желать свободы себе значит желать свободы другим
ОБЩЕСТВО, ВЛИЯНИЕ, ВЛАСТЬ, ПОЛИТИКА
Если совершенствуешь себя, то разве будет трудно управлять государством? Если же не можешь усовершенствовать себя, то как же сможешь усовершенствовать других людей?
Если ты знаешь своих врагов и знаешь себя, ты можешь победить в сотнях сражений без единого поражения.
Если ты только знаешь себя, но не знаешь своего оппонента, ты можешь как победить, так и получить поражение.
Если ты не знаешь ни себя, ни своего врага, ты всегда будешь создавать для себя опасности.
Если ты зол, тебя будут ненавидеть; если ты добр, тебя иногда обманут; если ты справедлив, тебя всегда будут уважать.
Если хочешь, чтобы люди шли за тобой, иди за ними.
Если человек научится управлять самим собой, ему не составит труда управлять государством.
Есть только один способ избежать критики: ничего не делайте, ничего не говорите и будьте никем.
Жалоба, что нас не понимают, чаще всего происходит от того, что мы не понимаем людей.
Желать свободы себе – значит желать свободы другим.
Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин.
Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя.
Завистливые люди часто осуждают то, чего не умеют, и критикуют тех, до уровня которых им никогда не дотянуться.
Зависть полагает начало раздору среди людей.
Закон саморазрушения и закон самосохранения одинаково сильны в человечестве!
Законы были созданы для того, чтобы более сильный не стал всемогущим.
Законы для того и даны, чтобы урезать власть сильнейшего.
Законы должны иметь для всех одинаковый смысл.
Шарль Луи де Монтескьё
Законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие – никогда.
Законы, как паутина, в которой запутывается мелкая мошка, а не шмели и осы.
Законы, преследующие за принципы, имеют своей основой беспринципность.
Лучшие цитаты об обществе, влиянии, власти, политике
Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения — вот вершина.
Люди были созданы для того, чтобы их любили, а вещи были созданы для того, чтобы ими пользовались. Мир в хаосе потому, что всё наоборот.
Когда люди не верят ни во что, они готовы поверить во все.
Свобода и мы
Цицерон полагал, что только то общество, в котором народ пользуется верховной властью, есть истинное вместилище свободы. Однако. Обычно власть пользуется народом. И общество становится вместилищем этого пользования.
— Мы истинно свободны, когда мы сохраняем способность рассуждать самостоятельно, когда необходимость не заставляет нас защищать навязанные и, в некотором роде, предписанные нам мнения.
Однако. Вышеизложенное имеет место и в дурдоме.
К. Гельвеций заявлял о том, что свобода человека состоит в свободном пользовании своими способностями. Однако. После получения соответствующего разрешения.
Ж.-Ж. Руссо высказывал мнение о том, что кто хочет быть свободным, тот действительно свободен. Однако. Свободен ли действительно?
Д. Савонарола доказывал, что истинная свобода дороже золота и серебра. Однако. При условии если последние являются не истинными, а подделкой.
А.Линкольн заявлял о том, что свобода выше собственности, человек выше доллара. Однако. При условии, если доллар валяется на земле.
Ф. Вольтер утверждал:
— Когда я могу сделать то, что хочу, это значит, что я свободен;
но то, что я хочу, я хочу в силу необходимости.
Однако. При необходимости, можно и перехотеть.
Ф. Вольтер был однозначно уверен, что свобода состоит в том, чтобы быть в зависимости только от законов. Однако. Свобода состоит с зависимостью в кровной связи. И эта связь законно оформлена.
Ф. Вольтер ставил вопрос:
— Почему свобода является такой редкостью?
И сам же на него отвечал:
— Потому что она величайшее из благ.
Однако. Может быть, именно потому многие не знают, что же делать с даром доставшейся свободой.
Г. Гегель полагал, что для того, кто сам не свободен, не свободны и другие. Однако. Другие могут быть противоположного мнения.
Ален отмечал, что достаточно считать себя рабом, чтобы быть им. Однако. Недостаточно считать себя не рабом, чтобы не быть им!
А. Бебель утверждал:
— Не может быть оправдано никакое равенство, кроме того, которое создано природой в виде различия между отдельными людьми.
Однако. Гомосексуалисты избавились и от этого различия. Но возникают вопрос: «Такое равенство оправдано? И как они будут рожать детей. «.
Ж. Вольфром был убеждён, что только свободные умы ощущают тяжесть своих цепей. Однако. Значит, эти умы не свободны, если ощущают тяжесть своих цепей.
П.Гаксот уверял, что свобода есть результат правильного устройства. Однако. Никто на свете ещё не видел ни этого устройства, ни его правильного результата!
А. И. Герцен отмечал, что нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы. Однако. Опыт также показывает, что в этом случае можно изнанку вывернуть наружу. Причём, свободно!
Ф. Н. Глинка ставил вопрос ребром:
— Кто истинно свободен? Тот, кто не раболепствует собственным страстям и чужим прихотям.
— Я предпочитаю быть свободным душой в тюрьме,
чем льстецом и трусом на свободе.
Однако. В тюрьме найдутся нары и для души.
Ф. М. Достоевский высказывал мысль о том, что свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтобы владеть собой. Однако. Не сдерживая себя, невозможно владеть собой!
Р. Ингерсолл утверждал:
— Чем больше свободы вы даете,
тем больше вы получите ее сами.
Однако. При щедрой раздаче свободы может не хватить раздающему её.
А. Камю считал, что свободен тот, кто может не врать. Однако. Свободен и тот, кто может свободно врать.
М. Клаудиус был убеждён:
— Cвобода заключается в праве делать всё, что не вредит другим.
Однако. Что не вредит другим, может вредить третьим, четвертым и т.д.
Д. Конэнт уверял, что свобода, как и милосердие, должна начинаться у себя дома. Однако. дома она, как правило, и заканчивается.
Э.Ренан отмечал, что свобода мышления составляет неотъемлемое право каждого. Однако. Наличие права не означает наличия свободы.
Л. Сен-Жюст напоминал о том, что когда все люди будут свободны, они будут равны; когда они будут равны, они будут справедливы. Однако. Жаль, что этого не будет никогда!
Л. Сен-Жюст также доказывал, что нет ничего более приятного для слуха свободы, чем шум и крики народного собрания. Однако. Давно известно, что главным в народном собрании является только шум и крики.
Т. Уайлдер также заявлял:
Однако. От неограниченной свободы могут быть и неограниченные последствия!
У. Уайт был убеждён, что свобода единственная вещь, которую вы не можете получить, если вы не даете ее сами. Однако. Самому давать, что на Луну плевать!
Б. Фонтенель уверял, что самый свободный человек тот, кто умеет быть свободным. Однако. Свободным может считать себя и тот человек, который свободен от излишков свободы.
Т. Фуллвр напоминал, что тощая свобода лучше жирного рабства. Однако. Всё равно патология.
Г. Честертон доказывал, что первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны. Однако. Дальше в демократических доктринах нет ничего интересного.
Б. Шоу был убеждён, что свобода сопряжена с ответственностью. Однако. Поэтому многие и боятся ее. Но есть и такие, кто не боится ответственности за свою безответственность.
— Если вы надеваете цепь на шею раба, другой конец ее сам замыкается вокруг вашей шеи. Однако. Каждый думает, что эта шея не его, а его раба.
Любовь как совместный проект: Симона де Бовуар — о том, как удержать баланс между нарциссизмом и преданностью
По мнению Симоны де Бовуар, настоящая любовь не только возможна — она еще и один из самых мощных инструментов освобождения. Почему нарциссизм и преданность — это не любовь? Как достичь равноценного партнерства и остаться свободным? И почему этической любви не может быть в мире гендерных стереотипов? Разбираемся в философии любви знаменитой французской писательницы и мыслительницы, написавшей книгу «Второй пол» — один из самых важных феминистских текстов XX века.
В книге «Второй пол» (1949) Симона де Бовуар утверждает, что культура формирует у мужчин и женщин асимметричные ожидания, в результате чего любовь часто становится то полем боя противоречащих друг другу желаний, то кладбищем разочарований.
Бовуар верила, что положение вещей можно улучшить. Еще будучи студенткой философского факультета, она осознала, что определенные представления о любви служат оправданию несправедливости и продолжению страданий. Тогда же она начала проект по переоценке любви как в теории, так и на практике, который занял большую часть ее жизни.
В искаженных изложениях ее убеждений часто делается чрезмерный акцент на теме свободы (кого и как любить), но в понимании Бовуар настоящая любовь не сводится к личному выбору.
Чтобы заслужить право называться настоящей, любовь должна быть основана на взаимности и не должна вести к эксплуатации. Однако достичь этого трудно, пока в обществе бытуют мифы о любви, идеализирующие неэтичные отношения между полами.
Этические взгляды Бовуар были сформированы традицией, согласно которой то, кого и как мы любим, играет ключевую роль в том, какими людьми мы становимся. В пропитанном идеями Блаженного Августина христианстве ее детства одним из главных «правил жизни» было «любить своего ближнего, как самого себя». В ходе своего философского образования она снова и снова сталкивалась с библейской заповедью любви, прокомментированной в Новом Завете Христом и апостолом Павлом.
Эта заповедь фигурирует во многих классических трудах по нормативной этике: например, Иммануил Кант и Джон Стюарт Милль рассуждают о том, возможно ли любить другого человека, как самого себя, а Сёрен Кьеркегор в «Деле любви» разбирает заповедь слово за словом в надежде, что следование ей может помочь преодолеть главный страх человека — страх одиночества.
Но несмотря на все усилия философов, «любовь» остается неоднозначным понятием и то, что под ним понимают на практике, часто затуманено смесью потребностей, страданий и желаний.
Бовуар утверждала, что отсутствие четкого определения любви ведет к эксплуатации. В теории императив любви касается всех без исключения. В реальности же он используется для оправдания иерархий, враждебных любви.
Читайте также
Ложная любовь: нарциссизм и преданность
В студенческих дневниках Бовуар за 1926 год этическая любовь противопоставляется двум формам ложной любви, которые она называет «нарциссизм» и «преданность».
Бовуар определяет нарциссизм как «любовь к самому себе и к той любви, которую другой человек испытывает к нам». Нарцисс забывает, что в любви есть два человека и что смысл любви — хотеть лучшего для другого. Его возлюбленный становится второстепенным персонажем в его собственном сценарии.
Преданность же — это «абсолютный дар», «жертвование собой» ради другого. У преданного влюбленного нет собственного сценария — только тот, который его возлюбленный написал для него; он либо не может, либо не хочет сам держать перо. Таким образом, преданный влюбленный также забывает о другом человеке.
Этическая любовь: равновесие и взаимность
Этическая любовь, согласно Бовуар, подразумевает «равновесие» и «взаимность».
Равновесие означает умение отдавать, не забывая о самом себе. Поскольку люди не всегда чувствуют себя равными друг другу (или даже достойными любви), Бовуар считает важным рассмотреть причины, по которым равновесие оказывается нарушено и человек чувствует либо свое превосходство, либо свою неполноценность.
Наиболее «плодотворная» форма любви, согласно Бовуар, — та, в которой влюбленные не доминируют или подчиняются, а поддерживают друг друга в стремлении к самостоятельной, независимой жизни.
Рассуждая о заповеди любви из Нового Завета, она отмечает, что, когда ученики спросили Христа: «Кто мой ближний?», он ответил им притчей о добром самарянине, который отнесся к незнакомцу, встреченному на дороге, как к своему ближнему.
Бовуар говорит: «Ни один человек не является нашим ближним. Он становится таковым, когда мы воспринимаем его как своего ближнего». Следовательно, любовь подразумевает поступки — какими они будут, зависит от человека и обстоятельств.
Бовуар принадлежала к поколению французских философов, занимавшихся темами «смерти Бога» и смысла жизни. В «Пирре и Цинеасе» она пытается ответить на вопрос: может ли человеческая жизнь иметь ценность, а этика — основание, если Бога нет?
Бовуар утверждает, что мы должны руководствоваться в своих действиях мыслью о других людях, ведь даже без высшего существа наши поступки приобретают высший смысл, будучи засвидетельствованы другими людьми.
Потребность в любви есть у всех
Согласно Бовуар, переход от детства к взрослой жизни — это переход от очарования к разочарованию. Родительская любовь защищает детей от сомнений в ценности своей жизни и обоснованности правил, которым они вынуждены подчиняться; но когда приходит время отбросить ценности и правила, которые когда-то обеспечивали чувство безопасности, наступает разочарование. Как только ребенок заканчивает рисунок, он сразу же спешит показать его родителям — его творение становится реальным благодаря их взгляду.
Как бы нам ни хотелось верить в то, что мы способны перерасти эту потребность в любви и одобрении, по словам Бовуар, это невозможно. Хоть одиночество и бывает приятным, никто не может наслаждаться им всю жизнь: каждый человек нуждается во взгляде, полном любви и одобрения.
В зрелом возрасте эта потребность зачастую остается неудовлетворенной или искажается.
Искаженная потребность в любви: преданность и самолюбие
Бовуар описывает две ее искаженные формы: «преданность» и «самолюбие».
Развивая идеи из своих студенческих дневников и предвосхищая положения, которые позже появятся во «Втором поле» и в «Пирре и Цинеасе», она утверждает, что преданность — это «мечта многих мужчин и еще большего числа женщин».
По мнению Бовуар, каждый человек хочет чувствовать, что его жизнь имеет ценность — не только в том смысле, что жизнь каждого человека имеет ценность, но и в том смысле, что именно его жизнь ценна для окружающих.
Преданность привлекательна тем, что она освобождает от сомнений в себе: испытывающий привязанность человек верит, что его жизнь имеет ценность просто потому, что она важна для кого-то другого.
Преданность не решает проблему ближнего; вопрос «кому посвятить себя?» по-прежнему остается. Но преданный человек использует другого как средство для достижения собственной цели. Преданность деспотична: она утверждает, что желает другому добра, но в действительности навязывает ему ценность, которую тот не выбирал.
Самолюбие же подразумевает, что только я могу удовлетворить потребность другого человека в одобрении, и делает его спутником, ценность которого определяется тем, находится ли он на моей орбите или нет.
Союз свободных людей
Бовуар считает, что правильный подход — это уважать другого как независимого человека, постоянно пребывающего в процессе становления и имеющего свои собственные устремления.
Чтобы называться этической, любовь должна быть союзом двух свободных людей, каждый из которых уважает свободу другого. Она считает непоследовательным отстаивать собственную свободу, не ценя при этом свободу другого человека.
В «Этике двойственности» (1947) Бовуар пишет: «Желать свободы себе — значит желать свободы другим».
Может быть интересно
Против «женской мудрости»
Начиная с 1940-х годов Бовуар всё больше погружается в феминизм и политику. В своем эссе «Экзистенциализм и мудрость нации» (1945) она описывает распространенные виды самообмана, препятствующие добродетельной, равной любви, и изобличает практикующих их людей.
Некоторые, говорит она, любят утверждать, что корыстность «свойственна всем людям» или что «человеческую натуру невозможно изменить». Такие люди скорее посмеются над равной любовью, чем признают, что она возможна.
В 1945 году Бовуар высказала идею, что женщин часто заставляют отказываться от больших ожиданий в отношении мужчин. По ее словам, современные газеты твердят женщинам, что «все мужчины — сволочи, и их мужья будут такими же; поэтому нужно потакать мужским слабостям и гордости».
«Женская мудрость» готовит женщин к отношениям и замужеству, говоря, что необходимо смириться с тиранией во имя любви и учиться быть хитрой. Добродетельная женщина должна «принять мужчину со всеми его неисправимыми недостатками и делать вид, будто уважает его свободу».
Женщин также убеждают относиться к этому компромиссу с юмором вместо того, чтобы показывать свое разочарование. Бовуар вопрошает: не потому ли женщины «так охотно смеются над своим положением, что они боятся, как бы не заплакать?»
Этическая любовь невозможна в мире дискриминации
Четыре года спустя вышел «Второй пол», знаковый для философии феминизма труд.
Одна из главных идей книги — за свободу необходимо бороться на разных уровнях: коллективно — на уровне законодательства и культуры и индивидуально — в личной жизни.
На коллективном уровне право голоса, право на труд и право собственности очевидным образом расширили доступные женщинам возможности. Но на индивидуальном уровне каждой женщине по-прежнему предстоит стать этичной личностью, научиться ценить собственную свободу и свободу других людей.
Именно здесь, по мнению Бовуар, начинается настоящая борьба — не только потому, что данный процесс сам по себе сложен для любого человека, но и потому, что подчиненное положение женщин продолжает оставаться частью «культурной традиции». Увековеченные в культурных мифах искаженные желания и подчинение женщин преодолеть намного труднее, чем неравенство в избирательном праве.
Бовуар написала «Второй пол» потому, что, по ее мнению, как мужчины, так и женщины недооценивают сложности, с которыми сталкивается женщина на этом фронте:
«…мужчине трудно оценить исключительное значение социальной дискриминации, которая со стороны кажется чем-то незначительным, но ее моральные и интеллектуальные последствия для женщины столь глубоки, что может показаться, будто их источник — в ее изначальных природных свойствах».
Продолжая тему, начатую в «Пирре и Цинеасе», Бовуар утверждает, что будучи детьми, мы впитали совершенно разные представления о собственной ценности и доступных нам возможностях.
В 1949 году не все дети имели одинаковые возможности. Мальчиков по большей части поощряли строить карьерные планы, рассматривать любовь как часть жизни и верить, что возможно добиться успеха в нескольких сферах жизни одновременно. Девочкам внушали, что любовь — это и есть жизнь, а успех в других областях может сделать их менее привлекательными.
Девочек учили, что они должны быть образованными и успешными — но не слишком. Большинство не могли отделаться от ощущения, что какой бы образованной и успешной ни была женщина, ее «всегда будут оценивать по тому, как она выглядит».
В период полового созревания многим девочкам пришлось пережить отчуждение от собственного тела из-за того, что они стали сексуальной «добычей», объектом нежелательного вожделения. Никто не учил их реагировать на подобные ситуации сознательно и судить о нравственности поступков своих обидчиков.
В первом томе «Второго пола» Бовуар приходит к заключению, что худшее оправдание мужчин — это утверждение, будто для них естественно господствовать над женщинами, а для женщин естественно подчиняться. Она пишет:
«Идеал среднего западного мужчины — это женщина, которая свободно признает его господство, не принимает безоговорочно его идей, но уступает его доводам, которая умно противостоит ему, чтобы в конце концов дать себя убедить. вместо точного отражения они пытаются найти в глубине двух живых глаз свой образ в ореоле восхищения и благодарности, образ обожествленный».
Мужчины вполне закономерно хотят, чтобы к их недостаткам относились снисходительно. Но почему женщины скрывают свое недовольство?
Литература о любви: источник поддержки или заблуждений?
Бовуар считала, что воображение позволяет нам представить себе новые возможности и таким образом формирует нашу жизнь. Поэтому она посвятила значительную часть первого тома «Второго пола» описаниям любви в знаменитых литературных произведениях, которые оказали влияние на ее собственное воображение.
Бовуар обращает внимание, что женщин часто восхваляют за предоставляемую мужчинам свободу и проклинают за навязанные им ограничения. Результатом становится «множество несовместимых друг с другом мифов», скрытая цель которых, по мнению Бовуар, убедить женщин, что их истинное призвание — «любовь и самозабвение».
Во втором томе Бовуар анализирует формирование женщины в контексте этих противоречивых мифов и навязанных ими ограничений.
Она вновь обращается к понятиям настоящей и ненастоящей любви и утверждает, что женщин несправедливо учат считать главной ценностью своей жизни любовь, а не свободу. Идет ли речь о браке, материнстве или служении Богу, любовь преподносится им как «высшее свершение» и «полное самоотречение». Поскольку большинству женщин с детства внушали мысль, что их ценность определяется мужской любовью, они и своих дочерей учат смотреть на себя глазами мужчин, исполнять их желания и помогать им в реализации их замыслов вместо того, чтобы следовать собственным мечтам.
Бовуар приводит «влюбленную женщину» в качестве красноречивого примера «преданности».
Влюбленная женщина стремится смотреть на себя глазами своего возлюбленного, строить свою жизнь вокруг его желаний, читать то, что читает он, слушать то, что слушает он, интересоваться его мнением об искусстве и политике, дружить с его друзьями. В половой жизни она воспринимает себя как средство для удовлетворения мужских сексуальных потребностей, а не как равноправную партнершу со своими собственными желаниями. Влюбленная женщина любит говорить «мы», потому что, отождествляя себя со своим возлюбленным, она чувствует себя комфортно и безопасно; она хочет служить ему, чувствовать себя полезной; она никогда не просит о взаимности, опасаясь возможных последствий своей «требовательности».
Но, по словам Бовуар, «такое блаженство не длится долго». В итоге женщина осознает, что ошибочно приняла желание быть любимой за саму любовь.
Многие женщины узнали в описании «влюбленной женщины» самих себя. Но очень трудно научиться любить этично, когда в жизни и в литературе так мало примеров равенства между мужчинами и женщинами.
По мнению Бовуар, необходимость отдавать, не получая ничего взамен, оборачивается для многих женщин внутренним конфликтом между самоутверждением и самоотречением. Она задается вопросом: «Возможен ли другой вид любви, в котором оба партнера были бы равны и ни один из них не должен был бы подчиняться другому?»
Бовуар видела проблески равной любви в произведениях Фридриха Ницше, Льва Толстого и Дэвида Герберта Лоуренса, которые понимали, что «настоящая и плодотворная любовь» должна принимать во внимание жизненные цели другого человека.
В то же время все они возлагали обязанность следовать этому принципу на женщину, так как считали любовь ее уделом. В этической любви, которую отстаивает Бовуар, женщина безусловно должна стремиться помогать возлюбленному в реализации его замыслов, но и мужчина должен делать то же самое.
По мнению Бовуар, если оба партнера будут рассматривать любовь как совместный проект и «думать в равной степени как о себе, так и о другом», то смогут «найти золотую середину» между нарциссизмом и преданностью.
Свобода и мы
Цицерон полагал, что только то общество, в котором народ пользуется верховной властью, есть истинное вместилище свободы. Однако… Обычно власть пользуется народом. И общество становится вместилищем этого пользования.
— Мы истинно свободны, когда мы сохраняем способность рассуждать самостоятельно, когда необходимость не заставляет нас защищать навязанные и, в некотором роде, предписанные нам мнения.
Однако… Вышеизложенное имеет место и в дурдоме.
К. Гельвеций заявлял о том, что свобода человека состоит в свободном пользовании своими способностями. Однако… После получения соответствующего разрешения.
Квинтилиан был убеждён, что свобода и распущенность — понятия одно другому совершенно противоположные. Однако… Родственные.
Леонардо да Винчи отмечал, что свобода — главный дар природы. Однако… Может быть и главным ударом для природы со стороны слишком свободного человека.
Ж.-Ж. Руссо высказывал мнение о том, что кто хочет быть свободным, тот действительно свободен. Однако… Свободен ли действительно?
Д. Савонарола доказывал, что истинная свобода дороже золота и серебра. Однако… При условии если последние являются не истинными, а подделкой.
А.Линкольн заявлял о том, что свобода выше собственности, человек выше доллара. Однако… При условии, если доллар валяется на земле.
Ф. Вольтер утверждал:
— Когда я могу сделать то, что хочу, это значит, что я свободен;
но то, что я хочу, я хочу в силу необходимости.
Однако… При необходимости, можно и перехотеть.
Ф. Вольтер был однозначно уверен, что свобода состоит в том, чтобы быть в зависимости только от законов. Однако… Свобода состоит с зависимостью в кровной связи. И эта связь законно оформлена.
Ф. Вольтер ставил вопрос:
— Почему свобода является такой редкостью?
И сам же на него отвечал:
— Потому что она величайшее из благ.
Однако… Может быть, именно потому многие не знают, что же делать с даром доставшейся свободой.
Г. Гегель полагал, что для того, кто сам не свободен, не свободны и другие. Однако… Другие могут быть противоположного мнения.
Ален отмечал, что достаточно считать себя рабом, чтобы быть им. Однако… Недостаточно считать себя не рабом, чтобы не быть им!
А. Барбюс уверял, что равенство — это великая формула людей. Однако… В реальной жизни равенство — великая иллюзия людей!
А. Бебель утверждал:
— Не может быть оправдано никакое равенство, кроме того, которое создано природой в виде различия между отдельными людьми.
Однако… Гомосексуалисты избавились и от этого различия. Но возникают вопрос: «Такое равенство оправдано? И как они будут рожать детей. «.
Л. Берне полагал, что нет человека, который не любил бы свободу; но справедливый требует ее для всех, несправедливый — только для себя. Однако… Справедливость — как буханка хлеба. На всех не хватит!
С. Бовуар считал, что желать свободы себе — значит желать свободы другим. Однако… Вначале себе!
С. Бовуар доказывал, что свобода, которая служит лишь для устранения свободы, должна быть устранена. Однако… Результат будет тот же самый — никакой свободы!
В. Вейтлинг заявлял, что стремление человека к свободе — как пар, заключенный в котле: оно так же может стать опасным, когда его слишком зажимают, как и благотворным, если ему дают верное направление в хорошо слаженной машине. Однако… На любую свободу нужно ставить аварийный клапан! Но и тогда не почувствуете себя свободными от опасений.
Ж. Вольфром был убеждён, что только свободные умы ощущают тяжесть своих цепей. Однако… Значит, эти умы не свободны, если ощущают тяжесть своих цепей.
П.Гаксот уверял, что свобода есть результат правильного устройства. Однако… Никто на свете ещё не видел ни этого устройства, ни его правильного результата!
Г. Гейне был уверен, что слуги, не имеющие господина, не становятся от этого свободными людьми — лакейство у них в душе. Однако… Это сказано господином!
А. И. Герцен отмечал, что нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы. Однако… Опыт также показывает, что в этом случае можно изнанку вывернуть наружу. Причём, свободно!
Ф. Н. Глинка ставил вопрос ребром:
— Кто истинно свободен? Тот, кто не раболепствует собственным страстям и чужим прихотям.
Однако… Может быть свободным и тот, кто раболепствует чужим и собственным страстям. Если его девиз: «Свободу — страстям!»
А. Граф напоминал, что свобода без идеалов приносит гораздо больше вреда, чем пользы. Однако… Всякая польза — не без вреда!
— Я предпочитаю быть свободным душой в тюрьме,
чем льстецом и трусом на свободе.
Однако… В тюрьме найдутся нары и для души.
Т. Джефферсон предупреждал о том, что цена свободы — вечная бдительность. Однако… При такой цене, человек будет не жить, а бдеть.
Ф. М. Достоевский высказывал мысль о том, что свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтобы владеть собой. Однако… Не сдерживая себя, невозможно владеть собой!
И. Зейме полагал, что всякого рода привилегии — это могила для свободы и справедливости. Однако… Привилегированная могила!
Р. Ингерсолл утверждал:
— Чем больше свободы вы даете,
тем больше вы получите ее сами.
Однако… При щедрой раздаче свободы может не хватить раздающему её.
А. Камю считал, что свободен тот, кто может не врать. Однако… Свободен и тот, кто может свободно врать.
М. Клаудиус был убеждён:
— Cвобода заключается в праве делать всё, что не вредит другим.
Однако… Что не вредит другим, может вредить третьим, четвертым и т.д.
Д. Конэнт уверял, что свобода, как и милосердие, должна начинаться у себя дома. Однако… дома она, как правило, и заканчивается.
Э.Ренан отмечал, что свобода мышления составляет неотъемлемое право каждого. Однако… Наличие права не означает наличия свободы.
Л. Сен-Жюст напоминал о том, что когда все люди будут свободны, они будут равны; когда они будут равны, они будут справедливы. Однако… Жаль, что этого не будет никогда!
Л. Сен-Жюст также доказывал, что нет ничего более приятного для слуха свободы, чем шум и крики народного собрания. Однако… Давно известно, что главным в народном собрании является только шум и крики.
Т. Уайлдер полагал, что свобода существует только как ответственность за то, что делаешь. Только делая прыжок в неизвестное, мы ощущаем свою свободу. Однако… Помни о следующем: прыгнув в пропасть — вначале ощутишь свободу. Но потом наступит ответственность за то, что сделал.
Т. Уайлдер также заявлял:
— Умом, прежде всего, движет желание неограниченной свободы, а это чувство неизменно сопровождается другим — паническим страхом перед последствиями такой свободы.
Однако… От неограниченной свободы могут быть и неограниченные последствия!
У. Уайт был убеждён, что свобода единственная вещь, которую вы не можете получить, если вы не даете ее сами. Однако… Самому давать, что на Луну плевать!
Б. Фонтенель уверял, что самый свободный человек тот, кто умеет быть свободным. Однако… Свободным может считать себя и тот человек, который свободен от излишков свободы.
Т. Фуллвр напоминал, что тощая свобода лучше жирного рабства. Однако… Всё равно патология.
Г. Честертон доказывал, что первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны. Однако… Дальше в демократических доктринах нет ничего интересного.
Д. Лоуэлл отмечал, что тирания — всегда признак слабости. Однако… Не тех, кто тиранит, а тех, кого тиранят.
А. Монтерлан полагал, что быть свободным — значит, помимо всего, не быть рабом собственной логики. Однако… Помимо всего, можно стать рабом чужой логики.
Б. Шоу был убеждён, что свобода сопряжена с ответственностью. Однако… Поэтому многие и боятся ее. Но есть и такие, кто не боится ответственности за свою безответственность.
— Если вы надеваете цепь на шею раба, другой конец ее сам замыкается вокруг вашей шеи.
Однако… Каждый думает, что эта шея не его, а его раба.
Р. Эмерсон искренне верил в то, что рабство порождает рабство, свобода — свободу. Однако… И то и другое могут порождать свободное рабство, т.е. рабство без ограничений прав хозяина раба.
***
Итак, что же такое всё-таки свобода. Даже среди великих, мнений о свободе много и совершенно разных, а порой и противоположных. Например, Ш. Монтескье считал, что свобода есть благо, которое позволяет пользоваться прочими благами.
Однако… В реальной жизни, свобода — это благо одних пользоваться благами других, пока последние будут рассуждать о свободе.