальное детство, но, к сожалению или к счастью, ваше детство нельзя переиграть или отменить. Нельзя написать его заново.
Вы — то, что вы сделали с тем, что сделали с вами. Слова неизвестного автора.
Как расстаться с детской травмой
О бычно я пишу просто истории из жизни. В конце концов, это то, что у меня лучше всего получается. Но иногда какая-то тема задевает за живое и мне хочется поделиться ею с вами, уважаемые читатели. И если получится, вместе поразмышлять. Сегодня как раз такой случай.
Ко мне приходит довольно много взрослых молодых и не очень молодых людей (от 20 до 40 лет). У кого-то из них есть дети, и они приводят их с собой и начинают говорить о них, а кто-то прямо так и заявляет: я знаю, что все дело во мне, и хочу говорить о себе.
Я, разумеется, сразу соглашаюсь. Потому что у детей лет до 10–11 действительно, как правило, нет никаких отдельных психологических проблем — только вписанные в контекст семьи. Да и потом нерешенные проблемы родителей на детей очень даже влияют.
В последние годы приходят ко мне и молодые, и вполне зрелые люди, у которых еще нет ни семьи, ни детей.
И вот все эти люди начинают рассказывать о себе. Иногда их рассказы звучат удивительно литературно, как будто они рассказывают все это далеко не в первый раз. Иногда даже кажется, что они просто цитируют отрывки из художественных произведений второй половины ХХ века или пересказывают содержание зарубежных киносериалов того же периода.
Вот примерные образцы таких рассказов (каждый слеплен из десятка очень похожих друг на друга):
«Моя мать никогда меня не хвалила. Максимум, что от нее можно было услышать: “Ну, нормально…” Она много работала, чтобы прокормить нас с сестрой, на трех работах, папа тогда потерял работу и пил, да, это была перестройка. А я был очень зависим от похвалы. Когда меня поощряли, я готов был горы свернуть. У меня в детстве было много способностей, это и учителя все говорили. Но если меня не поощряли, мне становилось все равно. В результате я поступил в один институт, бросил, потом в другой, и его тоже не закончил…»
«В моей родной семье не было принято говорить о чувствах. С матерью у меня всегда были сложные отношения. И сейчас они такими и остаются. То есть формально у нас с ней все хорошо: она мне и с дочкой помогает, и подарки на праздники, и я не забываю о ее здоровье спросить. Но тепла, понимаете, тепла нет. Вот как я знаю, другие девочки, женщины всем могут с матерями поделиться, все рассказать, обсудить, получить поддержку, у меня этого не было никогда. Она даже не обнимала меня. И сейчас не обнимает, только внучку — с ней она ласковая даже, да. Но ведь и я сейчас, в сущности, не могу к ней притронуться — с трудом себе это даже представляю. А мы же — мать и дочь. И я от этого всегда очень страдала, мне не хватало этого. И сейчас еще не хватает, хотя я понимаю, что теперь я уже взрослая, сама мать. И что самое страшное: в результате я сама получилась совершенно закрытая в смысле чувств (даже муж обижается) и теперь начинаю чувствовать такое же отчуждение в подрастающей дочке!»
«Мои родители умерли. Как я понимаю умом, они были умными, достойными людьми, их друзья, коллеги до сих пор с уважением их вспоминают. Мне кажется, что они вспоминают кого-то другого, не тех людей, которых помню я сам. Мать и отец были замкнуты друг на друге. Я все время чувствовал, что я им мешаю. Иногда, особенно в раннем детстве, мне казалось, что они с трудом выносят мое присутствие. Я пытался быть хорошим, но у меня не получалось — я был неуклюж, близорук, страдал хроническим насморком и постоянно хлюпал носом. До сих пор помню, как мать брезгливо поднимала бровь и говорила: “Кирюша, но есть же платок…” Когда я видел по телевизору красивых, смышленых, ловких и загорелых мальчиков, я думал: вот бы моим родителям такого сына. С тех пор я значительно изменился: вырос, похудел, избавился от насморка, защитил диссертацию, ношу контактные линзы, но почему-то все равно уверен, что я везде лишний и всем мешаю».
«У меня очень плохие отношения с моей дочерью-подростком. Мы совсем не понимаем друг друга, жутко скандалим, во время скандалов говорим друг другу совершенно невозможные вещи. Потом она плачет в своей комнате, я пью валерьянку. Это ужасно, но при этом это калька моих собственных отношений с матерью во время моего взросления. Мать никогда даже не пыталась меня понять, все встречала в штыки, я до сих пор помню, как она мне заявила: “Если у тебя будет кольцо в носу, ты мне не дочь!” Она и сейчас не пытается как-то наши отношения наладить, просто пользуется мной, ведет себя как последняя эгоистка и очевидно подливает “масла в огонь” в наших с дочерью конфликтах, поддакивает ей, может быть, даже настраивает против меня. Иногда мне кажется, что ее все это развлекает. Ужасно так говорить про собственную мать, но она исковеркала всю мою жизнь, мои отношения с мужем тоже отчасти из-за нее распались, я все время нервничала, он говорил: да плюнь ты! — а я не могла и на нем срывалась, и в конце концов он сказал: “Ну и живи всю жизнь, выясняя отношения, коли тебе так нравится. Но без меня”».
Роль так называемых «детских травм» здо́рово преувеличена. И для некоторых людей является вредной индульгенцией, позволяющей оправдывать собственное жизненное неустройство
«Я рос в любви. Это была такая семейная позиция, она прямо озвучивалась: ребенок должен расти в любви, принятии и понимании. Все, что я хотел, мне покупали. Все, что я делал, одобрялось. Все мои рисунки были “интересными”, поделки “оригинальными”, корявые стишки, которые я писал в детстве, — “талантливыми”. Я верил, что я всем важен и интересен. Если у меня отбирали игрушку, родители вступались за меня. Если меня прогоняли сверстники, взрослые говорили: они просто не дотягивают до тебя по уровню и не понимают сложных сюжетных игр, которые ты им предлагал. Когда моя первая учительница сказала матери, что я прекрасно подготовлен к школе в интеллектуальном аспекте, и главное, чему мне сейчас надо научиться, — это молчать и слушать других, меня забрали из этой школы на следующий же день. “Она пыталась подавить индивидуальность нашего ребенка! Сделать из него марионетку! Заставить его быть как все!” — рассказывала потом мама. Вы ведь понимаете, с какими сложностями я столкнулся по мере взросления? Меня приучили, можно даже сказать “посадили на определенную дозу” принятия, и теперь мне всю жизнь его мучительно не хватает. У меня не складывается личная и профессиональная жизнь. Моя бывшая жена препятствует моим встречам с нашим сыном. Вы уже пятый психотерапевт, которому я все это рассказываю».
Ч то общего во всех этих разных жизненных историях? Что их объединяет? Абсолютно взрослые люди объясняют свои сегодняшние проблемы тем, как неправильно вели себя их родители. Причем ни у кого из них в детстве не было строго витальных проблем — голода, холода, сиротства, физического насилия, угрозы безопасности. Все их разнообразные проблемы из категории тех, которые мы называем «психологическими». Кому-то не хватало тепла и принятия, у кого-то был его избыток. Кого-то не научили молчать, а кого-то — говорить о своих нуждах, и так далее. Как вы понимаете, примеры можно было бы множить и множить.
Традиция «постфрейдовской» цивилизации, докатившаяся к нам в самом конце ХХ века. Все наши проблемы родом из детства. Избавиться от них невозможно, разве что полежав на кушетке психоаналитика — два раза в неделю в течение пяти лет.
Безусловное завоевание цивилизации: каждый человек — личность. Он больше не является винтиком, членом партии, рабом божьим и т. д. Стало быть, и ответственность на нем самом? За него, за все, что с ним происходит, за то, как он живет, как и какие проблемы решает (или не решает), отвечает не бог, не партия, не государство. Он сам и отвечает.
Отлично. Достойно. Но вот вдруг откуда-то вылезает: я сейчас (лет в 30–40) такой, потому что у меня была холодная мать. Или — деспотичный, авторитарный отец. Или еще хлеще: я не стал тем-то и тем-то, потому что родители не настояли.
Я, безусловно, не знаю истины в последней инстанции и готова с интересом выслушать возражения, но мне кажется, что роль так называемых «детских травм» в нашей сегодняшней культуре здо́рово преувеличена. И для некоторых людей фактически является вредной индульгенцией, позволяющей оправдывать собственное жизненное неустройство. Существуют ли эти травмы и вообще «проблемы из детства»? Безусловно, да. Каждый из нас однажды выходит из детства и несет с собой не только инсайты, навыки, опыт любви, образование и т. д., но и узелок проблем на палочке. У кого-то он побольше, у кого-то поменьше. Но ведь потом мы годами, десятилетиями — взрослые, самодостаточные, отвечающие сами за себя личности. Так и давайте отвечать?
В заключение очень простая методика, которую я рекомендую приходящим ко мне на прием людям с «проблемами из детства». Говорят, некоторым неплохо помогает.
Я ведь уже говорила про узелок? Ну так вот. Представьте, что вы вместе с узелком (или рюкзаком, если вам так удобнее) вышли из города. Взошли на пригорок и последний раз обозрели покинутый город целиком. Посмотрите на него внимательно, запомните его таким, с пригорка. Он прекрасен и ужасен одновременно, имя ему — Детство.
Но вы уже не там. Теперь положите на землю узелок или рюкзак, присядьте на пригорке, взгляните на окружающий пейзаж, если надо, подправьте его (он должен быть приятным для вас). Развяжите узелок и разложите на земле его содержимое. Внимательно, не торопясь осмотрите все, что у вас там есть. Это «проблемы из детства». Каждый набор, конечно, индивидуален. У кого-то содержимое заняло весь пригорок («меня не понимали», «мне не разрешали», «меня не заставили» и т. д.), а у кого-то в узелке лежит всего одна вещь: «Мама, мама, что ж ты так рано умерла?! И я не успел тебе сказать, как я любил тебя!»
И вот вы смотрите внимательно на то, что вы вынесли из города по имени Детство, и прямо на этом пригорке принимаете решение, что из этого вы возьмете с собой в дальнейшую вашу жизнь, а что оставите здесь, в пригородах, где ему самое и место. И если вы решаете: это возьму! — то это уже ваш выбор и ваша личная ответственность. И больше ничья. Ваши родители тут ни при чем, это вы, взрослый человек, решили, что возьмете с собой папино язвительное: «Знаешь, сынок, ты только от скромности не умри!» (вам пригодится, вы уже знаете, что действительно склонны преувеличивать собственные заслуги). И это вы по своему выбору всю жизнь будете говорить и говорить о любви своей умершей матери и плакать о ней светлыми слезами (кто наверняка знает, как на самом деле устроен мир — вдруг она все-таки услышит и порадуется?).
Все это ваш выбор. Ваша дальнейшая жизнь. Вы — личность. Берете полегчавший или оставшийся прежним после ревизии узелок и идете вперед по своей дороге.
Застрявшие в детстве
Вечный ребёнок — удобная психологическая маска или неизлечимый диагноз?
Когда тебе 10 лет, все твои поступки могут быть оправданы тем, что ты ещё ребёнок и можешь вести себя так, как и подобает в детстве: немного неуклюже, несколько наивно и всегда очень безответственно. Но если тебе уже сорок, а ничего не меняется?
Одному моему лондонскому другу 42 года. Он недавно бросил свою третью жену на восьмом месяце беременности. Как он сам говорит, она ему «надоела своими постоянными нервными истериками и отсутствием секса». Своих первых двух экс-супруг он тоже бросал по примерно тем же причинам: или надоели, или недостаточно хорошо выполняли его желания. Выполнял ли сам он их просьбы или желания — об этом он не говорит, но я и так догадываюсь.
Моей питерской подруге двадцать пять, а выглядит лет на шестнадцать, не больше. Она поехала жить в Санкт-Петербург из одного маленького провинциального городка — не для того, чтобы покорять Северную столицу, а, как она говорит, чтобы стать наконец взрослее. В Питере она несколько лет и за это время успела выйти замуж и родить ребёнка. Но и это, по её словам, не слишком излечило её от инфантильности. Она не уделяет много времени своему двухлетнему сыну. «Зачем ребёнку другой ребёнок, если только не для совместных игр в разные догонялки?» — с некоторой досадой говорит мне она. Поэтому её сына воспитывает приглашённая няня да сам муж, который старше подруги на 20 лет.
Мне — двадцать семь. Я не замужем, живу с некоторых пор в Москве и осознанно выбрала для себя позицию чайлдфри. Потому что, если говорить коротко, — см. фразу выше — зачем ребёнку другой ребёнок?И вот мы, казалось бы, такие разные живём в разных городах, у каждого своя жизнь со своей собственной историей — и в то же время нас объединяет одно: и тот лондонский привередливый мужчина, и моя питерская подруга, и я — инфантильные личности. Выросшие по паспорту, застрявшие в детстве по сути. С инфантильным мировоззрением «тебе всё принесут и всё дадут».И, если задуматься, инфантилизм — бич нашего времени, и нас таких инфантильных немало, как среди женщин, так и среди мужчин.
Психотерапевт Галина Бирчанская считает, что инфантильность — не болезнь, а дефект воспитания: «Чаще ему подвержены единственные, долгожданные дети, а также те, кто часто болел в детстве. У мамы, самостоятельно воспитывающей мальчика, тоже много шансов получить инфантильного сына, когда вся любовь, нежность, забота, желание дать ему всё за всех отсутствующих оборачивается с годами против него самого, мамы и всех, кто рядом, — так называемый синдром Питера Пена. Инфантильные люди болеют самыми неожиданными заболеваниями: от простуды до сердечно-сосудистых патологий и депрессий. При этом, как только наступает время нести за что-то ответ (самое простое — экзамен), у них срабатывает защита в форме болезни».Но как же жить с хронически выработанным чувством беспомощности?Возможно ли вылечиться от него вообще, или это клеймо на всю сознательную жизнь?По мнению Галины Бирчанской, чувство беспомощности, конечно, мешает жить, ибо рано или поздно наступает момент, когда уходят близкие, решавшие все проблемы, и когда приходится не только брать, но и отдавать, когда даже очень любящие люди сами нуждаются в опоре и устают от постоянной опеки над взрослым человеком. Как правило, жизнь сама корректирует эти моменты, которые очень болезненны.«Признание собственной инфантильности — половина решения проблемы. При этом инфантильность мужчин опасней и очевидней женской инфантильности. Многим детскость дам самого разного возраста кажется милой и забавной, — говорит психотерапевт. — Вообще ко мне никогда не приходили пациенты с жалобами именно на инфантильность — часто только с проблемами, вызванными этим качеством».Возвращаясь к своей истории, в Москву я приехала вовсе не для пресловутого покорения столицы, а для того, чтобы избавиться от инфантилизма. И кота завела тоже с этой целью. Пока, правда, не помогло: ни кот, ни жизнь одной в большом городе. В периоды жизни здесь у меня были разные случаи, после которых, казалось бы, уж можно повзрослеть — ан нет. Или эти случаи оказались недостаточно серьёзными по своему стрессовому воздействию, или это во мне внутренне что-то совсем не хочет отрываться от детства, держась за него до последнего.
Понятно, что в каждом из нас сохранилось что-то от того наивного и, как правило, жизнерадостного ребёнка, которым мы были в детстве. Конечно, сильно мешает то обстоятельство, что он может заполнять собой большую часть нашего мировоззрения в давно взрослой жизни, в которой надо принимать решения и брать на себя ответственность. И для того чтобы избавиться полностью от инфантильности, мне кажется, нужен если не Армагеддон, то хотя бы некий серьёзный жизненный кризис, который может заставить мгновенно повзрослеть наконец. Но есть и обратная сторона медали: кто потом даст гарантии, что ты, как ранее, будучи инфантильной личностью, сможешь и дальше радоваться и удивляться разным пустякам, получать удовольствие от просмотра мультфильмов и чтения детских книг и прочее в этом духе? Да, можно из-за некоторых обстоятельств стать ответственным, серьёзным, неинфантильным человеком. И одновременно скучным — и себе, и окружающим.И избавление от инфантильного мировоззрения или поведения вовсе не гарантия последующей счастливой жизни. Ведь если человеку хорошо в своей детскости, может быть, и не надо от этого избавляться? Всё-таки важней внутренняя гармония и комфорт, нежели осознание того, что ты ведёшь себя так же, как и остальные серьёзные и давно выросшие по сути, а не паспорту люди.Мне вот в своей инфантильности комфортно — так комфортно, что кажется, если каким-то образом всё же заставлю себя повзрослеть, это буду уже не я, а какой-то совсем другой человек.