дилер в песне gspd кто такой
«Желания фильтровать базар у меня не наблюдается» GSPD о рейв-культуре, наркотиках и о том, почему его до сих пор не запретили
18 февраля «Лента.ру» выпустила большой материал о новых исполнителях электронной музыки, популяризирующих культуру 1990-х и 2000-х, поющих о рейвах, дискотеках и наркотиках. Один из таких артистов — 25-летний Давид Деймур, более известный под псевдонимом GSPD, автор таких треков, как «Рейвы важнее школы», «Я тебя никогда не отдам мусорам» и «Героиновый шик». Теперь мы публикуем полное интервью с Давидом, в котором он рассказывает о евродэнсе, упоминании веществ в своих композициях и о том, почему его до сих пор не запретили.
Вы во многих треках поете о рейвах, и это встречает у фанатов довольно заметный отклик. Первые по популярности два ваших клипа — «Евродэнс» и «Танцуй убивай» — про рейв. Чем вас вдохновила эта тема?
GSPD: Во-первых, на тот момент, когда эти треки выходили в свет, это была не очень заезженная тема — естественно, не новая, потому что это уже было в 1990-х и 2000-х — но для современной молодежи это могло показаться чем-то новым. Поэтому мне самому, как любителю подобной музыки, захотелось возродить немножечко этот жанр.
То есть, вы взяли умерший тренд и возродили его?
Я бы не сказал, что он умер — если мы посмотрим на европейские фестивали, там евродэнс, как и называется мой трек, и подобные танцевальные жанры вполне себе живут. А у нас как-то это уже сошло на нет, и в какой-то момент стало совсем не актуальным.
Вы вообще частый посетитель рейвов?
Нет, не частый. Я, наверное, вообще их «непосетитель». Просто это то, что мне было интересно с детства. Я уж постарше, наверное, чем моя основная аудитория — мне 25 лет, 26 будет в этом году. И дискотеки, всякие танцевальные тусовки — это то, что было в моем детстве, то, что меня окружало. И скорее из-за этого мне захотелось жанр возродить. Сам я все же не очень частый тусовщик.
А можете описать ваше ощущение того, что сейчас происходит с рейв-культурой в Петербурге?
Я не так хорошо знаком с андеграундными рейвами. На мой взгляд, исходя из моих концертов — у молодежи есть так называемый социальный запрос. Он состоит в том, что хочется куда-то девать свою энергию. Посещать места, где на концерте можно не только стоять и подпевать, а эту молодую энергию выплеснуть. Что в Питере, что в Москве, — если мои концерты имеют какой-то интерес у людей, значит им это нужно.
Похожий тренд наблюдается сегодня у многих новых групп, и это определенно говорит о запросе публики на рейв-культуру. Почему, как вы считаете, он возник, точнее, возродился сейчас?
Мне хочется, конечно, как человеку, который эту музыку создает, верить, что какую-то лепту я привнес. Но если более общо на это смотреть, то, мне кажется, это правда социальный запрос. Я вспоминаю пору, когда я был 15-летним, 16-летним подростком, то бишь десять лет назад, — и танцевальная электронная музыка тогда как-то была более в теме. Вписки, тусовки — все это тогда называлось просто «пойти потусить». И мы всегда могли под эту музыку оторваться. Далее, если мы говорим о начале 2010-х годов, большую популярность возымела так называемая новая русская волна — гитарные песни. Постепенно, по моему мнению, песни под гитару, вся эта лирика людям чуть-чуть поднадоела, — им хочется чего-то более быстрого и динамичного.
А эта мода пока еще может считаться андеграундной?
Я думаю, уже нет. Совсем недавно вышел трек Стаса Костюшкина и Шуры «На стиле 90-х» (смеется). И я когда увидел это на Ютубе, я понял — все. Рейв уже не андеграунд, это 100 процентов.
То есть дальше его путь — в мейнстрим и в небытие?
Наверное да, если по такой формуле рассматривать. Но, если серьезно, не считая Стаса Костюшкина, есть пример — группа Little Big. Илья Прусикин уже не один раз был у Вани Урганта на [Первом] канале. Мои мероприятия проходят уже на стадионе в Санкт-Петербурге и в Adrenaline Stadium в Москве. Так что это, наверное, не совсем андеграунд. Когда мои треки звучат на ТНТ — тоже. И тут, на мой взгляд, есть два варианта развития событий. Либо тот, который предложили вы — мейнстрим и небытие, — либо то, что у нас получилось с рэпом. Потому что рэп сегодня стал новой попсой, как мне видится. Вполне возможно, что электронная музыка имеет шансы задержаться подольше и перерасти в нечто большее. Появятся какие-то субжанры, люди-популяризаторы, и жанр засядет поплотнее. Посмотрим.
Еще один ваш популярный клип — на песню NFS Underground. Он переполнен упоминанием веществ — это тоже неотъемлемая часть рейв-культуры?
Клип NFS Underground я все-таки позиционировал как несерьезный. Это была компиляция всего юмористического и сатирического, что может быть связано с этой культурой. А что касается наркотиков — я думаю, вы не будете отрицать, что это связано не только с рейв-культурой, но и с рэп-культурой. Потому что каждый второй рэпер сегодня так или иначе упоминает какие-то вещества. На мой взгляд, это связано также и с рок-культурой. Например, в текстах «Пошлой Молли», если я не ошибаюсь, можно что-нибудь подобное услышать. И, наверное, дело не в подобной музыке, а в пресловутом социальном запросе — молодым людям это интересно. А музыканты — генераторы общественного мнения, выдают то, что хочет общество.
То есть, наркотики проникли в рейв-культуру, как и во многие другие явления в России, и стали на нее влиять — но как именно?
Если мы рассматриваем каноничные рейвы из 1990-х, то там безусловно это присутствовало. А что касается сегодня — меня вот многие обвиняют в том, что я являюсь популистом, а мои рейвы — нечто ненастоящее. Ну, пускай так. Я знаю, что очень много адекватных приходит ребят и девчонок на мои концерты. И, возможно, для них с наркотой это уже никак не связано. Безусловно, упоминание каких-то веществ в треках может быть — ровно так же, как это является частью современной жизни молодежи. Это может быть плохо, это может быть для кого-то хорошо, но это факт, который отражается в культуре.
Я когда NFS Underground в первый раз увидел, первый вопрос возник — как вас до сих пор не запретили?
А потом присмотрелся, и понял, что клип в принципе снят так, что к нему не подкопаешься — ничего в нем запрещенного нет, вы не создаете там положительных образов, не демонстрируете методы употребления.
По поводу иронии в песнях все очевидно — вы, по сути говоря, сам стебетесь над собственными текстами, например, в субтитрах к клипам. Но я хотел спросить про создание видео к NFS Underground — в плане упоминания веществ это выглядит профессиональной проработкой, вы с режиссером видео обговаривали такие частности?
Во-первых, за «профессионально» — спасибо, я передам своей младшей сестре о том, что ее работа оказалась профессиональной. В действительности мы просто снимали на телефон так, как нам показалось смешным. Очевидно, нам не показалось смешным показывать это натуралистично, потому что в некоторых моментах такая жизнь выступает как не очень приятная сторона нашего социума. Ну и мы решили поиронизировать, обыграть это для людей, кто в теме, для которых это является частью их культуры. Окей, для кого-то это является просто каким-то смехом — значит, получилось неплохо. Просто моя позиция во всем этом — я не настолько богатый опытом человек, чтобы кому-то что-то советовать. У каждого есть своя жизнь, свои предпочтения. Писатель [Уильям] Берроуз, например, — уважаемый человек, но так или иначе был связан с веществами. И в разных странах разное законодательство по этому поводу. Поэтому я беру на себя роль наблюдателя, о чем-то рассказываю, а вы, ребята, дальше делайте свои выводы.
Вы согласны с тезисом — когда начинающий артист принимается откровенно петь о вещах, которые в обществе табуированы, ему очень легко быстро обрести определенную фан-базу, потому что запрос на подобные темы в обществе всегда есть — а затем он становится известным, и ему приходится, грубо говоря, фильтровать базар?
В целом согласен, это так и работает. Может быть, не во многом, но где-то это я замечаю на себе — у меня желания фильтровать базар все-таки не наблюдается, делаю я до сих пор, что хочу. Но я понимаю, что совсем уж откровенно о чем-то [петь] нельзя, потому что это будет не музыкальным повествованием, а будет казаться пропагандой — пусть это и выдуманная история. А о том, что молодому музыканту гораздо легче начать с неких табу — я думаю, это уже даже не секрет ни для кого.
Я это к чему — в конце 2018-го полиция заявлялась на концерты исполнителей, которые что-то якобы пропагандировали. На Элджея, к примеру, жаловались. У вас подобных конфликтов с правоохранительными органами не было?
Слава Богу, не было. В одном из городов, не помню, в каком, нас предупредили, что могут быть стражи правопорядка, которые проследят за… порядком. Но по прошествии концерта никаких проблем не было, да и стражей я не увидел. Возможно, они были в штатском. А так проблем никаких нет — если поступают подобные запросы, то свой лайн-ап, музыкальную программу, я могу всегда подкорректировать таким образом, что там не будет самых жестких треков — если говорить про тот же NFS Underground, который является компиляцией употреблений и прочих мероприятий. Хоть он и сделан в ироничном ключе, но иногда мы убираем треки из лайн-апа — чтобы никому ничего не доказывать. Но это было всего два раза из тура в 30 городах.
Что касается исполнителей, которых запрещают, — я думаю, это не очень здорово, потому что у личностей, которых вы назвали, ничего запрещенного я не наблюдаю. А я, наверное, тоже уже могу считаться взрослым человеком, и даже ближе уже к тем мамочкам, которые беспокоятся за психическое состояние своих детей. И могу смотреть на это уже «по ту сторону детства». Серьезно, не вижу ничего запрещенного — особенно когда это касалось Монеточки, например, Элджея — человека, которого по радио играют сутками. Странные вещи.
В каких-то других темах цензурируете себя?
Да я вообще не цензурирую себя. У меня уже есть понимание того, что интересно моим слушателям, а что не интересно. Изначально я теоретически мог заходить с абсолютно разных тем, и о них в треках рассказывать. Но сейчас я знаю — у меня есть определенная фан-база, довольно большая, и им интересно то, о чем я уже рассказывал. И поэтому ценза у меня никакого нет. Все, что мне в голову приходит, я выплескиваю в жизнь. Единственный случай был, я помню, — на том концерте, на котором обещали стражей правопорядка, мой трек «Танцуй убивай» восприняли буквально. Потому что там было слово «убивай». Но когда я этот трек делал, мне казалось довольно понятным, что имеется в виду «убивай танцпол». Словосочетание иносказательное, как «убивай бит» — не нужно же кого-то на самом деле убивать. По-моему, все логично, но мне сказали, что могут быть вопросы.
Расскажите о работе с текстом в ваших композициях — он не выглядит переполненным смыслами, как вы пишете его, сколько времени тратите на это и чем вдохновляетесь?
У меня есть парочка текстов, которые я смыслом все-таки наполнил, для особо знающих мое творчество. Например, «Метафизика чисто по приколу» и «Бумер». А для большинства — я почему так делаю — я считаю, что музыка электронная, поп, рейв, не должна перегружаться смыслами, потому что люди идут на концерт не для того, чтобы как-то духовно обогатиться. И в этом нет ничего плохого. Когда мы идем в спортзал, мы преследуем другую цель, нежели когда идем в библиотеку. И говорить, что гантеля хуже, чем книга — мне кажется, как-то неправильно. А чем вдохновляюсь, когда такие тексты пишу, — той же культурой 1990-х, 2000-х, какими-то темами общедоступными, общеинтересными. Потому что если мы будем вспоминать ту же попсу, электро-попсу того времени, — как группы «Демо», «Руки Вверх!» — там же тексты максимально простые. И, возможно, в этом секрет их народной любви — они доступны каждому, и поэтому треки запоминались в головах людей.
В 2019-м у вас всего два концерта?
У меня в этом году будет большой тур по многим городам России, и не только России. Главные два концерта — Петербург, «Сибур Арена», — 8 ноября и 15 ноября — Москва, Adrenaline Stadium. Так что, надеюсь, будет жарко.
Смысл песни Gspd — Никому не говори!
Молодой и дерзкий музыкант Давид Деймур, которого слушатели знают под псевдонимом «GSPD», начал свою творческую карьеру в 2016 году. Исполнитель уже успел стать скандально известным — его видео на трек «NFS Underground» было заблокировано на видеохостинге YouTube по требованию правоохранительных органов. В своих текстах артист использует ненормативную лексику, постоянно упоминает о наркотиках и завуалированно высмеивает разгульный образ жизни молодежи.
Сам музыкант утверждает, что не пропагандирует употребление наркотиков. В его текстах нет прямых призывов к этому, а частое упоминание запрещенных веществ связано лишь с популярностью этой темы у слушателей. В треке «Никому не говори» он с иронией поднимает тему наркозависимости, высмеивая главную героиню и ее «любовь» к дилеру.
Чтобы понять смысл, вложенный в текст трека, нужно внимательно вслушаться в слова. Они звучат на фоне очень ритмичной и отвлекающей мелодии «кислотного» рейва, популярного в 90-ых годах прошлого столетия. На первый взгляд трек может показаться бессмысленным, но это далеко не так. Многие фразы в тексте очень иносказательны. Разберем его по куплетам, чтобы понять, о чем хочет рассказать исполнитель.
Во вступительном (интро) куплете звучит псевдоним музыканта и название песни. Звучит фраза: «никому не говори, что ты полюбила дилера». Она сразу же раскрывает основную тему трека — наркозависимость и взаимоотношения дилера и его «клиентки».
Припев в песне состоит из одной лишь фразы, которая повторяется четыре раза. Он исполняется не самим музыкантом, а девушкой. Наркозависимая героиня трека просит никому не рассказывать о ее чувствах к дилеру.
В первом куплете рассказывается об образе жизни девушки и ее предпочтениях. Несмотря на то, что героиня живет в достатке (об этом нам говорит упоминание марки ее автомобиля — Мерседеса Е-класса), ее холодильник пуст, а питание очень скудно (бутерброды и гречка). Все деньги девушка спускает на запрещенные препараты. За ними она ездит в ближайшую «аптеку» — так называется место, где дилер продает наркотики. По дальнейшим фразам становится понятно, что девушка с обожанием относится к продавцу. Он дарит ей «чудеса», ради которых она готова отказаться от своего здоровья и от нормального образа жизни.
За первым куплетом сразу же следует второй. В его строках говорится о целой группе молодых людей, которые любят собираться вместе, чтобы употреблять запрещенные вещества. Среди них находится и наша героиня. Находясь в наркотическом опьянении, друзья едут в клуб. Они уже находятся в состоянии всепоглощающей эйфории, их не интересует ничего, кроме драйва на танцполе.
Затем повторяется все тот же припев, после которого следует заключительный куплет. Он представляет собой измененную версию припева популярной в 90-ых годах песни «Он не знает ничего». В этих строках девушка, находящаяся «под кайфом», снова признается в любви к наркодилеру. «Он меня точно погубит» — так говорит героиня, понимая, что ее любовь вызвана зависимостью от наркотиков. Она осознает, что дилеру нет дела до ее чувств и дальнейшей судьбы.
Трек повествует о популярной в молодежной среде теме наркозависимости. Если не вслушиваться в строки, то действительно можно подумать, что автор пропагандирует разгульный образ жизни. Но на самом деле он иронично высмеивает развлечения, которые ведут легкомысленных людей к гибели.
Текст песни GSPD — Никому не говори
[Вступление]:
GSPD! Это рэйв-эпидемия, чувак
Никому не говори, что ты полюбила дилера
Никому не говори, что ты полюбила
[Припев]:
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
[Куплет 1, GSPD]:
Строго на диете, без сахара и соли
Не плюшки, не Балтийский чай, не «Mentos» в кока-коле
На завтрак только бутеры, на ужин только гречка
Вместо холодильника на кухне есть аптечка
Я сяду в свою е-шку, поеду я в аптеку
Там в очереди Палыч предлагает дискотеку
Подхожу к прилавку, смотрю в твои глаза
Ты лучше скорой помощи ты даришь чудеса
Чтобы было весело, начинаем месиво!
[Куплет 2, GSPD]:
Мы с пацанами в падике любили в детстве посидеть
За гаражом и в садике залипну тупо посвистеть
На углу я слышу, что-то раздобыл Витёк
Без криминала, парни, всё спокойно — это же свисток
А ну давай, свисти! (давай-давай-давай!) Абоненты не в сети
Эй, малая, посмотри — в клубе жарко изнутри
Мои парни уже в слэме — я кричу им: «Раз, два, три»
Раз, два, раз, два, три — слэм
[Припев]:
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
Никому не говори, что я полюбила дилера
[Финал]:
Мамочка, что с нам будет?
Мамочка, что с нами станет?
Он меня точно погубит —
Сердце моё умирает
Больше терпеть нету сил!
Больше терпеть невозможно
Боже, какой он красивый
Как же меня сильно кроет
Кроет, кроет, кроет
Кроет, кроет, кроет
GSPD: «В жизни каждого есть наркотики» The Village поговорил с исполнителем, возвращающим рейв и «тришки» на танцполы по всей стране
GSPD — электронный проект 24-летнего Давида Деймура, он же (в прошлом) Господь МС. В феврале у него вышел релиз «Rave Epidemic», с которым он отправился в масштабный тур по городам России. В конце месяца GSPD снова вернется в Москву — выступать на «Поникараоке».
Сам Давид категоризирует свое творчество как электропанк. Он записывает треки на айфон — звучит это как рейв и евродэнс; быстрая прямолинейная музыка, вдохновленная танцевальной электроникой 90-х. Тексты накладываются соответствующие — в них среди прочего встречаются наркотики, «тришки», Урал (место рождения GSPD; сейчас он живет в Петербурге) и криминал. The Village поговорил с GSPD о работе в такси, патриархате и Кайли Дженнер.
— Изначально да, на социологии. Но недоучился — после первого курса отчислился. Неинтересно стало — сам понимаешь, наука не прикладная. Козырять тем, что читаешь Кафку, Монтескье или каких-то авторов, — это, наверное, не самое лучшее в жизни, что тебе должно давать высшее образование.
— В Петербург ты переехал из-за учебы?
— Нет. В Питер я ехал, потому что мое проживание в Нижнем Тагиле, в Верхней Пышме или вообще где-либо — это [было] не очень здорово, не так я себя видел всю жизнь. А Питер — это все-таки повеселее.
— Что ты делал после того, как отчислился?
— Много чего. Работал в агентстве недвижимости, в такси. Разными приколюхами занимался.
— Правда, что свой первый трек ты решил написать в такси?
— Да. Мне было скучно на ночных заказах — поэтому развлекал себя музыкальными изысками. Тогда было два очень плохих тренда: один из них — это гомункул, другой — группа «Буерак». Я решил соединить одно плохое с другим, слепить из этого что-то уберплохое [трек «Спортивный гомункул»] — как раз по названию моего такси. Вышло довольно-таки плохо, чего я и добивался.
— Трек стал популярен во «ВКонтакте» и так ты стал набирать обороты?
— При этом ты искренне считаешь группу «Буерак» говном и хайпанул на них намеренно?
— Нет, слово «искренне» ко мне вообще не очень применимо, но ты же сам прекрасно понимаешь, что «Буерак» — это не самая идеальная группа, на которую стоит равняться. Ну тогда — да, может, они выехали на новом звучании. Но, откровенно говоря, это такое посредственное, временное явление.
— Потом ты начал выступать в «Ионотеке»?
— Нет, мое первое выступление было в пространстве под названием «БМ 50» у нас в Петербурге. Там проходил фестиваль «Пыльник» — мое первое явление перед людьми. Потом был еще какой-то фестиваль, а уже после меня занесло попутным ветром в «Ионотеку». Кто-то мне сказал: «Смотри, там выступают начинающие деятели искусства». Я подумал: «Ну ок, давай». Написал Ионову, и все, он говорит: приходи. Ну вот, мы поугорали, попели. Как-то так получилось.
— Вот ты говоришь, что делал шлак, говоря о «Гомункуле».
— Ну я бы не стал такие выражения [использовать].
— Я цитирую тебя, ты так это назвал.
— В разговоре только что.
— Я говорю: я две плохих вещи соединил и сделал более плохую, но это не значит, что это шлак. Есть фильмы, которые настолько плохи, что даже хороши — например, «Зеленый слоник».
— Хорошо. В какой момент ты стал делать что-то более серьезное или ты не разделяешь так свое творчество?
— Серьезное по чьим меркам?
— Ну это очень абстрактный вопрос. Ты в какой-то момент перестал делать намеренно плохо и просто делать то, что пишется?
— Так я всегда делаю то, что пишется, и это всегда намеренно ******* [отлично].
[В туре на мои концерты ходили] как 40-летние, матерые рейверы, которые во времена моего сосничества уже топтали пол под биты, так и 15-летние лали, которые во времена моего студенчества топтали ногами мамины животы
— Ок. Как ты видишь свою аудиторию сейчас?
— Я проехался по России, пока что по 15 городам. Возрастная математика вырисовывается интересная: у меня были люди как 40-летние, матерые рейверы, которые во времена моего сосничества уже топтали пол под биты, так и 15-летние лали, которые во времена моего студенчества топтали ногами мамины животы. Довольно разношерстная аудитория.
— Это правда, что ты должен был исполнять трек «восьмиклассница» на шоу «Успех»?
— Что значит «должен»? Во-первых, по поводу СТС я вообще особо распространяться не то что не хочу, [но не могу]. Нет, я могу рассказать, что, когда я там был, [сыграл] трек «Восьмиклассница», это было довольно весело. А то, что должен был исполнять [на шоу в эфире]… раз ничего не исполнил — значит, ничего не должен был.
— Что ты почувствовал, когда Тимати не угадал твой трек на ТНТ?
— Наверное, ничего — с чего это меня должно так волновать? Сергей Жуков и Костюшка тоже не угадали песню про мусоров — ну, ничего страшного.
— В треке «Бумер» есть строчки «инвалидов под мостом крестят золотым крестом, Чтобы на ноги поднялись защитить родимый дом». Ты при этом говорил, что ты верующий?
— Очень интересный вопрос. (Ухмыляется.) Думаю, что в нашей стране каждый человек обязан говорить, что он верующий.
— Ну не знаю… Если ты русский, то по определению должен быть верующий. Ща, подожди, мне в телеграме про наркотики какие-то написали. Все, все нормально.
— Что там про наркотики?
— Статистика какая-то пришла. Ну я шучу — ты же понимаешь, что я несерьезно.
— Ты говорил, что все твое творчество — художественный вымысел, не считая трека «Убер», где твой друг «на рейвы вызывает только „убер блэк“». То есть наркотиков в твоей жизни нет?
— Почему ты именно Феликса Бондарева вспомнил?
— Потому что я видел, как он юзал какую-то синтетику. Ну, или, может, приснилось — я не помню.
— Ты говорил, что ты новый Шатунов на русской сцене, еще было про Юру Хоя. Почему именно такие референсы — это что-то из твоего детства?
— Просто Юрий — красивое имя. Юрий Гагарин, Юрий Гальцев, Юрий Шатунов, Юрий Хой. В следующем году я Юрием Долгоруким, ***** [блин], буду.
— Как ты познакомился с ребятами из «Антихайпа»?
— ***** [блин], это такой интересный вопрос — мне же никто его до этого не задавал, и я на него ни разу не отвечал. Ну, так получилось. Давным-давно познакомились, когда каждый из нас был чуть менее известен, чем сейчас.
— Как дружба с «Антихайпом» соотносится с тем, что ты критикуешь российский хип-хоп?
— Хип-хоп критикую? Мне кажется, я не так часто говорю, что «я хип-хоп критикую».
— Ну *** [блин], это пример общего и частного. Когда на первом курсе на социологию ходил, у нас была формальная логика. [Говоря об] андеграунде в частности, который я критикую, [под ним] я подразумеваю все плохое.
Смотри: я думаю, ты с такой же легкостью, как и я, вспомнишь «Шесть дней в „Ионотеке“» — помнишь, у тебя была такая заметка?
— Получается, ты посещал «Ионотеку». Я критикую, скорее, тот андеграунд, который находится там и [занимает] пять с половиной дней [в материале], потому что из-под твоего легкого пера вышло, что мой концерт ты посетил только где-то [на] песни три или четыре. Потому ушел, не выдержав пафоса рыжего человека.
— Тот андеграунд — Гречка, например, и прочие фрешмены. Александр Ионов… Кстати, подожди. Ты знал, что Ионов — это фрешмен?
— Нет, это-то субъективное мнение «Афиши». Вообще в хип-хоп-среде фрешменами называют людей, которые только что выстрелили. Когда я увидел, что Ионов играет на басу на Первом канале, я офигел, потому что я до этого вообще не видел, чтобы Ионов играл на музыкальных инструментах. А тут — хера он выстрелил! У мужика первый проект, а он уже на Первом играет. Я вот этот андеграунд критикую — это говно все, с этими гитарами. На *** это все, в печь.
— Андеграунд, по идее, в себя больше включает, чем эту гитарную сцену, о которой мы сейчас говорим.
— Ну ты до этого мне говорил, что ты сравниваешь андеграунд исключительно с хип-хопом, поэтому я позволю себе [сравнить] андеграунд исключительно с роком. 1:1.
— Нет, я имел в виду, что ребят, аффилированных с «Антихайпом», Овсянкина например, можно, очевидно, отнести к андеграунду.
— Я думаю, что я побольше знаю о том, как ребята из «Антихайпа» относятся к андеграунду. Ты за себя же сейчас говоришь, а не за них.
— Да, ну ты говоришь, [что] ребята из «Антихайпа» не относятся к андеграунду.
— Я думаю, что я поболе знаю, к кому и чему они себя относят, потому что я с ними общаюсь и знаю.
— У тебя в треке «Тинейджер 2000» поется «Поехали на хату — научу патриархату». Я сначала подумал, что это ирония, но в интервью каналу «Депрсна» ты сказал: «Гендер придумали лысые лесбиянки, чтобы оправдать свою ненужность и ничтожность». Ты правда так считаешь?
— Ты говорил, что «очень отрадно, что говнарство и бедность сменяются танцем и весельем». Разве костюмы adidas и дискотеки исключают эти понятия?
— Ты подписан на Кайли Дженнер в инстаграме?
— Я тоже не подписан, просто слежу. Она довольно богатая баба и ходит в adidas — мне кажется, это о чем-то говорит.
— Не только же богатые adidas носят.
— Так, ***** [блин], богатые могут что угодно носить — на то они и богатые. Я не вижу сейчас логической цепи — что к чему подводится. Типа ты хочешь сказать, что adidas — это такая одежда для бедных гопников из гетто-кварталов?
— Нет, необязательно. Но adidas именно в контексте эстетики 90-х и России, того же «Бумера» — это скорее атрибут других социальных слоев.
— Я правильно помню, что тебе 24 года?
— Мне тоже. Вспоминая свое детство и взрослое окружение в 90-е, я помню, что хороший, не паленый адидасовский костюм могли себе позволить либо бандиты, либо влиятельные люди — то есть тогда это являлось атрибутом успешности. [Поэтому] какие-нибудь лохотронщики носили просто «тришки» с колхозного рынка. Мне кажется, что это миф, клише. Костюм adidas, безусловно, связан с культурой 90-х, но как предмет роскоши — как норковая шапка, золотая цепь, малиновый пиджак или раскладной телефон. Поэтому нет, тут какие-то заблуждения.
— Насколько на тебя повлияли XS Project или, например, «Убийцы»?
— «Убийцы», которые потом стали «Убийцы Crystal».
— Честно, я такого вообще не знаю. А по поводу XS Project — я их слушаю давно, это взрослые ребята. Сейчас с ними общаюсь, они у меня будут на концерте в Петербурге специальными гостями, и я этому рад, потому что слушал их в детстве. Не могу сказать, что они повлияли на меня, но так или иначе с детства я был увлечен больше электронной музыкой, и мне приятно, что сейчас я могу себе позволить проводить концерты, приглашать XS Project специальными гостями.
— С какого момента ты понял, что можешь отказаться от обычной работы и комфортно существовать на деньги, которые тебе приносит музыка и концерты?
— Не могу вспомнить, когда перестал работать. Из офиса я ушел к концу 2016 года. Половину 2017-го у меня были всякие подработки, которые так или иначе помогали мне иметь пищу, покупать шмоточку. А где-то с сентября 2017-го я начал монетизировать свое творчество, чем и сейчас довольно успешно занимаюсь. Думаю, поуспешнее многих.
— Ты планируешь и дальше писать музыку на айфоне?
— Должно быть же что-то серьезное в нашем разговоре. Я думаю, для наших читателей, зрителей и слушателей [можно дать] такой прогноз — возможно, следующий альбом будет сделан не при помощи сотового телефона. Возможно, я поработаю с какими-то битмейкерами.
— Ты писал, что когда на тебя в твиттере подпишется тысяча человек, то ты сходишь в первый раз в этом году в церковь. Сходил?
— Да, в Никольский монастырь в Кронштадте.
— Насколько часто ты туда ходишь?
— Редко. Последний раз был в Александро-Невской лавре в 2013 году. Потом тоже в Никольском монастыре был, но летом 2017 года. Вне контекста шуток: иногда действительно интересно посмотреть на какое-то убранство, обряды — так или иначе это часть российской культуры, и можно себя относить к ней или не относить, но наблюдать-то интересно.
— Ты говорил, что «тинейджерам конца нулевых, в отличие от тинейджеров начала нулевых, хочется найти место выплеска своей энергии. На *** депрессию, на *** страдания!». Тебе не казалось, что среди подростков тема депрессии как раз актуальна? Если брать ту же «Ионотеку» или убийство [Татьяны Страховой]…
— Чувак, если мы будем брать «Ионотеку», мы все окажемся в 2013-м и будем на репит включать группу «Буерак». А пик темы депрессии — это был «Синий кит» и прочее дерьмо. Но, блин, прошел уже год. Мне кажется, что этим живут и в таких категориях размышляют люди, у которых в их речи есть такой оборот, как «винишко-тян» и прочее. Да не, ты чего, какая депрессия? Все уже — все танцуют, кайфуют. Все, на *** депрессию!